| елей... Когда же и молитва приносится, и елей освящается, тогда помазуемые елеем обретают отпущение грехов, как блудница, которая помазала ноги Спасителя и от них прияла помазание на себя» iv (сравнение Елеосвящения с воспоминаемым в Великую среду помазанием Христа блудницей дает ключ к символике совершения чина общего маслоосвящения именно в Великий четверг v ). Понимание Великого четверга как исключительного дня общего (т. е. предназначенного не только для больных) Елеосвящения доныне сохраняется в греческой практике vi .Поэтому, например, в греческом «Великом синекдимосе» - сборнике молитв, библейских чтений и песнопений важнейших служб всего года – в разделе, относящемся к Великому четвергу, читатель найдет ни что иное, как чинопоследование Елеосвящения. Оно совершается после утрени Великого четверга, а отличием его от обычного Елеосвящения над болящими служит то, что седмеричный цикл Апостолов, Евангелий и священнических молитв не сопровождается в чине семью помазаниями, но в конце чина все молящиеся поочередно подходят к Евангелию для его целования, и только тогда предстоятель однократно помазывает им лоб и руки vii . Точно та же практика совершения общего маслоосвящения – с однократным помазанием вместо семикратного – была широко распространена и на Руси до середины XVII века, а после XVII века продолжала сохраняться в богослужении Великого четверга в крупнейших российских соборах и монастырях – например, в Успенском соборе Московского Кремля viii . Лишь в последние десятилетия XX века в России, на Украине и в Белоруссии широко распространился новый обычай совершения общего Елеосвящения не только на Страстной, но и на других седмицах Великого поста, причем, в отличие древнерусской и современной греческой традиций, это общее Елеосвящение стало совершаться не с одним, а с семью помазаниями. Описание порядка совершения общего маслоосвящения в Успенском соборе Московского Кремля можно найти в Приложении 3 к настоящей заметке ix . Умовение ног Евангельским основанием чина умовения ног, также совершаемого в Великий четверг, служит рассказ ап. |
| А Преображенского монастыря архимандриту с братьею велели б естя владети рыбными ловлями по прежним жаловалным грамотам в Камских устьях в реке в Волге и в Чертыке от верхние зголови по нижнюю зголовь старым и новым Камским устьем с подвальи и с заводами и с истоки и Красным озером, чем Преображенского монастыря архимандрит с братьею наперед сего владели; а Матфею, митрополиту Казанскому и Свияжскому рыбныя ловли в Камском устье и на Чертыковском острову в озера и в леса и в сенные покосы и в старое и в новое Камское устье вступатца не велели, потому что те оба устья у Камы реки учинились волею Божиею, и Преображенского монастыря архимарит с братьею теми обеими устьями владеет не насильством, Божием изволением в их рыбных ловлях стало в одном устье два устья. А богомольцу нашему Матфею, митрополиту Казанскому и Свияжскому с Преображенским монастырем в спорной зомле и в рыбных ловлях по нашему указу учините, и вам бы о том отписати и той спорной земле чертеж прислати к нам к Москве, а отписку и чертеж велели отдати в Приказе Каванского Дворца боярину нашему князю Дмитрею Мамстрюковичу Черкасскому да дьяком нашим Ивану Болотникову да Ивану Грязеву, чтоб нам про то было ведомо: Писал на Москве лета 7135-го октября в 23 день. 21, 6429, лл. 107– 113). Синодик Свияжского Успенского монастыря 193 . Синодик Свияжского Успенского монастыря представляет большой интерес как по своей древности, так и по содержанию своему, а может быть и по своей истории. Он весьма солиден и по обширности своей и по виду. Обложенный кожею и деревянными досками, он кажется по виду одною из книг церковных, которою он и был в течение почти трех веков. Когда – то на нем были и медные застежки, но время и частое пользование отъяли их. Хотя этот переплет и древний, однако можно думать, что он не первоначальный, ибо многие листы в нем перемешаны и даже имеют двоякую пагинацию. Основной тип писания Синодика в виде крупного печатного славянского шрифта, с киноварью в заглавиях и начальных словах. Этот тип писания начинается с 10 листа и оканчивается последним. |
| Когда я сейчас перечитываю Бальмонта, то вспоминаю свой сад на Болотной улице, ясные летние утра, безоблачное небо, легкий ветерок, шелестящий ветвями, кое-где сверкающие в солнечном луче росинки и ощущаю запах цветущих роз. И поэзия Бальмонта – бурная, страстная, а порою нежная и мечтательная – как нельзя лучше подходила к этой обстановке. Она говорила мне о красоте жизни, о любви к жизни, и я находил вокруг себя эту красоту, я учился не только ее чувствовать и понимать, но прямо-таки жить ею и бесконечно, беззаветно ее любить... А «Венок» Брюсова я впервые читал, прогуливаясь в Лавре по аллее с северной стороны Успенского собора. Высокие липы шумели над головой, роняя желтеющие листья, над ними было серое осеннее небо с легкими беловатыми просветами в прорывах туч. Едва слышно звенит ветер металлическими венками на могилах. Справа – академический сад, слева – белая стена Успенского собора, а перед глазами стройная лаврская колокольня, легко взносящаяся ввысь и роняющая оттуда мелодический перезвон своих часов. В этой стильной обстановке особенно остро воспринимались то строгие, то нежные, но всегда безукоризненно четкие и прекрасные строфы Брюсовского стиха, рождая одновременно печаль и радость, овеянные ароматом осени. А вот воспоминание одного из февральских дней, связанное с Верхарном и библиотекой Дмитриевской. Последние дни и ночи бушевали сильные метели, и пока я выбираю книги, за окнами библиотеки проносится очередной мгновенный буран. Я выхожу. Снег перестал, но ветер еще крутит снежную пыль на сугробах, и на небе прорвались облака, открывая ослепительно синее небо, какое обычно бывает уже в теплые дни конца марта. Я иду по улице. Ветер вздувает полы моей шинели, запах снега приятно смешивается с нежным и слегка грустным ароматом моих духов «Coeur de Jeannette», а я несу книжку стихов Верхарна и повторяю только что прочитанные строки: Слыхали ль вы, как, дик и строг, Ноябрьский ветер трубит в рог На перекрестке ста дорог?... «Вопросы жизни» и книгу Пояркова, о которой я упомянул выше, я купил одновременно со сборником стихов Тютчева в августе 1915 года. Уже начались занятия в гимназии. Учебники были все приобретены, но случайно я зашел к букинисту Шарову, торговавшему книгами на бульваре возле лаврской стены. Среди разного книжного хлама мне вдруг мелькают милые имена Малларме, Бодлера, Блока, Вяч. Иванова, и я радостно сжимаю книги в своих руках. Лучше всякого золота кажутся мне кирпичного цвета обложки журнала «Вопросы жизни», и вот я уже спешу домой, чтобы насладиться приобретенными сокровищами. А на бульваре веет вечерней прохладой, носится густой и острый аромат душистого табака и левкоев, ложатся длинные тени, и золотится закатное небо. В магазинах Красных и Белых торговых рядов зажигается электричество, проходят еще по-летнему оживленные пешеходы, мягко катятся коляски, а от монастыря несутся долгие, ласкающие слух вечерние перезвоны... |
| 288 Крестный ход вокруг Кремля в память избавления Москвы от вражеского нашествия в 1812 году совершался во второе воскресенье октября. См. его описание во втором томе серии. В творчестве композиторов Нового направления представлено множество обработок любимых в Москве сравнительно поздних напевов Херувимских песен и иных песнопений местной традиции. Например, Кастальский переложил роспевы Херувимских песен «софрониевской», «старо-симоновской», «на разорение Москвы» (иначе – «разоренной»), «владимирской», «Московского Успенского собора», «Милости мира» – «Ипатьевской» и т.д.; у П.Г. Чеснокова есть переложения Херувимской на «Радуйся», «стрелецкой», на «Видя разбойник», «софрониевской», «симоновской» и т.д. 289 Рукопись Евангельских стихир А.Г. Полуэктова, так же как и другие автографы его духовно-музыкальных сочинений, находится ныне в фонде Смоленского в ОПИ ГИМ. 290 Имеется в виду Дмитрий Николаевич Соловьев – автор духовных композиций и учебников по церковному пению, с 1892 года состоявший председателем Комиссии для обсуждения вопросов о постановке преподавания музыки и пения в средних учебных заведениях Министерства народного просвещения, а с 1896-го – директором канцелярии обер-прокурора Св. Синода. 291 В Малом Гавриковом переулке в доме И.И. Шибаева находилась одна из самых известных в Москве той эпохи молелен старообрядцев белокриницкого согласия. Позднее, в 1911 году, здесь был возведен великолепный храм Покрова Пресвятой Богородицы. 292 Имеется в виду сборник «Musica sacra. Sammlung berühmter Kirchenchore. Heransgegeben von A. Dörffel mit Vortragsbezeichungen von C. Riedel» – сборник известных церковных хоров под редакцией А. Дёрфеля с пояснениями К. Риделя в двух тетрадях: первая – сочинения на латинском языке, вторая – на немецком языке. Сборник был выпущен лейпцигской фирмой «Peters». 293 22 июня 1894 года Танеев писал Смоленскому: «С полным сочувствием отношусь к Вашему намерению познакомить московскую публику с образцовыми произведениями композиторов вокального стиля (…) Относительно программы замечу, что наряду с интересом эстетическим, следовало бы сообщить ей также интерес исторический. Для этой цели было бы желательно: а) исполнить несколько сочинений нидерландских предшественников Палестрины и Лассо, между коими первое место должно быть отведено Жоскину де Пре (укажу на его Stabat Mater (…) и на мессу «Homme armé») (…) из сочинений самого Палестрины исполнить также и более ранние, где он является прямым последователем нидерландцев и пользуется их приемами сочинения (например, месса «Ессе homo» и другие из 1-й книги месс полного собрания его сочинений изд[ательства] Брейткопфа и Гертеля). |
| Мережковским было важно продемонстрировать новое понимание христианства, засвидетельствовать, что «новое религиозное сознание» — объективная реальность: внутри русского общества существуют творческие силы, готовые к церковному и политическому обновлению. Предварительный круг участников сборника был намечен составителями еще до их отъезда в Париж. Средства для осуществления замысла предоставил И.Бунаков (Илья Исидорович Фондаминский, 1881 — 1942). 13 июля 1905 года Д. Философов сообщал А. С. Глинке (Волжскому): «На днях я мирно сижу дома, как вдруг звонок, и говорят, что меня желает видеть барышня. Выхожу — и вижу очень милую девушку (Вы ее знаете), которая мне приносит 1500 р. от Ф на сборник. Таким образом, сборник стал приобретать почву под ногами. Я не знаю, все ли это, что мы получим, или еще есть надежда на дополнительный взнос, но во всяком случае решили немедленно приступать к делу, 1500 р. думаем истратить на гонорары, а печатать сборник в кредит. (...) Теперь дело за статьями. Посмотрев список участников, составленный Вами с 3. Н., — я обращаюсь к Вам с просьбой взять на себя С. Н. Бул . Голубчик, напишите ему, попросите его что-нибудь для сборника. Ваш голос будет авторитетнее моего. Флоренского статью я получил. Карташева, Успенского, Белого и К°, Бердяева, Вяч. Иванова, Розанова мы берем на себя. Что-то у меня появилось сомнение насчет Аскольдова и Лосского. В случае, если признаете желательным их участие, переговоры с ними возьмите также Вы на себя. А, главное, выясните дело с Булгаковым. У Мережковских существует предложение пригласить Шестова. Они его видели теперь в Киеве, подружились, и говорят, что он мог бы, если бы захотел, дать что-нибудь интересное» . Из переписки Мережковских и лиц их окружения (связь с предполагаемыми участниками издания после отъезда во Францию они поддерживали через В. В. Успенского и А. С. Глинку) по поводу готовящегося сборника явствует, что круг приглашенных ими и потенциальных (желаемых) авторов был широк и разнообразен и ориентирован на продолжение линии «Вопросов Жизни»: В. |
| К чести В.Н. Хитрово следует подчеркнуть, что по ознакомлении с неизданным наследием епископа Порфирия (по «Описанию», изданному Сырку 1222 ) он существенно изменил свое отношение к основателю РДМ, более того, выступил инициатором публикации вышеупомянутой «Книги бытия моего» за счет Палестинского Общества, что и было осуществлено в 1892–1904 гг. 1223 В качестве приложений к первой части автор поместил в своем исследовании шесть документов, освещающих деятельность Порфирия (Успенского) и предысторию создания Русской Духовной Миссии: всеподданнейший доклад К.В. Нессельроде от 13 июня 1842 г., отношение К.В. Нессельроде к обер-прокурору Св. Синода Н.А. Протасову от 31 марта 1843 г., инструкция МИД архимандриту Порфирию от 2 ноября 1843 г.; записка Порфирия посланнику в Константинополе В.П. Титову с проектом Русской Духовной Миссии в Иерусалиме от 6 января 1845 г., донесение Порфирия директору канцелярии Св. Синода К.С. Сербиновичу от 6 июня 1847 г., проект инструкции Порфирию, назначенному начальником РДМ в Иерусалиме, от 28 августа 1847 г. Все указанные документы напечатаны в данном издании – на соответствующем месте в хронологическом порядке, в большинстве случаев по архивным оригиналам (см. выше, раздел 1: «Предыстория и первый период деятельности Русской Духовной Миссии») 1224 . Три из них были ранее опубликованы П.В. Безобразовым в «Материалах для биографии епископа Порфирия Успенского . Т. 1. Официальные документы» (СПБ, 1910). В приложениях к третьей главе, как и в первой, Василием Николаевичем были помещены копии 14 документов, относящихся к деятельности архимандрита Леонида (Кавелина) в Иерусалиме (см. ниже список в конце его авторского текста). Мы включили наиболее важные из них в соответствии с хронологией в основной корпус документов (шесть в раздел о Леониде и четыре в следующий – об архимандрите Антонине) 1225 . Несколько из них были вскоре после написания работы Хитрово опубликованы в сборнике документов «Собрание мнений и отзывов митрополита Филарета по делам Православной Церкви на Востоке» (М., 1886) 1226 . |
| В сатирической идиллии Пр. Знаменского «Полезное чтение»: Надо мною мракобесия Тяготела суета И блуждал, как в темном лесе я, До Успенского поста Но, во дни поста Успенского, Я внимательно читал Господина Аскоченского Назидательный журнал. Чудо в очью совершилося: Стал я духом юн и смел; Пелена с очей свалилася – И внезапно я прозрел. (Искра, 1859, 42, с. 423). Михельсон в своем сборнике «Русская мысль и речь» (1912), отметил слово мракобесие лишь у Б. Маркевича в мемуарном очерке «Из прожитых дней»: «В русской печати известного пошиба и до сих пор можно встретить это имя (Иван Яковлевич) (юродивого Ивана Яковлевича Корейши. – В. В.), когда заходит речь о легендарном мракобесии Белокаменной» (с. 442). Яркая экспрессивность и идейная насыщенность слова мракобесие делали его самым веским, устойчивым и влиятельным образованием среди слов на -бесие. Все эти слова, кроме слова мракобесие, оказались недолговечными. Многие из них исчезли так же быстро, как породившая их мода (например, цветобесие, стихобесие, славянобесие, москвобесие и т. п.). Некоторые так и остались явлениями индивидуального стиля. Лишь слово мракобесие глубоко проникло в семантический строй русского литературного языка и укоренилось в нем. Оно во второй половине XIX b. порождало индивидуальные новообразования по своему образцу. Так, М. М. Стасюлевич писал В. А. Арцимовичу (от 16/28 июля 1891 г.): «А как Вам нравится тот зуд, который охватил теперь наш ко всему истинно хорошему равнодушный Петербург, распевающий марсельезу, с разрешения высочайшей власти, и не чувствующий, сколько во всем этом глупо-комичного. Истинное франкобесие! – новая форма того же мракобесия» (Стасюлевич и его совр., 4, с. 293–294). Но наряду с этим, наблюдается и забвение не столько морфологического состава слова мракобесие, сколько семантико-синтаксического соотношения его элементов. Показательно в этом отношении комическое словечко чертобесие, промелькнувшее в одном из ранних юмористических рассказов А. П. Чехова – «Восклицательный знак»: «”Что за оказия! Сорок лет писал и ни разу восклицательного знака не поставил... Гм!.. Но когда же он, чёрт длинный, ставится!“. |
| Всех добровольцев очень не много тысяч… — По данным, приводившимся газетой «Московские ведомости», русских добровольцев в, Сербии было 3 300 человек. По свидетельству же английского полковника Мак-Ивера, вступившего в сербскую армию добровольцем и командовавшего в ней сводным кавалерийским отрядом, к моменту его отъезда из Белграда «во всей Сербии было не более 3 000 русских» (Русский сборник: Бесплатное приложение для подписчиков на журнал «Гражданин». СПб., 1877. Т. 1, ч. 2. С. 90). 350 …провожала их в Сербию стрюцкими он считает и добровольцев. — Достоевский имеет в виду цитируемое им несколько ниже следующее суждение Левина о добровольцах: «…в восьмидесяти миллионном народе всегда найдутся не сотни, как теперь, а десятки тысяч людей, потерявших общественное положение, бесшабашных людей, которые всегда готовы — в шайку Пугачева, в Хиву, в Сербию…» («Анна Каренина», ч. 8, гл. XV). Эти суждения Левина близки к характеристикам русских добровольцев-дворян в очерках Г. И. Успенского «Из Белграда», печатавшихся в «Отечественных записках» в конце 1876— начале 1877 г. По наблюдениям Успенского, в этой категории добровольцев встречались люди не только «бесшабашные» и отпетые, но и явные «скоты» и нравственные «уродцы» (см.: Отеч. зап. 1.877. С. 109, 117–120). Возможно, полемизируя с Толстым, Достоевский возражал одновременно и Глебу Успенскому. 351 …объявлялись факты поражающие, характерные, которые записались, запомнились и не забудутся, и оспорены быть уже не могут. — В числе таких «фактов», «записанных» и особенно запомнившихся Достоевскому, было «величайшее самоотвержение» первого русского добровольца Киреева. Достоевский, конечно, обратил внимание и на многие другие проявления сознательного отношения народа к борьбе славян Балканского полуострова за свою независимость. Так, например, в печати сообщалось, что на молебствии в Казанском соборе «по случаю решительной победы черногорцев над турками» один старик-крестьянин, припав к плечу генерала Черняева «и заплакав», сказал: «Ты, батюшка, второй Минин» (Нов. время. 1877. 21 июня (3 июля). Отд. «Среди газет и журналов»). 352 |
| Но этот костыль духовности, вещественный иконостас, не прячет что-то от верующих – любопытные и острые тайны, как по невежеству и самолюбию вообразили некоторые, а, напротив, указывает им, полуслепым, на тайны алтаря, открывает им, хромым и увечным, вход в иной мир, запертый от них собственною их косностью, кричит им в глухие уши о Царствии Небесном... Но вещественный иконостас не заменяет собою иконостаса живых свидетелей и ставится не вместо них, а – лишь как указание на них, чтобы сосредоточить молящихся вниманием на них. Направленность же внимания есть необходимое условие для развития духовного зрения. Образно говоря, храм без вещественного иконостаса отделен от алтаря глухой стеной; иконостас же пробивает в ней окна, и тогда чрез их стекла мы видим, по крайней мере можем видеть, происходящее за ним живых свидетелей Божиих» 660 Работа о. Павла в машинописной копии стала известна специалистам в 1950-е годы и сразу же получила творческий отклик; ее широко использовали, хотя и без ссылок на источник 661 . Несомненно, что с этим выдающимся творением начала века был знаком и JI. А. Успенский . Иконописец, талантливый популяризатор и одновременно крупнейший ученый – иконовед XX в. и богослов иконы, JI. А. Успенский воспринял самую суть труда о. Паата Флоренского и придал богословско-философским определениям иконостаса исторически обоснованную форму. В 1963 г. в «Вестнике русского западноевропейского патриаршего экзархата» в Париже была опубликована его статья «Вопрос иконостаса». Этот очерк, до сих пор еще не оцененный по своему достоинству, хотя и постоянно цитируемый историками искусства, является лучшим исследованием XX в., самым полным по охвату проблем, касающихся иконостаса православного храма. Более того, внимательное прочтение очерка дает ответы на все вопросы, не оставляя «тайн» и «загадок» иконостаса, но предлагая ясную перспективу дальнейшего исследования и решения конкретных задач. Основная цель, которая была поставлена JI. А. Успенским при написании статьи, – показать истинный смысл и назначение иконостаса в храме противникам иконостаса, число которых возросло в послевоенные годы, в период «литургического возрождения и тенденции к «возвращению» к первым векам христианства», выразившегося в «тяготении к первохристианским формам устройства храма» 662 . |
| Это, например, пришедший в Синодальный хор взрослым певчим А. В. Никольский (впоследствии один из видных композиторов Нового направления и его историограф); выпускник училища, талантливейший регент и дирижер Н. С. Голованов; хормейстер С. А. Шумский. Наконец, целый ряд текстов принадлежит младшим «синодалам», тем, кто родился в конце XIX – начале XX века и пришел в училище во времена, когда директором был Кастальский, а регентом Данилин. Среди «младших» – А. П. Смирнов, которого революция застала при переходе из певческого в регентское отделение и который занимался затем в Хоровой академии – вскоре закрытом новой властью учреждении, еще сохранявшем старые традиции; С. А. Жаров, закончивший училище в 1917 году, призванный в армию, покинувший Россию и ставший вскоре звездой мировой величины – главой знаменитого Хора донских казаков. Материалы людей этого поколения позволяют, помимо прочего, поставить очень интересный вопрос о судьбах церковно-певческого движения и его деятелей в России и за ее пределами в 1920-е – 1960-е годы. Авторы воспоминаний о богослужебной практике Успенского собора Московского Кремля В. И. Воздвиженский и Н. С. Ермонский были близки Синодальному хору (Ермонский служил воспитателем в училище и некоторое время пел в хоре). Оба они – дети священников Успенского собора, где на протяжении столетий пел Синодальный (в древности – Патриарший) хор. Воспоминания о соборе и соборянах, особенно о красе и гордости храма – протодиаконе (впоследствии – Великом Архидиаконе) Константине Розове, красной нитью проходят через многие материалы сборника. Лишь немногие из наших авторов писали с надеждой увидеть написанное опубликованным. Большинству подобная мысль даже не приходила в голову. Не все обладали литературным даром, другие просто не ставили задачу литературного изложения. Некоторые тексты появились как непосредственный отклик на какое-либо событие, другие создавались десятилетия спустя. Что-то предназначалось для публичного чтения (например, слова памяти ушедших музыкантов), что-то – только для частного пользования (письма, дневники). |
|
|
