| Затем показывается, сколько дани шло с того или другого места князю, и определяется десятая доля епископу; – в сложности выходило для епископа 178 гривен или фунтов серебра. «И вот ещё даю святой Богородице и епископу, продолжает князь, в Торопце десятину из рыб, какие идут ко мне; и вообще какая ни есть в Смоленской области дань, малая или великая, десятину давать святой Богородице без всякой отговорки». Указав ещё на два села с их жителями и на земли, жалуемые кафедре, князь говорит: «и ещё даю на освящение святой Богородице из своего, двора восемь капий воска... Вот моё усердие к святой Богородице! По повелению святого отца моего, что мог, то даю. Тяжб епископских не судить никому, их судит сам епископ. Первая тяжба –развод; другая, если кто живёт с двумя жёнами; третья, если вступят в брак не по закону; четвёртая, если кто похитит девушку; за это, что возьмёт князь, половина того епископу; пятая, если похитят женщину, за что пеня епископу; шестая, отрава зелием и душегубством; – седьмая, если подерутся две женщины; осмая, если церковный человек провинится в чём-либо; девятая, если кто из церковных людей будет убит, по церкви не сделается зла. Я князь Ростислав с епископом Мануилом, так как поручен мне Смоленск Богом, по молитве деда и отца, установил епископию и постановляю правила. Если будет тяжба или продажа епископская, до того дела нет ни князю, ни посаднику, ни тиуну и никому другому во всей Смоленской области. По милости Божией и молитвами Богородицы ныне дани полные, а впредь что Бог устроит. Если по Божиему устроению оскудеет какая-либо дань или по случаю войны или по другой причине; то, что получится дани, из того десятая часть святой Богородице. Пусть не переменяет сего никто после меня, ни князь, ни народ... Если кто по страсти причислит сию епископию опять к Переяславской епископии и, преступая слово святого митрополита Русского Михаила, уничтожит Смоленскую епископию: то князь возьмёт своё, что назначил он для епископа святой Богородицы, – так как нарушится тогда воля отца моего Мстислава митрополита Русского Михаила». |
| В 1271 г. в этом храме погребен был князь Василько Романович, а ему наследовал Владимирский стол сын его Владимир, «правдолюбием светяся ко всей своей братьи, и к боярам и к простым людем». Этот добрый и набожный князь много потрудился над украшением соборного храма: «у епископъи, у святыя Богородици образ Спаса великого окова сребром и да святой Богородицы, и апостол списа опрокос, святой Богородици да, в сосуды служебные жьженого золота с камением драгим постави у святыя Богородици в память себе». В том же соборном храме в 1287 году, в первое воскресенье великого поста, последовал обряд отречения князя Владимира в пользу своего двоюродного брата Мстислава, князя Луцкого, и во княжение последнего в присутствии духовенства, бояр и горожан, Мстислав „повел предо всеми чести грамоту братну о даньи земли и всех городов и стольного города Володимиря и слышаша вси от мала до велика“, а затем епископ Владимирский Евсигний «благослови Мстислава крестом воздвизальным на княжение Володимирское» (Ипат. лет.). Спустя два с половиной года в том же кафедральном Владимирском соборном храме погребен был с великою честью и отрекшийся от княжения добрый и правдолюбивый князь Владимир, которого оплакивали не только русские жители города, но и жившие во Владимире „немцы, и сурожцы (генуэзцы), и новгородцы, и жидова плакахуся аки во взятье Иерусалиму». Через год, по желанию вдовой княгини Ольги, неутешно плакавшей по мужу, гроб был вскрыт, «и видета тело его цело и бело, н благоухание от гроба бысть и воня подобна аромат многоценных, н тако чюдо видевше, прославиша Бога и замазаша гроб его, месяца апреля в 6-й день, в среду страстной недели» (Ипат. лет.). Новый князь Мстислав Данилович, много сделавший для украшения и укрепления столицы княжества, набожно заботился и о благолепии кафедральной церкви Успения Пресвятой Богородицы: «всякою красотою украси ю, златом и сребром и каменьем драгим и сосуды честными», и сделал ее столь «дивною и славною всем окружным сторонам, аки же ина не обрящеться во всей полунощной земля, от востока и до запада“ (Ипат. лет.). |
| Грозные события разворачивались стремительно. 1 августа 1146 года умер князь Всеволод, и киевляне целовали крест Игорю как новому князю, а Игорь целовал крест Киеву - справедливо править народом и защищать его. Но, преступив крестное целование, киевские бояре сразу же призвали Мстиславичей с войском. Под Киевом произошла битва между войсками князя Игоря и Изяслава Мстиславича. Еще раз нарушив крестное целование, киевские войска в разгар сражения перешли на сторону Изяслава. Четыре дня Игорь Ольгович скрывался в болотах около Киева. Там его взяли в плен, привезли в Киев и посадили в поруб. Это было 13 августа, все его княжение продолжалось две недели. В " порубе " (это был холодный бревенчатый сруб, без окон и дверей; чтобы освободить из него человека, надо было " вырубить " его оттуда) многострадальный князь тяжело заболел. Думали, что он умрет. В этих условиях противники князя разрешили " вырубить " его из заточения и постричь в схиму в Киевском Феодоровском монастыре. Божией помощью князь выздоровел и, оставшись иноком монастыря, проводил время в слезах и молитве. Борьба за Киев продолжалась. Возбуждаемая гордыней и ослепленная ненавистью, ни одна из сторон не хотела уступать. Желая отомстить роду Ольговичей, а заодно и всем князьям, киевское вече, год спустя, в 1147 году, постановило расправиться с князем-иноком. Митрополит и духовенство старались вразумить и остановить их. Правивший в Киеве князь Изяслав Мстиславич и особенно его брат князь Владимир пытались предотвратить это бессмысленное кровопролитие, спасти святого мученика, но сами подверглись опасности со стороны ожесточенной толпы. Восставшие ворвались в храм во время святой литургии, схватили молившегося пред иконой Божией Матери Игоря и потащили его на расправу. В воротах монастыря толпу остановил князь Владимир. И сказал ему Игорь: " Ох, брате, куда ты? " Владимир же соскочил с коня, желая помочь ему, и покрыл его корзном (княжеским плащом) и говорил киевлянам: " Не убивайте, братья " . И вел Владимир Игоря до двора матери своей, и стали бить Владимира " . Так повествует летопись. Владимир успел втолкнуть Игоря во двор и затворить ворота. Но люди выломили ворота и, увидев Игоря " на сенях " (крытая галерея второго этажа в древнем киевском тереме), разбили сени, стащили святого мученика и убили на нижних ступенях лестницы. Ожесточение толпы было столь велико, что мертвое тело страдальца подвергли избиению и поруганию, его волочили веревкой за ноги до Десятинной церкви, бросили там на телегу, отвезли и " повергли на торгу " . |
| Детская паллиативная помощь - одна из самых молодых отраслей медицины. В то же время, на Первом Всероссийском конгрессе по развитию паллиативной помощи детям член Совета Федерации Федерального собрания Вадим Тюльпанов подчеркивал: " В каждом субъекте Федерации должен быть построен детский хоспис " . Святой благоверный князь Игорь Черниговский. Середина XII века была для Руси скорбным временем непрерывных междоусобных браней за Киевское княжение двух княжеских группировок: Ольговичей и Мстиславичей. Все они были в близком родстве, все - правнуки Ярослава Мудрого. Мстиславичи назывались по имени своего отца - святого Мстислава Великого (+ 1132), сына Владимира Мономаха (отсюда другое их название " Мономашичи " ). Ольговичи назывались по имени Олега Святославича (+ 1115), прозванного за свою горькую судьбу " Гори-славичем " . Олег Гориславич был сын Киевского князя Святослава (+ 1076), который участвовал в 1072 году в перенесении мощей святых страстотерпцев Бориса и Глеба (сведения 2 мая) и вошел в историю Русской Церкви как владелец двух замечательнейших богословских сборников того времени - " Изборника Святослава 1073 г. " и " Изборника 1076 г. " . В некоторых древних месяцесловах и сам князь Святослав почитался угодником Божиим, но особенно прославились два его внука: преподобный Никола Святоша (+ 1143) и двоюродный брат его, сын Олега Гориславича, - святой князь-мученик Игорь Ольгович (+1147). Преподобный Никола Святоша и святой Игорь Ольгович представляют два различных пути христианской святости в Древней Руси. Преподобный Никола, отрекшийся от мира и княжеских обязанностей, стал простым иноком и мирно почил, проведя почти сорок лет в монастыре. Святой Игорь, волей Божией вступивший в борьбу за Киевское княжение, мученическим подвигом должен был искупить наследственный грех княжеских усобиц. В 1138 году великим князем Киевским стал старший брат Игоря Всеволод Ольгович (прадед святого Михаила Черниговского). Хотя его княжение длилось всего несколько лет и было наполнено непрерывными войнами, князь считал Киев своим наследственным княжеством и решил передать его в наследство своему брату Игорю. Он ссылался при этом на пример Владимира Мономаха и говорил, как бы нарочно подзадоривая Мономашичей: " Владимир посадил Мстислава, своего сына, после себя в Киеве, а Мстислав - брата своего Ярополка. А вот я говорю: если меня Бог возьмет, то я после себя даю Киев брату моему Игорю " . Но Бог гордым противится. Горделивые слова Всеволода, которого и так не любили киевляне, стали предлогом для возбуждения ненависти против его брата Игоря и всех Ольговичей. " Не хотим быть в наследстве " , - решило киевское вече. Злоба и гордыня князя вызвали ответную злобу и гордыню киевлян: святой Игорь, против воли вовлеченный в самый центр событий, стал невинной жертвой нараставшей ненависти. |
| Эти сведения подтверждают, что новые города Юрий Долгорукий называл по аналогии с городами Киевской земли. Сведения же об основании Городца в этих летописных известиях отсутствуют. Как следует из Воскресенской летописи, родной город Юрия Долгорукого Городец Остерский, разорённый Изяславом, имел второе название Юрьев: «В лето 6660 (1151/52) Изяслав Мстиславич и Давидовичи, и Изяслав и Святослав Всеволодич розведоша городок Юрьев и пожгешай» (РГАДА, ф. 201, оп. 1, ед. хр. 40, л. 102 об.; ПСРЛ. Т. 7, с. 56). Как уже отмечалось, из Воскресенской, Новгородской и Никоновской летописей следует, что в Суздальской земле Юрием Долгоруким был заложен «град Юрьев». В Никоновской летописи он назван Юрьев Польской (ПСРЛ. Т. 9, с. 196). В связи с этим 1152 г. считается также датой основания города Юрьева-Польского (Дударев В.А., Евсеева Н.А. СССР. Административно-территориальное деление союзных республик на 1 января 1980 года. М., 1980, с. 106; Пэнэжко О. Город Юрьев-Польской, храмы Юрьев-Польского района. Владимир, 2005). Однако местоположение города Юрьева, основанного Юрием Долгоруким в 1152 г., в летописи не указано. Вместе с тем Городец Мещерский также находился в Суздальской земле. Как видно, ни одно из приведённых известий нельзя ни принять, ни отвергнуть. И хотя предположение В.Н. Татищева об основании Городца Мещерского в 1152 г. было принято многими исследователями, точка в поиске даты основания г. Касимова не поставлена. Важным является вопрос о месте смерти святого благоверного князя Александра Невского. С XIX века идут споры – в каком Городце это случилось: в Волжском или Мещерском? Вот возьмём «Журнал Министерства внутренних дел» от 1841 года, где читаем статью «О городе Касимове, Рязанской губернии» (раздел «Смесь», с. 7): «Каменная церковь Богоявления Господня, названная так по образу, чудесно сохранившемуся от сгоревшего в 1372 году Городцовского монастыря… По некоторым признакам можно полагать, что здесь был древний Городецкий Богоявленский монастырь, в коем 1263 года 14 ноября Великий Князь Александр Невский, проездом из Монгольской орды и с Дону, в болезни принял Ангельскую схиму; а что здесь в Городце Благоверный Князь скончался, о том значится и в кратком Степеннике государственных фамилий, изданном в 1785 году». |
| – Не стреляйте! – крикнули татары защитникам столицы, смотревшим со стены. Вслед за тем они подвели юного князя Владимира Георгиевича, захваченного в Москве. Бледный, исхудалый и измученный, со впалыми глазами и унылым видом, в лохмотьях, он едва был узнан своими братьями и гражданами. Никто не мог удержаться от слез. Юные князья Всеволод и Мстислав порывались немедленно ударить на врагов. Никто не думал о спасении, напротив, начали готовиться к неминуемой смерти. «Открылось зрелище достопамятное, незабвенное, – говорит Карамзин. – Всеволод, супруга его, вельможи и многие чиновники собрались в храм Богоматери и требовали, чтобы епископ Митрофан облек их в схиму, или в великий образ ангельский. Священный обряд совершился в тишине торжественной: знаменитые россияне простились с миром, с жизнию, но стоя на праге смерти, еще молили небо о спасении России; да не погибнет вовеки ее любезное имя и слава» 78 ! 7 февраля, в воскресенье мясопустное, после заутрени татары вломились в город и начали свою адскую работу. Епископ Митрофан, супруга великого князя Агафия с дочерью, снохами, внучатами и многими боярынями заперлись в соборном храме Богородицы на хорах. Разграбив храм, татары натаскали в него дров и зажгли. Епископ благословил обреченных на ужасную смерть: «Господи, Боже сил, седяй на херувимех, простри руку Твою невидимую, и приими с миром души раб Твоих!» Все погибли в дыму и пламени. Величественный храм, знаменитое сооружение Андрея Боголюбского, прекрасный образец изящного суздальского стиля, был богато украшен внутри. Без сомнения, лучшие мастера того времени потрудились над его иконописью. Посетителей приятно поражал блеск от разноцветных плит и позолоты, шедшей по карнизам, аркам и преддвериям. Св. иконы сияли золотыми окладами и драгоценными камнями, а в алтаре над престолом опускалась позолоченная сень. Собор был предметом удивления православных и иноверцев, но теперь он представлял печальную картину разрушения 79 ... Князья Всеволод и Мстислав, пытаясь пробиться, сложили свои головы в жестокой сече. |
| Не щадил имения своего, раздавая его требующим, и воистину был по Иову оком слепым, ногою хромым, рукою неимущим, всех любя, нагих одевая, усталым доставляя покой, печальных утешая и не огорчая никого ничем. Всех умудрял... беседами: ибо часто читал книги с прилежанием и все творил по Писанию, не воздавая злом за зло... По преставлении его, жители Владимира стеклись на его двор и плакали о нем великим плачем...» Глубокая искренность христианского благочестия слышится нам в его прощальном наставлении своим детям: «Возлюбленные чада мои! Будьте между собою в любви, Бога бойтеся всею душою, заповеди Его соблюдайте во всем и восприимите все мои нравы, которые вы видели во мне. Нищих и вдовиц не презирайте, церкви не отлучайтесь, иерейский и монашеский чин любите, книжного учения слушайте, и Бог мира да будет с вами. Имейте послушание к старейшим вас, которые внушают вам доброе, так как вы еще малолетни. Чувствую, дети мои, что отшествие мое из мира приближается, и вот я поручаю вас Богу и Его Пречистой Матери и брату моему Георгию, который да будет вам вместо меня» 8 . Этот князь Георгий Всеволодович, положивший свою жизнь в бою с татарами за родину на берегах Сити, православною церковию причтен к лику святых. С другой стороны, по матери своей, св. Александр является наследником всех блестящих качеств, отличавших южнорусских князей 10 . Его дед по матери был знаменитый князь Мстислав Мстиславич, прозванный «Удатным». Он не преследовал каких-либо новых целей, не давал нового направления ходу событий. В противоположность суздальским князьям, это был героический защитник старины, неустрашимый боец за правду раньше установившихся отношений и взглядов. «Это был, по словам историка, лучший человек своего времени, но не переходивший той черты, которую назначил себе дух предшествовавших веков» 11 , это был, одним словом, блестящий представитель отживавшей старины. Позволим привести здесь следующее сравнение, которое делает историк между представителями двух эпох – отживающей и грядущей. |
| В настоящее время почитание святых Владимира и Агриппины нашло свое выражение в росписи храма Оковецкой иконы Божьей Матери во Ржеве, выполненной палехской мастерской «Лик». В Вознесенском соборе Ржева также находится чтимые святыни - иконы нашей княжеской четы. Русская церковно-историческая наука давно указала, что князь Владимир Ржевский - это Владимир Мстиславич, ближайший родственник известных русских князей: сын Мстислава Ростиславича Храброго и младший брат Мстислава Мстиславича Удалого. Кстати, оба эти князя также почитались и почитаются Русской церковью, как святые. К такому выводу, основываясь на списках русских святых, относящих Владимира и Агриппину Ржевских к XIII веку, пришел все тот же академик Е.Е. Голубинский. Вот что он пишет: «В старое время Ржев назывался... Ржевой Володимеровой. По всей вероятности, князь, имя которого присоединялось к названию города, и был погребен в соборной церкви его и был чтим в нем как местный святой... со всей вероятностью должно будет считать владетелем Ржевы, давшим ей свое имя, Владимира Мстиславича: под 1216-м годом Ржева называется в летописях городом Мстислава Удалого, князя Торопецкого, и представляется необходимым думать, что Мстислав отдал ее... своему родному брату, который помимо Пскова, бывшего лишь временным и так сказать случайным его владением (ибо занятие Псковского стола зависело от избирания и призывания его Псковичами), мог быть совсем безземельным.» В.Л. Янин уточняет, что Торопецкая и Ржевская земля были вотчиной потомков Мстислава Храброго, и утверждает, что ржевскими князьями были и Владимир Мстиславич и его потомки. Москва придавала Ржеву большое значение как крепости, охранявшей её западные границы от польско-литовского вторжения. В Смутное время во Ржеве бывали самозванцы, поляки, шведы. Первого самозванца жители Ржева поддерживали, «предались тени Лжедмитрия», как видно из летописи. С поляками Лисовского они вели активную борьбу. Осаждённый поляками город под командованием боярина Фёдора Шереметева оказал врагам достойный отпор, хотя сам очень пострадал, а многие его защитники погибли. С изгнанием поляков город начинает восстанавливаться. Границы Руси отодвигаются от Ржева, но ещё несколько десятилетий он продолжает оставаться надёжной тыловой базой и крепостью. При первых Романовых в крепости Ржева сохраняется большой гарнизон, сам город остаётся сборным пунктом дворянского ополчения и стрелецких полков во время военных действий. |
| Некоторые из тогдашних икон, особенно явленные и чудотворные, сохранились до настоящего времени. Таковы: 1) икона Божией Матери Елецкая, явившаяся в 1060 г. на одной ели близ Чернигова, где тогда же основан был монастырь; ныне, впрочем, эта икона существует в Елецком монастыре только в копии . 2) Икона Божией Матери Киево-Печерская принесена из Царяграда каменоздателями, прибывшими в Киев около 1073 г. для сооружения Великой печерской церкви, и в этой церкви доныне сохраняется в подлинном виде . 3) Икона Божией Матери Смоленская, известная под именем «Одигитрии»; по древнему преданию, она считается первонаписанною святым евангелистом Лукою, прислана из Константинополя Всеволоду Ярославичу, когда он был князем черниговским (следовательно, 1077–1078), потом сыном его Владимиром Мономахом перенесена в сооруженный им (1111) смоленский Успенский собор, где остается доселе, впрочем уже в поновленном виде . 4) Икона Божией Матери, писанная в XI в. преподобным Алипием, ныне местная в ростовском Успенском соборе, та самая, которая была прислана в Ростов Владимиром Мономахом . 5) Икона Божией Матери Владимирская, писанная также, по преданию, святым евангелистом Лукою, принесена из Царяграда в Киев около 1131 г., потому что привезена, говорит летопись, в одном корабле с другою иконою Богоматери, называвшеюся Пирогощей, во имя которой великий князь Мстислав еще в 1131 г. заложил каменный храм в Киеве . Потом несколько времени находилась в женском Вышгородском монастыре. В 1155 г. перенесена князем Андреем Боголюбским во Владимир на Клязьме, отчего и стала называться Владимирскою. В 1395 г. перенесена в Москву; была поновлена здесь в 1514 г. по благословению митрополита Варлаама и находится в московском Успенском соборе . 6) Икона Божией Матери, достопамятная тем, что пред нею молился пред своею мученическою кончиною (1146) святой князь Игорь Ольгович в киевском Федоровском монастыре, ныне находится в Киево-Печерской лавре в приделе святого Стефана в алтаре над жертвенником . 7) Икона святителя Николая, именуемого Мокрого, она в первый раз сделалась известною по одному чуду, случившемуся во дни великого князя Всеволода I (1078–1093). |
| Тем самым, как выясняется, в окружении императора и при его дворе держались той же практики постов, на которой настаивал князь Андрей, так что, живописуя случившееся, суздальский летописец не преминул нравоучительно заметить: «Се же сказахом врных для людий, да не блазнятся о праздницхъ Божьих». Коль скоро Леонт, добравшись до Патриарха Луки Хрисоверга — владыки не менее принципиального, чем он сам — оказался во всем оправдан (о чем Андрею Юрьевичу было направлено соответствующее патриаршее послание 10 ), приходится констатировать: между Патриархом Лукой и императором Мануилом налицо то же самое противоречие, как и между епископом Леонтом и князем Андреем. Но этого мало. Как обнаружили историки, разноречивые суждения относительно того, по каким именно праздникам следует отменять пост в среды и пятки, высказывались церковными авторитетами по крайней мере еще с конца IX столетия 11 . И что самое интересное: уже первые признаки полемики на эту тему выдают расхождения между Патриархией и Афоном, о чем можно догадаться на основе поучений, адресованных цареградским Патриархом Николаем I Мистиком (901–907, 912–925) проту Святой горы 12 . Афонские уставы, связанные происхождением с Уставом столичного Студийского монастыря, выказывали в занимающем нас отношении более мягкую позицию, нежели патриаршая. Так, они отменяли пост в среды и пятницы для всей Пятидесятницы, чего, собственно, и просил безуспешно у Леонта князь Андрей 13 . Киево-Печерский монастырь, который со времен преподобного Феодосия жил по Студийскому уставу и через другого своего основателя — преподобного Антония — был прямо связан с Афоном, держался и в деле постов в среды и пятки мягкой студийско-афонской практики. О том прямо свидетельствуют как славянский перевод Типикона Патриарха Алексея Студита (1025–1043) 14 , так и написанное в 1140-е годы послание печерского игумена Феодосия Грека киевскому князю Изяславу Мстиславичу: «Егда же ся приключить Господьский праздьник в середу или в пяток любо святыя Богородици или 12 апостолъ, то яжь мяса» 15 . Запрещенный 20 лет спустя митрополитом игумен Поликарп, оказывается, не своевольничал, а твердо отстаивал привычную студийско-афонско-печерскую традицию. |
|
|
