| - Ну, сначала они оказались в православной церкви. А как в церковь приходят? Живёт актёр, работает, и внешне вроде всё благополучно, есть успех, семья, деньги. Но внутри - вдруг словно в стену упирается, и непонятно, куда двигаться дальше. Тут кто-то начинает пить, кто-то - искать развлечения, после которых - пустота. А кто-то в поисках того, чем заполнить душу, приходит в церковь. Бывает, приходят люди и через личное горе, через потерю близкого человека. А когда актёр начинает воцерковляться, то его, как правило, не совсем, мягко говоря, удовлетворяет то, чем занимается современный театр. Ведь православных актёров довольно много, больше, чем мы думаем. Естественно, они ищут близких по духу коллег по цеху. Упомянутый уже мною Евгений Иванович Покрамович (Мармеладов) играл когда-то на сцене " Комиссаржевки " , в других театрах. Человек он давно церковный, его родной брат, протоиерей о.Александр, - известный в Петербурге батюшка. Лена Станчиц (Соня Мармеладова), довольно известная рижская актриса, работала одно время ведущей православной телепередачи в Сергиевом Посаде, за что получила на Первом Оптинском форуме диплом от владыки Климента " За укрепление православной нравственности " , кажется. Андрей Зарубин (Раскольников) - молодой воцерковляющийся актер, его супруга Ольга тоже актриса и также церковный человек. Миша Метёлкин (Мужичок в трактире) - верующий артист с нежной православной душой. Наши музыканты в спектакле Станислав Лямин (виолончель) и Ирина Савельева (альт), певцы Лидия Бутко, Мария Томашевская, Дарья Куц, Антоний Медведский (он же музыкальный редактор), художник-постановщик Елена Логинова, осветитель Игорь Коробко - все они в спасительной ограде Церкви Христовой. В наш театр все пришли разными путями: кто-то пришёл за благословением к нашему дорогому батюшке о.Иоанну Миронову и таким образом узнал о создаваемом у нас православном театре, кто-то благодаря тому, что уже работал в радиотеатре... Все по-разному. Но все - промыслом Божиим. К нам ведь сейчас очень много приходит актёров с желанием играть в православном театре, но не всем мы, к сожалению, можем дать работу. Православных актёров, повторяю, очень много, об этом стоит очень серьёзно задуматься. Ведь это же потенциальные миссионеры христианской нравственности. |
| Июня Председатель Совдепа Г. Зарубин». После освобождения отец Василий Смирнов продолжил свое служение в храме. Умер в 1921 году, был захоронен у храма с северной стороны (памятник сохранился до наших дней). В 1937 году над храмом нависла угроза закрытия. В Ильинский придел церкви по распоряжению местной советской власти стали ссыпать зерно, но жители села вступили на защиту храма и делегировали представителей для поездки к вышестоящим органам. Храм удалось отстоять. В годы Великой Отечественной войны в храме продолжались богослужения, каждую службу совершали молебны о спасении Родины и даровании победы над фашизмом. В годы войны в храм была перенесена икона Пресвятой Богородицы «Иерусалимская» из Крестовоздвиженского Иерусалимского монастыря с. Лукино. После окончания войны для управления храмовой жизнью были созданы «двадцатки», в которые входили прихожане храма. Чтимая икона пророка Божия Илии С 1985 года начались восстановительные работы в храме: восстановление кровли храма, малых куполов; перекрыт четверик и трапезная часть храма; заменены все кресты и купола храма; позолочен киот и отреставрирована икона Пресвятой Богородицы «Страстная»; проведен газ и оборудована система отопления в храме. В 1985 году было перестроено здание сторожки, в ней расположилась просфорная и трапезная для паломников. В 1991 году Крестовоздвиженский Иерусалимский монастырь передали Русской Православной Церкви. В этом же году по благословению Святейшего Патриарха Алексия II образ Пресвятой Богородицы «Иерусалимская» был торжественно передан монастырю. В 1990 – 1994 годах начали промывать росписи в главной части храма, в приделах святого пророка Илии и святителя Николая Чудотворца. В 1995-2004 годах велась расчистка храмовой территории, реставрация икон, восстановление утерянных икон, приобреталась утварь взамен ветхой и утраченной. Проводились внешние реставрационные работы храма. Был восстановлен некрополь у храма. Расчищена территория, установлены надгробия захороненных здесь священников, служивших в храме, благотворителей, знатных селян, именитых людей XVIII-XIX веков. |
| В положенном для чтения Евангелия месте службы звучали слова Спасителя: Аминь, аминь глаголю вам, яко всяк творяй грех, раб есть греха. Раб же не пребывает в дому во век: сын пребывает во век. Аще убо Сын вы свободит, воистинну свободни будете (Ин. 8, 34–36). Возглавлявший богослужение протоиерей Сергий Киселев (старший священник одного из храмов «Матросской тишины») говорил о внутренней свободе, которую получает каждый, кто с верою припадает к чудотворному образу «Неупиваемая Чаша»: свободе от страстей, от рабства греха. Вспоминали в этот день и молитвенную помощь святых, прошедших через стены Бутырки. День второй Молитва об исполнении правосудия (СИЗО 4, «Медведь») Тюрьма в Медведкове поражает своими размерами. Недаром со временем городские власти планируют сделать ее крупнейшим изолятором Москвы. Тюремная церковь же пока совсем маленькая — она представляет собой переделанную камеру. В понедельник, 15 декабря, в СИЗО 4 молились о совершении правосудия, в котором нуждаются и те, кто находятся в тюрьме в ожидании суда, и осужденные, которые надеются на положительное решение суда об условно-досрочном освобождении, и, собственно, жертвы преступлений, которые должны чувствовать себя под защитой закона. В этот день прозвучала евангельская притча о немилосердном судье, который исполнил настойчивое прошение вдовицы, чтобы избавиться от докучавших ему просьб (ср.: Лк. 18, 1–8). Выбор именно этой притчи символичен: Церковь исполняет свое извечное право ходатайства за всех обиженных и обездоленных, за «малых сих», сначала перед лицом Божиим, а потом перед власть предержащими и сильными мира сего. Сама Церковь и каждый ее член здесь уподобляются евангельской вдовице. Важно и то, что Христос в этой притче говорит именно об истинном правосудии, о том, чтобы на суд не влияли человеческие слабости и пороки: подкуп, клевета, лжесвидетельство, заблуждение, честолюбие и т.д. Прошения об этом звучат на сугубой ектении. Богослужение проводил старший священнослужитель храма иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» при СИЗО 4 протоиерей Леонид Кучерук, ему сослужили автор статьи и иеромонах Александр Зарубин. |
| 227 Печатается по: Котлин. 1903. 21 нояб., 265. Датируется по времени публикации письма в газете. 228 Во время своей поездки за границу в мае 1903 г. барон познакомился в Лондоне с учредительницей «Детской лиги» в Англии графиней Мийс, которая просила его передать отчет о деятельности этой всемирной благотворительновоспитательной организации отцу Иоанну (Там же). 230 Развитию «Всемирной Детской лиги» в России и, в частности, в Кронштадте содействовал вице-адмирал С. О. Макаров, устроивший корабль-приют для бедных мальчиков, и сам барон, проводивший в Кронштадте специальные лекции о «Детской лиге» и о возможности приобщения к ней кронштадтских детей. Одна из таких лекций состоялась 23 октября 1905 г. в городском Морском собрании Кронштадта (Там же. 27 окт., 240). В свою очередь, г-жа Мийс в январе 1904 г. пожертвовала 100 руб. на разные благотворительные учреждения города. Деньги были переданы военному губернатору Кронштадта через барона (КВ. 1904. 4 февр., 15). 233 Печатается по: МО. 1904. 1. С. 165. Датируется по дате цензурного разрешения книжки журнала. 237 Выдержки из дневника отца Иоанна «В обличение душепагубного еретичества Льва Толстого» были опубликованы отдельной брошюрой в 1905 г. Права на их издание были предоставлены автором исключительно редакции журнала «Миссионерское Обозрение». 238 С конца 1890-х гг. отец Иоанн начал получать письма как от приверженцев, так и от жертв религиозного учения Л. Н. Толстого. Первые упрекали кронштадтского проповедника в несправедливости его обличений, вторые искали помощи, поддержки, укрепления в вере. Так, 17 декабря 1900 г. Александр Зарубин писал Батюшке: «Напечатанное в “Ведомостях С. – Петербургского градоначальства” Слово унижает тебя настолько, что если бы придумали унизить тебя посторонние как можно больше, то не унизили бы в половину. Ты порицаешь Толстого, а он лишь разъясняет учение Христа, затемненное обрядами; разъяснение его не только интеллигентные юноши, но и простые старцы признают самым верным…» (ЦГИА СПб. Ф. 2219. Оп. 1. Д. 32. Л. 13–14). Представление о письмах второго типа дает послание Александры Зверевой из Смоленска от 8 апреля 1898 г., которая просит Батюшку молиться за сына Иоанна, «чтобы Господь укрепил его в вере во Христа и Пресвятую Его Матерь, чтобы не поддавался он учению Толстого»: «Признаюсь, что это самое мое больное место в душе, потому что мой сын Иоанн, славный, честный человек, был в юности верующий, но кончивши Университет, сделавшись юристом, закрались некоторые сомнения, да еще начитался сочинений Толстого. Приходится мне прорекаться, но знания его превышают мои…» (Там же. Л. 16–17об.). |
| 32 - Мельгунов С.П. Указ соч. - с.144 33 - Чикин А.М. Указ. соч. - с.61 34 - Соколов Д.В. Указ. соч. 35 - Доненко Н. Наследники царства, кн.2 - Симферополь, " Бизнес-Информ " , 2004. - с.31 36 - Гражданская война и военная интервенция в СССР : Энциклопедия. - М.: Сов. Энциклопедия, 1987. - с.566 37 - Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. - с. 287 38 - Гончаренко О.Г. Указ. соч. - с. 133 39 - Зарубин А.Г.Севастопольская трагедия. К событиям 22-24 февраля 1918 года//Известия Крымского республиканского краеведческого музея, - Симферополь, 1995. - с.55-56 40 - Гончаренко О.Г. Указ. соч. - с.134-135 41 - Кришевский Н. Указ.соч. - с.184 42 - Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч. - с.289 43 - Февральская годовщина//Крымский вестник - 1920. - 8/21/февраля. Цит. по: Зарубин А.Г. Указ.соч. - с.59 44 - Красный террор в годы Гражданской войны - с.202-203 Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите " Ctrl+Enter " . target="" > Поделиться РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям. Комментарии Закрыть Закрыть Сообщение для редакции Закрыть Закрыть Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta |
| Над селом же Великие Криницы, почти задевая плоскостями крыши, ходили и ходили штурмовики, пластали, крошили село и высоту Сто. Уходили они с торжественным ревом, ведущий непременно качал крыльями, ободряя мучеников, считай, что смертников, бедующих на плацдарме. В селе Великие Криницы выше и выше взметывало земляную рухлядь — штурмовики угодили бомбами в артиллерийские склады. Тяжелые орудия девятой артбригады ухали беспрерывно, по укреплениям высоты Сто работали даже двухсотмиллиметровые гаубицы. Жарко было фон Либиху. Под гул и грохот орудий на сотрясающейся земле спал майор Зарубин и не знал, что в атаку пошла штурмовая группа Щуся, в помощь ей, отвлекая на себя огонь, двинулась рота бескапустинцев, поднялись остатки полка Сыроватко. Майора Зарубина потребовали к телефону. Вычислитель нехотя, жалеючи, разбудил своего начальника. — Ну, ты и наробыв винегрету, Зарубин! — частил по телефону быстро переместившийся со связью вперед полковник Сыроватко, — на вилку чеплять нэма чего. Ты шо мовчишь? — Я сплю. Имею право… — Го, во хвокусник! Зарубин знал, что Славутич — стародавний друг Сыроватко, и страшное известие оттягивал, как мог, чего-чего, а хитрить война все же его научила. Байковое одеяло приосело от сырости и земли, набросанной взрывами, обозначив под собой трупы Славутича и Мансурова. От реки, вытянувшись по ручью, тащились люди, глядели на буро намокшее одеяло. Впереди, с расстегнутой кобурой, держа картинно пистолет у бедра, шагал лейтенант Боровиков, напуская на лицо решительность. Собрал он по берегу человек до ста. И когда этот разнокалиберный, чумазый, большей частью полураздетый, босой и безоружный люд сгрудился перед блиндажом, майор Зарубин, выпрямляясь, разжал до черноты спекшиеся губы. — Стыд! Срам! Вы за чьи спины прячетесь? За ихние?! — показал он на одеяло, грязно просевшее на телах убитых. — Там, — показал он на реку, — там, на дне, лежат наши братья. Вы хотите по доброй воле туда? Без боя? Без сопротивления? Тогда за каким чертом ели паек в запасном полку, ехали на фронт, переправлялись сюда?.. |
| — А где? — Знаю, да не скажу. Ну, спасибо за перевязку, за беседу, за ласку и заботу. Нет-нет, спирту не надо. Я не пью. — Вот как?! И не курите? — И не курю. Если уж когда невмоготу. — И вдруг ввернул неожиданно даже для себя: — Не все продается, что покупается. Давно читали Куприна? — А это еще кто такой? — Комиссар. — Чей комиссар? — Не наш. Зарубин лежал на топчане в отдельной палатке, между дровами, ящиками и санитарным инвентарем. Здесь изволил его навестить командир родного артиллерийского полка Иван Харитонович Вяткин. Зарубин плотно прикрыл глаза, чтобы не видеть этого мурлатого товарища с густоволосой, одеколоном воняющей прической. На утре, облившись холодной водой после здорового сна, он выпячивал бочкой круглящуюся грудь, на которой оттопыренно, точно у бабы, болталась пара медалей. Вяткин протяжно и выразительно кашлянул. Зарубин нехотя открыл глаза. — Здравия желаю, — приподнял Вяткин пухлую большую руку к фуражке и протянул ее для приветствия. Корпусом, да и лицом, и прической Иван Харитонович Вяткин будто родной брат Авдею Кондратьевичу Бескапустину, тоже полковнику, но только в звании они и роднились, в остальном же, прежде всего в деле — небо и земля. Александр Васильевич не вынул руку из-под одеяла и не повернулся к гостю. Вяткин сделал вид, мол, протянул руку затем, чтобы поправить постель раненого собрата по войне. — Ну, как оно там? — повременил, переступил, — у нас? — У нас неважно. У вас, я вижу, лучше. — Хха! Шутник вы, Алексан Васильич! — переходя на свойский тон, хохотнул Вяткин.Что дела там аховые, по раненым, по потерям знаю. Почему ты раненый на плацдарме сидел? Все геройствуешь? Ох, Алексан Васильевич! Алексан Васильевич! — отеческим, журящим тоном гудел командир полка. Зарубин пристально взглянул на Вяткина. Тот не выдержал его взгляда. — Оттого, что замениться было некем. — А Понайотов что? Отсиживался? Не спешил на помощь? — Понайотов не умеет отсиживаться, и вы это прекрасно знаете. — Так что же он? — Вяткин! Уйдите из палатки, а? Уйдите! |
| “Наши, с плацдарма”, — отметил Зарубин. — Надеясь переправиться через реку, попасть в санбат, в жилое место, бойцы отдавали с себя братьям-солдатам последнюю одежонку, обувь, кресало, огрызки карандаша — все свои богатства отдавали. — Зарубин. Майор Зарубин! — Я, — начал приподниматься с земли Александр Васильевич. — Вы почему здесь сидите? — А где же мне прикажете? Женщина в белом халате, перепачканном кровью, с приспущенной белой повязкой на лице, которая, однако, не могла заслонить яркости лица, прежде всего круто очерченные брови и серые глаза, которые казались выпуклыми, брови, почти перехлестнувшие переносье, взлетающие к вискам и уже на острие сломленные, — придавали некую суровость этому лицу — так вот разом увиделась эта женщина! “Засиделся в норе, извалялся в крови, в грязи… Каждая женщина теперь мадонной видится”, — смутился майор. — Следуйте за мной! Вам помочь? — Попробую сам. Зарубин вошел в придел широкой палатки, вроде сеней был тот придел, веревками прикрепленный к дубам с коротко обрубленными сучьями. Указав на сучки, женщина знаком велела раздеваться. Майор сбросил с плеч шинель, попробовал наклониться, чтобы поднять ее, но его косо повело к выходу. Зажав бок одной рукой, он другою схватился за туго натянутую веревку — чтоб не упасть. Женщина подняла шинель, повесила ее и, взявши руку майора, ловко ее занеся на свою теплую и гладкую шею, повела раненого в операционное отделение. Там белел и шевелился какой-то народ. Стояли два стола, укрепленных на толстых плахах, и на одном из них лежал, не двигаясь, раненый с накрытым марлей лицом. В человеке рылись, выворачивали чего-то красно-тряпичное люди в окровенелых фартуках, в желтых перчатках, с которых слюняво стекала желто-багровая жидкость. С Зарубина попробовали стянуть гимнастерку и нижнюю рубаху. Не получилось. Тогда умело, как будто в портновской мастерской, одним резом располосовали на нем в распашонку слипшиеся тряпки, швырнули их к выходу, в кучу грязных военных манаток. В кармане гимнастерки были два письма и фотография дочки, партбилет, офицерское удостоверение, — майор поднял руку, чтоб кого-то позвать, попросить, и та же яркобровая женщина, уже сквозь марлевую повязку коротко уронила: “Не беспокойтесь!” Зарубину помогли взобраться на высокий стол. От соседнего операционного стола обернулся человек в серо-голубой медицинской спецовке, завязанной тесемками на спине, в такого же цвета чепце. Сдернув повязку с лица, он присел на пень неподалеку от стола. Был он усатый и седой. В рот хирурга сунули папироску, прижгли ее от немецкой позолоченной зажигалки, хирург умело, не притрагиваясь к папиросе, потянул, зажмурился и расслабился всем телом, похоже было — уснул, но через минуту-другую снова потянул, почмокал папироской — не тянулось. Он раздраженно сбросил мокрые, окровавленные перчатки себе под ноги, взял папироску меж пальцев, приткнулся к готовно поднесенному огоньку и глубоко, сладко курнул. |
| — Всем здесь тяжело. Извините, мне срочно с хозяином надо связаться. Чего-то у них там стряслось… — Все мы тут не спим, все переживаем за вас. Командир девятой бригады не был сентиментальным человеком, на нежности вообще не гораздый, и если уж повело его на такое… — Спасибо, спасибо! — перебил комбрига Зарубин. — Всем спасибо! Если бы не артиллерия… — майор знал, что во всех дивизионах, на всех батареях сейчас телефонисты сняли трубки с голов, нажали на клапаны: все бойцы и командиры бригады слушали с плацдарма тихий голос заместителя командира артполка, радуясь, что он жив, что живы хоть и не все, артиллеристы-управленцы исправно ведут свое дело, держатся за клочок родной земли за рекой, с которого, может быть, и начнется окончательный разгром врага. Если он тут не удержится, то негде ему зацепиться, до самой до Польши, до реки Вислы не будет больше таких могучих водных преград. — Слушай! — возбужденно закричал Бескапустин Зарубину. — Все ты, в общем, правильно наметил, остальное уточним утром. Сейчас главное — не бродить и по своим не стрелять. Твои художники-пушкари напали тут на нас! И чуть не перестреляли… — Какие пушкари? — Да твои. Они, брат, навоевались досыта, у немцев в тылу были, все тебя искали. Во, нюх! Один из них как узнал, где ты и что ранен, чуть было не зарыдал… Ох и не любил майор Зарубин весельчаков и говорунов, да еще когда не к разу и не к месту. Происходя из володимирских богомазов, обожал все вокруг тихое, сосредоточенное, благостное и оттого не совсем вежливо оборвал полковника: — Дайте, пожалуйста, старшего. — Даю, даю. Вон руку тянет, дрожмя дрожит, художник. Больше фашиста тебя боится. “Да что это с ним? — снова поморщился майор Зарубин, слушая трескотню комполка, — отчего это он взвинчен так? Уж не беду ли чует?” — Товарищ майор! — ликующим голосом, твердо напирая на “щ”, закричал лейтенант Боровиков — командир взвода управления артполка, правая рука майора. — А мы думали… — Меня мало интересует, что вы там думали, — сухо заметил Зарубин, — немедленно явиться сюда! Вычислитель жив? |
| Сыроватко меланхолично поглаживал лысину. Майор Зарубин, отвернувшись, молчал. Снизу от реки тащилась группа людей. Зарубин каким-то вторым зрением угадал сперва своего, косолапо ступающего, хитроумного ординарца Утехина, затем и Понайотова с Нелькой. Понайотов махнул рукой у виска, доложился отчего-то только майору о прибытии. Зарубин на него покосился, ничего ему не ответил, слабо махнул рукой, мол, всех он видит, но остаться тут, на летучке, может лишь Понайотов. — Товарищ майор, — присаживаясь рядом, вполголоса уронил Понайотов, — мы переправили немного хлеба и медикаментов. — Шлите людей за продуктами немедленно! — распорядился Зарубин, одновременно слушая командира полка Бескапустина, который сорвался, — накопилось в тихом, смиренном, даже раболепном командире столько, что он уже не в силах был себя сдерживать, назвал переправу не военной операцией — свалкой, преступлением, грозился куда-то писать, если останется жив, о безобразной подготовке к форсированию реки, об удручающих потерях, которые, конечно же, в сводках преуменьшены, если вовсе не замазаны. — Вижу вот — для вас это новость? — тыкал он пустой трубкой в сторону растерянно топтавшегося, почти в речку им оттесненного начальника штаба, приплывшего на оперативное совещание в хромовых сапогах, в небрежно и как бы даже форсисто, вроде мушкетерского плаща, наброшенной на плечи плащ-палатке. — У вас там хитрые расчеты, маневры один другого сложнее, грандиозные операции, а тут пропадай! Пропадай, да? — полковник загнал-таки форсистого офицера в речку, опавшим брюхом затолкал его в воду и все еще выпуклой, ломовой грудью напирал на начальника. Собравшиеся на летучку растерянно помалкивали. Сыроватко уже мокрым платком тер и тер совсем мокрую лысину. Из темноты выступил капитан Щусь, взял и, как дитя, за руку отвел в сторону своего разнервничавшегося командира. Комполка не унимался. Сорвав уздечку с губ, будто колхозная заезженная кляча, Бескапустин рвал упряжь, громил телегу. — Настолько грандиозные планы, что и про людей забыли! Боеприпасов нет! Продуктов нет! Зато крови много! Ею с первых дней войны супротивника заливаем… |
|
|
