| Игумен Михаил встретил их, как беглецов. «За неимением желез (т. е. железных цепей), он забил каждого из них в две колодки и послал за крепким караулом» в духовную Консисторию. Сергий вскоре по прибытии в Воронеж был отдан на время судопроизводства на поруки купцам Елисеевым, а потом был возвращен в монастырь без особого наказания 365 . Между тем Иоаким опять успел бежать из консисторской тюрьмы. «И бежав, – давал он впоследствии показание, – пришел в град Киев для поклонения св. мощам и быв в том городе дня с два, а потом нашел себе от того города Киева верстах пяти в лесу уединенное место и там жительство имел с пришедшим в тот лес прежде из-за границы – монахом Амвросием в землянке». 26 ноября 1756 года он снова направился в Толшевский монастырь. Здесь 27 февраля 1757 года с него была взята подписка, что он будет неисходно пребывать в монастыре до разбора своего дела 366 . Для полноты характеристики этой неугомонной натуры расскажем о его последнем бегстве. В апреле 1768 года он бежал в пределы нынешней Орловской губернии. «Шед и дошед в Севскую епархию в Брянский уезд, в непроходимой лесной пустыни обрел пустую келию монашескую ветху, водворися ту. А чья дача оная, и о том не знаю. И живши в той лесной пустыни и кельи, пропитание имел от рукоделия своего ложечного и потребу нужную получал от приезжающих в те леса из степей, разных городов и уездов для взрубки надобного леса, и кто они таковы, сказать не могу, но токмо вем, что курские и рыльские. Ныне в себе пришед и рассмотрев, что оные мои самовольные из монастыря исходы и отлучки для пустыни пустый и несть на пользу души моей, но токмо на вред, никакой не соделав страстей плотских: келья же моя, в ней же обитах, от ветхости падеся, аз же грешный воспомянух преступление свое, еже обещахся в пострижении моем Богу пред Св. Евангелием, и явися тать и преступник обета своего, воспомянув же паки и грозное Судии прещение, убояхся и вышед из помянутой пустыни и обратихся на свое обещание; шед же паки исходя по дорогам, яко заблудшее овча, ища пастыря своего. И пришед зде ко граду Воронежу, аки ко отечеству своему, и обрел доброго пастыря, пад на землю, милости прося, дабы соблоговолено было мене нижайшего за прогрешности мои и за самовольные от монастыря отлучки архипасторством своим простити и быть на обещании в своем монастыре в братстве при келии» 367 . |
| Он тамо располагался и навсегда жить и кончить жизнь свою; но вода тамо гнилая была и около монастыря все место болотистое, от чего он в великую слабость приходил. Неоднократно он говаривал мне тамо: вот здесь на монастырь походит, самая монашеская и уединенная здесь жизнь. «Ах!» скажет, «когда бы не вода здесь такая гнилая: не подумал бы я никогда в ином монастыре жить, истину тебе говорю». Он всегда тамо спокойнее мысли имел и всегда веселее был. К литургии и на вечернее пение всякий день ходил в церковь и на крилосе пел, а по воскресным дням, в праздники и во всю Светлую седмицу в трапезу ходил и с монахами кушал (а в Задонском монастыре в трапезе не кушал ни единожды). В Толшевском монастыре в полунощное время один около церкви обхаживал и перед всеми дверьми с коленопреклонением молился и горячия слезы проливал, чего и я зрителем бывал. Прислушаешься бывало, он читает: Слава в вышних Богу и проч., также и псалмы святые. Пред западными же дверьми с полчаса и более маливался и паки скорыми шагами в келлию возвращался. Тамо он и в вящших трудах находился, ибо временем сам и дрова рубил; прикажет мне: «наточи топор хорошенько и рукавицы свои принеси мне, я дров нарублю себе на печку, авось-либо поразобью кровь себе, может быть, и поздоровее буду». Однажды прохаживался он за монастырем, и, пришед в келлию, сказал мне: «я нашел в лесу лежащую колоду, из которой дров воза два или более будет; возьми топор, пойдем и раздробим ее, а то мы, братец, дрова-то покупаем». Мы пошли в лес и начали колоть; он же разделся и колол в одной рубашке, и говорит мне: «так я умаялся, даже пить захотел; сходи пожалуй в монастырь, принеси квасу». Так он собою подавал мне пример к трудолюбию. Он ничем так не оскорблялся, как когда, пришед к нам, бывало, в Задонске, заставал нас в праздности. Он часто говаривал нам: «кто в праздности живет, тот непрестанно грешит». Сам же он в праздности не бывал: утром, до обедни, писал душеспасительныя книги, которыя ныне существуют в свете, и пользуются ими многие, ищущие душевного спасения; а некоторых дознал я, кои от чтения его книг презрели суету мира сего, взяли крест свой и потекли в след Христа. |
|
|
