| Уже в сер. IX в., согласно сообщению «Книги путей и стран» араб. географа Ибн Хордадбеха (ок. 846/7), купцы русы («ар-Рус»), один из видов славян («ас-сакалиба»), доставляют заячьи шкурки, шкурки черных лисиц и мечи из самых отдаленных окраин страны славян к Румийскому м.; правитель ромеев («сахиб ар-Рум») взимает с них десятину. Приезжая для торговли в Багдад, «русы называли себя христианами» ( Ибн Хордадбех. Книга путей и стран/Пер. Н. Велихановой. Баку, 1986. С. 124). Активизация торговых контактов сопровождалась установлением политических связей между Русью и Византией. Ни визант. историки, ни рус. летописи не сообщают о раннем этапе русско-визант. отношений (до 860). Первое дошедшее до нас датированное упоминание о Руси встречается в придворных анналах франк. императоров (т. н. Бертинских), но именно в связи с Византией. Под 839 г. здесь отмечено прибытие посольства визант. имп. Феофила, вместе с к-рым ко двору Людовика Благочестивого прибыли посланцы «хакана» (chacanus) «народа рос» (gens Rhos); Феофил просил пропустить их через франк. владения, т. к. путь, по к-рому они прибыли в К-поль договариваться о дружбе, «пролегал по землям» варварских и в своей чрезмерной дикости исключительно свирепых народов». Франки распознали в «росах» своих недругов скандинавов («свеонов») и заподозрили их в шпионаже (Les Annales de St.-Bertin/Ed. F. Grat e. a. P., 1964. P. 30-31). В 871 г. аналогичный титул «хаган норманнов» (chaganus Nortmannorum) упоминается в переписке франк. имп. Людовика II с визант. имп. Василием I (Chronicon Salernitanum. Cap. 107/Ed. U. Westerbergh. Stockholm, 1956. P. 111). На русско-визант. контакты в 1-й пол. IX в. указывают и косвенные свидетельства греч. источников: в частности, сообщение об отряде дворцовой гвардии, состоявшем из «скифов из Таврики» ( Genesii Basileia IV 10; «тавроскифами» визант. историки обычно называли русских). Погружение в море Патриархом Фотием и имп. Михаилом III ризы Пресв. Богородицы. Миниатюра из Радзивиловской летописи. XV в. (БАН. 34.5.30. Л.10) |
| Если мы сличим эту рукопись по миниатюрам с хроникой Скилитцы, разница греческого и славянского миниатюриста будет столь сильной, что мы с первого раза стали бы даже совсем отрицать их родственную близость, а между тем, болгарский иллюстратор учился на византийских рукописях, и если бы ему пришлось изображать Евангелистов, то он написал бы их или старался бы написать, как писали его учителя греки 3 . В хронике он был предоставлен самому себе, но его композиции, его художественные и технические приемы остались византийскими: у него мы можем наблюдать «лепку» лица и тела, изменение тонов в тенях, свободную, чисто барельефную обработку пейзажа легкими контурами или очерками кистью. Не говорим уже о том, что в пейзажах он размещает олицетворения рек и что он везде пользуется греческим шаблоном, как наиболее понятным и пластически ясным. Мы видим в нашей рукописи, что русским князьям и великим князьям не придается «царского чина» – в облачениях торжественных, в домашних нарядах или воинском костюме (как то, напротив, постоянно имеет место в греческой рукописи Скилитцы, в которой князья представляются в царских венцах). Напротив того, греческие цари имеют на голове всегда корону, в виде тиары или даже условной формы венца с зубчатым верхом. Особенно любопытно, что в Манасииной летописи князья или конные вожди дружин имеют золоченые шлемы, напоминающие своей меховой опушкой Мономахову шапку: со временем мы надеемся подкрепить многими доводами наше предположение о греко-славянском или, точнее, балканском происхождении русской «золотой шапки», получившей имя Мономахова венца. В данном случае позволяем себе только предложить будущим исследователям проследить по рукописям (Радзивиловский список, как копия, вряд ли может быть для итого использована) употребление золотого шлема для князей-предводителей конной дружины. В русской рукописи князья одеты в длинный, до полу, цветной, у стана подпоясанный кафтан, с оплечьем и каймой по подолу и нарукавниками и с пристегнутой у левого бока саблей (палашом) или с мечем в руках; на голове полукруглая, низкая, цветная шапка с меховой опушкой; на ногах сапожки с узким носком. |
| А. В. Кузьмин, Е. В. Романенко Иконография Вел. кн. Всеволод Юрьевич с сыном (?). Фрагмент рельефа Дмитриевского собора во Владимире. 1198 г. Вел. кн. Всеволод Юрьевич с сыном (?). Фрагмент рельефа Дмитриевского собора во Владимире. 1198 г. Наиболее древним изображением В. Ю., по мнению ряда исследователей (В. В. Косаткин, Н. Н. Воронин, Г. К. Вагнер, Т. П. Тимофеева, Т. Я. Мокеев), является рельеф тимпана сев.-вост. закомары Дмитриевского собора во Владимире с восседающим на троне правителем с юным отроком на коленях, по сторонам - по 2 отрока более старшего возраста. Эти изображения были идентифицированы как образы В. Ю. и его сыновей. Согласно др. версии, композиция представляет библейский сюжет (Ф. Кемпфер - Иосиф и его братья, А. М. Лидов - Давид с Соломоном на коленях), в к-ром современники могли видеть прототипы известных исторических персонажей (дискуссию об этом см. в кн.: Гладкая М. С. Композиция сев.-вост. закомары Дмитриевского собора во Владимире с властителем на троне//Макариевские чтения. Можайск, 2003. Вып. 10. С. 266-278). По мнению М. С. Гладкой, заказчик храма, В. Ю., воздержался от размещения своего «портрета» на стенах Дмитриевского собора, ограничившись резным инициалом «В.», помещенным между изображенными в медальонах библейскими царями Давидом и Соломоном ( Она же. Каталог белокаменной резьбы Дмитриевского собора во Владимире: Центр. прясло сев. фасада. Владимир, 2003. С. 146-148). Миниатюры, иллюстрирующие события, связанные с княжением В. Ю., представлены в Радзивиловской летописи кон. XV в. (БАН. 34. 5. 30. Л. 212 об., 217 об., 220, 222, 223-228 об., 235, 236, 240 об., 242 об.-243, 244). В соответствии с текстом В. Ю. изображен верхом на коне как воин или как правитель восседающим на престоле. Княжеское облачение отражает западноевроп. реалии: В. Ю. либо в длинном платье с широкими рукавами, либо в коротком платье, чулках и остроносых туфлях; на голове - круглая шапка без меховой оторочки. Вел. кн. Всеволод Юрьевич. Фреска юго-вост. столпа Архангельского собора Московского Кремля. 1652–1666 гг. |
| О внешнеполитической деятельности В. С. после Крещения имеются лишь разрозненные сведения. Они создают впечатление, что на смену чрезвычайной военной активности В. С. языческого периода приходит политика, направленная больше на удержание и стабилизацию достигнутого. Надо полагать, что Крещение и женитьба В. С. на сестре правивших императоров повели к максимальному повышению статуса киевского князя и Руси в идеальной визант. иерархии государей и гос-в: от нейтрального, внеположного по отношению к этой иерархии титула «князь и т. п.» (αρχων) до включения В. С. в число «духовных» (πνευματικοι) родичей визант. василевсов. Однако полной ясности в этом вопросе нет из-за отсутствия прямых указаний на этот счет в источниках. Несомненно неблагоприятный для Руси договор с Византией, к-рый был вынужден подписать Святослав после своего поражения в 971 г., при В. С. был пересмотрен, хотя текст нового договора в отличие от более ранних не сохранился. Ясно лишь, что к Руси перешла непосредственная власть над Керченским прол. и прилегающими землями (Тмутараканское княжество). Союз В. С. с Византией обусловил, по свидетельству анонимного визант. тактикона того времени, участие рус. войск в болгаро-визант. войне в 90-х гг. X в. (Traité de tactique, connu sur le titre «Traité de castramétation rédigé à ce qu " on croit»/Ed. A. Martin. P., 1898. P. 29, 39, 51), a также, вероятно, какие-то перемены в положении и численности рус. наемного корпуса на визант. службе, действия к-рого источники фиксируют в 999 г. в Сирии ( Розен. Имп. Василий Болгаробойца. С. 40), а в 1000 г.- в Армении (Всеобщая история Стефаноса Таронеци. С. 200-201). Поход В. С. в 992 г. к русско-польск. пограничью, к-рый кроме ПВЛ упоминается также в нем. Хильдесхаймских анналах (Annales Hildesheimenses/Ed. G. Waitz. Hannover, 1878. P. 25), закреплял в связи со вступлением на польск. трон нового кн. Болеслава I Храброго приобретения Руси, сделанные здесь ок. 980 г. Совет кн. Владимира с Добрыней. Заключение Владимиром мира с волжскими булгарами в 985 (или 986) г. Миниатюра из Радзивиловской летописи. Кон. XV в. (БАН. 34.5.30. Л. 48) |
| Иными словами: всё у нас было и есть: собственная государственность, сложившаяся более тысячи лет тому назад (гораздо раньше, чем у некоторых прочих народов), и общая многовековая история - надёжная база для построения современного и будущего. Так кто, спрашивается, на самом деле сепаратист: тот, кто крепит эту общность - или кто разрушает, бия, натурально, что отбойным молотком по этому монолиту общеславянской истории? «Петр Петрович достал еще пахнущую типографской краской книгу и не положил, а поставил ее на стол. Сказал: «Это у нас, среди ученых, притча такая есть: если книга стоит, значит - хорошая книга». Толстая книга - солидный труд. Посвященный, по словам автора, разбору теорий, вызывающих по сей день споры в научном сообществе: откуда пошла Русь? Варяги ли ее создали, хазары ли, или сами славяне? В книге читатель найдет аргументированные ответы на эти вопросы...», - так было сказано в одном из интервью П.П. Толочко. Что ещё найдёт читатель в этой замечательной книге - по сути, «малой энциклопедии древней Руси», повествовательно развёрнутой вдоль пяти, примерно, веков раннего её существования? Изложенной с тем самым «трогательным равнодушием древних летописцев, столь постигнутым Карамзиным, что и отразилось в его безсмертном творении - «Истории государства Российского»»? Это так: нет никаких не к месту стоящих восклицательных знаков, менторского тона, натяжек или выводов, столь часто встречаемых ныне у авторов, пытающихся на дутой сенсации сделать себе имя, либо получше выполнить «собачий заказ» (excusez-moi, но достало). Найдёт массу иллюстраций: начиная от миниатюр с Радзивиловской летописи до фотографий артефактов, добытых в ходе раскопок, планов древних городищ, карт и схем Русской земли в динамике её развития. Важнейшим является и вопрос «послевкусия», которое каждая книга оставляет по себе после прочтения - подобно доброму вину. «Послевкусие (или финиш) - наиболее важный фактор в оценке характера и качества вина. Чем дольше послевкусие, тем вино ценнее, - сообщает профильный справочник. - Этот показатель помогает... выстроить иерархию вин от малых до великих. Великие вина имеют богатое, долгое, сложное послевкусие...». |
| 1944. С. 19, 28). В. И. Сизов также назвал изображенного здесь князя Мстиславом ( Сизов. 1905. С. 30). Далее (Л. 206 об.) помещены 2 миниатюры к тексту о том, как М. А. «посади в Киеве стрыя [дядю] своего Глеба, а сам возвратися к Володимирю». М. А.- всадник в доспехах и княжеской шапке, последний в уезжающем войске на верхней миниатюре и посреди дружины на нижней. Завершается рассказ композицией пира 2 князей (Л. 207), по мнению Б. А. Рыбакова ( Рыбаков Б. А. Миниатюры Радзивиловской летописи и рус. лицевые рукописи X-XII вв.//Радзивиловская летопись. 1994. Т. 2. С. 297) - кн. Глеба Юрьевича и его племянника М. А. (скорее сына кн. Глеба, упомянутого в тексте), который, более молодой, восседает слева, в короткой рубахе и шапке. Поход на Новгород представлен одной миниатюрой (Л. 209 об.), где изображена битва владимиро-суздальского войска под предводительством М. А. с осажденными новгородцами. Князь изображен с мечом в руке, в профиль, на белом коне позади своего войска. Две миниатюры (Л. 211 об.) относятся к летописному рассказу о походе М. А. «на болгары»: на верхней показано убийство войском князя болг. мужчин и взятие в плен женщин и детей (юный М. А. в синей шапке и красной рубахе выше колен, в профиль, на белой лошади обращается к пленным женщинам), на нижней - тщетная погоня болгар за войском М. А. (всадник во главе дружины, в синей княжеской шапке с белой оторочкой и воинских доспехах поверх красной рубахи). На рисунках М. А., как правило, средовек с короткой бородой. В циклах миниатюр Лицевого летописного свода 70-х гг. XVI в. (Лаптевский том - РНБ. F.IV.233) более подробно проиллюстрированы 3 военных похода с участием М. А., а также изображены рождение у него сына и кончина князя. В киевском цикле в соответствии с текстом он показан в рассказе о начале похода и предательстве киевских бояр (Л. 248-250; среди других князей), о вокняжении Глеба Юрьевича и возвращении М. А. во Владимир (Л. 252 об.). Вначале это безбородый кудрявый юноша в доспехах поверх зеленой рубахи, красном плаще и княжеской шапке, часто верхом на коне, затем средовек с короткой широкой бородой, в доспехах или только в рубахе и плаще. |
| единиц хранения. БАН - одна из крупнейших б-к мира. Исторически сложилась как централизованная система: в наст. время включает Центральную б-ку (БАН) и 43 специальные научные б-ки при ин-тах РАН (на правах ее отделов и секторов). БАН - член Международной федерации библиотечных ассоциаций и учреждений (ИФЛА), сотрудничает с ЮНЕСКО и др. международными орг-циями, крупнейшими б-ками, информационными и реставрационными центрами мира. В результате пожара в февр. 1988 г. было уничтожено ок. 300 тыс. изданий, хранившихся в БАН, подмокли ок. 3 млн. экземпляров (пострадали иностранный, рус., газетный, справочный фонды). Значительная часть утраченных фондов восстановлена. БАН имеет 47 читальных залов на более чем 1100 мест, ежегодно обслуживает свыше 1,9 млн. чел. Среди редких собраний - рукописные книги V-XX вв., западноевроп. и рус. печатные книги, картографические материалы XV-XX вв. Особую ценность представляют рукописные фонды, хранящие среди прочего т. н. Финляндские отрывки XII-XV вв., списки рус. летописей (старейшие - XV в.: Ипатьевская и Радзивиловская), 3 тома Лицевого летописного свода сер. XVI в., «Пустозерский сборник» с автографами протопопа Аввакума , инока Епифания и диак. Фёдора Иванова , греч. рукописи V-XX вв.; западноевроп. рукописи X-XX вв.; рукописные карты XVIII в., масонские рукописи XIX в. Из кириллических печатных изданий нужно отметить тома «Библии русской» Ф. Скорины , издания серб. типографов XVI в. отца и сына Вуковичей , Апостол (издания 1564 и 1572) и Острожскую Библию Ивана Фёдорова , Устав О. Радишевского . В БАН хорошо представлены работы московских печатников XVI-XVII вв., а также книги церковной печати XVIII в.; имеются издания старообрядческих типографий Тушки и Белой Криницы. Среди печатной продукции петровского времени особую редкость представляет номер газеты «Ведомости», сообщающий о Полтавской победе (1709); гравированные издания «Книга Марсова» и «Куншты садов». Книги XVIII - 1-й четв. XIX в. представлены наиболее полно. Уникальными являются подносной экземпляр «Коронации императрицы Елизаветы Петровны» с раскрашенными от руки гравюрами, первый печатный каталог Академической б-ки и т. |
| В Амстердаме в это время жил один поляк, знавший славяно-русский язык, Илья Федорович Копиевский, или Копиевич; ему Петр В. поручил переводы и издание книг. Сначала Тессинг и Копиевич трудились вместе, но в 1700 г. Копиевич рассорился с Тессингом, завел свою типографию и выпросил у Петра особую привилегию для издания книг на 15 лет 6 . Проезжая в 1716 г. чрез Кенигсберг, Петр В. осматривал Кенигсбергскую библиотеку и велел переписать для себя, как можно точнее, находившийся здесь Радзивиловский список летописи Нестора. Во время пребывания во Франции в 1717 г. он посетил все замечательные учреждения в Париже и познакомился со всеми, бывшими тогда знаменитостями науки; был в Сорбонне, где Бурсье обратился к нему с предложением о соединении церквей; осмотрел королевскую типографию, где в присутствии его было отпечатано множество пробных оттисков; посетил коллегиум, основанный кардиналом Мазарини (College des quatres nations); познакомился с известным тогда во Франции геометром, Вариньоном; был у изобретателя движущегося глобуса по системе Коперника, Пижона, и купил у него глобус для себя за 2000 экю; смотрел химические опыты Жофруа; посетил французскую академию наук, которая показала ему всё, что было нового и замечательного по части опытных наук, и выразил желание быть её членом; ездил в С.-Сир, чтобы осмотреть знаменитую женскую школу, заведенную Ментенон; заходил в Париже в лавки ремесленников и рассматривал их работы; долго был на фабрике Гобелена, в зоологическом саду, в механических кабинетах и т. д 7 . Беседуя с разными учеными, он заводил с ними знакомство на будущее время, с некоторыми из них вел переписку, по возвращении из заграницы. Для истории образования особенно важны и интересны сношение Петра В. с Лейбницем и Вольфом, которые стояли тогда во главе европейской науки. Сношения Петра В. с Лейбницем и Вольфом. Лейбниц (род. в Лейпциге 1646 г. ум. 1716 г.) был философ и ученый энциклопедист, как большая часть тогдашних ученых и философов. В философии он известен своею Монадологией (La Monadologie 1714 г.), учением о предуставленной гармонии (Harmonie preenmablie 1696 г.) и Теодицеей (Essai de Theodicee 1710), в математике своей теорией о величинах бесконечно малых (дифференциальными вычислениями), в истории некоторыми историческими сочинениями, в филологии исследованиями по языкам и между прочим стремлением отыскать универсальный язык, для всех народов. |
| По замечанию О. И. Подобедовой, «в первоначальном варианте миниатюр княгиня Ольга везде изображалась с непокрытой головой, как знак княжеского достоинства на ней узкая диадема в виде желтого обруча. Второй мастер везде покрыл голову Ольги убрусом» ( Подобедова. 1965. С. 69-70). На всех иллюстрациях одежда О. повторяется (цвет плата может быть розовым, обувь - черной). Далее следуют сцены: «Первая месть Ольги» (Л. 28 об.), вел. княгиня изображена стоящей за ямой и вопрошающей древлянских послов: «Добра ли вы честь?»; из высокого окна или балкона отдает повеление засыпать яму; «Вторая месть Ольги» и «Плач Ольги над гробом Игоря» (Л. 29); «Ольга принимает дань от древлян в виде голубей и воробьев» (Л. 29 об.); «Четвертая месть Ольги» (Л. 30 об.); «Пребывание Ольги и Святослава в Киеве» и «Повеление Ольги устроить погосты и обложить данью все население. Правление Ольги со Святославом» (Л. 31; разделена на 2 композиции - «Беседа Ольги с имп. Константином» и «Крещение Ольги патриархом в присутствии имп. Константина», в последней О. изображена сидящей обнаженной в купели, с распущенными волосами, рядом стоят патриарх с крестом и имп. Константин); «Отказ Ольги стать женой имп. Константина» (Л. 32; сцена совмещена в одну композицию с подношением даров); «Благословение Ольги патриархом Константинопольским» и «Отплытие Ольги из Царьграда» (Л. 32 об.; 2 сюжета в одной миниатюре); «Ольга принимает послов византийского императора» (Л. 33); «Убеждение Ольгой Святослава в принятии христианства и его отказ» (Л. 33 об.; сцена совмещена с «Молитвой Ольги»); «Встреча Ольгой дружины, прибывшей на помощь осажденному Киеву» (Л. 35 об.); «Послание Ольгой вести Святославу. Встреча Ольгой Святослава» (Л. 36); «Погребение княгини Ольги» (Л. 36 об.). По мнению ученых, миниатюры Радзивиловской летописи имели протограф XIII в., к-рый в свою очередь «опирался на целый ряд лицевых летописей XI-XII вв.» (см. об этом: Кондаков. 1902. С. 115-127; Шахматов. 1902. С. 103; Он же. 1938. С. 44-46, 55, 63; Айналов. |
| " , помещенным между изображенными в медальонах библейскими царями Давидом и Соломоном . Миниатюры, иллюстрирующие события, связанные с княжением Всеволода Юрьевича, представлены в Радзивиловской летописи кон. XV в. . В соответствии с текстом Всеволод Юрьевич изображен верхом на коне как воин или как правитель восседающим на престоле. Княжеское облачение отражает западноевропейские реалии: Всеволод Юрьевич либо в длинном платье с широкими рукавами, либо в коротком платье, чулках и остроносых туфлях; на голове - круглая шапка без меховой оторочки. Следующий по хронологии вероятный " портрет " Всеволода Юрьевича - фреска Архангельского собора Московского Кремля, выполненная в 1652-1666 годах по иконографии предшествующей росписи 1564-1565 годов. На юго-восточном столпе представлен вел. князь с именем Димитрий. Первый исследователь росписи В. Н. Крылова связала это изображение с Всеволодом Юрьевичем - единственным вел. князем, предшественником князей московских, с именем Димитрий (дано при крещении). Князь представлен фронтально в рост, руки перед грудью - правая в благословляющем жесте, ладонь левой раскрыта вовне. Облачен в платье красного цвета с охряным поясом и каймами, украшенное цветочным орнаментом голубовато-зеленого цвета. Поверх платья накинута зеленая ферезея с серо-голубым круглым воротником, украшенная крупным цветочным орнаментом, заключенным в квадрифолии. На голове - красная круглая шапка с меховой опушкой; на ногах - охряного цвета сапоги. Князь изображен средовеком с волнистыми, закрывающими уши волосами, бородой средней длины, чуть сужающейся книзу. Образ заключен в рамку с киотчатым завершением и относится к представительскому типу изображения князя в парадном облачении. В росписи Архангельского собора эта фигура входит в состав т. н. исторического цикла, где представлены князья - владимирские самодержцы, начиная от блгв. кн. Андрея Боголюбского. В Степенной книге царского родословия, составитель к-рой митр. Афанасий предположительно являлся и автором программы росписи Архангельского собора, Всеволоду Юрьевичу уделено особое внимание. |
|
|
