| Можно сказать, что из всех членов академической корпорации на крестный путь защиты Церкви Христовой от поругания большевиками первым вступил именно архимандрит Варфоломей, когда он с кафедры академического храма весной 1919 г. призвал отстоять мощи Преподобного Сергия от вскрытия. В связи с этим в конце 1919 года вышло постановление " органов» об аресте Варфоломея (также И.В.Попова и др.). В обвинении, составленном Уполномоченным СОВЧК Шпицбергом, сыгравшим свою гнусную роль и в судьбе Н.Д.Кузнецова , говорилось, что " Ремов является видным и активным членом воинствующего черносотенного духовенства, им была в воскресенье на Крестопоклонной неделе перед вскрытием мощей произнесена явно погромная проповедь , имевшая своим результатом крайнее возбуждение темных масс, которые устремились к месту производства реставрационных работ в Лавре и принудили мастеров под угрозой избиения данные работы приостановить. Он являлся активным членом " Союза защиты Троицкой Лавры», имевшего своей конечной целью превращение Лавры в национальный центр, откуда (по мысли основателей) должен раздаться клич о спасении разбитой большевиками " единой, неделимой, православной Руси..» 16 Варфоломей был брошен в тюрьму, из которой был освобожден 21 февраля 1921 года (по ходатайству через Председателя Президиума ВЦИК Авеля Енукидзе).«Ввиду тяжкого состояния его здоровья», архимандрит был вынесен из тюрьмы на носилках. Второй раз он был арестован в 1928 году, но судя по некоторым документам и по тому, что его вскоре выпустили, в последнее время некоторые исследователи прокатолического направления, в частности, стали утверждать, что это произошло только потому, что попав в лапы ОГПУ, он был вынужден стать, видимо, его осведомителем в русских католических кругах. В 1932 г. он, якобы, по предложению Апостольского администратора в Москве, епископа Нёве, даже перешел в " тайное католичество», а в 1933 г. Рим учредил для него,»уже облаченного епископским саном восточного обряда», титулярную Сергиевскую кафедру под его юрисдикцией – как якобы он признавался на допросе после последнего ареста в 1935 году. |
| так называемых своекоштных студентов (т. е. таких, каждые по вступительному экзамену не могли попасть в штат студентов, пользующихся казённым содержанием). Помощь же нуждающимся бывшим воспитанникам Академии в Братстве ставится лишь на третьем плане. По 2 § Устава Братство обещается давать единовременные пособия бывшим воспитанникам при значительном расширении своих средств. Но в настоящее время положение учащихся и кончивших обучение студентов Академии представляется в таком виде, что последние гораздо более требуют попечения о себе, чем первые. В настоящее время, кажется, настаёт особенная нужда не столько в том, чтобы приманкой дарового содержания увеличивать в Академии количество студентов, не попадающих по вступительному экзамену на казённое содержание, сколько о том, чтобы не оставлять в затруднительных положениях без всякой помощи кончивших и хорошо кончивших своё обучение питомцев Академии. Притом, в настоящее время состояние средств Братства, имеющего 36000 запасного капитала, представляется уже как будто настолько окрепшим, что Братство, достаточно выполняя своё дело по первой из предположенных им задач (т. е. относительно учащихся студентов Академии), могло бы свободнее расширить и усилить свою деятельность и по другой задаче (т. е. относительно нуждающихся бывших студентов). Поэтому, живущим в Москве членам Братства Преподобного Сергия вполне благовременно было бы обратиться к Совету Братства и к Общему Собранию его с заявлением своей мысли о необходимости усилить помощь бывшим воспитанникам Академии, – и не тем лишь, которые, только-что окончив академический курс, имеют надобность в пособиях для проезда на родину, для уплаты долгов, для первоначального устройства в новом положении, но и тем, которые, вышедши из Академии в прежние курсы и уже прослуживши несколько лет, по болезни или по другим каким либо обстоятельствам, попадают в безвыходные состояния, требуют приюта, пропитания, пособий на излечение. При внимательном отношении к каждому отдельному случаю, Братство, кажется, могло бы давать хотя единовременные пособия и семействам таких |
| Заслуживают внимания некоторые интересные моменты из ее жизни. I. Будучи грудным ребенком, Наташа захворала острой формой дизентерии; очень быстро дошла до полного истощения, не брала груди и была при смерти. Вдруг приезжает тетя Люба, крайне ее любившая и спрашивает: «А где Наташа?» Убитая горем мама отвечает: «Наточка умирает от поноса, вон она лежит! Ничего нельзя сделать: грудь не берет!» Тетя Люба бросается к Наташе и дает ей свою грудь (она в это время имела своего грудного ребенка). К неописуемой радости обеих сестер, Наташа засосала грудь и постепенно пошла на поправку. II. Вторично Наташа захворала дизентерией уже взрослой девушкой, учась в старших классах гимназии (7-м–8-м). Болезнь приняла угрожающий характер. Мама поехала в Зосимову пустынь к о. Алексию, просить его молитв за умирающую дочь. Старец встретил ее с любовью, утешая воскликнул: «Наташа умирает!/? Да Наташа всех ваших детей переживет! » И, благословив болящую заочно и напутствуя скорбящую Ольгу Сергеевну в обратный путь иконочкой, поторопил ее домой. Сидя в вагоне обратного поезда, мать мысленно была с умирающей дочкой и не могла удержаться от слез. Одна из сидевших рядом женщин участливо спросила о причине такой безутешной скорби. Когда мама ей рассказала, та, утешая и ободряя, сказала: « Сделайте вот что! Как только приедете, возьмите свежего сливочного масла и введите в задний проход наивозможное количество, говорю по опыту. Расстройство остановится.» Мама так и сделала. « Что ты хочешь делать?» – протестовала девушка. «Лежать и не разговаривать» – решительно действовала мама. Через два–три дня Наточка уже поправилась к великому счастью мамы, еще более утвердившейся в своей вере в благодатную силу молитв старца Алексия. III. Однажды в горах, исполняя поручение о. Софрония, шла молодая монахиня Сергия по дороге и услыхала издали цокот конских подков местных горцев, по рассказам, не раз похищавших молодых девушек, увозя их в свои аулы. Испугалась она для себя такой возможности и обратилась мысленно с мольбой о помощи к свят. Николаю. Между тем наездники быстро приближались и вот уже остановились перед ней. В этот самый момент вдруг слышится звук еще невидимой, но приближающийся повозки, громыхающей железными ободьями по каменистой горной дороге. Всадники, явно раздосадованные, зло выругались, повернули коней (их было двое), пришпорили, хлестнули и вмиг исчезли с глаз. |
| Голубцовы жили как маленькая община: их внутренний семейный мир был основан на христианском отношении друг к другу. Выражалось это, прежде всего, в уважении к трудам отца. Он вел себя с домашними добродушно, но оставался вместе с тем непререкаемым авторитетом. Заботы о большой семье не воспрепятствовали его глубокой исследовательской работе: к пятидесяти годам он завершил две диссертации, написал около полусотни научных статей, не говоря уже о курсах лекций для нескольких учебных заведений. Господь дал ему удивительную работоспособность — и она лишь укреплялась, а не угасала в среде родных. Кроме собственных десятерых детей, профессор опекал двенадцать сирот, оставшихся после ранней кончины братьев: поддерживал их посылками, вещами. Казалось, этот человек, выдающийся церковный историк, был создан для «вечного города» Рима, первых христианских храмов и катакомб, о которых он столь многое знал. Но каждый день после занятий его тянуло домой, на Красюковку — он все же любил ее больше таинственной старины. Жизнь в доме строилась по распорядку, начиналась с раннего утра и заканчивалась поздно вечером. Привычным, устоявшимся было все — от чаепитий и вечерних прогулок до строго определенного каждому из детей места для приготовления домашних заданий. Вечерним занятиям с книгами уделялось особенное внимание. В комнатах зажигались лампы, и всё погружалось в относительную тишину. Ольга Сергеевна сидела в детской, шила и занималась с младшими, а старшие приходили к ней потихоньку отвечать уроки. Александр Петрович в это время работал в кабинете, его покой никто не смел нарушать. Только трех-четырехлетние любимчики изредка заглядывали к нему, и возвращались обратно с печеньем и пастилой. Традиционно и очень содержательно отмечались в семье все православные праздники. «Помните, как приходили мы от обедни большей частью врозь — мы поскорее, папа попозже,— писал об этом впоследствии Иван Александрович Голубцов,— а мама встречала с накрытым уже столом, с поданным самоваром и пирогом. Помните, как потом приходил с парадного папа, и мы все в большие праздники шли его поздравлять, а затем, уже и кончив чай пить, и пирога наевшись, все-таки садились за стол снова и слушали…». Отец занимал детей рассказами о житии преподобного Сергия, о прошлом Лавры, ее храмах и ризнице, воспоминаниями о своих родителях, их буднях и праздниках, трудах и бедности,— а иногда вставал вдруг и запевал тропарь… Все это оставляло в детском сердце глубокие впечатления. «Разве эти праздничные чаи не были нашими домашними вечерями любви? Так много ее было тогда за столом, и так непосредственно выражалась она, и так проникала все мгновения праздника...» |
| Он изложен во втором параграфе (о богослужении) под литерой Г и сформулирован следующим образом: «Изучение путей к упрочению и развитию богослужебной жизни Православной Церкви и традиционно византийского и вообще православного искусства в различных его выражениях (церковная музыка, иконография, архитектура, священная утварь и облачение и т. д.)» 8 . Как известно, для обсуждения поставленных в перечне вопросов созданы соответствующие комиссии, которые в настоящее время занимаются подготовкой материала для будущего Предсобора. Нет сомнения в том, что в наше время вопрос церковного искусства является одним из самых острых и актуальных, как внутри самой Православной Церкви, так и в плане экуменическом. Поэтому обсуждение и решение этого вопроса представляется делом большой важности, тем более что церковная практика последнего времени, как известно, лишена определенности в этой области. Это и побуждает нас коснуться здесь некоторых вопросов в связи с перечнем тем и современной практикой, а также в связи с некоторыми известными мне принципиальными установками в отношении современного положения церковного искусства. В отношении самого перечня нам представляется, что помещение ико- нописи 9 на один уровень с другими проявлениями церковного искусства не совсем правильно. Дело в том, что в Церкви существует догмат иконопочи- тания. И разве этот догмат Седьмого Вселенского Собора не ставит икону в иной контекст, чем тот, в который ставит ее перечень? Не отодвигает ли такая постановка вопроса в перечне вопрос иконы в ту нерешенную его стадию, которая рассматривалась Седьмым Вселенским Собором: как следует почитать икону? Так ли, как почитаются священные сосуды, облачения и прочая утварь, или иначе? 10 Как известно, ответ Собора выражен не только в его Деяниях, но и в Оросе: почитать икону надлежит так же, как крест и евангелие. В таком случае правильно ли предлагать ее на рассмотрение в плане богослужебно – бытовом, а не прежде всего в плане догматическом? 11 Что касается церковной практики нашего времени, то она допускает сосуществование в Православной Церкви двух искусств, или, если угодно, направлений, именуемых «стилем иконописным», или, придерживаясь тер минологии перечня, «традиционно византийским» 12 и «стилем живописно- реалистическим» 13 . |
| Под первым принимается традиционное православное искусство, существующее в Церкви с первых веков Христианства; под вторым – искусство, занявшее в ней господствующее положение в XVIII в. Это последнее некоторыми рассматривается как нормальное развитие первого в соответствии с требованиями эпохи и, следовательно, более доступное пониманию современного человека. Поэтому и саму возможность сосуществования в Церкви двух искусств многие считают нормальной, и будущему Предсобору предлагается решить этот вопрос двояким путем, т. е., признав то и другое направление, узаконить существующее в настоящее время положение. «И то и другое выражение Христианских истин имеет право на существование в Церкви Христовой при наличии в обоих направлениях животворящего Духа Божия». (Не подвергают ли образ, независимо от его направления, эти последние слова чисто субъективной оценке?) Правда, утверждение допустимости со-существования сопровождает[ся] обычно оговоркой: «Однако иконопись предпочтительно должна быть почитаема, как наиболее полно и исчерпывающе отражающая Православие». Но ведь такого рода оговорки по существу никакого практического значения не имеют и преимущество остается чисто теоретическим, поскольку подавляющее большинство изображений в православных храмах в наше время не иконописного, а «живописно-реалистического» направления. Совсем иначе обстоит дело в Западном Православии, а также в плане экуменическом. Здесь, во всяком случае в более активной среде, двоякого понимания вопроса церковного искусства нет: «иконописный стиль» воспринимается как единственно возможное художественное выражение Православия, его догматики и духовного опыта. Со стороны инославных все яснее обозначается стремление проникнуть в самую сущность иконы и именно через нее понять Православие 14 . Что же касается «живописнореалистического» направления, которое еще недавно и у нас называлось, кстати, более точно «итальянским стилем», то оно, как таковое и воспринимается, т.е. как бледное подражание римо-католическому религиозному искусству, уже отошедшему в прошлое, даже и породившей его римской Церкви. |
| —33— Стоимость набора листа устанавливалась таким образом: шрифта Стоимость Кол-во строк на странице 7 р. 75 коп. 8 р. 50 коп. 10 р. 20 коп. 11 р. 50 коп. 5 самый мелкий За печать одного завода (1200 экз.) цена 2 р. 50 к., а за последующие – 2 руб. за завод. За брошюровку экземпляра – 2 копейки, если толщина не превышает 20 листов. За набор и печать обложки – по 3 рубля за первый завод и по 1 рублю за последующие. За отдельные описки с переверсткой – по 1 рублю за 50–300 экз., по 2 руб. – за 300–600 экз. Производительность: не менее 7 листов в неделю набора и печати. После получения оригинала для последних двух листов каждой книжки типография была обязана доставить на почту (или в редакцию) все окончательно готовые экземпляры через 7 дней. Обязанность доставки корректурных листов авторам в Сергиевом Посаде лежала на типографии, а возвращение их откорректированными – на корректорах (авторах, не позднее суток после получения их из типографии. Бумагу для издания приобретала редакция, а ее доставку с Сергиевской станции в типографию осуществлял заведующий последней. Эти же условия подтверждались и в последующие годы (по документам прослеживается до 1898 г.). Скорее, именно в ноябре 1898 года, когда был набран новый редактор, А.Спасский, последний заключил договор с Лаврской Типографией, открытой в1895–1896 годах и предложившей свои услуги, очевидно, за более низкую цену. Во всяком случае, в 1904–1905 годах «Богословский вестник» печатался а типографии Лавры. Однако Лаврская типография, по словам И.В.Попова (редактора с марта 1903 года), «... заявила в декабре 1905 г., что без цензуры печатать «Богословский вестник» будет лишь до июня 1906 г., т.к. он «своим направлением срамит Лаврскую типографию и не подходит по духу Лавре преп. Сергия», но Снегирева запросила дороже на 20%. В других больших типографиях еще дороже» 336 —34— 1 мая 1906 года на Совете вновь был поставлен вопрос о типографии: или пригласить Снегиреву, или дать метранпажу Лаврской типографии И.И. Бочарову 3 тысячи рублей на обзаведение своей типографией (4 тысячи он займет в другом месте), или же открыть свою типографию. Решили составить комиссию для выработки проекта. Тогда переизбрали на второй срок (1,5 года) тех же редактора и секретаря редакции. Но 19 октября редактор И.В. Попов и секретарь С.И.Смирнов подали в отставку. Причиной А.Д. Беляев считает неприязнь к редактору Мышцынской партии, в силу чего в 7–10 номерах «Богословского вестника» вовсе не было статей профессоров 337 . Выбран записками Андреев, получивший 12 голосов «против» И. Тареев получил 11, «против» – 12. Секретарем избран А. Орлов (другие кандидатуры: Бенеманский и Ф.Россейкин). 19 октября вновь обсуждали вопрос о типографии. На обзаведение типографией нужно не менее 11 тыс. рублей, у редакции лишь 2–3 тыс. рублей. Решили продлить контракт с Лаврой на 1 год. Но через год И.Андреев покинул МДА. |
| осуществляться. Совет Братства, кажется, никогда и нигде не объявляет в общее сведение членов его о месте и времени своих заседаний. Совет, как сказано в самом Уставе (§ 26), собирается по мере надобности, по усмотрению председателя или по заявлению членов самого же Совета. Братчикам, не состоящим членами Совета, предоставляется участвовать с правом голоса лишь в Общих Собраниях Братства, но Общие Собрания Братства бывают не в один определённый день, – и в такое время года, когда попадать на них братчикам из Москвы оказывается очень трудно (по 15 § Устава Общие Собрания Братства назначаются в один из первых десяти дней месяца мая. Между тем, в первых числах мая у законоучителей и других преподавателей Московских большей частью бывают экзамены, а у приходских священников после 5 мая начинается ряд праздников, которые требуют от священника служения в своём приходе). Особенно же место Братских Собраний в Сергиевском Посаде для Московских братчиков, которые составляют большинство членов Братства, представляется крайне неудобным. Оттого Общие Собрания Братства Преподобного Сергия бывают очень бедны и малочисленны, на них бывает едва ли 1 / 10 членов Братства: они главным образом состоят лишь из членов академической корпорации. Между тем, здесь, по § 16 Устава, даётся направление и решение всем важнейшим делам Братства. Без сомнения, все члены Братства, и не живущие в Сергиевом Посаде, вполне уверены в полнейшем внимании и живейшем участии к Братскому делу со стороны лиц, заведующих им в настоящее время. Тем не менее, однако же, нельзя не сказать, что такой порядок заведывания сам по себе – безотносительно к особенным личным условиям – представляется не совсем обеспечивающим всестороннее осуществление задач Братства, мало дающим Совету Братства средств проверять, освежать и восполнять направление своих действий разносторонними суждениями и влияниями и совершенно не дающим членам Братства возможности к посильно-деятельному и живому служению целям Братства. Поэтому желательны были бы в этом порядке некоторые изменения. |
| В нем не только не видят выражения «христианских истин», но видят безусловный от них отход. Такое положение наглядно свидетельствует о том, что вопрос иконы не есть вопрос личного вкуса, что ставится он не в угоду моде или из стремления вернуться к старине. Такие возражения не имеют под собой никакой реальной почвы и являются ничем иным, как искусственным облегчением решения вопроса церковного искусства. На самом деле вопрос этот гораздо глубже и серьезнее, встает он и требует решения в силу общего догматического осознания Православия. Это осознание и побуждает искать в искусстве в первую очередь подлинное и наиболее полное выражение Православия. Нельзя не считаться с тем, что современная практика сосуществования двух видов искусства утвердилась в Православной Церкви в связи с общим упадком духовной жизни прошлых столетий. Общеизвестен факт, что в борьбе с протестантством и латинством, как говорит в своем докладе архиепископ Василий 15 , «православное богословие было вынуждено вооружиться схоластическим богословским оружием, и это, в свою очередь, повело к новому и опасному влиянию на православное богословие не только несвойственных ему богословских терминов, но и богословских и духовных идей. Произошло то, что некоторые Богословы, например, проф. прот. Георгий Флоровский , называют «псевдоморфозой Православия», т.е. облечение его в несвойственные ему богословские формы мышления и выражения. Это был упадок, несмотря на внешний прогресс в научном богословии». То, что произошло в богословии словесном, произошло и в богословии образном с той лишь разницей, что здесь это выразилось в форме гораздо более сильной и более затяжной, а потому и более чреватой последствиями. Латинские влияния сказались сначала в иконографии: в православное искусство начали проникать сюжеты искусства римо-католического. С проникновением же идей начал меняться сам характер образа, потому что постепенно стали восприниматься и несвойственные Православию самые формы выражения западного искусства, которыми в это время трактовались уже безразлично и мирские, и священные сюжеты. По существу это было уже светское искусство на религиозные темы. В результате этого процесса и появился в Православной Церкви так называемый «живописно-реалистический» стиль, или «направление». |
| Каким бы гениальным ни был художник «живописно-реалистического» направления, заменить соборный опыт Православной иконописи он, конечно, не может. Творчество его имеет совершенно другую основу. Хотя отправным моментом как и в иконе, так и в «живописно-реалистическом» направлении является факт священной истории, в иконе он передается, как и в священном писании, в свете божественного откровения, им осмысляется и наполняется содержанием духовным, иным, чем наша видимая действительность. Здесь же тот же исторический факт является предлогом для своего личного восприятия, в силу которого художник творит по своему представлению об этом факте. Он передает его в свете именно окружающей нас действительности, ее языком. Тем самым отпадает та существенная сторона православного образа, которая ставит его на один уровень со Священным Писанием: указание при помощи символики на Божественную реальность. Это по существу уже не икона, а бытовая иллюстрация к Писанию. Высшее, что может дать такой образ (помимо эстетического удовлетворения), – это выражение душевно-эмоционального мира человека. Поскольку же «язык действительности» не способен служить указанием на Божественную реальность, эта его неспособность восполняется идеализацией. Отсюда, как правило, нарочито религиозное умиление, не свойственная православию сентиментальность, манерность в выражении лиц, поз и жестов. Поэтому совершенно неверно называть такое направление «живописно-реалистическим». Живописным образ может быть или не быть, но реалистическим быть никак не может. В силу своей религиозной окраски это направление, по существу своему, не что иное как идеализированный натурализм. Для воплощения создаваемого им образа художник может пользоваться и собственным воображением, и любым образцом: от иконы до живой модели. Если грани иконы определяются каноном, т.е. соответствием образа первообразу, то здесь никаких граней быть не может: образ может и приближаться к иконе, может доходить и до прямого кощунства 27 . Появление этого направления выразилось не только в засилье в Церкви по существу светского искусства на религиозные темы. Оно исказило и само понимание образа. Оно настолько притупило духовное его восприятие, что евангельский язык иконы перестал быть понятным, да и само содержание образа стало безразличным. Неизжитое в римо-католическом искусстве несторианство, проникшее в православие, стало восприниматься как более доступная в наше время форма искусства, «млеко для простого народа». При этом не учитывается тот исторический факт, что «млеко» это было навязано верующему православному народу высшими слоями общества, увлекавшимися западными новшествами. Общеизвестен факт массового варварского уничтожения в XVIII–XIX веках росписей храмов и икон (не народ же уничтожал их!) и замены их произведениями «живописного направления» 28 . В отношении икон это варварство, к сожалению, не изжито и в наши дни. |
|
|
