| Хотя и грешен я, и невежда, но на Божию благодать и на щедроты его уповая и на ваши молитвы к Христу надеясь, работал я над трудом своим. Желая вам на земле хвалу воздать, настоящей хвалы еще и не коснулся. Хотел вам ради вашего кроткого правления и праведной жизни сплести венки похвальные после преставления вашего, но по-настоящему еще и не коснулся этого. Ибо прославлены и увенчаны вы на небесах истинными нетленными венками общим владыкой всех Христом, которому подобает вместе с безначальным его Отцом и с пресвятым, благим и животворящим Духом вся слава, честь и поклонение ныне и всегда, и во веки веков. Аминь. ПОВЕСТЬ О РЯЗАНСКОМ ЕПИСКОПЕ ВАСИЛИИ О ГОРОДЕ МУРОМЕ И О ЕПИСКОПИИ ЕГО, КАК ПЕРЕШЛА ОНА В РЯЗАНЬ Слышал я от неких, рассказывавших древние сказания о городе Муроме, что в стародавние времена был он основан не там, где ныне стоит, но находился в ином месте в той же области, на расстоянии от нынешнего города немалом. Сказание же о нем говорит, что был это преславный город в Российской земле в древние времена. По прошествии же многих лет пришел он в разорение и запустение, потом минуло еще много времени, и был он перенесен на иное место, на окраину той же области, и поставлен там, где и ныне стоит. Во времена правления в Киеве и во всей Русской земле превеликого, святого и равноапостольного князя Владимира, когда пришло ему время разделить между детьми своими города — кому каким владеть, то одному из сыновей своих, святому Борису, передал он город в Российской земле Ростов, а другому сыну, святому Глебу, — город Муром. Из этих городов и пошли они на страдание ради Христа, и святость их познана была праведными людьми, и стали прославляться они во святых церквах. И в тех городах, где княжили они, были поставлены епископы, и назывались те епископы местными епископами святых страстотерпцев Бориса и Глеба. Со временем два князя, родные братья, из того же рода святого превеликого князя Владимира начали управлять городами: старший — городом Муромом, младший же — Рязанью. |
| Подарок американскому континенту. Владимир Козьмич Зворыкин – изобретатель телевидения. 30 октября, 2007. В.П. Борисов «Подарок американскому континенту» — так сказал о Владимире Козьмиче Зворыкине его коллега по работе в области электроники. Основания к тому, чтобы присвоить эмигранту из России столь пышное определение, безусловно, были. Зворыкину принадлежит изобретение «чуда XX века» — электронного телевидения. «Природа» 7 1998 г . стр. 75 «Подарок американскому континенту» — так сказал о Владимире Козьмиче Зворыкине его коллега по работе в области электроники. Основания к тому, чтобы присвоить эмигранту из России столь пышное определение, безусловно, были. Зворыкину принадлежит изобретение «чуда XX века» — электронного телевидения. Его новаторские идеи были использованы также при создании электронных микроскопов, фотоэлектронных умножителей и электронно-оптических преобразователей, разнообразных приборов медицинской электроники — от миниатюрных «радиопилюль» до читающего телевизионного устройства для слепых. При каких обстоятельствах Америка получила от России этот щедрый дар? Как во городе славном да во Муроме Владимир Козьмич родился 30 июля 1889 г . в старинном городе Муроме. Трехэтажный каменный дом, в котором он провел детские и юношеские годы, сохранился до нашего времени и служит теперь Муромским историко-художественным музеем. Отец — Козьма Алексеевич — был купцом первой гильдии, торговцем хлебом и пароходчиком, возглавлял Муромский общественный банк. Еще до того, как родился младший из его семерых детей Владимир, семейная традиция Зворыкиных — идти по торговой линии — уже не раз нарушалась. Двое братьев Козьмы Алексеевича стали учеными. Рано умерший Николай Алексеевич Зворыкин (1854—1884), ученик А.Г.Столетова, был магистром математики и физики3. Широкую известность получило имя Константина Алексеевича Зворыкина (1861—1928), профессора Киевского политехнического института, автора фундаментальных трудов по теории резания металлов и технологии машиностроения. |
| День семьи и верности превратился во второй день города, — глава Мурома Евгений Рычков 6 июля, 2013. Новостная служба ‘По количеству участников и масштабу праздничных программ День семьи любви и верности в Муроме уже давно превратился во второй день города’, — отмечает глава города Евгений Рычков. 6 июля, ПРАВМИР. В Муроме начинаются торжества, посвященные Дню семьи, любви и верности. День святых Петра и Февронии отмечается 8 июля, но основные торжества пройдут в выходные. Центральным событием праздника станет чествование лучших семей города. В этот раз «За любовь и верность» памятные медали получат 50 супружеских пар. Награды вручат и победителям конкурса «Семья года». Вечером на набережной реки Оки состоится гала-концерт, участие в котором примут звезды российской эстрады, и праздничный салют, — сообщают Вести.ру . «По количеству участников и масштабу праздничных программ День семьи любви и верности в Муроме уже давно превратился во второй день города», — отмечает глава города Евгений Рычков. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Материалы по теме 11 апреля, 2024 11 апреля, 2024 11 апреля, 2024 11 апреля, 2024 11 апреля, 2024 11 апреля, 2024 11 апреля, 2024 11 апреля, 2024 11 апреля, 2024 Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. Давайте дружить! © 2003—2024. |
| Исключением на общем фоне выглядит коллекция писем к ученому H. Н. Воронина, известного исследователя древнерусской архитектуры, д.и.н. 1800 Она охватывает период с 1942 по 1959 г. и содержит 21 письмо и 9 открыток. Лакун в этой переписке очень мало. Темы, волновавшие ученого, разнообразны. H. Н. Воронин очень беспокоился о здоровье Мацулевича, регулярно спрашивал, носит ли тот присланный ему янтарь. 1801 Московский исследователь часто пишет о текущих делах и общих знакомых в научном мире, 1802 в 1949 г. заочно представляет Л. А. Мацулевичу П. А. Раппопорта – в будущем прекрасного исследователя древнерусского зодчества, 1803 , сообщает последние новости о своих раскопках и состоянии памятников древнерусского зодчества в Боголюбове, 1804 Муроме, 1805 Старице, 1806 Гродно, 1807 в Ростове, 1808 на Нерли, делится своими исследовательскими наблюдениями. 1809 H. Н. Воронин часто обращается к смыслу своей работы, но вот оценку ей в разные годы дает различную: «Я хотел хоть как-то ознакомить людей с сокровищами прошлого, увлечь ими, заставить любить их так же, как любили мы» (1945 г.); 1810 «Помнится, как писал Вам обратное, а сейчас уже нет ни капли веры ни в себя, ни в пользу своего дела. Простите минор – это моя постоянная и давящая тоска» (1952 г.). 1811 Если переписка 20–50-х гг. сохранилась в фонде Л. А. Мацулевича плохо, то переписка дореволюционная, напротив, прекрасно освещает жизнь ученого. Здесь отложились материалы самого разного характера: переписка с родственниками, 1812 многими знакомыми, 1813 переписка с архитекторами и учеными по научным и научно-организационым вопросам, 1814 переписка с членами новгородского церковноархеологического общества и новгородского общества любителей древности, с которыми Мацулевич активно сотрудничал, занимаясь исследованием новгородской архитектуры. 1815 Есть в фонде также письма Д. В. Айналова (см. Приложение II) и друзей и коллег Л. А. Мацулевича – В. К. Мясоедова, Η. П. Сычева и Н. Л. Окунева. Самая крупная подборка – это письма В. К. Мясоедова 1816 – подробные рассказы обо всем, что он увидел и узнал, почти дневники путешествия. Подборки писем Η. П. Сычева и Н. Л. Окунева много меньше. 1817 Большая их часть посвящена личным делам, но встречаются и замечания по их общей с В. К. Мясоедовым и Л. А. Мацулевичем работе в Новгороде. |
| Из трехнедельного путешествия по новой мне вверенной епархии, я вынес отрадное впечатление. Простой народ везде, особенно там, где давно не было архиерейского посещения, встречал меня с необыкновенным усердием. Все церкви, какие я посещал по пути, переполнены были народом, жаждавшим принять Архиерейское благословение, не говоря уже о тех, где довелось мне совершать богослужения. Ничего подобного я не встречал в Полоцкой епархии, при поездках для обозрения церквей. С искренним также усердием и радушием встречали и принимали меня помещики, которых здесь еще очень довольно. Сельское духовенство здешнее не бедствует. Земли, какими оно владеет, большей частью доброкачественные. Народ также нигде не жаловался мне на свою скудость: поистине благословенный край! От духовенства я слышал общие одобрительные отзывы о крайнем усердии прихожан к храмам Божиим. – И церкви, как городские, так и сельские, большей частью, содержатся в приличном виде, а некоторые даже очень благолепны. После путешествия своего, правду сказать, довольно утомительного, я наслаждаюсь теперь приятным отдохновением в загородной даче, отстоящей от городского моего дома в получасе езды». —113— 1875 г. 25-го ч. скончалась в Муроме теща моя, вдова соборного священника Прасковья Степановна Царевская, о чем я был извещен телеграммой. 26-го числа относился ко мне Начальник губернии Князь Д. Н. Крапоткин с официальным письмом следующего содержания: «Ваше Преосвященство, Милостивый Архипастырь! 29-го сего апреля в 10 часов утра имеет быть мною открыта Харьковская Городская Дума нового состава на четырехлетие с 1875 по 1879 год. Сообщая об этом, имею честь покорнейше просить Ваше Преосвященство не отказать отслужить в этот день в Кафедральном Соборе божественную литургию и, по приведении гласных Думы к присяге, молебствие о здравии и долгоденствии Государя Императора». Исполнение этого требования возложено было мною на Преосвященного Викария. 27-го ч. писал я в Москву Графине А.Г. Толстой: «По желанию Вашего Сиятельства, переданному мне Натальей Петровной (Киреевской), я писал в минувшем марте к Преосвященному Феогносту, Епископу Каменец-Подольскому, и просил его принять меры к разысканию могилы Вашей родительницы, Княгини Варвары Николаевны. |
| У меня в Муроме не было никого знакомых, кроме стряпчего А. А. Горицкого; но он меня не знал, и мы с ним познакомились уже впоследствии. Таким образом не с кем было мне посоветоваться. Я должен был сам решить свою судьбу. Прошло дня два, и я, ознакомившись несколько с невестой и семейством, и предав себя и свою судьбу в волю Божию, решился сделать роковой шаг в жизни. Возвратившись через несколько дней во Владимир, я подал прошение Преосвященному об определении меня на должность учителя Муромского училища и о предоставлении мне праздного священнического места при Муромском Богородицком соборе. По этому прошению последовал запрос семинарскому Правлению, могу ли я совместить учительскую должность со священнической. На этот запрос —176— 1841 г. дан был ректором о. Паликарпом от 18-го ноября следующий отзыв: „Студент Ив. Тихомиров, по окончании семинарского курса, определён был 12-го июля сего года смотрителем семинарской больницы, каковую должность проходил с отличной ревностью, при поведении примерно хорошем, исправляя иногда, по поручению Правления, должность наставника по классу греческого языка за болезнью которого-либо из гг. наставников оного. К наставнической должности он, Тихомиров, весьма способен и к совмещению должности учительской при Муромских училищах, в случае потребности, с должностью священническою никакого препятствия не имеется”. Между тем, я поспешил уведомить свою будущую тёщу о благополучном возвращении во Владимир и об обстоятельствах моего дела. И вот что получил от неё в ответ от двадцать девятого ноября: „Любезнейший Иван Михайлович! Приятное ваше письмо мы получили 22-го числа по утру в 10-ть часов. Читаем его каждый день, ибо в нём очень много нам приятного и любезного, как в отношении меня, так и в отношении моего семейства. Семейство, слава Богу, здорово, чего и вам желают, – все они вас ждут, не знают как провести скорее пост и дождаться вашего приезда; все деньки считают (как говорится) по пальчикам, и дай Бог, чтобы эта несносная зима прошла и наступила вечная весна, приехавшая с вами. |
| Не укоряю тебя безвременною кончиною любезного мне сына: и знаменитейшие люди находят смерть в битвах; он искал чужого и ввел меня в стыд и печаль, обманутый слугами корыстолюбивыми. Но лучше, если бы ты, взяв Муром, не брал Ростова и тогда же примирился со мною. Рассуди сам: мне ли надлежало говорить первому или тебе? Если имеешь совесть, если захочешь успокоить мое сердце и с послом или священником напишешь ко мне грамоту без всякого лукавства, то возьмешь добрым порядком область свою, обратишь к себе наше сердце и будем жить еще дружелюбнее прежнего. Я не враг тебе и не хотел крови твоей у Стародуба (где Святополк и Мономах осаждали сего князя), но дай Бог, чтобы и братья не желали пролития моей. Мы выгнали тебя из Чернигова единственно за дружбу твою с неверными, и — в том каюсь,— послушав брата (Святополка). Ты господствуешь теперь в Муроме, а сыновья мои — в области своего деда. Захочешь ли умертвить их? Твоя воля. Богу известно, что я желаю добра отечеству и братьям. Да лишится навеки мира душевного, кто не желает из нас мира христианам! Не боязнь и не крайность заставляет меня говорить таким образом, но совесть и душа, которая мне всего на свете драгоценнее» . Если, с одной стороны, оставались еще между русскими некоторые следы павшего язычества и довольно сильны были некоторые пороки, зависевшие преимущественно от господствовавшего духа времени, зато с другой — существовали уже и новые благочестивые нравы и обычаи, плоды собственно веры христианской. Прежде всего при взгляде на эту светлую сторону жизни наших предков поражает нас их величайшее усердие к построению храмов Божиих и святых обителей: мы видели, что и князья, и бояре, и другие достаточные люди не щадили для того никаких издержек и что в одном Киеве было уже 600 церквей и 13 монастырей. Усердие тем более достохвальное, что при недавности обращения наших предков к христианству и при их малообразованности церкви и монастыри могли служить для них лучшими, а для многих — и единственными училищами веры и благочестия. |
| Искренно любящий известный Василий Сапоровский. Примеч. Не забудьте, что я прежде им оскорблён и имел даже судебное дело, а ныне принят очень хорошо“. В июле месяце произведена была в нашем духовном училище обыкновенная ревизия, которой, впрочем, при мне ещё не было. Ревизором был помянутый мною выше учёный протоиерей Полотебнов. Но эта ревизия не имела для меня ни каких особенных последствий. —253— 1844 г. 18-го июля писал я в Иваново и поздравлял сестру Марью Михайловну со днём её ангела (22-го числа). Затем продолжал: „Если б Муром был поближе к Иванову: непременно воспользовались бы настоящим, совершенно свободным временем, чтобы поспешить к вам на именины. Я сказал: совершенно свободным. Да, теперь и я свободен от училищных занятий и Анна Васильевна освободилась от своих семейных беспокойств, если только можно назвать беспокойством приятные заботы о детях. Сын наш – Миша, после продолжительной болезни, оставил нас и, как ангел Божий, мирно улетел на небо прошедшего июня 1-го дня. Пустота, произведённая его кончиной в душе нашей, доселе ни чем не наполняется. Хотелось бы в самом деле для развлечения куда-нибудь выехать нынешней вакацией (жить в городском шуме безвыездно немного уже наскучило; хочется подышать свежим, сельским воздухом): но в дальний путь, например, в ваши края, пуститься нельзя. В начале следующего месяца, как обыкновенно водится, надобно ожидать Преосвященного. 16-го августа у нас храмовый праздник; к тому же в этот день назначено мне говорить проповедь. После сего времени располагаемся съездить к кому-нибудь из ближайших по месту родственников. Как много одолжили бы нас вы, если бы как-нибудь среди вакации вздумали посетить нас. Не видавшись два года, весьма приятно было бы увидеться и побеседовать о том, о сём. Но у вас, кажется, заведено хлебопашество: и оно-то, конечно, не позволит вам отлучиться. Если как-нибудь и когда-нибудь заблагорассудите нас посетить: пригласите с собой и Кохомских. Как-то они ныне поживают? Об них очень давно ничего я не слыхал. Да и об вас, правда, с великого поста ровно ничего не знаю. Бог знает, что у вас делается. Не совсем прав и я пред вами: так давно не писал вам ни строки. Но, пожалуй, у меня в запасе есть немало и причин. То был немного нездоров лихорадкой: и эта злодейка – лихорадка с такой силой свирепствовала в Муроме, что редкое семейство спаслось от её губительного нашествия, а у нас в доме решительно все, и |
| Нашлись добрые души при переезде с Напольной на Лакина, давшие нам со своих чердаков и сараев ненужную мебель. Теперь у нас появились нормальные кровати, столы, шкафы и шкафчики, этажерки, стулья и даже кресло. Появились и книги, тоже с чердаков добрых душ. Средь них я разыскал огромную толстую книгу с золотым тиснением «Мать и дитя» (автор —профессор Жук). Я уже к тому времени был образован улицей о происхождении жизни на земле, но не по-научному, вульгарно и примитивно. В этой толстой книге с картинками я черпал познания научные со всеми вопросами половой жизни, зачатия, развития плода и т п. Эти познания расширяли мой кругозор и обостряли интерес к начальной точке зарождения жизни. В Муроме было огромное количество древнейших храмов, ведущих свое летоисчисление от начала Муромского княжества. Храмы были красоты необычайной, большие и маленькие, шатровые и многоглавые. Муром с Оки красовался ими, как сказочный град Китеж. Задолго радио и газеты «Приокская правда» и «Муромский рабочий» объявили о беспроигрышной лотерее, билеты которой будут выдаваться каждому, кто придет в такой-то день и в такой-то час с ломами, лопатами, кирками и мотыгами на центральную площадь города, к памятнику Ильичу, призывно задравшему свою длань в небо. В ночь под этот день город сотрясали мощные взрывы, дрожали стекла в домах, крестились люди, испуганные грохотом. Наутро храмов не было. Они лежали в грудах битого кирпича и белых камней. С бодрым пением «Интернационала» в сопровождении духовых оркестров, ревущих: «Весь мир... разрушим до основания... мы наш, мы новый...» — двинулась могучая рать русских баб и мужиков, предварительно получивших лотерейные билетики, специально выпущенные к этому торжеству, к этому пиру — растаскивать, разгребать, грузить на крестьянские телеги былую славу, гордость и величие духа своей страны. Кирпичом мостили улицы, развозя его телегами по городу. По беспроигрышной лотерее, устроенной после того, кода храмы были сровнены с землей, участники сей варварской вакханалии несли домой кто хрюкающего поросенка, кто — петуха, кто — курицу. |
| Я уже говорил, что мы с мамой из Мурома ездили в Меленки к владыке Серафиму, к нему ездил и я один по просьбе мамы. По ее письмам владыка знал о той «бездне», в которой я «валялся». Мама меня и посылала к нему в надежде на мое исправление. Бедная мама, сколько горя перенесла она со мной, я это понимал, но болото засасывает. Владыка все так же с огромной любовью встречал «блудного сына». Он меня ни о чем не спрашивал, не корил, не увещевал, ласкал своим ясным, кротким взглядом, светлым, как солнце; одно присутствие рядом с ним что-то переворачивало внутри меня. Исповедуясь по стыду своему за всю мерзость содеянных мною «лютых», я мычал что-то несвязное. Обо мне он знал все, но это «все» сказать я был не в силах. Он, покрыв меня своей епитрахилью, положив свои руки мне на голову, долго-долго молчал, словно вместо меня исповедуясь перед Богом! О владыка! Сколько бы я сейчас сказал Вам о грехах всей моей жизни, обливаясь слезами, а тогда я только несвязно бормотал от стыда своего. Я уезжал от него облегченный, но снова то самое болото улицы мертвой хваткой тянуло меня на дно. Но милость Божия перевернула страницу моей жизни, и болото не поглотило меня! В Муроме были театр и труппа в нем, скомплектованная режиссером на актерской бирже в Москве. Провинциальный театр, чтобы существовать, должен был в месяц ставить два-три новых спектакля. Я каждый вечер был в театре, не по билетам, конечно. В уборной, она же и курилка, в окне была вставлена вентиляционная труба, вентилятора, конечно, не было. Труба большая, плечи пролезали. С улицы к ней можно, ухитрившись, вскарабкаться. Голова в трубе, руки впереди, рывок винтом, руки цепляются за дверь, и я в театре. Курильщики одобрительно помогают, придерживая дверь ногой. Теперь на галерку, да так, чтоб не попасть на глаза «вобле», билетерше. Занавес открывается, и начинается чудо! Этой физкультурой я занимался каждый вечер. Иногда меня вылавливали, выдворяли за шиворот, но стоило обежать театр с тыла, голова снова в трубе, и я в театре. |
|
|
