| Из-за притока беженцев ессейские поселения сильно разрослись. Искателей уединения это должно было тяготить и смущать, и, быть может, именно тогда некоторые ессеи и задумали эмигрировать из Палестины. Столетие спустя Филон писал, что к западу от Александрии, в тихих рощах у берегов Мареотидского озера живут люди, которые «стремятся к бессмертной блаженной жизни». Они отказались от имущества, семьи, родины и целиком посвятили себя молитве, созерцанию и изучению Библии. Их называли терапевтами, целителями, что, по-видимому, есть ошибочный перевод арамейского слова хасайя, ессеи. Весь образ жизни терапевтов и уставы их монастырей настолько сходны с кумранскими, что историки почти единодушно признали в них египетскую ветвь ессейства [ 31 ]. Возникла она, скорее всего, в те годы, когда смуты в Палестине и перенаселенность ессейских лагерей заставили некоторых членов ордена покинуть страну и образовать свои «скиты» в Египте. Яннай между тем стал понимать, что его война с собственным народом может погубить династию. Его жена Саломея, женщина умная и энергичная, была сестрой известного фарисея Симона бен-Шетах. Она поддержала мысль царя о необходимости мира с «благочестивыми». Умирая, Яннай передал ей власть и завещал отныне опираться только на фарисеев. С тех пор положение в стране резко изменилось. Саддукеи были отстранены от власти, а те, что подстрекали царя расправиться с фарисеями, наказаны. При Саломее партия Симона бен-Шетах достигла господства. Симон смягчил и улучшил уголовное право, основал школы для обучения детей Торе. Талмуд называет его «восстановителем Торы, вернувшим короне Закона ее прежний блеск» [ 32 ]. Фарисеи добились и того, чтобы духовная и светская власть были разделены. Царица правила единолично; старший сын ее, вялый и изнеженный Гиркан, был поставлен архиереем, а младший, властный и заносчивый Аристобул, удален в частную жизнь. Однако мир длился недолго. При поддержке саддукеев Аристобул стал тайно готовиться к захвату престола. В 69 году, когда Саломея скончалась в своем дворце, часть войска провозгласила его монархом и первосвященником. |
| Все это делал он за счет своих подданных, удовлетворяя своему тщеславию. Между тем все больше и больше надвигалась гроза на его дом. Брат Ирода, Ферор, получил от него, с согласия императора, титул тетрарха, сто талантов дохода, важный пост управителя и притом золовку царя в жены, после смерти которой, дочь царя стала его невестой. Но он был так увлечен постыдною связью с рабыней, что Ирод принужден был отдать свою дочь не ему, а сыну своего умершего брата, Фазаеля. Спустя некоторое время Ирод предположил, что страсть Ферора уже прошла; тогда он предложил ему в жены свою младшую дочь Кипрос с условием, что рабыня будет отпущена и Ферор не будет иметь с ней никаких сношений. Она была отпущена, но Ферор не сдержал обещания, и брак не состоялся. Тогда Ферор возбудил ревность Александра, асмонейского сына царя, коварно обвиняя Ирода в том, будто ему полюбилась жена Александра Глафира. Александр открыто сообщил эти подозрения своему отцу, и это разъяснило положение дел; Ферор и Саломея, снова оказавшаяся инициатором интриги, получили строгий выговор. Вскоре случилось новое происшествие. Саломея вторично осталась вдовою после казни своего мужа идумейца Костобара. В это время арабский министр царя Ободоса, по имени Силлей, проезжал чрез Иерусалим и был приглашен к царскому столу. Сестре Ирода так понравился этот ловкий и стройный человек, что вскоре о них стали передаваться странные вещи. Несколько месяцев спустя Силлей вернулся обратно и просил руки Соломеи. Ирод отдал бы ее ему, если бы он согласился перейти в иудейство. Но Силлей, которому быть может, его возлюбленная уже не так нравилась во второй приезд, ответил Ироду, что аравитяне забросали бы его камнями, если бы он исполнил это условие. Ирод со своей стороны разъяснил ему, что не может оскорбить старинных обычаев своего народа, выдав свою сестру за язычника. Таким образом, последствием всей этой истории было только то, что о Саломее распространилась дурная молва, которая была очень неприятна царю. Когда дело дошло до замужества принцессы Кипрос, обещанной, но не выданной за Ферора, то Ирод решил лучше выдать ее замуж за сына Ферора, носившего тоже имя, чем за сына Соломеи от Костобара. |
| Вошедшие встали полукругом перед царем. На их лицах проглядывала тревога, которую им не удавалось скрыть. Ведь они не знали, для чего в действительности были вызваны. Ирод внушал им страх. Хотя он старался быть вежливым с ними, они знали, что царь способен быть одновременно и лисой, и львом. А кроме того, они считали, что болезнь сделала Ирода безумным. Ирода, как всегда, окружали клубы ароматного дыма. Саломея стояла за спиной брата, готовая прийти к нему на помощь. — Вы знаете, для чего я вас вызвал? — спросил царь. — Мы лишь догадываемся, — от имени всех ответил Симон. — Думаем, что речь идет о людях, прибывших из Парфянского царства. — Да. Вы слышали, зачем они приехали? — Царевна Саломея сказала нам… — Что вы думаете об этой истории? Взоры пришедших устремились на Гиллеля. — Мы знаем, царь, об этом деле… — Гиллель заговорил булькающим голосом, который, однако, становился все более внятным. — В далекие годы, когда парфянский царь оказал милость народу Израиля и разрешил ему вернуться в землю отцов, были иудейские ученые, которые стремились в своих трудах показать, что верования учеников Заратуштры — отзвук наших ожиданий Мессии. И, кажется, они ждут того же самого, что и мы, в течение уже многих веков — того, что завещано нам и совершится единственно для нас… — Ты хочешь сказать, — Ирод прервал Гиллеля, — что парфяне, надеясь на приход своего Саошьянта, ждут попросту иудейского Мессию? — Именно так, царь. Истина, словно солнце, отражается в тысячах зеркал. — Хорошо, — Ирод потянулся за кубком вина, смешанного с травяным настоем, чтобы ослабить надвигающийся приступ боли. — Когда должен прийти этот Мессия? Свой вопрос Ирод задал Симону, но тот кивком головы переадресовал его к стоявшему рядом священнику. Тот сделал то же самое. От одного к другому, словно покатившаяся монета, вопрос обежал стоявших полукругом людей и вновь остановился на Гиллеле. — Ты нас спрашиваешь, царь, — сказал великий ученый, — о том, что ведомо только Всевышнему, да прославится Его имя. Но есть знаки… |
| Вина лежит и на Ироде, и на Иродиаде. И вот такое сочетание, можно сказать, мужского и женского греха в высшем обществе, основанное на неправде, на богатстве, на власти, на буйстве страстей — обязательно порождает таких исполнительниц, как Саломея, которые в своем грехе тоже будут беспредельны. Ради любого желания они согласны пойти на любое преступление, на любой грех. Вывод какой может быть? Любое неправильно приобретенное богатство, любая неправильно приобретенная должность (неважно – маленькая или большая) будут вести за собой прогрессивно увеличивающийся грех. Чем выше будешь подниматься, тем тяжелее будет его сбросить, и тем сильнее будешь грешить. Много примеров можно привести. Единственный выход здесь – остановиться. Грех подразумевает все больший разрыв между внутренним состоянием человека и внешним его деланием. К чему это может привести сегодня? Человек становится абсолютно двуличным: может иметь прекрасное образование, поведение, манеры, а внутри — гнилой, способный на любой поступок, на любую гадость, вообще не совместимую с понятием человека как образа Божия. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 6 июня, 2018 19 января, 2018 11 сентября, 2021 7 июля, 2021 7 июня, 2021 11 сентября, 2020 11 сентября, 2020 8 марта, 2020 9 марта, 2019 6 июня, 2018 19 января, 2018 11 сентября, 2021 7 июля, 2021 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. |
| Обратимся ещё к одному элементу, который, отсутствуя в тексте повести, попал тем не менее в её художественные интерпретации. Некоторое количество изображений показывают отрубленную голову Олоферна лежащей на блюде. Текст не только ничего не сообщает об этом, а говорит противоположное. Голова после убийства сразу помещается в мешок, прежде служивший героиням для того, чтобы принести свою еду в лагерь Олоферна, а теперь опустевший. Затем голова выносится Иудифью и её служанкой из лагеря, чтобы быть предъявленной в Ветилуе. Атмосфера пира, пищи, накрытого стола присутствует в эпизоде, но головы на блюде в повести нигде нет. Первое объяснение, которое приходит в голову, — это влияние образа Саломеи. Мотивы пира, отрубленной головы, красивой женщины, вероятно, сплетаются здесь настолько, что до помещения головы Олоферна на блюдо остаётся один шаг. Однако в тексте этот шаг не сделан и противоречит сюжету. И всё же такая близость мотивов приводит к тому, что иногда одни и те же картины получают название то «Иудифь», то «Саломея». Действительно, при минимизации опознавательных признаков в некоторых живописных произведениях различение этих героинь затруднено. Существует теория, что Иудифь всегда изображалась вместе со служанкой, чтобы её можно было отличить от Саломеи, но это не так. Иудифь очень часто изображена одна, так что это правило не работает (Лоренцо Сабатини, Ян Вермеен, Симон Вуэ, Валантен де Булонь и др.). Гораздо более важная и показательная деталь — это меч, маркирующий именно Иудифь как героиню, совершившую убийство самостоятельно, в отличие от Саломеи. Однако и эта деталь может быть опущена (Джироламо да Карпи, Шарль Меллен, Ян де Брай, Антонио Дзанки и др.). В таком случае нужно полагаться на указания, данные самим художником, если эти указания сохранились и доступны. Самый большой интерес представляют работы, в которых мы, несомненно, видим Иудифь, но голова Олоферна всё же помещена на блюдо. Среди таких изображений больше всего вопросов вызывает картина, принадлежащая Тициану. На ней изображена молодая женщина, красивая, со спокойным выражением лица, которая держит блюдо с головой мужчины. Рядом с героиней находится вторая женщина, изображённая более мелко и скромно. Главную героиню в разное время интерпретировали как Иудифь, Иродиаду или Саломею. В первом случае девушка сбоку понимается как служанка, во втором случае как Саломея, смотрящая на свою мать, а при выборе третьего варианта трактовка становится трудной, потому что при фигуре танцующей Саломеи, попросившей голову Иоанна Крестителя в награду за танец, никакой помощницы не требуется. В зависимости от интерпретаций картина в разные годы получала разные названия. В настоящее время доминирует определение героини как Саломеи, что не кажется убедительным. |
| Поэтому греки вовсе и не отрицали правильности приведенных фактов, но ограничились лишь указанием на то, что иудеи совершенно завладели теперь их территорией и позволяют себе всяческие несправедливости. На это иудеи отвечали, что они сами являются такими же коренными жителями страны [как и греки] и, соблюдая свои родные установления, никому не причиняют ни малейшего зла. Тогда Агриппа признал, что иудеи являются потерпевшею стороною, и, ввиду расположения к нему и дружбы Ирода, выразил готовность оказать иудеям всяческую поддержку в их совершенно законных требованиях, сказав при этом, что он готов исполнить и всякие другие просьбы их, лишь бы это не умаляло власти римлян. Что же касается их просьбы о подтверждении уже прежде дарованных им прав их, то он сим вновь утверждает их за ними и требует, чтобы никто не препятствовал им спокойно жить сообразно их собственным установлениям. 1. Тем временем неурядица в доме царя росла и росла, принимая все более угрожающий характер: с одной стороны, Саломея как бы по наследству перенесла всю свою ненависть на юношей и, принимая во внимание успешность своих интриг против их [покойной] матери, совершенно потеряла чувство меры и дошла до того, что решилась не оставить в живых никого из родни покойной, ею загубленной, царицы, кто мог бы отомстить за смерть ее; с другой же стороны, и у юношей кипела глухая злоба против отца отчасти при воспоминании о страданиях их матери (и эта злоба была вполне основательна), отчасти вследствие пробуждавшегося и в них страстного желания власти. И вот вновь началось горе, подобное прежнему, а именно раздались укоры юношей по адресу Саломеи и Ферора, возникали ненависть последних к юношам и интриги против них. Обе стороны отличались одинаковою ненавистью друг к другу; неодинаков был лишь характер проявления этой ненависти. В то время как юноши видели признак благородства в том, что по неопытности не сдерживали своего гнева и всегда были готовы открыто высказывать хулу и порицания, придворная партия поступала таким же образом, но прибегала при этом к ловким и остроумно подведенным наветам, постоянно тем самым подзадоривая юношей и побуждая их к решительному и рискованному шагу относительно их родителя. Так как юноши не обращали внимания на приписываемые их матери провинности и полагали, что она, во всяком случае, пострадала невинно, то придворные не сомневались, что они лично отомстят тому, кто видимо являлся виновником ее смерти. В конце концов этими слухами преисполнился весь город и, как это бывает в борьбе, все сожалели о неопытности юношей; вместе с тем росла и бдительность Саломеи, которая старалась в поведении самих юношей найти доказательство непреложности своих слов. Они так скорбели о смерти своей матери, и смерть ее, по их мнению, ложилась позором и на них самих, что старались повсюду вызвать законную жалость не только к участи своей матери, но и к самим себе, которые принуждены жить вместе с убийцами ее и делить с ними все. |
| 3. На Аристобула немедленно после описанного события напало раскаяние в совершенном братоубийстве, а затем он впал в болезнь. Рассудок у него помрачился от постоянно испытываемого позыва к тошноте, а внутренности его жестоко болели, так что он даже харкал кровью. И вот однажды один из малолетних прислужников, вероятно по божественному предопределению, вынося кровь Аристобула, поскользнулся на том самом месте, где был убит Антигон и где еще виднелись следы преступления, и пролил кровь. Видевшие это подняли крик и завопили, что слуга умышленно пролил тут кровь [царя]. Тогда Аристобул справился, в чем дело, но не получая ответа, тем более заинтересовался причиной крика, как то совершенно естественно у людей, видящих в молчании признак особенного несчастья. Когда же приближенные царя ввиду угроз его сказали ему всю правду, Аристобул, мучимый угрызениями совести по поводу вины своей, разразился потоком слез и громко застонал: «Итак, Господь Бог не забыл такого нечестивого и дерзкого поступка моего, и вот меня сейчас постигает кара за убийство родного мне человека! Доколе же, бестыжее тело, удержишь ты в себе душу, запятнанную кровью брата и матери? Почему ты не выпускаешь ее, но по частям приносишь мою кровь в жертву убитым?» Это были его последние слова, с которыми он умер, успев процарствовать один только год 856 . Правда, он выказывал себя другом греков, но зато он оказал и большие услуги своему отечеству, ведя войну с Итуреей и присоединив значительную часть этой страны к Иудее, причем принудил тех из итурейцев, которые захотели остаться в своей области, принять обрезание и жить по законам иудейским. По природе своей он был человеком мягким и очень застенчивым, как о том свидетельствует от имени Тимагена и Страбон, говоря: «Этот человек был мягок и принес иудеям большую пользу, потому что расширил область иудейскую и поселил среди своего народа часть итурейцев, принудив их принять обряд обрезания». Глава 12 1. После смерти Аристобула жена его, Саломея, носившая у греков имя Александры, освободила из оков братьев своего покойного мужа (мы уже выше упомянули о том, что он их держал в темнице) и объявила царем Янная Александра, который был к тому лицом наиболее подходящим, как по возрасту своему, так и по порядочности. Этому Яннаю пришлось с первого же момента своего рождения навлечь на себя ненависть отца своего, так что он, вплоть до его смерти, не смел никогда показываться отцу на глаза. Причиной этой ненависти, как говорят, послужило следующее обстоятельство: Гиркан больше всех других детей любил Антигона и Аристобула. И вот, когда он во сне однажды увидел самого Предвечного, то спросил Его, кто из детей будет его преемником. Господь Бог указал на Янная. Тогда Гиркан, огорчившись, что именно этот сын его станет наследником всех его благ, распорядился, когда Яннай родился, отдать его на воспитание в Галилею. Однако предсказание Предвечного Гиркану оправдалось. |
| Ранее мы уже отметили, что Илан исключает статистически незначимые случаи при подсчете людей, но учитывает их при подсчете имен. Следовательно, приводя таблицы двадцати популярнейших мужских и десяти популярнейших женских имен 159 , она не исключает статистически незначимые случаи. Таким образом, в эти цифры включены, например, имена персонажей христианской апокрифической литературы IV века и еще более поздней, относящейся к I веку н. э. Ясно, что именам вымышленных персонажей из позднейшей литературы не место в вычислениях популярности тех или иных имен в реальности. В своих таблицах 6 и 7 я располагаю имена в порядке убывания популярности, основываясь на тех данных Илан, которые признаю статистически значимыми, используя ее собственные критерии, кроме исключения вторых имен 160 . Различия в наших вычислениях можно увидеть на примере следующих мужских имен, первых по популярности в наших списках: Бокэм Элеазар Элеазар Иоханан Иоханан Мои вычисления дают следующие цифры: 521 имя появляется в общей сложности 2 953 раза, из них 447 мужских имен – 2 625 раз, и 74 женских имени – 328 раз. Сделав эти пояснения, перейдем теперь к наблюдениям над данными, сгруппированными мною в таблицах 6 и 7, где имена расположены в порядке убывания популярности. Относительная популярность палестинских имен Легко заметить, что иудеи этого периода использовали небольшое число очень распространенных имен и гораздо большее число имен редких. Разумеется, частое повторение одного имени более значимо, чем повторения редкие и случайные. Можно не сомневаться в том, что очень популярны были Симон (243 раза) и Иосиф (218 раз); однако едва ли можно делать вывод, что Гиллель (Ц раз) был популярнее Зеведея (5 раз). В точности вычислений, касающихся относительной популярности наиболее часто встречающихся имен, можно удостовериться, сравнивая общие числовые значения с цифрами из конкретных источников: Нового Завета, сочинений Иосифа Флавия, надгробных надписей, текстов из Иудейской пустыни (эти цифры в таблицах 6 и 7 приведены в последних четырех колонках). (Эти четыре источника дополняют друг друга, поскольку представляют собой разные виды текстов: литературные, эпиграфические и документальные.) Так, можно заметить, что наиболее популярные имена во всех четырех источниках – Симон и Иосиф, причем в трех из них Симон популярнее Иосифа. Аналогично, наиболее популярные женские имена в четырех источниках – Мария и Саломея, причем во всех из них более популярна Мария. В четырех источниках соотношения цифр по всем девяти наиболее популярным именам очень близки к соотношениям в целом. Некоторые аномалии (например, в Новом Завете Элеазар [Лазарь] встречается всего один раз) неудивительны, поскольку во всех четырех источниках мы имеем дело с довольно малым количеством имен. Однако эти факты могут подкрепить нашу уверенность в том, что относительную популярность имен мы определяем более или менее точно. |
| Ирод 1109 и Филипп получили каждый по предназначенной им тетрархии 1110 . Ирод затем окружил стенами Сепфорис, красивейший город всей галилейской страны, и посвятил его императору, а другой город, Вифарамфту, он также окружил стеною и назвал его в честь императрицы Юлиадою. Филипп, со своей стороны, отстроил расположенную у истоков Иордана Панеаду и назвал ее Кесарией. Местечко Вифсаиду 1111 , расположенное у Генисаретского озера, он обратил в город, увеличив число жителей и снабдив его всем нужным, и назвал его Юлиадою в честь Юлии, дочери императора. 2. При прокураторе Колонии, который, как я упомянул, прибыл в Иудею вместе с Квиринием, произошло следующее событие: во время праздника опресноков, носящего у нас название Пасхи, в полночь священнослужители обыкновенно открывали врата храма. Когда они и на этот раз последовали этому обычаю, несколько тайно прибывших в Иерусалим самарян разбросали под сводами галерей человеческие кости 1112 . Вследствие этого пришлось, чего раньше никогда не было, никого не впускать в храм и вообще снабдить последний большею охраною. Вскоре после этого Колоний возвратился в Рим, и преемником ему стал Марк Амбивий 1113 . При нем умерла Саломея, сестра царя Ирода Великого, оставив [императрице] Юлии Ямнию, всю топархию, расположенный на равнине город Фазаелиду и город Архелаиду, где находились огромные плантации пальм с наилучшими плодами. После Амбивия наместником стал Анней Руф 1114 , при котором умер второй римский император после пятидесяти семи лет, шести месяцев и двух дней правления (в течение этого периода он четырнадцать лет делил власть с Антонием) в семидесятисемилетнем возрасте 1115 . Преемником ему на престоле стал Тиберий Нерон, сын его от императрицы Юлии 1116 . Он был, следовательно, третьим римским императором. При нем был послан в Иудею пятый наместник, преемник Аннея Руфа, Валерий Грат 1117 . Он сместил первосвященника Анана и поставил на его место Исмаила, сына Фаби. Впрочем, недолго спустя он уволил и Исмаила и назначил на его место Элеазара, сына первосвященника Анана. |
| 8. Ирод рассвирепел от неслыханной гнусности Антипатра и решил было немедленно казнить его как виновника такого преступления и злоумышленника, направившего все силы свои не только против него и его сестры, но и как человека, введшего смуту в семью Цезаря. К этому побуждала его также Саломея, которая била себя в грудь и предлагала казнить ее, если бы обнаружилось, что это обвинение правильно. Ирод послал за сыном и подверг его допросу, причем предложил ему без страха говорить все, что он может привести в свое оправдание. Когда же Антипатр молчал, царь просил его, так как все равно он по всем пунктам изобличен, по крайней мере не скрывать от него имен своих сообщников по преступлению. Антипатр взвалил всю вину на Антифила, но больше не выдал никого. В гневе Ирод решил отправить сына к императору в Рим, чтобы он там дал ответ в своих страшных замыслах. Но затем он побоялся, как бы Антипатру не удалось при помощи друзей избегнуть угрожающей ему опасности, и потому по-прежнему велел держать его в темнице в оковах, сам же послал новых послов с письменным обвинением против сына, сообщил, в какой мере Акма является соучастницей в преступлениях Антипатра, и приложил к этому копии писем. Глава 6 1. Посланные, получив инструкции о том, что говорить на вопрос [императора], и снабженные письмами, поехали в Рим. Царь же тем временем заболел и составил новое завещание, в котором, из ненависти к сыновьям Антипатра, Архелаю и Филиппу, за козни их отца, предоставлял престол младшему своему сыну 1068 ; кроме того, он оставлял императору тысячу, жене его Юлии, его детям, друзьям и вольноотпущенникам пятьсот талантов. Вместе с тем он назначил в завещании также сыновьям и внукам своим денежные суммы, ренты и земельные наделы. Сестру свою Саломею он наградил особенно щедро, ибо она всегда оставалась ему верна и никогда не решалась злоумышлять против него. Так как царь отчаивался в своем выздоровлении (ему было уже около семидесяти лет), то он стал особенно раздражителен против всех и легко сердился. Причиной такому раздражению его служило предположение, что все его презирают и народ радуется постигшему его горю, тем более, что некоторые из более влиятельных в глазах народа лиц восстали против него по следующему поводу: |
|
|
.jpg)
