| В заключение вам скажу, что здоровье мое всё хуже и хуже: ноша дел на мне лежит более, чем когда-нибудь». В ответ на это я писал 18-го числа: «Дорогое и утешительное послание ваше предварило мое намерение писать к вам. Приношу вам душевную благодарность за ваше многолетнее, искреннее и вполне христианское ко мне расположение, которое я всегда ценил и буду ценить. В беседах с вами я всегда находил духовное утешение и всегда восхищался вашим высоконравственным настроением мыслей и душевных расположений. В вас я всегда видел пример благочестия, достойный подражания для каждой светской женщины, желающей быть доброй христианкой, и —639— 1866 г. многим из моих московских знакомых поставлял вас в образец. Я никогда не высказывал этого пред вами лично, не желая показаться льстивым, но теперь пишу об этом смело и прошу не оскорбляться моим откровенным и правдивым отзывом о ваших нравственно-религиозных качествах. Напрасно вы считаете свои письма неуместными для меня в настоящем моем положении: теперь-то, при моем одиночестве на чужбине, они напротив всего более уместны и отрадны для меня. Если что еще утешает меня здесь, то это именно любовь и добрая о мне память моих добрых друзей и приятелей московских. Сердечно поскорбел я о том, что оставил Москву, не видавшись и не простившись с достопочтеннейшим Николаем Андреевичем, которому я обязан многими приятными часами в моей московской жизни». 14-го же декабря писал я в село Иваново Владимирской губернии, к известному мне священнику и благочинному. Дм. Фед. Певницкому 2345 : «По уверенности в вашем добром ко мне расположении, решаюсь обратиться к вам с поручением, которое да не покажется вам странным. Чрез несколько дней я намерен послать на ваше имя некоторую сумму (100 р.) денег с тем, чтобы вы приняли на себя труда доставить эти деньги сестре моей Марье Михайловне 2346 лично, не давая о том знать ни кому из ее семейных и родных. Это делаю я потому, чтобы мою сестру избавить от беспокойства и от неприятностей, которых она не может избежать в случае, если бы я послал деньги прямо на ее имя. |
| Церковно-приходская и пастырско-просветительная жизнь при таком порядке вещей в службе и жизни духовенства не могла, конечно, особенно цвести. На первом плане здесь стоял вопрос об обеспечении собственного и сиротствующего семейств, а не интересы паствы. Сам выбор в определении на места естественно падал не на достойнейшего по своим качествам и образованию кандидата священства, а на уловленного в сети наиболее выгодной сделки семейной. Тут не могло быть места конкуренции таланта и образования, часто на „местах со взятием“ устраивались бездарные ученики ранее студентов и академиков. Паства и приходы обращались в наследственную вотчину духовного сословия, закрепощаясь через передачу мест за известной семьёй или родом; нередко места предоставлялись за малолетними, и приход должен был оставаться в течение многих лет без своего пастыря, – наблюдаемый наёмником. И благо приходу, если род этот поставлял добрых пастырей, связанных с пасомыми не одной только „нуждой питаться“, но и духовной родственной связью, как соотчич и земляк прихожан. В начале 70 годов это своего рода крепостное право передачи приходских мест по наследству, слава Богу, пало, прежние обязательства потеряли силу, заключение новых воспрещалось и не имело юридического значения. Положением 1866 года священникам за выслугу 35 лет была положена наконец пенсия. Но в каком мизерном, ничтожном окладе: 135 руб. в год одинаково и для иереев и протоиереев, диаконам в 65 руб., а псаломщики оставлены вне и этой милости. Сиротствующие, а равно и инвалиды, не осилившие прослужить 34½ г., опять остались без внимания и представлялись воле Божией и собственному попечению. Предоставление приходов за сиротствующими семействами естественно должно было остаться, если не de jure, то на деле, так как не у всякого администратора, тем более у архипастыря хватит бессердечия и безучастия к положению обречённой на буквальное голодание сиротствующей многочисленной семьи духовных пролетариев, не имеющих где главы подклонить и чем пропитаться назавтра. Как ни странно, но этот архаический порядок вещей, неполезный для интересов Церкви, пережиток в нашей церковно-приходской жизни невольно должен был доселе жить и действовать, как руководящее начало у наших епархиальных архиереев. Его держались такие авторитетные почившие иерархи, как Филарет московский . Иоанникий, киевский. М. Иоанникий, сам вышедший из пономарской среды, знал всю остроту вопроса о материальной, необеспеченности духовного сословия, и потому он первый обратил внимание на изыскание и умножение местных средств к улучшению быта духовенства, он был инициатором по учреждению эмеритур, свечных епархиальных заводов, семинарских общежитий. |
| Любимову от 16 ноября 1866 г., в котором он рекомендует для публикации в «Русском вестнике» «драматическую сцену из старообрядческого быта» А.Н. Майкова «Странник». «Три лица, – пишет он, – все трое раскольники, бегуны. Еще в первый раз в нашей поэзии берегся тема из раскольничьего быта. Как это ново и как эффектно!» А.Г. Достоевская в «Воспоминаниях» свидетельствует, что в библиотеке писателя «много было серьезных произведений по отделам истории старообрядчества». В сохранившемся счете Ф.М. Достоевскому из книжного магазина А.Ф. Базунова от 29 августа 1862 г. указаны следующие книги по расколу: «Раскольничьи дела» Г. Есипова, «История Выговской старообрядческой пустыни» Ивана Филиппова, «Раскол» А.П. Щапова , «Рассказы из истории старообрядцев» С.В. Максимова. Широкую осведомленность в различных старообрядческих согласиях обнаруживает Достоевский в статье «Лорд Редсток», опубликованной в «Дневнике писателя» за март 1876 г. Здесь утверждается, что в философской основе всех старообрядческих религиозных разногласий и споров «лежат иногда чрезвычайно глубокие и сильные мысли» 75 . В статье «Два лагеря русских теоретиков» (1862) Достоевский, пытаясь разобраться в том, «что произвело русский раскол», упрекает славянофилов, которые «не могут с сочувствием отнестись» к последователям Аввакума, и опровергает точку зрения на раскол западников: «Ни славянофилы, ни западники не могут, как должно, оценить такого крупного явления в нашей исторической жизни. Они не поняли в этом страстном отрицании страстных стремлений к истине, глубокого недовольства действительностью». Церковный раскол и упорство старообрядцев в отстаивании своих убеждений, принимаемое западниками за проявление «дури» и «невежества», Достоевский оценивает как «самое крупное явление в русской жизни и самый лучший залог надежд на лучшее будущее» 76 . Как отмечает исследовательница творчества Достоевского В.Ф. Соколова, «все это говорит о том, что в поисках нравственно-этического идеала и путей обновления русской жизни Достоевский стремился найти духовную опору в подлинно национальной культуре сторонников “древлего благочестия”» 77 . |
| 696 Первым кончил доселе здравствующий профессор П.И. Горский-Платонов , вторым – В.Н. Страхов и третьим – А.Ф. Некрасов – магистры Московской Духовной Академии, – первый, скончавшийся священником в Москве, а последний доселе здравствует в сане Московского же протоиерея. См. 62 дел внешнего Правления Московской Духовной Академии за 1854 год. 697 Кроме упомянутых в предшествующем примечании, в числе их был также скончавшийся 1 января 1898 г. Московский протоиерей Илья Феодорович Некрасов. 698 Еще, будучи на академической скамье студенческий, А. А. Лебедев был живо заинтересован русскою литературой и, между прочим, открыто и неоднократно выражал глубокое сожаление о недоконченности «Мертвых душ» Гоголя и желание продолжения их. По словесности и в сочинениях, и в устных ответах он был на очень хорошем счету; также и по физико-математическим наукам, о чём см. 4 дел Конференции Моск. Дух. Академии за 1856 год. Ко времени пребывания А. А-ча в штурманском училище относится его двукратное морское плавание с кадетами Морского корпуса. 699 См. Журналы совета Московской Духовной Академии за 1882 г. стран. 44–46. Москва, 1883. См. Годичный акт в Моск. Дух. Академии 1 окт. 1882 г. стран. 10–11. Москва. 1883. 704 См. лестный отзыв об этом труде, сделанный покойным профессором В. Н. Карповым и помещенный в Страннике за 1866 г., сентябрь. 705 См. стран. 337–343 «Сборника отзывов Учебного Комитета при Св. Синоде о сочинениях, одобренных для учебных заведений духовного и других ведомств». Спб. 1877. Надобно заметить, что в то время А. А. Лебедев сам еще не был членом этого Учебного Комитета и, следовательно, не мог влиять на последствия рассмотрения своего сочинения. 707 Так, например, только в январской и февральской книжках Духа Христианина за 1862 год помещено шесть рецензий А. А. Лебедева на вышедшие вновь книги по части богослужения. Далее, в том же журнале и в том же критико-библиографическом отделе за первый месяц (сентябрь) первого (1861–1862) года существования журнала А. А. Лебедев положил начало и обнародования плода своих занятий творениями св. Тихона Задонского в довольно большой статье, под заглавием: «Отличительные черты и значение писаний св. отца нашего Тихона, епископа Воронежского и Елецкого». Наконец, там же он положил начало и своим занятиям иностранною литературою, для чего см., напр., его статью «Несколько слов об иностранной литературе» в ноябрьской и дальнейших книжках Духа Христианина за 1863–1864 год (год третий). |
| В заключение вам скажу, что здоровье мое все хуже и хуже: ноша дел на мне лежит более, чем когда-нибудь». В ответ на это я писал 18-го числа: «Дорогое и утешительное послание ваше предварило мое намерение писать к вам. Приношу вам душевную благодарность за ваше многолетнее, искреннее и вполне христианское ко мне расположение, которое я всегда ценил и буду ценить. В беседах с вами я всегда находил духовное утешение и всегда восхищался вашим высоконравственным настроением мыслей и душевных расположений. В вас я всегда видел пример благочестия, достойный подражания для каждой светской женщины, желающей быть доброй христианкой и многим из моих московских знакомых поставлял вас в образец. Я никогда не высказывал этого пред вами лично, не желая показаться льстивым, но теперь пишу об этом смело и прошу не оскорблятся моим откровенным и правдивым отзывом ваших нравственно-религиозных качествах. Напрасно вы считаете свои письма неуместными для меня в настоящем моем положении: теперь-то, при моем одиночестве на чужбине, они напротив всего более уместны и отрадны для меня. Если что еще утешает меня здесь, то это именно любовь и добрая о мне память моих добрых друзей и приятелей московских. Сердечно поскорбел я о том, что оставил Москву, не видавшись и не простившись с достопочтеннейшим Николаем Андреевичем, которому я обязан многими приятными часами в моей московской жизни». 14-го же декабря писал я в село Иваново Владимирской губернии, к известному мне священнику и благочинному. Дм. Фед. Певницкому 674 : «По уверенности в вашем добром ко мне расположении, решаюсь обратиться к вам с поручением, которое да не покажется вам, странным. Чрез несколько дней я намерен послать на ваше имя некоторую сумму (100 р.) денег с тем, чтобы вы приняли на себя труда доставить эти деньги сестре моей Марье Михайловне 675 лично, не давая о том знать ни кому из ее семейных и родных. Это делаю я потому, чтобы мою сестру избавить от беспокойства и от неприятностей, которых она не может избежать в случае, если бы, я послал деньги прямо на ее имя. |
| При послидней аудиенции данной мне его высокопреосвященством 5-го сентября, беседа наша длилась часа два. Речь шла, большею частью, о делах полоцкой епархии; много дано было мне советов относительно того, как мне вести себя и дела во вверенной мне епархии. Советы эти тем более казались для меня обязательными, что давались архипастырем, опытно знакомым с обстоятельствами края, в котором мне суждено действовать. Некоторыми из этих советов с благодарностью воспользуюсь, но другие, по необходимости, должен буду оставить без исполнения, по причине перемены обстоятельств. Напр., его высокопреосвященство советовал мне, приобозрении епархии, не проезжать мимо католического костела, если он на эту пору открыть, и если ксендз, готов встретить меня, указывая при сем на собственный пример. Но что могло быть допущено без вреда, а, может быть, даже и с пользою, назад тому 30-ть лет, когда здесь латинство было преобладающею стихиею, того нельзя позволить себе ныне без опасения соблазна и оскорбления для православия, как в этом уверяют меня благонамереннейшие из духовных и светских лиц. А иные советы его высокопреосвященства показались мне непонятными, если даже не назвать пх странными; наприм., мне советуется не только не входить ни в какие сношения с раскольниками, но и не посещать тех уездов, где они, по преимуществу, сосредоточены, по той якобы причине, чтобы в случае безуспешности моих увещаний не подать повода к большому торжеству раскола над православием. На этом основании следует прекратить деятельность всех христианских миссий. В конце беседы предложен был мною вопрос относительно перенесения мощей пр. Евфросинии из Киева в Полоцк, и когда при сем объяснено было мною, что эта мысль не отрицается и вашим высокопреосвященством, митрополит с живостью и решительным тоном произнес: «мы на это никогда не согласимся». После сего я должен был поучительно умолкнуть. и тем окончилась наша последняя беседа. С предшественником моим я виделся только один раз и на короткое время. Был я у его высокопреосвященства на другой день моего прибытия в Петербург, 29-го авг., и нашел его несовсем здоровым: он жаловался на холерические припадки. В краткой с ним беседе я выслушал только от него жалобу на неуместное вмешательство светской власти в дела епархиальные, и эта жалоба, как я теперь убедился, не несправедлива. Я и сам, в столь короткое время, видел уже не один опыт доброго вмешательства в мои епархиальные дела со стороны начальника губернии, но я не отлагая вдаль, решился на сих днях объясниться искренно и откровенно с г. Губернатором, доказав ему ясно, что его вмешательства и незаконны, и неосновательны, и надеюсь, что он будет впредь осторожнее. |
| Для образца представляю здесь некоторые песни на Р Христово. Песнь 1. Вси языцы, купно лицы Ангельстии ныне Младенца во яскине Днесь грядите и узрите Же во плоти, между скоти, Возлежит повитый, хотя избавити Человека, Всех Владыка, Узы греха, смерти – Во век будут стерти Рождеством жаданным, никогда слышанным: От боку Девицы – Нескверной Агницы Прошедшее Слово – Возвести готово Погибшу натуру и т. д...» Песнь 2. Бог натуру, Бог натуру, Хотяй избавити, Посадити во Сионе на троне, Сам смирися, приобщися Нам во всем. И по сем пребывает Бог. Тайна многа, невидима – ма, ма, ма! Дево сына – на, на – повивай и питаяй сосцы своими»... Последняя из рождественнскиъ песней озаглавливается так: «Иная песнь на Рождество Иисус Христово, вместо небогоугодных обычных коляд простшим певцем служащая» – Вот эта песнь: «Нова радость стала, яка не бывала: 2 . Над вертепом звезда ясна светло воссияла. Где Христос родился, з Девы воплотился 2 . Як человек пеленами убого повился. Ангели спевают, Слава восклицают, 2 . На небеси и на земли покой возглащают и т.д.» Само собою разумеется, что эти ночные хождения со звездою, кроме безобразного пения сопровождались и безчинным бражничеством, почему в первый же год по вступлении моем на Полоцкую кафедру, были воспрещены. При погребении умерших Так как в Белоруссии при крайней разбросанности приходов и при значительной отдаленности деревень от приходских церквей, при каждой почти деревне имеется особое кладбище, то отпевание над умершими редко совершается в церкви, но большею в домах, или на кладбищах при могилах. Иногда случалось и так, что родственники сами хоронили умерших без церковного отпевания, а потом спустя иногда целые мсяны просили приходского священника совершить по усопшем заупокойную литургию, после которой отправлялся и чин погребения. Заупокойныя литургии назывались литургиями за души чистовы (т. е. за души, находящиеся, по учению римской церкви в чистилище). При смертных случаях соблюдались следующие, более или менее странные, обычаи: |
| К сожалению редактор Душеполезного Чтения не нашел удобным поместить статью Г-жи Сухово-Кобылиной в издаваемом им журнале, частью по причине обширности ее, а частью и потому, что в его журнале были уже помещены достаточные сведения о почившем архим. Порфирии. В следствие сего, означенная статья напечатана была в Петербургском журнале «Странник» за 1867 г. под заглавием: «Воспоминание о последних днях жизни архимандрита Порфирия, настоятеля русско-посольской церкви в Риме» 641 . 24-го октября писал я в Москву к Ив. Ив. Четверикову 642 о своих епархиальных нуждах, и вот что было писано: «В начале текущего октября посетил меня, мимоездом из Киева, П. Н. Батюшков. Между разговорами он сообщил мне, что по приезде в Петербург, он тотчас распорядится отправлением к вам, в Москву, обещанной им мне суммы, 3 т. рублей, на устройство двух перемен полных облачений для соборного служения. При этом Помпей Николаевич выразил желание, чтобы праздничные облачения устроены были из рытого малинового бархата. Не имея с своей стороны ничего против этого возражать, я об одном только попросил бы вас покорнейше – предварительно прислать мне образцы материи; мне хотелось бы, что бы бархат был, по крайней мере, для архиерейского саккоса не малинового цвета, так как у меня есть уже такое облачение, только не рытого бархата, но пунцового или розового: такие цвета сообщают облачению более торжественный характер. Позвольте при сем напомнить вам, что омофоры к этому саккосу должны быть из другой материи. Предположено также сделать две митры – праздничную и траурную. О траурной митре нишего не могу сказать вам: предоставляю устроение ее вашему рассуждению. Что касается праздничной, то мне желательно, чтобы она вышита была по золотому глазету, так как белая и малиновая митры у меня есть. Вот еще одна покорнейшая просьба. У меня нет траурной мантии: нельзя ли на счет той же суммы устроить, хотя скромную, черную мантию. Если бы у меня не было собственных архиерейских облачений и если бы я не привез с собою довольного запаса священнических и диаконских облачений из Москвы, то мне вовсе не в чем было бы служить. Но, с другой стороны, вот в какое затруднение я поставлен теперь: в Москве добрые люди делали мне приношения частью готовыми облачениями, а частью только материями из которых я должен был сам устроять облачения. Это устройство стоило более 800 рублей; из них 300 я уплатил И. М. Утенину (портному) при отъезде из Москвы, обещав остальные выслать из Витебска, рассчитывая найти такую сумму в Кафедральном соборе; но по приезде в Витебск, я нашел в соборной кассе менее 100 рублей, а в настоящую минуту имеется на лицо только 25 рублей. Приходится мне или платить из собственных., средств, или обратиться к тем же московским христолюбцам, которые снабдили материями для облачений мою бедную кафедру. |
| 3-го октября прислана была мне для рассмотррения рукопись Белюстина и в тот же день получаю, я письмо от Обер-прокурора Св. Синода тафа Д. А. Толстого. Он пишет мне от 30-го сентября за 4932: «При указе Св. Синода от 3-го июля l865 г. за 1118 препровождена к высокопр. митрополиту Московскому рукопись свящ. Белюстина под заглавием: «Страстная неделя, по своду сказаний евангельских, с примечаниями и с очерком предшествовавших событий», для поручения рассмотрения оной вашему преосвященству и представления мнения о том, может ли она быть одобрена к напечатанию. Имею честь обратиться к вашему преосвященству с покорнейшею просьбою, не изволите ли признать возможным ускорить доставлением отзыва вашего об означенной рукописи. Поручая себя молитвам вашим, с совершенным почтением и преданностью имею честь быть»… На это, показавшееся мне несколько странным, требование отвечал я 9 декабря в следующих выражениях: «На отношение вашего сиятельства от 30-го сентября текущего года 4932), коим требуется от меня ускорить доставлением отзыва о рукописи свящ. Белюстина, под заглавием: «Страстная неделя, по своду сказаний евангельских», и пр., препровожденной при указе Св. Синода от 3-го июля 1865 г. за 1118 к высокопр. митрополиту московскому для поручения рассмотрения оной мне и представления мнения о том, может ли она быть одобрена к напечатанию, – долгом поставляю ответствовать, что означенная рукопись получена мною для рассмотрения 3-го прошедшего октября. При сем честь имею присовокупить, что рукопись эта в настоящее время мною рассмотрена и в непродолжительном времени будет представлено о ней мнение высокопреосв. Митрополиту». На рассмотрение порученной мне рукописи о. Белюстина немалое время употреблено было мною, и вот результат моих критических трудов: «Содержание рассматриваемого сочинения свящ. Белюстина составляют, как видно из самого заглавия оного, 1) свод сказаний евангельских о последних днях земной жизни Господа нашего Иисуса Христа, с примечаниями сочинителя, и 2) очерк предшествовавших сим дням событий. |
| I Относительно свода евангельских сказаний ничего особенного сказать нельзя; можно только заметить, что сочинитель, с одной стороны, (буквально заимствуя из евангелия повествования о разных событиях дней земной жизни Спасителя, не всегда объясняет связь между тем или другим событием. Напр., он так начинает описывать 1-й день страстной недели: «на другой день, когда приближались к Иерусалиму» и пр Ествественно спросить: после чего на другой день и кто приближался? Или начинает описание третьего дня (л. 30 об.): «поутру, проходя мимо, они увидели» и пр. Опять не видно, о ком именно идет речь. С другой стороны, сообщая отдельные черты из евангельских повествований об одном и том же событии, для связи оных, вставляет иногда свои, не весьма уместные слова. Так, напр., сводя сказания Ев. Марка и Матфея о засохшей смоковнице (л. 30 об.), он пишет: «да, если кто скажет горе сей» и пр. Какая странная вставка слова Спасителя! II Что же касается до очерка предшествовавших последним дням земной жизни Спасителя событий и примечаний сочинителя к своду евангельских сказаний, то здесь, многое подлежит сомнению и недоумению. Так например: л. 1. Сочинитель пишет: «все обстоятельства земной жизни Господа Иисуса, от самого начала его проповеди, слагались так, что неизбежно вели к страшному для него концу». – Следовательно, по мнению Белюстина, страдания и крестная смерть Иисуса Христа есть неизбежное, неминуемое последствие обстоятельств Его жизни, а не действие Божественного провидения и бесконечной любви Самого Спасителя к грешному роду человеческому? Какой-же после сего смысл будут иметь слова Господа: «Аз душу мою полагаю, да паки приму ю: никто же возмет ю от мене, но Аз полагаю ю о себе» ( Ин.10.17:18 )? – Итак, мысль автора, очевидно, ложная и несогласная с учением православной церкви. На том же листе далее читаем: «самое язычество приняло в этом событии (т. е. страданиях и смерти Иисуса Христа) свою долю участия: искупительная кровь Богочеловека, проливаемая за все человечество, и пролиться должна была представителями всего человечества»… – Представитель действует по воле и полномочию того, чье лицо он представляет. Когда же и какими образом весь род человеческий, начиная с Адама и до последнего из его потомков, уполномочивал иудейских первосвяшенников и книжников, а также Пилата и римских воинов осудить на смерть и предать распятию Богочеловека? Опять мысль произвольная и ни на чем неоснованная. |
|
|
