| «Привилегии» Софье Алексеевне 24 января 1685 г. Однако сам факт знакомства Софьи с «Привилегией» не принес весомого плода. А 6 марта в Москву прибыли братья Лихуды, доктора богословия, с рекомендательной грамотой от иерусалимского патриарха Досифея. С 1 июля они начинают преподавать лучшим ученикам Типографской школы. Тем самым длительные попытки Сильвестра Медведева открыть академию завершились крахом: теперь к созданию высшей школы в России приступили высокоученые греки, находящиеся под покровительством патриарха Иоакима. Сильвестр был не из тех людей, кто мог легко примириться с утратой цели всей своей жизни, конфликт не на жизнь, а на смерть между ним и Лихудами был неотвратим. Московским лидером «грекофилов», верным союзником Лихудов, стал Евфимий Чудовский. И дело было не только в свойственной чудовскому иноку симпатии к греческой культуре, воспитанной в нем Епифанием Славинецким. Все сочинения этого интеллектуала, подвизавшегося на Московском Печатном дворе с середины XVII в., были так или иначе связаны с защитой православия и обличения иноверцев, с идеей противостояния «тёмного» Запада православному Востоку. Сосредоточием западного «злочестия» в представлении Евфимия являлся Рим и Римская церковь , стремящиеся обольстить Россию, всевая в неё «западные папежская новомышляемая учения». «Доминиканы» и «иисуситы», по его мнению, опаснее «кальвинов» и «люторов» тем, что действуют осторожно и скрытно. Труды Симеона Полоцкого давно смущали Евфимия: в них чудовский инок распознавал скрытое «латинство». Евфимий пытался обличать «латинизм» Полоцкого еще при жизни последнего, указывая на неправославные мнения, содержащиеся в его сочинениях 1670-х гг. Однако оппонент был для чудовского инока «не по зубам»: единственное, чего добился Евфимий, была эпиграмма, в которой Симеон намекал на некого «Зоила», то есть завистливого клеветника, желающего опорочить более талантливого собрата по перу 413 . Усилия Сильвестра Медведева по созданию Академии не оставили Евфимия равнодушным. Он и его сторонники, среди которых был молодой еп. Афанасий Холмогорский, в 1684–85 гг. составляют два трактата «Довод вкратце» и «Учиться ли нам полезнее…», в которых осуждается чисто латинское образование и отстаивается образовательная модель, в которой доминирует изучение греческого языка. Содержание трактатов было во многом обусловлено опасениями авторов, порожденными их неосведомленностью с действительным содержанием проекта Академии Медведева, включавшего преподавание славянского и греческого языков 414 . |
| Среди стрельцов приверженцы Софьи распускали самые нелепые слухи, вроде тех, какие были пущены в 1682 г. Говорили, что Нарышкины покушаются на жизнь царевны; что Федор Нарышкин, придя в комнату царевны, бросил в нее поленом; что Лев и Мартемьян Нарышкины ложились в комнате царя Ивана и изломали его царский венец; что Лев Нарышкин и кн. Борис Алексеевич Голицын растащили всю царскую казну, а всех стрельцов хотят перевести, что в Преображенском только и дела, что музыка да игра, и что приспешники молодого царя с ума споили и т.д. Чтобы раздражить спокойных стрельцов, прибегали даже к хитростям. Преданный Софье человек, подъячий приказа Большой Казны Шошин, одевшись в костью, похожий на костюм Льва Кирилловича Нарышкина, в сопровождении стрелецких капитанов ездил ночью по Москве, хватал караульных стрельцов и приказывал бить их до смерти. И когда стрельцов начинали колотить, один из спутников Шошина громко восклицал: «Лев Кириллович! За что бить до смерти? Душа христианская». Этим задумали вызвать озлобление против Нарышкина в массе стрельцов. Но масса эта оставалась спокойной. На жалобы Софьи у Спаса на Сенях наиболее преданные стрельцы равнодушно отвечали» «Воля твоя, государыня, что хочешь, то и делай». Настроение 1682 г. не повторялось. Самые беспокойные и недовольные из стрелецкого войска были разосланы из Москвы по городам после расправы с Хованским, и Софья теперь потеряла то орудие, которым она так успешно действовала в 1682 г. речи Софьиных приспешников немедленно передавались ко двору царицы Натальи и передавались в настолько преувеличенном виде, насколько могла преувеличивать сплетня XVII века. При царицыном дворе обвиняли Шакловитого в попытках убить кн. Б.А. Голицына и братьев Нарышкиных, говорили, что он намеревался вдовствующую царицу заточить в монастырь или прямо извести, запалив Перображенское, что сторонники Софьи ворожили против здоровья царицы и по ветру напускали на нее с сыном и на всю их родню всякие болезни и т.п. Озлобление между обоими сторонами росло. |
| Новодевичий монастырь готовится к важным переменам. Архитектурный комплекс, внесенный в Список всемирного наследия ЮНЕСКО, возвращают Церкви. Теперь институт «Информэлектро» и реставрационные мастерские должны будут освободить помещения. При этом музейная жизнь Новодевичьего будет продолжена. В подвале Успенского собора сестры Новодевичьего пекут просфоры, в Погребовых палатах пишут иконы, а в Ирининских палатах открыта постоянно действующая экспозиция. Мирное соседство Исторического музея и монастыря длится 15 лет, с тех самых пор, когда музей передал один из корпусов православной церкви. Долгая монастырская история Новодевичьей обители прерывалась в прошлом веке, когда советская власть умудрилась в намоленных стенах открыть музей раскрепощенной женщины. Просуществовал он всего четыре года и в 1926 году был преобразован в историко-бытовой художественный музей. Сотрудники Исторического музея в Новодевичий пришли в начале 30-х. Пришли и приступили к колоссальной работе. Из монастырских палат и келий отселили почти тысячу человек, начали реставрацию. Исторический музей сохранил подлинный ансамбль Новодевичьего монастыря и его жемчужину - Смоленский собор. Он летний, поэтому всю зиму закрыт на замок. Одна из стратегических задач - поддержание в нем особого температурного режима. «Реставрационные работы – это уже какое-то навязчивое и противное словосочетание. Но без них было бы невозможно увидеть старые подлинные формы, - говорит заведующая филиалом Государственного Исторического музея «Новодевичий монастырь» Марина Шведова. – Новодевичий монастырь прельстителен и прекрасен тем, что здесь всегда придерживались принципа - формы должны быть подлинные». Передача монастыря православной церкви, конечно, не означает, что научные работники отсюда немедленно съедут и двери Новодевичьего закроются для посетителей. Здесь ведь хранится бесценная коллекция, которую собирали на протяжении 80 лет: келейные иконы русских царевен и цариц, которые в жили монастыре; богато украшенная Богоматерь Смоленская, которая принадлежала Софье Алексеевне. А фрагменты древних иконостасов искусствоведы буквально собирали по крупицам, по отрывочным сведениям и полуистлевшим документам. Первый, 1686 года, иконостас Успенского собора. Во всех учебниках всегда значилось, что он не сохранился. |
| Но еще ранее, в сентябре, были отправлены куда-то в Предтеченский монастырь Лучка Голосов. Все они были возвращены по собственному челобитью, писанному Голосовым, 19 декабря. За что они сидели «под началом у духовных старцев» – не известно: «за вину», глухо сказано в одном месте, «за страдничьи вины " – пишут они сами в своем челобитьи 66 . Но принимая во внимание характер наказания, а также то обстоятельство, что Голосов выступает здесь в компании все с тем же Засецким, с которым он весной возмущался против киевской науки и представителей и любителей ее в Москве, – приходится думать, что оппозиция против просвещения усилилась и захватила еще новых лиц, главным образом из низшего церковного клира. Вероятно, новое выступление против него, сорганизованное Голосовым, и повело к рассылке по монастырям, для вразумления, противников школьной науки. При этом естественно, что против них выступил протопоп Ст. Вонифатьев, один из руководителей современного умственного движения в Москве. Может быть, что это вразумление примирило Голосова с киевской наукой и позволило сделать ему видную дипломатическую карьеру. Начав службу с 20 июля 1653 г. дьякон в Патриаршем разряде, Лукьян Тимофеевич Голосов с 1660-х годов упоминается на службе в Посольском приказе. В 70-х и 80-х годах они в качестве посла посетили четыре раза Польшу и по одному разу Швецию и Австрию. Одно время (1670–1672) он был дьяком Аптекарского приказа 67 . Все это должности, которые предполагают в нем знание латинского языка. И, действительно, «председательство» во «Врачебном судилище или приказе», по словам Рейтендельса, обусловлено было тем что Голосов хорошо знал по латыни –единственный будто бы из уроженцев Москвы 68 . Мало того, Западную науку Голосов полюбил не ради практических только интересов, а искренно. Судить в этом можно по тому поздравлению, которое он поднес 23 дек. 1682 г. царевне Софье Алексеевне. Оно состояло из титула царевне, приветствия ей, слова о Воплощении Иисуса Христа, тринадцати стихотворений для отроков, 8 стихотворений на темы ирмосов Рождественского канона 69 . |
| Статья Среди подносных экземпляров библиотеки Петра I выделяется недостаточной известностью самого списка и чрезвычайной известностью находящегося в нем текста Акафист прп. Сергию Радонежскому (БАН. П I A 85) Сильвестра Медведева. Рукопись была в 1689 г. преподнесена царевне Софье Алексеевне и является одним из последних сочинений вскоре казненного придворного монаха-поэта. Список этого акафиста был преподнесен в дар царевне и соответственно оформлен: заглавие помещено в изящной гравированной заставке-рамке работы Василия Андреева (ил. 1), вся рукопись написана мелким книжным полууставом, переплет обтянут красным атласом, сохранились 4 желтые шелковые завязки-тесемки (ил. 2)[ 1 ]. В книге находится именно тот текст акафиста св. Сергию Радонежскому, который используется до наших дней и более других акафистов преподобному распространен в богослужении. На титульном листе находится развернутое название-посвящение с указанием имен и дат: «Кондаки и икосы преподобному отцу и чюдотворцу Сергию Радонежскому повелением богомудрыя и благоверныя великия государыни царевны и великия княжны Софии Алексиевны, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержицы, на славу великолепнаго имене святыя Троицы и на честь тоя благаго раба и верного служителя новосотворены и написаны в царствующем и богоспасаемом граде Москве в лето от создания мира 7197е, от воплощения же Бога Слова 1689е, месяца майа в 28 день» (БАН. П I А 85. Л. 1). Ниже, под названием, находится монограмма, которая расшифровывает имя автора: М[онах] Н[едостойный] Г[решный] С[илвестр] М[едведев]»[ 2 ] (ил. 1). В заглавии обратим внимание на два момента: первый — произведение не названо словом «акафист», потому что в конце XVII в. так назывался на Руси преимущественно один текст — Великий акафист Богородице, исполняемый в Субботу Акафиста на 5-й неделе Великого поста[ 3] . Второй момент: отметим титул царевны Софьи, которая названа «всея Великия и Малыя и Белыя России самодержицей» — подобное поименование демонстрирует позицию автора в сложной сложившейся политической ситуации, вылившейся в самое ближайшее время в Стрелецкий бунт, окончание регентства Софьи, арест и казнь автора акафиста . Видимо, опираясь на использованные в заглавии слова «повелением Софии Алексиевны», Л. И. Сазонова высказала предположение, что написание акафиста было следствием прямого указания царевны и связано с необходимостью молитвенной помощи русскому войску в период Крымского похода 1689 г.: «…являлось делом государственным и служило идеологическим сопровождением военной компании» . |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла АДРИАН [Андрей] (2.10.1637, или 1627, или 1639-16.10.1700), Патриарх Московский и всея Руси. Впервые упомянут в 1678 г. как архимандрит московского Чудова монастыря (1678-1686), где по его благословению был возведен Благовещенский собор. А. ввел в обители строгие порядки: в понедельник, среду и пятницу ворота мон-ря не открывались, на богослужении мужчины стояли отдельно от женщин, для чего были устроены отдельные входы. Во время стрелецкого восстания в мае 1682 г. А. насильно постриг К. П. Нарышкина (отца царицы Наталии). Осенью 1682 г. А. ездил с грамотами Патриарха Иоакима в Троице-Сергиев мон-рь к царевне Софье Алексеевне . Адриан, Патриарх Московский и всея Руси. Копия с портрета XVII в. (ГИМ) Адриан, Патриарх Московский и всея Руси. Копия с портрета XVII в. (ГИМ) 21 марта 1686 г. Патриархом Иоакимом А. был хиротонисан на Казанскую и Свияжскую митрополию. Здесь он написал сочинение против старообрядцев в защиту троеперстия - «О древнем предании святых апостол и святых отец... како подобает всякому христианину на знамение креста и на лице своем руки персты и кия слагати». Во время последней болезни Патриарха (6-17 марта 1690) А. находился в Москве и в качестве доверенного лица Первосвятителя управлял делами Церкви. При поддержке царицы Наталии Кирилловны 22 авг. был избран и 24 авг. 1690 г. поставлен в Патриарха Московского и всея Руси. В послании пастве в связи с возведением на Патриарший Престол А. обосновал соотношение священства и царства («два начальства вышнейших на земле священство и царство») и дополнил его 24 увещаниями к российской пастве, в к-рых призывал хранить церковное предание, соблюдать посты, защищать вдов и сирот, осуждал ростовщичество, неправедный суд, а также «нововводные чужестранные обычаи», в т. ч. брадобритие, европ. одежду и курение табака (Есипов. С. 59-84). Др. окружное послание А. также было посвящено брадобритию: священникам вменялось в обязанность отлучать от Церкви тех, кто следует этому обычаю. Однако А. не распространил это повеление в отношении Петра I . Царь бывал на приеме в Патриарших палатах, и А. благословлял его в 1695 г., перед началом азовского похода, в 1696 г., после взятия Азова, и в 1698 г., по возвращении Петра из «великого посольства». На средства Патриаршей казны по приказу царя были выстроены 2 корабля (1698). Сохранилась (частично опубликована) переписка А. с Петром, а также грамоты Первосвятителя, записанные его секретарем иером. Карионом (Истоминым) , воеводам Б. П. Шереметеву, А. С. Шеину, Б. А. Голицыну, гетману И. С. Мазепе и др. (беловые автографы Кариона Истомина - РГБ. Тихонр. 634. Л. 185-212об.). |
| Борис писал правду. С того дня, как Софью не пустили в лавру, ничем нельзя было остановить бегства из Москвы ратных и служилых людей. Бояре уезжали средь бела дня, нагло. Неподкупный и суровый воин. Гордон пришел к Василию Васильевичу и показал указ Петра явиться к Троице… — Голова моя седа, и тело покрыто ранами, — сказал Гордон и глядел, насулясь, собрав морщинами бритые щеки, — я клялся на библии, и я верно служил Алексею Михайловичу, и Федору Алексеевичу, и Софье Алексеевне. Теперь ухожу к Петру Алексеевичу. — Держа руки в кожаных перчатках на рукояти длинной шпаги, он ударил ею в пол перед собой. — Не хочу, чтоб голова моя отлетела на плахе… Василий Васильевич не противоречил, — бесполезно: Гордон понял, что в споре между Петром и Софьей Софья проспорила. И он ушел в тот же день с развернутыми знаменами и барабанным боем. Это был последний и сильнейший удар. Василий Васильевич уже много дней жил, будто окованный тяжелым сном: видел тщетные усилия Софьи и не мог ни помочь ей, ни оставить ее. Страшился бесславия и чувствовал, что оно близко и неминуемо, как могила. Властью сберегателя престола и большого воеводы он мог бы призвать не менее двадцати полков и выйти к Троице — разговаривать с Петром… Но брало сомнение, — а вдруг вместо послушания в полках закричат: «Вор, бунтовщик?..» Сомневаясь, — бездействовал, избегал оставаться с Софьей с глазу на глаз и для того сказывался больным. С верным человеком тайно пересылал в Троицу брату Борису письма по-латыни, где просил не начинать военных действий против Москвы, излагал различные способы примирить Софью с Петром и возвеличивал свои заслуги и страдания на царской службе. Все было напрасно. Именно как во сне кто-то, будто видимый и непроглядный, наваливался на него, душа стонала и ужасалась, но ни единым членом пошевелить он был не в силах. На огонек сгоревшей наполовину восковой свечи налетела муха; упав — закрутилась. Василий Васильевич положил локти на стол, обхватил голову… Вчера ночью он приказал сыну Алексею и жене Авдотье (жившей давно уже в забросе и забвении) выехать, не мешкая, в подмосковное имение Медведково. Дом опустел. Ставни и крыльца были заколочены. Но сам он медлил. Был день, когда казалось — счастье повернется. Софья, приехав из-под Троицы, рук не умыла, куска не проглотила, — приказала послать бирючей и горланов кликать в Кремль стрельцов, гостиные и суконные сотни, посадских и всех добрых людей. Вывела на Красное крыльцо царя Ивана, — он стоять не мог, присел около столба, жалостно улыбаясь (видно уже, что не жилец). Сама, в черном платке на плечах, с неприбранными волосами, — как была с дороги, — стала говорить народу: |
| СГГи Д. Т. 4. 361 Пролагая дорожку последующим политическим диссидентам, Аввакум сначала требовал у Федора Алексеевича войско, чтобы «пережечь» и «перепластать» всех никониан в стране, а разуверившись в кровожадности российского паря, молился, чтобы в ходе войны Бог подвиг турок и татар уничтожить Москву. См.: Раскольники//Богданов А. П. Перо и крест. С. 145— 147 и др. 362 Россия при царевне Софье и Петре I. Записки русских людей/Публ. А. П. Богданова. М., 1991. С. 49—66 (новейшая публикация сочинения Медведева, далее — «Созерцание»); Соловьев С. М. История России. Кн. VII. Т. 13. Приложение IV. С. 300 (разрядная запись); ДАИ. Т. 9. 88 (указ). 363 В последнем случае указ был издан «по совету» с Иоакимом: ПСЗ–1. Т. 2. 364 Соловьев С. М. История России. Кн. VII. Т. 13. Приложение IV. С. 300—302. Соборное деяние см.: СГТиД. Т. 4. 130 (с подписями участников); ПСЗ–1. Т. 2. 905 (без подписей). 365 Оболенский М. А. Проект устава о служебном старшинстве бояр, окольничих и думных людей по тридцати четырем степеням, составленный при царе Федоре Алексеевиче//Архив историко–юридических сведении, относящихся до России, издаваемый Н. В. Калачовым. М., 1850. Кн. 1. Отд. И. 2. С. 19—40; ПСЗ–1. Т. 2. 715; СГГиД. Т. 4. 116; ДАИ. Т. 9. 366 Ключевский В. О. Боярская дума в Древней Руси. Изд. 5–е. Пг., 1919. С. 488—492; он же. Курс русской истории//Сочинения. М., 1957. Т. 3. С. 83—84. Ср.: Соловьев С. М. История России. Кн. VII, Т. 13. С. 243—244; Маркевич А. И. О местничестве. Киев, 1879. Ч. 1. Гл. XLI; его же. История местничества в Московском государстве в XV—XVII веках. Одесса, 1888. С. 591—594; Милюков П. Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. Спб.. 1906. С. 247 и сл. 367 Сборник 1700 г. «Икона, или изображение великие соборные церкве Всероссийскаго и всех северных стран патриарша престола» см.: РГБ. Ф. 29. Собр. Беляева 1625. Л. 52—54 об. Цитируемая далее выписка опубл.: Замысловский Е. Е. Царствование Федора Алексеевича. Ч. I. Введение. Обзор источников. Спб., 1871. Приложение III. С. 34—35. 368 |
| Но это намерение царя не встретило себе такого сочувствия со стороны патриарха, с каким встречено было им предложение относительно учреждения греческого училища. На п. Иоакима могло на этот раз неприятно подействовать одно уже то, что помещение для академии предназначалось в Заиконоспасском монастыре, где настоятелем был Медведев, но кроме того, он при своем всегда практическо-зрелом суждении мог видеть преждевременность эгих широких планов, неприложимость их к русской юной мысли нуждавшейся в более скромном пособии для своего развития, хотя и не чуждой, по увлечению, смелых замашек,– и не принял поэтому участия в осуществлении мысли относительно учреждения академии по предположениям царя. Патриарх заботился только о продолжении и улучшении уже открытого училища и поручил одному иеродьакону из греков – Мелетию войти в сношение по этому делу с просвещеннейшим иерархом того временя п. Иерусалимским Досифеем и просить его «сыскать и прислать учителя греческого языка» 457 . Между тем Феодор Алексеевичь умер (1682 г. 27 апреля), не приведши в исполнение своего намерения, а после его смерти в Москве открылись смуты, произведенные сначала стрельцами, а потом раскольниками. Смуты эти неблагоприятно отозвались и на училищном деле, – они воспрепятствовали его улучшению. Но по их окончании, когда спокойствие в Москве было восстановлено, мысль об учреждении академии по плану Феодора Алексеевича ожила. Поборники этой мысли надеялись теперь найти себе сочувствие и поддержку в лице сестры умершего государя, – царевны Софии. Чудовский иеродиакон Карион Истомин 458 еще в ноябре 1682 года просил ходатайства царевны пред Государями. «Да... они то изволят, наукам велят быти совершенным, и учителям людям извещенным 459 . Чрез два года Софье была представлена и самая грамата Феодора Алексеевича об учреждении в Москве академии. Это сделал известный уже нам Сильвестр Медведев. Он представил правительнице, кроме того, свою просьбу объ утверждении этой граматы и применении ее к делу 460 ; приверженец Софьи, Медведев желал, чтобы «премудрой вельми Софьи царевне» удалось То дело начав ей и совершили, и яко же лет есть и утвердити да не яко же прежде разрушится, но мощью тем безвременно хранится " … Да бы в России мудрости сияти имя Софии всюду в мире прославляти». |
| Алексееву не пришлось даже искать патриарха в Царьграде. Восстановленный турками на престоле и получивший указания от визиря Дионисий сам приехал в Адрианополь и согласился на все московские предложения. Резкую перемену взглядов обнаружил Досифей, тут же заявивший Алексееву: " Я приискал в правилах, что вольно всякому архиерею отпустить из своей епархии к другому архиерею. Я буду уговаривать патриарха Дионисия, чтоб он исполнил волю царскую, и сам буду писать к великим государям и к патриарху Иоакиму, и благословение от себя подам особо " " . Тем не менее Алексеев соблюдал предписанную посольским наказом осторожность. Только когда в его руках были грамоты Константинопольского собора и отдельно Иерусалимского патриарха, Досифей получил свои 200 золотых, а Дионисии — 200 золотых и три сорока (связки) соболей. На прощание Константинопольский патриарх передал царям просьбу вознаградить и других архиереев, подписавших грамоту об уступке Киевской митрополии. Недовольство действиями Алексеева, ловко использовавшего турок, два патриарха излили на третьего. Дионисий написал лично Иоакиму, что цареградское духовенство осуждает его " дерзновение " в деле присоединения митрополии Киевской, но " снисхождение употребляя " считает необходимым " подать Московскому патриарху соборное обильное прощение " и разрешение впредь " действовать как архиерею невозбранно " . Досифей, ругательски ругая " порочное в Церкви желание чужих епархий " и в особенности " не похваляя начинание брата нашего " , к тому же был глубоко уязвлен проницательностью царевны Софьи, позаботившейся, чтобы Алексеев не повторил прошлой ошибки Софира с поспешным вручением грекам денег: " Если ради нищеты и привыкли некоторые брать деньги и выдавать грамоты, то прилично ли Вашей Церкви просить таким образом о столь великих делах?! " В то же время Досифей полностью одобрил саму покупку: " радуемся, что Киев имеет митрополита, и хиротонию (поставление в Москве. — А. Б.) его приемлем " . В грамоте царевне Софье он извинялся, что ранее " советовал с вольным разумом, дабы оставить сие начинание, ибо недобро изменять уставы отеческие, особенно когда и сами патриархи Цареградские, которые дают грамоты, не дают их от всего сердца, но ради денег, будучи в себе не крепки " . Замаливая провинность, Досифей еще прислал грамоту для епископов и всех православных, живущих в Польше, чтобы они слушались Киевского митрополита Гедеона, " коего все патриархи восприяли и как истинного и подлинного митрополита признают " . |
|
|
