| В Вашей игре я ошугил свою родную стихию мысли, скрытые — может быть, даже неясные Вам самой — философские постижения, завораживающую глубину и размах прозрения, которые я находил только у крупнейших философов. Я знал всех пианистов: только Вы и Рахманинов остаетесь несравненными светилами на моем философском небе. Из моего сочинения Вы — как чудовищно! — приписали себе все самое отрицательное и не приписали того, что действительно относилось только к Вам и о чем надеялось, что оно дойдет до Вашего сознания Эго о Вас, о Вас, дорогая, я писал: «О, как упоительно дышать гениальным прозрением, чувствовать эту мягкую силу, эту чудную власть красоты над собою, эту вечною, капризную и полную всяких неожиданностей стихию гениальной души! Тут все: и любовь, и ласка, и страх, и тревога. Туг и надежды. и смелая радость борьбы. Туг решаешься на что–то великое л находишь в душе непочатые силы; и в то же время ты — робок, несмел, незащищен, ты — ребенок. Все бурлит и пенится в существе человека, и — вот–вот что–то случится великое. Все мягко, наивно, бездонно–глубоко и мудро. Кого коснулся гений, тот всегда влюблен, тот всегда хочет слиться с гениальной душой, — чтобы вечно и счастливо пребывать в ее блаженной, игривой стихии»… И т. д. и т. д. Все это Вы, очевидно, тоже сочли за «пакость» и «гадость»!.. Ну, Бог Вам судья. Я же никогда не перестану ценить Вас как великого музыканта, как родственного мне философа и как гениальную, замечательную женшину. С І–го лекабря я — непременный посетитель всех Ваших концертов, слушающий у Вас мельчайший акцепт, оценивающий всякую оригинальную фразировку, каждый нажим педали. Если бы я не был гоним и имел достаток, я бы каждый раз ездил в Ленинград — слушать, впивать, созерцать чудо Вашей игры. И буду ездить, буду еще! Знайте, что среди Ваших слушателей всегда есть один, который слушает особенно и который может сказать о Вашей игре такое особенное слово, какого не скажет никто другой. Да, впрочем, — зачем Вам и знать это?! Такая игра не может быть у мелкой женщины. |
| В день разговора с Адамом Ева пошла на свой холм молений и не смогла дойти до его вершины. Где-то в сухой расщелине она рыдала в одиночестве, и утробный крик ее не достигал небесной вышины. Ева теперь понимала: не быть ее детям похожими на Адама. Материнской душой она начала прозревать пучину греха, ожидавшую ее род, ее детей, от которых Бог сокрыл Самого Себя. Ева начала жить в ожидании неведомого ей ужаса… … О дне, когда Каин убил Авеля, Ева вспоминать не могла. Тогда она впервые в жизни увидела мертвого человека и, послушная голосу Бога, не понимая и сама того, что делает, с помощью Адама закопала убитого в землю. Авеля не стало, но праматерь Ева всегда думала о нем как о живом. Она не ведала, где сейчас Авель, но твердо знала: тот, кто создан похожим на ее Отца, бесследно исчезнуть из мира не может. Это был человек, и, значит, он есть. Убийцу Каина Ева не вычеркнула из своего сердца. Как Отец не забывает на земле своих детей, так и она, родившая это чадо, должна помнить о нем. Так решила праматерь, и страшная вина за убийство Каином Авеля согнула ее плечи. Ева не оттолкнула ее от своего сердца. Она лишь сказала: «Я не боюсь этой муки, Господи. Пусть раскаяние за моего сына Каина войдет в мое сердце. Дай мне покаяние!» И эта мука вошла в нее. С тех пор Ева никогда не отводила глаз, когда слышалао Каине. Она смотрела смиренным тихим взглядом и знала, что он — ее вина, ее мука, ее любовь. У Евы и Адама родился третий сын, и ему было дано имя Сиф, то есть основание. Ева вновь утешалась его младенческой порой, учила сына добру, неумело и косноязыко рассказывала о Боге. Когда она поднималась на эту гору, то молилась пред Богом обо всей своей растущей семье, обо всем человеческом роде, которому суждено наполнить землю. Однажды, плача здесь среди прекрасных цветов, Ева вдруг почувствовала Приближение. Она закрыла в муке глаза, а когда открыла их, пред ней был Ангел. Он сказал ей: «Не плачь, Ева. Не все твои дочери будут рождать грешников. Среди них будет одна, и от нее родится Праведник. Грех не коснется Его. Та же, Которая станет Матерью Единственного Сына, по успении Своем, усыновит твоих детей. Она будет им матерью, способной давать в Боге лишь доброе. Ты же — прах, и не в твоей власти благое для детей твоих. Не плачь же, Ева!» Ангел исчез, но пока Ева смотрела Ему в глаза, ее мука, ее раскаяние, ее плач растворились в радости, подобной той, которую она знала в Эдеме. Ева пошла вниз, к своему дому. Навстречу ей выбежала маленькая дочка. Ева взяла ее на руки. Она посмотрела в ясные детские глаза и, прижав к себе дитя, пошла вперед — туда, где ее ждала жизнь. |
| Вот еще образ о нем, последний образ. Его умаление, его схождение на нет дошло почти до предела. Он взят в тюрьму за правдивое, честное слово. Христос остался на свободе, Он проповедует, к Нему перешли ученики Иоанновы, Он окружен Своими учениками, Он вырос в полную меру Своего земного призвания. Иоанн знает, что на него идет смерть, что из тюрьмы он не выйдет, и вдруг его охватывает сомнение. Он посылает двух своих учеников ко Христу, спросить Его, — он, который на берегу Иордана реки перед всеми засвидетельствовал, Кто грядущий Христос — он посылает двух своих учеников ко Христу, спросить: Ты ли Тот, которого мы ожидали, или нам ожидать другого?.. Иначе сказать: Ты ли на самом деле Тот, о Котором я принес свое свидетельство, или я ошибся?.. Если он ошибся, то напрасно он погубил юные годы в пустыне, напрасно он выходил к людям, напрасно он теперь в тюрьме, напрасно он умрет, напрасно все. Напрасно даже то свидетельство, которое он принес Христу, и он обманут Самим Богом. И колеблется самая сильная душа, которая когда-либо была на земле. И Христос не отвечает ему. Христос не отнимает у него полноты подвига веры и подвига верности до конца. Вопрошающим Его ученикам Христос говорит: Скажите Иоанну, что вы видите, — слепые видят, хромые ходят, нищие благовествуют; блажен тот, кто не соблазнится о Мне... Слова, когда-то, столетиями до этого, написанные пророком Исаией; и ученики возвращаются с этим словом. Остается Иоанну войти внутрь себя и поставить перед собой вопрос: когда он был в пустыне один перед лицом Божиим, правда это была или внутренняя ложь? Когда он вышел из пустыни проповедовать, и потрясал людей, обновлял их жизнь, приводил их к новой жизни, к новизне, к весне духовной — правда это была или нет? Когда он увидел Христа и прозрел в Нем Грядущего — правда это была или нет?.. И Иоанн умер в вере и в безусловной верности. Как часто бывает, что колеблется наша душа, что после того, как мы сделали все, что должны были сделать, сказали доброе слово, правдивое слово, сделали все, что только мы могли, для того чтобы другой человек ожил радостью и воскрес душой и начал жить весенней жизнью вечности, вдруг находит колебание. Устала душа, меркнет жизнь, клонится наша глава к земле... Стоило ли все это делать? Я не вижу плода, я не знаю, что будет, а погубил-то я столько сил, столько надежды, столько веры, столько любви. Стоило ли все это делать?.. И Господь нам не отвечает на это свидетельством успеха. Он нам говорит: Достаточно того, что все это было правда, что все это было добро, достаточно тебе того, что ты сделал то, что надо было. В этом — все. |
| Из страшного мира, в котором властвует зло и царит смерть, уйти некуда. Даже если удалиться от суеты жизни и тревоги страстей и похоронить себя заживо в каком-нибудь медвежьем углу, в полной тишине и уединении, и тут «злой дух» настигнет и одним своим дыханием разрушит хрупкий игрушечный рай. В начале «Старосветских помещиков», изображая «сферу этой необыкновенно уединенной жизни», Гоголь пишет: «Жизнь их скромных владетелей так тиха, так тиха, что на минуту забываешься и думаешь, что страсти, желания и неспокойные порождения злого духа, возмущающие мир, вовсе не существуют, и ты их видел только в блестящем, сверкающем сновидении». Но как непрочны частоколы и плетни, ограждающие идиллический, любовный мирок старичков! Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна живут в невинности и блаженстве. И вот «злой дух» проникает в их рай под видом тощей, одичавшей кошки — входит смерть и страдание. Для изображения темных сил Гоголь не нуждается больше в масках украинского вертепа; но куда страшнее мяуканье серенькой кошечки, предвещающей смерть, чем приплясыванье черта, у которого «мордочка оканчивалась, как и у наших свиней, кругленьким пятачком» («Ночь перед Рождеством»). Даже нагромождение страхов и ужасов «Страшной мести» не так потрясает воображение, как таинственный зов среди ясного и солнечного дня, от которого умирает Афанасий Иванович. В четырех повестях: «Вий», «Тарас Бульба», «Невский проспект» и «Записки сумасшедшего» — Гоголь с различных сторон подходит к проблеме зла в любви и в красоте. Он остро ощущает трагизм любви и двусмысленность красоты в нашем мире и задолго до Достоевского знает о существовании двух идеалов — идеала Мадонны и идеала Содомского. Каким путем пришел Гоголь к этому сжигающему душу прозрению? Нам известно только, что это событие случилось между 1831 и 1834 гг. Что-то произошло с душой Гоголя; во всяком случае, пережитый им страшный опыт мало имел общего с той «заботой юности — любовью», которую придумал Кулиш. В 1831 году Гоголь еще по сю сторону роковой черты; он — романтик–идеалист, воспевающий божественную основу любви и облагораживающее влияние красоты. |
| Вот что говорит Хомяков о Греции и Риме: «Если Рим когда-нибудь выказал хоть темное предчувствие богопознания, если творческая мысль эллинов угадала бытие Верховного Духа или отражение его в душе человеческой, то в этих поздних явлениях можно видеть только влияние Востока иранского или пробуждение собственного сознания просвещённого философа. Никогда ни в Элладе, ни в Риме философское умозрение не возвышалось до религии. Оно всегда оставалось на низшей ступени логического вывода, или инстинктивной догадки, или школьного тезиса, чуждого жизни и неспособного к проявлению наружному. Мы видели, что таинства элевсинские и другие могли содержать в себе слабые отзывы живого богопознания иранского; мы можем смело сказать, что кушитское поклонение стихийной неволе сохранилось в таинствах Диониса». Мистическая Греция не была ещё открыта во времена Хомякова и не была дана ему в личных прозрениях. Религиозное сознание Хомякова не было обращено к женственной стихии как вечному и самостоятельному началу, без которого нет Церкви и не было бы явления Христа в мир. «Иранство» Хомякова и есть начало исключительно мужественное, а «кушитство» – начало женственное. Исключительное утверждение иранского духа и есть исключительное утверждение религии мужественной, религии солнечной. Но ведь христианство есть религия мужественно-женственная, религия соединения двух начал, соединения Логоса с Мировой Душой, Светоносного Мужа с Женственной Землей. Кушитская стихия была источником рабства и хаоса, но в ней жила женственность, способная к просветлению. В этом принижении женственности как стихийной, земляной основы христианской Церкви – главный недостаток всего учения Хомякова об иранстве и кушитстве. Торжество правды представлялось Хомякову исключительным торжеством иранской мужественности. «Дух восторжествовал над веществом, и племя иранское овладело миром. Прошли века, и его власть не слабеет, и в его руках судьба человечества. Потомки пожинают плод заслуг своих предков, заслуг, высказанных и засвидетельствованных неизменностью слова. |
| В истории только мировые катаклизмы, стихийные бедствия, войны способствовали «очищению», или духовному прозрению, какой-то части бесчисленного населения земного града. Здесь действовал «бич Божий». Но, кроме него, есть еще и «глас Божий», материализующийся на уровне земного града в различных формах культуры, доступных восприятию человеческой душой, имеющей от природы духовную основу. В культуре много сторон и аспектов, но в целом она должна быть направлена на улучшение человека, его возвышение к духовным идеалам. Ко времени написания «Града Божия» Августин неплохо для своего времени знал историю духовной культуры и рассматривал ее под определенным утлом зрения, опираясь в основном на библейские тексты и сочинения римских писателей. В крупнейшей христианской апологии цитируется не менее 35 античных авторов, из них Варрон - не менее 210 раз, Вергилий - не менее 85, Цицерон - не менее 55, Платон - 20 раз, Апулей - 27 раз; в трактате множество античных реминисценций и пересказов отдельных идей античных писателей (в частности Плотина) . Библия цитируется в «Граде Божием» не менее 1400 раз. На апологетов Августин, как правило, не ссылается, но черпает у них многие факты и аргументы. Здесь не место заниматься всесторонним рассмотрением философии культуры Августина. Это предмет специального исследования. Однако историку эстетики нельзя без ущерба для своей темы не остановиться хотя бы кратко на отдельных положениях этой философии, имеющих отношение к эстетике. Культура, как и весь земной град, существует, по мнению Августина, во времени, имеет определенное историческое развитие от сотворения человека до конца мира. Град Божий - пребывает в вечности. Перейти из одного града в другой - значит осуществить переход от временного бывания к вечному бытию. И перед Августином со всей остротой встает проблема времени. Quid sit tempus (что есть время)? - один из главных вопросов его философии . В кн. XI «Исповеди» мы можем проследить, как мучительно билась мысль Августина в поисках ответа на него. Нет вроде бы более понятного для людей слова, чем «время». Мы хорошо понимаем, о чем идет речь, когда слышим его или употребляем сами. «Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему,- нет, не знаю. Настаиваю, однако, на том, что твердо знаю: если бы ничто не проходило, не было бы прошлого времени; если бы ничто не приходило, не было бы будущего времени; если бы ничего не было, не было бы и настоящего времени. А как могут быть эти два времени, прошлое и будущее, когда прошлого уже нет, а будущего еще нет? и если бы настоящее всегда оставалось настоящим и не уходило в прошлое, то это было бы уже не время, а вечность; настоящее оказывается временем только потому, что оно уходит в прошлое. Как же мы говорим, что оно есть, если причина его возникновения в том, что его не будет! Разве мы ошибемся, сказав, что время существует только потому, что оно стремится исчезнуть?» (Conf. XI, 14, 17). |
| В жизни византийского императора Юстиниана II († 711) случилось самое страшное, что только может случиться с правителем – заговор. Его свергли с трона. А чтобы Юстиниан даже не думал претендовать на возвращение, ему отрезали нос. В те времена считалось, что императором может быть человек совершенный, то есть не имеющий какого-либо порока, в том числе и телесного. Чуть погодя Юстиниан II вполне опроверг этот тезис, вернувшись на трон. Впрочем, совершенным так и не стал, если иметь в виду совершенство в его подлинном смысле. Низвергнутый и униженный, сосланный в далекий Херсонес, Юстиниан, лишившись носа, не утратил природной смекалки. В его сердце возгоралось пламя мести, а хворостом для пламени служила обида. Вступив в общение с правителем Хазарии, Юстиниан быстро набрал силы и обзавелся нужными связями. Когда из Константинополя к нему подослали убийц, Юстиниан, ловко опередив их, умертвил заговорщиков, а затем с горсткой сторонников отплыл в Болгарию на простом рыбацком судне. В море разыгралась страшная буря. Надежды на спасение не было. Один из слуг, словно прозрев духовно, взмолился: «Вот, господин, мы погибаем. Дай Богу обет во имя твоего спасения не наказывать врагов, если Бог вернет тебе царство». Юстиниан в гневе воскликнул: «Да потопит меня Бог на этом месте, если я пощажу кого-нибудь из них». Бог пощадил Юстиниана, из бури они вышли невредимыми. Милосердие Божие не вразумило душу, томимую обидой и жаждой мщения. Болгарский князь дал Юстиниану воинов. И вот он уже возле стен Константинополя. Что двигало этой неутомимой душой? Что заставляло предпринимать усилия и выходить победителем в безысходной, казалось, схватке? – Всё та же горькая обида и жажда беспощадной мести. Источником душевной энергии служил адский огонь. Но пока Юстиниан стоял у мощных высоких стен Константинополя, жители города беспечно смеялись над безносым низложенным правителем. И тогда Юстиниан пошел на отчаянный шаг. Ночью с горсткой смельчаков он пробрался посредством старого водопровода внутрь города, достиг дворца и объявил себя полноправным правителем. Воины из царских полков, растерявшись, посчитали, что Юстиниан и правда восстановил свои права, тут же перешли на его сторону. В скором времени весь город оказался в его руках. |
| Панорама местности, где установлен памятник Святославу Храброму Даже в мелочах в вашей газете - вранье и извращение фактов. Во-первых, монумент не тридцатиметровый, а тринадцатиметровый (6,5 м постамент и 6,5 м скульптура). Далее вы проливаете " крокодиловы слезы " о Белгородчине, столь хлебнувшей военного горя, поля которой орошены кровью защитников Отечества " . Не кривите душой, не вам, продажным писакам, лить слезы о многострадальной курско-белгородской земле! Мне, сыну солдата, прошедшего две войны - финскую и Великую Отечественную, Господь дал талант и прозрение поставить на Прохоровском Поле Монумент Победы над фашистской танковой армадой, создав Третье ратное поле России, по образцу и подобию Куликова и Бородинского Полей. В народе так и закрепилось название Прохоровского Поля - как третьего ратного Поля России, о чем свидетельствуют каждые полчаса три удара колокола на Звоннице, которая выполнена моими руками и по моему проекту. Вы и памятник Святославу квалифицируете, как " потворство властей " и возможно заказ администрации " . Не теряйтесь в догадках " господа - любители жаренного " . Знайте, что средства ушедшие на изготовление памятника привлечены из моего кармана и кармана моих московских, в том числе и белгородских друзей. Пишу об этом не для отчета вам (вы этого не достойны), а чтобы люди знали правду, а то ведь найдутся и легковерные люди, которые не дай Бог поверят вашим лживым сообщениям. Цитирую далее ваше сочинение: " И тут возникает ряд вопросов. " Зачем нам памятник Святославу? Ведь уже есть монумент, посвященный князю Владимиру " . Надо писать господа из " МК " , если уважаете русскую историю так: " Святому Равноапостольному князю Владимиру " . Но куда вам? Вам нужно другое - внушить доверчивому читателю, что это произведение " просто кишит(?!) историческими ошибками и не раз вызывало насмешки над теми, кто его создавал и утверждал " . Назовите хоть одну ошибку? У кого вызывал этот величественный памятник насмешки? Не у тех ли людей-нелюдей, у которых вызывает бешенную злобу, что мы русские люди просыпаемся ото сна и начинаем изучать не из ваших поганых учебников нашу историю а осознавать ее как неотделимую часть нашего многовекового бытия, становясь вновь народом православным, крепким в Вере и страшным для врагов нашего Отечества! |
| Что же плохого в том, что жизнь связывается с фатальным предначертанием судьбы? Во-первых, это принижает достоинство человека, созданного по образу Божию, и значит, свободного, призванного разумно созидать свою жизнь. Во-вторых, вера в судьбу заранее оправдывает все грехи и пороки, к которым человек способен скатиться. В-третьих, судьба не способна освятить каким-либо возвышенным смыслом трагические обстоятельства человеческой жизни, например, внезапной инвалидности, преждевременной гибели, крушения жизненных надежд или смерти ребенка – так «на роду написано» и всё. Христианство же показывает, что все, даже самые скорбные события жизни, не являются только результатом слепого случая или чьего-то злого умысла, а вписаны в Божий Промысл, то есть Его живую заботу о нас, главной целью ставящую наше вечное спасение. Даже несчастный случай, неожиданно пресекающий жизнь, не есть предначертание судьбы, а промыслительная забота Бога о человеке. Апологет Татиан, кстати, далее говорит: «Но мы выше судьбы, и вместо блуждающих демонов знаем одного Господа неизменного; и, не подчиняясь судьбе, отвергаем и ее законоположителей» . Замечена одна удивительная особенность – многие люди, далекие от теплой веры в Бога, считают, что астрологические прогнозы имеют к их жизни прямое отношение, что их характеры точно соответствуют прописанным по их поводу астрологическим характеристикам. Когда же человек обретает душой своей Бога и приходит к жизни церковной, то он вдруг прозревает, насколько его душа и характер независимы от звездных расписаний, что жизнь его уже не подчиняется астрологическим закономерностям, не сообразуется с расположением звезд, а направляется удивительным, милосердным и премудрым Промыслом Божиим. Суть этого феномена заключается в том, что суеверные люди сами в своем уме подгоняют под астрологический прогноз события своей жизни, которая у каждого человека настолько многообразна и глубока, что в этой палитре обязательно найдутся цвета, схожие с жалкими мазками гороскопа. Когда же человек освобождается от суеверия, он видит и чувствует, что подлинная жизнь отличается от гороскопов так же, как живое дитя отличается от куклы. |
| Известный всему православному миру пастырь митрополит Антоний Сурожский свои рекомендации как читать Евангелие также полностью ориентирует на внутренний опыт читающего. Владыка Антоний предупреждает, что разные места Писания могут вызвать очень различный отзыв в душе, это может быть не только положительный опыт, но и отрицательный: „Некоторые места остаются непонятными, чуждыми, — мы можем их принять к сведению и пройти мимо, читать дальше, ожидая момента, когда мы дорастем до того, чтобы их понять. Другие места у нас могут вызвать отказ: „я не согласен с этим, я не могу этого принять“… Надо и это принять к сведению: значит Евангелие и я не созвучны в каком-то отношении. И, наконец, будут такие места, на которые я могу отозваться всем сердцем, всей душой, от которых заволнуется все мое нутро, места, которые мне кажутся такими прекрасными, такими значительными, о которых хочется сказать: „Боже, как это хорошо!..“ Знайте, что такое место говорит о том, что вы и Бог единодушны, что вчитываясь в это место, вы вчитываетесь в глубины Божии, вы познали Бога Каким Он есть, вы знаете, каковы Его мысли, каковы Его чувства, каково Его отношение. Но одновременно вы обнаружили какую-то глубину в себе, о которой вы не имели никакого представления“ . Личный опыт того, к кому обращена проповедь — последний аргумент, который наш век оставил в руках миссионера. Да собственно так было всегда. Только более, чем двухвековое господство рационализма приучило думать иначе. Истина не рождается в споре, она открывается в опыте того, кто с нею соприкоснулся. Христос не доказывал теоремы Своим ученикам как учителя Древней Греции. Он обращался к собственному опыту учеников: скажите, что слышите и видите: «слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют; и блажен, кто не соблазнится о Мне» ( Мф. 11, 5—6 ). И апостолы были посланы не для систематизации Его учения, а для свидетельства того, как меняется жизнь принявших Его Благую Весть: «вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли» ( Деян. 1,8 ). |
|
|
