| столпники , покинувъ монастыри, поселялись въ пустыняхъ, гд въ пещерахъ или въ пустыхъ идольскихъ капищахъ проводили затворническую жизнь: общество ихъ вмсто людей составляли зври. Такъ, св. Симеонъ поселяется въ колодц, наполненномъ различными гадами, и тамъ проводитъ созерцательную жизнь въ трехъ лтъ, а потомъ восходитъ на гору и приковываетъ себя за ногу къ гор желзной цпью въ 20 локтей длины [DCCCLXXIII] . Св. поселяется въ идольскомъ капищ, заваливъ вс входы и оставивъ только „оконце едино мало приходящихъ ради " [DCCCLXXIV] . Св. имя непремнное жить уединенно „на мст безмолвнйшемъ, занимаетъ съ этою склепъ въ одномъ изъ идольскихъ капищъ для того, чтобы, наслаждаясь непрестаннымъ, усердне работать Господу " [DCCCLXXV] . Св. Симеонъ Дивногорецъ до въ монастыр живетъ въ Пильской пещер [DCCCLXXVI] . „Здесь отрок пребывал в горе пустынной, живя со зверями, как с агнцами. Он имел своими сожителями только зверей, так что никто из людей не видал его. " [DCCCLXXVII] . Жизнь затворническая пустынная имла громадное для св. столпниковъ въ смысл выработки въ нихъ созерцательнаго аскетизма и къ твердому Вдь, въ затворнической жизни, свободной отъ вншнихъ возникаетъ для подвижника внутренняя духовная борьба, то являются образы то возникаютъ помыслы гордости, то низлагаютъ душу помыслы Къ борьб разнообразныхъ помысловъ, которые тмъ сильне воюютъ на душу, чмъ мене для нея вншняго присоединяются самыя сильныя духовъ злобы. себя къ постоянному надъ собою въ затвор, къ молитвеннаго духа, къ себя св. столпники въ пламенной любви къ вчной жизни и свту увлекались высшими подвигами и стремились увеличивать свои труды, и вотъ они покидаютъ затворъ и восходятъ на столпы, причемъ, кстати сказать, сооружаютъ нкоторые тамъ, гд раньше были капища и мста идоламъ замняютъ истинному Богу. ГЛАВА III и какъ средства, св. столпниковъ къ Такимъ образомъ, посл подготовительныхъ подвиговъ и затворничества святые подвижники, уже себя въ и восходятъ на столпы, сооружая ихъ въ замнъ идольскихъ капищъ. |
| Дело в том, что тот, у кого все внимание и сердце занято благочестивым делом по необходимости забывает об излишней пище; для него одно требование природы служит побуждением и мерою питания. И по самому закону естества развитие духовных сил, частое упражнение в делах благочестия постепенно умеряют силу прихотей, укрощают, утончают плоть до того, что она начинает ограничиваться самым малым количеством брашна без всякого ущерба для своей долговечности. Таков и был пост св. столпников. Долговременная подвижническая жизнь так возвышала их дух над плотью, что они, за духовной радостью, не внимали скорби побежденной плоти. Значит, пост был важен для св. столпников в порядке исправления жизни, как средство или путь к совершенству. Кто, хотя сколько-нибудь, был внимателен к своему внутреннему состоянию, тот не мог не заметить, сколько наш дух в настоящем состоянии находит препятствий в плоти. Часто мы хотим размышлять о небесном, а плоть, сокрытыми от нас путями, вносит в душу гнусные образы своих страстей; хотим решиться на какое-нибудь доброе дело, а плоть ослабляет эту решимость, и мы откладываем добро до другого времени, а потом и совсем забываем. Не начинающие только, но и совершившиеся в делах самоотвержения испытывают тягостное её иго. Сам св. апостол Павел жалуется на её враждебную силу. Потому, чтобы удержать греховное влияние плоти, надобно укротить её силу – распять плоть. А пост и есть это распятие плоти со стороны самой плоти. С упрощением страстей и бурных взыграний плоти, пост, как по лествице, ведет к богомыслию, потому что дух и силы человека освобождаются постом от преобладания плоти. В самом деле, две стороны нашей природы: духовная и телесная поставлены в такое отношение, что одна сторона большею частью усиливается на счет другой. И вот, когда неправильные, беспорядочные требования низшей природы удержаны в человеке строгостью воздержания, когда отвлечено внимание от суетных предметов, тогда душа уже менее находит препятствий для высшей, себе сродной, деятельности, легче сосредоточивается, легче обращается к самой себе. |
| Губазия, царя Лясарского, импер. Лев, после перемирия с ним, свел к св. Даниилу и, показывая его, сказал: «се есть чудо в царствии моем»; Губазий, подивився терпению св. столпника, не только кланялся св. Даниилу, но и самому столпу и со слезами говорил: «благодарю Тя, Царю небесный, яко пришедша мя к царю земному, сподобил еси видети небесного мужа и его пребывание». Возвратившись домой, он часто вспоминал пред своими подданными св. столпника Даниила и «писания своя к нему посылаше, прося святых его молитв о защищении царства своего». Святость жизни и неподражаемый аскетизм по истине мог удивлять всех приходящих к св. столпникам 1084 , уважение к которым было так велико, что владетельные особы считали счастьем для своей страны иметь в ней такого подвижника. Так, царица Евдокия 1085 , посетив св. Даниила, приглашала его поселиться в безмолвных местах её державы, но св. Даниил, похвалив её благое намерение, отказался от предложения и, благословив императрицу, отпустил ее с миром 1086 . Антиохияне не отдают мощей св. Симеона I-ro импер. Льву в Царьград, сказав ему: «они стена и защищение граду 1087 . Хотя св. столпники беспрерывно стояли на столпе, удаленном от мирской суеты, но они не были чужды хода мирских событий и интересов, волнующих души их современников. К ним императоры обращаются за благословением и советом пред выступлением в поход. Император Лев, прежде чем выступить на брань против Генсериха, царя вандальского, осадившего г. Александрию, со всем синклитом отправляется к св. Даниилу столпнику и просит его молитв. Св. столпник предсказывает, что Генсерих не только не возьмет Александрии, но не успеет осуществить еще и других предварительных планов «и тощь во своя возвратится». Импер. Зенон Исаврянин 1088 тоже идет за благословением к св. Даниилу пред битвой с варварами, опустошавшими Фракию, и св. столпник предсказывает ему успех в битве, воцарение по смерти Льва, изгнание с престола и новое возвращение на царство 1089 . Св. столпники, способствуя душевному благу верующих, вместе с тем содействовали распространению православия, обличая ереси того времени и разные непорядки церковные. |
| Поэтому, чтобы приобрести навык к смирению и терпению св. юродивые и не старались избегать тех лиц, дел и обстоятельств, которые наиболее выводили их из терпения, но встречали их охотно, с добрым намерением – предать себя неприятному их действию по отношению к себе, приготовясь, однако, перенести то с непоколебимым спокойствием духа. Мы не слышим ни звука ропота, ни выражений нетерпеливости, ни порывов гнева или мстительности, когда св. юродивых били и увечили, а напротив, слышим из уст их молитву за оскорбивших. Подобные случаи, по учению св. отцев 1192 , поддерживают в подвижнике непрерывность доброделания, укрепляют его нравственную силу и тем способствуют ему держать себя так, как должно в нравственном отношении. Св. же столпники несколько иначе упражнялись в терпении и смирении и достигали непрерывности в нравственном усовершенствовании себя, чем св. юродивые. Сначала они, как видели, приучались к самонаблюдению путем затвора, потом к терпению-путем той борьбы, какую воздвигали против их добрых дел плоть и диавол, затем, принимали на себя высшие подвиги аскетического распинания плоти и потом уже восходили на столпы. И св. юродивые, заметим, тоже не сразу вступали на подвиг «юродства», а приготовлялись к нему. Так, св. Симеон (21 июля) приготовил себя к «юродству» пустынным безмолвием и пошел в мир тогда, когда уже не чувствовал нападков со стороны низшей чувственной своей природы. Когда же св. юродивые и св. столпники вступали на путь высшего аскетизма, то они стремились увеличивать внешние подвиги самоумерщвления, присоединяя к ним и внутреннюю борьбу с помыслами, чтобы путем внешне-внутренней борьбы с грехом достигнуть созерцания и самосозерцания; свойство же духовных подвигов, по учению св. Макария Египетского 1193 , таково, что оно способно вызывать алчбу и жажду других, еще труднейших; чем больше подвижник упражняется в подвигах самолишения, тем сильнее чувствует в себе жажду больших и высших подвигов. Эту жажду подвигов можно удовлетворять только новыми, еще труднейшими подвигами. |
| Они, какъ и вс св. подвижники, хотли только умерщвлять въ себ ветхаго человка, „да упразднится тло грховное, яко къ тому не работати имъ грху " [CMXXXV] ; стремились очистить свои чувства отъ всего чуждаго человческой природ, привлеченнаго въ нее Адама, и поставить ихъ въ зависимости отъ духа, чтобы они не только не препятствовали, но еще содйствовали его и дятельности. И этой высокой цли св. столпники достигли, сколько возможно достигнуть человку въ этой жизни. Необыкновенная сила ихъ духа, устремленнаго всегда гор и преданнаго Бога, казалось, одухотворяла самую ихъ плоть и длала ее способною къ невроятныхъ подвиговъ, направленныхъ къ тому, чтобы достигнуть и плоти. Съ этою цлью св. столпники до невроятности презирали естественныя и необходимыя своей человческой природы; они налагали на себя чрезвычайные посты. Св. Симеонъ „чрезъ всю седмицу не ядый пребываше " , а пищу принималъ разъ въ недлю и то „зло мало и легку " [CMXXXVI] , отчего „сотворися легокъ и удобенъ къ частому " . Постничество св. Симеона удивляло современниковъ; такъ, одинъ благочестивый священникъ, придя къ св. Симеону и, пораженный его спросилъ его: „человкъ ли ты или естество безтлесное? Слышалъ я, что ты не шь, не пьешь, не спишь, а безъ этого человкъ жить не можетъ " . Св. Симеонъ разсялъ его мысли тмъ, что пригласивъ къ себ на столпъ, показалъ язву на ног, какъ доказательство того, что онъ иметъ такую же человческую плоть, какъ и вс люди [CMXXXVII] . Св. Лука, новый столпникъ, „до шести дней постяся, ничтоже ино въ седмый день вкушая, приношаемую ему просфору и сурово " [CMXXXVIII] . Св. Симеонъ Дивногорецъ еще съ дтства показалъ свое чудное въ тотъ день, когда его мать ла мясо и пила вино, онъ „не хотяше ссати сосца, и пребываше алченъ даже до заутра " , также не вкушалъ отъ лваго сосца, а если мать и хотла кормить его лвымъ, то онъ съ плачемъ отвращался отъ него. Когда ему было 2 года, онъ лъ хлбъ, медъ и пилъ воду, а „мяса, ниже коего отнюдь хотяше " ; 6-ти лтнимъ послушникомъ въ Пильскомъ монастыр св. |
| По мере удовлетворения их, жажда подвигов еще более возрастает, и требования её становятся еще сильнее и сильнее. Возрастающая сила жажды требует и непрерывно возрастающих подвигов духовной жизни. Отсюда понятно, почему св. юродивые и св. столпники увеличивали постепенно подвиги самоумерщвления. Они прекрасно знали, что сколько бы ни усовершались и какого-бы они ни достигали совершенства, все-таки они чувствовали, как мы говорили раньше, бесконечное расстояние от своего высочайшего образца Бога и потому потребность умерщвлять себя становилась для них очевидною, так как, где и когда могли бы они, с полным сознанием своей справедливости, прекратить свои подвиги. В виду этого св. столпники и св. юродивые постоянно упражнялись ( ςκω, ехегсео – упражняюсь) в служении Богу, в деле нравственного усовершенствования самих себя путем различных духовных подвигов в целях развития нравственной свободы своей личности. Но изнурение себя трудными духовными подвигами многим представляется сумасбродным. Такой взгляд происходит он неправильного понимания аскетизма, под именем которого разумеют упражнения подвижника или монаха, называемого аскетом, в делах, ведущих к самоумерщвлению плоти. Такое понятие об аскетизме и об аскете слишком односторонне. Под именем аскета надобно разуметь всякого христианина, употребляющего те или другие средства в борьбе с греховными влечениями своей плоти, а под именем аскетизма – совокупность всех тех характеристических средств, помощью которых христианин поставляет себя на путь добродетели. Аскетизм и добродетель – в некотором роде понятия, совпадающие одно с другим по своему содержанию. У св. отцов под аскетизмом понимается сознательное и целесообразное применение тех средств, которые вели к добродетели. Аскетизм, значит, есть такое упражнение, которое вело к достижению нравственного совершенства, к осуществлению идеала добродетели в действительной нравственной жизни, а аскетические подвиги суть проявления сильного религиозного чувства, одушевлявшего подвижников, доказательства замечательной, неподражаемой энергии их религиозного духа. Эти обстоятельства опускаются из виду противниками аскетизма и аскетических подвигов, и потому в своих суждениях о них писавшие об аскетизме впадают в ошибки. Познакомимся кратко с мнениями об аскетизме Стоюнина 1194 , Энгельгардта 1195 , Скабичевского 1196 , Розанова 1197 и проф. Гусева 1198 . Все они отчасти касались в своих статьях «юродства» и «столпничества». Г. Стоюнин говорит, что аскетизм делает жизнь человека слишком печальною: жизнь веселая, довольная, приятная, представляется как помеха к христианскому совершенству; аскетизм, по словам Энгельгардта, не знает любви и привязанности: «любовь к человечеству, говорит он, у аскета выражается лишь проповедью ненависти к жизни и миру и в призыве погрузиться в бесстрастие». Надо иметь в виду следующее: христианин, верующий, что истинная жизнь начинается для него за пределами гроба, может не слишком дорожить удовольствиями настоящей жизни. |
| Ему приснилось, что он будто бы копал колодезь и копал до тех пор, пока невидимый голос не остановил его: «сие видение, замечает его житие, сбысться в нем, егда сицевое к созиданию себе и инех в смирении глубоце положил основание, яко добродетели его естество человеческое превосходити видяхуся» 1032 . Св. Алипий видит во сне двух, лиц в священнических облачениях, которые повелевают ему «умножити» в безлюдной пустыне славословие Богу. В цареградской церкви он во сне видит св. великомученицу Евфимию, обещающуюся ему быть помощницею в умножении благочестия в пустыне 1033 и пр. и пр. Как объяснить подобные явления в жизни св. столпников? что такое аскетический экстаз св. столпников? У нас есть такие состояния, при которых самая напряженная деятельность мозга соединяется с нечувствительностью к внешним впечатлениям. В некоторой степени такое состояние всякому случалось испытывать. Всякому, вероятно, приходилось до такой степени быть занятым сильно какою-нибудь мыслью, что его нужно было несколько раз громко звать прежде, чем он услышит это. Впечатление, полученное слуховым нервом в этом случае беспрепятственно доходит до мозга, но оно не сознается, потому что внимание сознающего центра обращено в другую сторону, приковано к какому-нибудь образу, восставшему в нашем воспоминании или поглощено работой соображения. В довольно сильной степени такие состояния часто встречаются у мыслителей, поэтов, математиков, у художников. Самая сильная степень этого состояния, когда человек до того поглощен внутренней работой мозга, что становится совершенно нечувствительным даже к самым сильным внешним впечатлениям, когда его можно колоть, щипать, резать или жечь, не причиняя ему боли, и есть экстаз. У людей, пришедших в подобное состояние, по взгляду, неподвижно устремленному на воображаемый предмет, по выражению лица, на котором изображается высшая степень изумления, восторга, одним словом, по всей наружности, сразу видно, что мозг у них находится в состоянии самой напряженной деятельности, и что деятельность эта обращена исключительно на один предмет, внимание приковано к одному представлению. |
| Эти 2 элемента, при особом и одностороннем напряжении ведущие или только к созерцательной жизни или только к жизни практически деятельной, могут так комбинироваться в душе человека и получать в нем такую равномерность своего напряжения, что человек, с одной стороны, удовлетворяет своему чувству любви к Богу и в то же время с другой – стремится деятельно исполнить заповедь о любви к ближним. Таким образом, христианский аскетизм со всеми своими формами имеет своим основанием пламенную любовь к Богу, влечение к умному созерцанию, следствием чего естественно является деятельная любовь к ближним. Ведь, любить Бога и в то же время не любить человека, психологически невозможно; та и другая любовь в аскете необходимо и неизменно существуют, и притом так, что любовь к ближним стоит в зависимости от любви к Богу. Но она в них не составляет, так сказать, определяющего начала жизни. Пламенно любящий Бога весь устремляется к созерцанию и к тому, чтобы в безмолвии упиться любовью Богу, а потому она и служит главнейшим определяющим началом его деятельности, не вытесняющим, однако, из его сознания деятельной любви к ближним настолько, чтобы она совершенно бездействовала. Упившийся любовью к Богу и исполненный религиозного умиления, проникается пламенною любовью и ко всему живущему, ко всякой твари. Ссылка на св. Симеона Столпника 1232 в доказательство того, что исходным пунктом аскетизма служит самоотверженная любовь к ближним, ничего не доказывает, потому что общественная его деятельность говорит не об исходном пункте аскетизма св. столпника, но об его отношении к людям в течение его аскетической жизни. Автор разбора Шопенгауэровского учения 1233 говорит, между прочим, что христианский аскетизм не всегда и не во всех случаях первоначальным мотивом имел любовь к Богу; непосредственною причиною аскетизма служило оплакивание грехов своих, напр. св. Симеоном Столпником 1234 . Это не верно. Ведь христианин потому и оплакивает свои грехи, что они удаляют его от любви Бога. Стремясь к Богу, желая Его любить, он естественно должен освободиться от всего того, что препятствует этой любви; размышляя об этом христианин постепенно доходит до сознания своего окаянства и глубины греховного падения и начинает оплакивать свои грехи, чтобы приблизиться к Богу. Значит, первопричиною оплакивания грехов является все-таки любовь к Богу, к которой стремится человек. Из любви к Богу он оставляет свою греховную жизнь и совершенно может отрешиться от всего земного и чувственного и путем аскетических лишений смирять грех. |
| е. не увлекайтесь духом не христианским, удаляйтесь от сообщества с порочными людьми, от обычаев и правил, развращающих душу, от поводов к греху. А уберечься от многоразличных соблазнов мира можно при помощи уединения от них. Ведь, уединение вовсе не исключает общения с людьми и в жизни св. юродивых мы видели, что они, находились всегда в обществе, но уединялись от соблазнов. Св. столпники, также бегая мира, не оставляли и приходящих к ним, помогая им своими молитвами и наставлениями, о чем подробно скажем, когда будем разбирать общественную их деятельность. В чем же заключается нравственный смысл уединения св. столпников? оно оказывало весьма благотворное влияние на успех их самоиспытания. Действительно, рассматривая жизнь св. столпников, легко заметить, что они все свое внимание сосредоточивали на себе, и притом, внимание не поверхностное, а самое глубокое для того, чтобы знать – как совершается путь восхождения к добродетелям. Без уединения невозможна проверка себя; нельзя иметь самособранности духа, когда вокруг не будет безмолвия. Далее, уединение служило для св. столпников благотворным средством для богомыслия и молитвы. Известно, что св. столпники поселялись в пустых капищах, на горах, в узких хлевинах и на столпах потому, что эти места «от всякие молвы были свободны и к богомыслию удобны 914 . Люди, занимающиеся учеными трудами, по опыту знают, что не иначе можно основательно обдумать какую-либо важную истину, как устранив от себя все препятствия, развлекающие внимание на известный предмет. При беседе же с Богом – невидимым Существом – надобно совершенно отрешиться от земли, устремиться всеми силами души горе, забыть все для Бога 915 . Наконец, уединение укрепляло благочестивый характер св. столпников. И в жизни обыкновенной рассеянные люди бывают не тверды в своих правилах, слабы волею и не умеют в трудных случаях сохранить присутствие духа, и это от того, что они не привыкли обдумывать своих поступков, не имели времени вникнуть в себя. И наоборот, люди самособранные и в житейском быту бывают тверды и рассудительны, потому что имеют время укрепить себя в характере. |
| Даже можно сказать, что въ природ человческой лежитъ еще глубже. Если потребность съ подобными себ вытекаетъ изъ человка для жизни общественной, то или, что тоже, основывается на томъ, что, онъ долженъ жить въ себ и съ собою; но, очевидно, человкъ всегда ближе къ самому себ, нежели къ другимъ. Въ нкоторыхъ людяхъ эта наклонность къ и дйствительно, беретъ весьма замтный перевсъ надъ потребностью бесдовать съ другими, такъ что они чаще и наиболе любятъ жить въ себ и неохотно прерываютъ свою внутреннюю тайную бесду, чтобы предаваться общимъ. Вотъ уже и естественный переходъ и начальный шагъ къ постоянному И съ этой точки св. столпниковъ не можетъ казаться страннымъ, противоестественнымъ. Въ связи съ и св. столпниковъ стоитъ другой видъ аскетическаго столпническаго – къ которому служило лишь подготовительною ступенью. Подъ въ области жизни вообще разумется такая дятельность духа, которой намренно долго останавливается мысль и на предмет Такими предметами могутъ быть: самъ Богъ, божественное въ священномъ природ и или же самъ человкъ въ его настоящемъ и будущемъ (жизнь и смерть). Уже въ языческомъ занимаетъ видное мсто среди предметовъ, принадлежащихъ къ сфер аскетической дятельности. Пиагорейцы упражнялись въ которое сопровождалось у нихъ и самымъ строгимъ то же самое встрчаемъ у стоиковъ, которые высоко цнили неоплатоники Божества считали высшею разумнаго человка. Св. столпники, уединяясь и пребывая въ „душу свою направляли къ небеснымъ; по церковной псни [CMIII] умъ ихъ виталъ въ горнемъ [CMIV] . Съ мыслью о Бог у св. столпниковъ неотлучна была и мысль о своемъ сердц, которое они тщательно охраняли отъ всякихъ даже помысловъ. Св. Симеонъ Дивногорецъ „соблюдаше себе отъ находящихъ " [CMV] , и вс св. столпники, естественно, заботились о томъ же. Но такъ какъ они, прервавъ связи съ людьми, предоставлены были самимъ себ и водительству собственнаго разума и легко могли подвергнуться опасности впасть въ мечтательность, т. е. въ такое въ которомъ человкъ длается открытымъ для то они должны были слдить за собою для того, чтобы не разсяваться вещей сего, чтобы подвергнуть искусу собственное сердце и сдлать его способнымъ къ о Бог, къ молитвенному къ Богу. Отсюда естественно являлось у нихъ которое есть дятельность размышляющаго ума, направляющаго свои взоры на собственное свое я. |
|
|
