| Таким образом, цензура капеллы сенатским решением не отменялась, но была сведена точно к тому объему компетенции, который был предписан высочайшими указами 1816 и 1846 гг. Отпадало только произвольное толкование этих указов директором Придворной певческой капеллы. Все это совпало с восшествием на Всероссийский престол государя императора Александра III (1881–1894). Александр III мощно покровительствовал всему русскому, национальному в искусстве. И поэтому происшедший в Придворной капелле сдвиг и реформа Московского Синодального училища церковного пения и назначение директором Синодального хора и училища такого знатока русской церковно-певческой старины, как С.В. Смоленский, знаменовали конец 3-го периода, протекавшего всецело под знаком базирования на западной церковной музыке, пусть даже и «строгого стиля». С этого времени особое значение получает нотное издательство П.И. Юргенсона в Москве, широко открывшее теперь свои двери композиторам, пишущим для церковных хоров. Вступивший в управление капеллой на место Бахметева 773 М.А. Балакирев стал по положению правомочным цензором духовно-музыкальных произведений, предназначенных не только для печати, но и для исполнения во время богослужения. Такое разрешение, которое печаталось обычно внизу первой или последней страницы напечатанного произведения, успокаивало совесть многих регентов, а также и духовенства, еще не освоившегося с новыми стилистическими течениями в хоровом церковном пении 774 . П.И. Чайковский (1840–1893). хотя Чайковский и явился тем лицом, благодаря которому П.И. Юргенсону удалось сломить монополию капеллы не только в деле цензурирования и одобрения к печати духовно-музыкальных сочинений, но и в деле издания таковых, – ему не суждено было стать реформатором хорового церковного пения. Вопреки установившемуся мнению, значение Чайковского как духовно-музыкального композитора для русского богослужебного пения не очень велико; оно в сравнение не может идти со значением Чайковского для русской музыки вообще. О Чайковском существует богатая литература, так что нам нет надобности повторять сказанное о нем. |
| Но как верный последователь петербургской школы, Архангельский применяет в своих гармонизациях все тот же хоральный стиль, отчего гармонизации Архангельского сильно отдают немецким стилем, а таковой ведь и считался тогда, в результате полувекового внедрения Львовым, а потом Бахметевым этого стиля в русское хоровое церковное пение, – характерным русским стилем! Сплошное четырехголосие, тесная гармония делают гармонизации Архангельского, в общем, несколько однообразными. Поэтому гармонизации Архангельского не имели решающего значения для возвращения хорового церковного пения к древним напевам. Время для этого еще не настало, и гармонизации, делавшиеся разными авторами (в том числе и прекрасные переложения Г.Ф. Львовского), не выходили еще из стадии более или менее удачных опытов. Их можно рассматривать как подготовку к следующему, московскому периоду второй эпохи в истории богослужебного пения Русской православной Церкви. Немаловажное значение имеет и социальная, в рамках церковных хоров, деятельность А. А. Архангельского . Вообще социальные вопросы в связи с певцами церковных хоров характерны особенно для четвертого периода второй эпохи, а потому речь о них будет в следующей главе. Развитие духовно-музыкальной литературы. Критики. Последние два десятилетия XIX в. – время после ухода Бахметева с поста директора Придворной певческой капеллы – ознаменовалось необыкновенным увлечением числа печатных духовно-музыкальных произведений разных авторов. Среди этих произведений решительно преобладают свободные сочинения на богослужебные тексты. Издательство П.И. Юргенсона в Москве стало охотно приобретать в собственность и печатать духовно-музыкальные произведения разных авторов, а также печатать духовно-музыкадбные произведения на свет авторов, оставляя издание их собственностью. Директор же Придворной капеллы, по-прежнему следя за музыкальной грамотностью разрешаемых им к печати произведений, уже не относился так узко-строго, как Бахметев, к их стилистической стороне. При этом нужно заметить, что издатель не всегда критически относился к издаваемым им – а особенно к печатаемым им как «собственность автора» – духовно-музыкальным произведениям. |
| Эта работа над воспитанием церковно-певческого вкуса и культуры, а также над выработкой своего национального русского стиля хорового богослужебного пения, коренящегося в певческих формах древних русских церковных роспевов, характерна уже для четвертого периода, но подготавливалось движение умов в этом направлении во всю последнюю четверть XIX в. На посту управляющего Придворной певческой капеллой Смоленский пробыл недолго: направление, представляемое Смоленским, слишком противоречило крайне консервативному в церковно-певческой области направлению капеллы, установившемуся еще со времен Бортнянского и Львова, задержанному в своем развитии властной рукой Бахметева. Смоленский встретил в капелле противодействие ее коренных деятелей. Между прочим, Смоленский разыскал в кладовых капеллы много ценных рукописей и документов 765 , на которые никто до того не обращал внимания, так что возможно, что некоторая часть таких рукописей пропала без следа. В 1903 г. Смоленский подал в отставку и ушел в частную жизнь и в научную работу. В 1909 г. во время поездки в Казань он заболел воспалением легких и скончался в г. Васильсурске 766 . Уход Бахметева с поста директора капеллы. Новое направление капеллы. Решительный поворот в отношении стиля русского хорового церковного пения наступил с уходом с поста директора Придворной певческой капеллы Н.И. Бахметева в январе 1883 г. начальником (директором) капеллы был назначен граф С.Д. Шереметьев, а управляющим капеллой – Милий Алексеевич Балакирев – вдохновитель славной «Могуей кучки» русских светских композиторов. Уход Бахметева как-то связан с весьма нешумевшим судебным процессом по поводу издания музыки литургии св. Иоанна Златоуста П.И. Чайковского московским музыкальным издательством П. Юргенсона. Процесс этот (к которому нам придется еще вернуться) оказался поворотным пунктом в вопросе о цензуре духовно-музыкальных сочинений вообще, а не только тех, которые предназначались к исполнению в храме во время богослужения. Во время директорства в капелле Бахметева цензура капеллы остановила какое бы то ни было дальнейшее развитие композиторской деятельности для русского церковного пения, даже в отношении обработки уставных роспевов для хора. |
| 892 А. В. Преображенский: Очерк истории церковного пения в России. С.-Петербург (без указания года издания), издание 2-е, стр. 60–61. 893 А.В. Преображенский там же перечисляет духовных композиторов и московской, и петербургской школ, творчество которых протекало главным образом уже в четвертом периоде. О некоторых из этих композиторов у нас говорилось уже немного подробнее: А.Т. Гречанинов, Н.И. Компанейский, С.В. Панченко (род. 1867 г.), протоиерей М.А. Лисицын, П.Г. Чесноков, М.И. Ипполитов-Иванов (род. 1859 г.), Д.В. Аллеманов, А. А. Архангельский . 894 Такое же презрение к требованиям осмогласия имеется и в Обиходе Львова-Бахметева и вообще в практике Придворной певческой капеллы, где все прокимны дня на вечерни и прокимны утрени, «Свят Господь Бог наш», «Всякое дыхание» перед Евангелием на утрени изложены не гласовыми напевами, а бесхарактерным читком на одном аккорде, а также и «Аллилуия» литургийное (перед Евангелием), для которого вместо постоянно меняющихся восьми гласовых напевов дан для всех гласов и случаев один стандартный напев, представляющий собой сокращенный напев 1-го гласа киевского роспева, который и превратился в своего рода «общий глас». 895 Т.е., другими словами, войти в совершение богослужений как одна из форм самих богослужений. – И.Г. 896 Н. Соловьев: Деятели в области изучения древнерусского церковного пения. «Богословский вестник». Сергиев Посад, 1913, том 2, июнь, стр. 672–675. (При повторном цитировании: Н. Соловьев: Деятели.) 897 О Д. В. Аллеманове см. у нас в главе 2-й I тома настоящего труда, раздел «Труды по истории церковного пения», под 1, с примечанием 2. 900 Такие каденции сделал Бортнянский в своей известной гармонизации «Дева днесь» болгарского; такие же каденции можно слышать и в светильне Успения «Апостоли, от конец земли...» и в кондаке Успению «В молитвах неусыпающую Богородицу» киевского роспева, в хоровом изложении. По-видимому, эти каденции в верхнем голосе (e-fis-g), вместо подлинного окончания e-c-d, были принесены довольно поздно с Украины, откуда происходило большинство певчих Придворной капеллы и откуда родом был сам Бортнянский. |
| 470 Официально обучение регентов сосредоточивалось в конце XIX и начале XX века в трех местах: Придворной певческой капелле, Синодальном училище (после реформы) и Регентском училище, учрежденном Смоленским в Петербурге в 1907 году. Старейшим из этих учреждений являлась Капелла, где уже с 1848 года было введено трехступенное обучение регентов: младший, средний и старший курсы, каждый рассчитанный примерно на два года. Однако регентский класс в то время не был учебным заведением; по сути, желающий получить аттестат Капеллы занимался частным образом с ее учителями и затем держал экзамен у ее директора. Прохождение официального полного курса было и слишком продолжительно по времени, и практически недоступно в материальном отношении: три курса стоили в совокупности около 500 рублей. С 1848 по 1884 год Капелла выдала 435 регентских аттестатов, причем 6 – учителям пения самой Капеллы, 81 – регентам архиерейских и 114 – регентам полковых хоров. С приходом в Капеллу Балакирева и Римского-Корсакова в 1883 году началось реформирование регентского класса в стабильное учебное заведение с курсом, близким консерваторскому в области теории музыки. С 1886 по 1904 год регентский аттестат получило 475 человек, из которых примерно десятую часть составляли ученики Капеллы, около половины – прослушавшие курс, а остальные – сдававшие экзамены экстерном. В 1906 году на регентских курсах обучалось 83 человека. (Данные приводятся по статье «Регентские классы при Придворной капелле»//РМГ, 1906, 19–20.) Летом 1907 года Придворная капелла объявила о прекращении приема частных лиц в регентский класс. Спустя некоторое время появилось новое «Положение о регентских классах», где предусматривался четырехлетний курс обучения и три варианта аттестата: помощник регента, регент, регент и учитель церковного пения; в «Положении» было подтверждено, что посторонние Капелле лица могут держать экзамены по полной программе в порядке исключения, с разрешения директора. Чтобы заполнишь образовавшуюся пустоту в регентском образовании, С. |
| Последняя моя стычка с Азеевым, после которой я потерял всякую робость в моих требованиях об увольнении Азеева из Капеллы, произошла 20 мая в заседании Педагогического совета, куда мною были приглашены и оба учителя пения, чего не бывало до того в Капелле, так как эти господа привыкли только требовать и распоряжаться, а не слушаться. Я мотивировал приглашение учителей пения в Совет тем, чтобы: 1) выслушать их мнение о степени даровитости некоторых учеников, которые уже были близки к спадению с голоса и относительно которых возбуждался вопрос: оставлять их далее в Капелле или нет? 2) выслушать мнение о приблизительно надобном для учителей пения количестве новых мальчиков, которых предстояло принять в Капеллу, подготовить к участию в хоре и еще летом обучить для наилучшего обеспечения успешности научного курса с сентября, и 3) выслушать мнение о возможности, без особой убыли для хора, удаления из Капеллы нескольких мальчиков еще поющих, но особенно нетерпимых по своему поведению и малоуспешности. Вместо порядка поставленных к обсуждению вопросов Азеев начал свою речь приблизительно такого содержания: «Я желаю прежде всего узнать от вас, господин управляющий, какой смысл придается тому, что меня зовут на какой-то «совет», вместо того, чтобы обсуждать к исполнению то, что нам, как учителям пения, надобно требовать в помощь себе от вас или от «совета»? Потом я полагаю, что не может быть и разговора об изменении Придворной капеллы в какое-то учебное заведение с какими-то «советами». Капелла есть государев певческий хор, и, следовательно, в процветании этого хора, вверенного нам, учителям пения, только может быть забота всех служащих в Капелле. Капелла существует давно и выработала условия своего процветания, следовательно, никто не имеет права ни изменять этих условий, ни делать какие-либо нововведения без нашего согласия или указания. Я не желаю быть совещательным членом этого собрания, а собрание должно обсуждать наши требования. Науки и всякие музыкальные курсы нужны мальчикам после Капеллы, так как только во время периода пения Капелла эксплуатирует мальчиков и в это время только на пение и может быть обращено все их внимание. По третьему вопросу, полагаю, нет никаких оснований и рассуждать кому бы ни было. До тех пор, пока учителя пения не заявят об окончании мальчиком его службы при высочайшем дворе в качестве певчего, никто не имеет нрава вторгаться в эту область ведения учителей, а самое появление в настоящем собрании такого вопроса есть только свидетельство неумелого ведения воспитательной части Капеллы, до которой учителям пения нет никакого дела. Поэтому же я подам рапорт, когда то будет надобно, по вопросу второму, то есть о количестве надобных к приему мальчиков. По первому вопросу я отказываюсь отвечать, так как мне все равно – останется или не останется в «общежитии на Мойке, 20» мальчик, не поющий более под моим управлением». |
| Язык молитв наших, говорит Львов, имеет особенный характер: ему должен соответствовать и характер пения. Многие сочинители хотели подчинить некоторые древние напевы правильному размеру и определенным тактам. Конечно, вследствие этого, выходило пение, удовлетворяющее привычным законам музыкального ритма, но пение отрешалось от молитвы, и тесная связь между словом и пением разрушалась. Сочинители для выполнения музыкальных условий принуждены бывали прибегать к разным натяжкам, допускали излишнее повторение слов, неуместное протяжение их, а что хуже всего, неодновременное произношение их певчими, от чего их речь затемнялась, терялась не только сила, но исчезал нередко и самый смысл её, и молящийся лишался возможности уразуметь, какие слова поются. Таким образом, заблуждались те, которые думали привести древние напевы нашей церкви в единообразный такт и труд их мог способствовать разве усилению красоты речи и напева“ 2809 . Свои воззрения на характер нашего богослужебного пения, в которых ясно выражено глубокое понимание Львовым наших древних напевов и их ритмических особенностей, он пытался осуществить в своих переложениях. Вступив в должность директора Придворной певческой капеллы, Львов пожелал познакомиться с положением церковно-певческого дела в России по тем духовно-музыкальным произведениям, какие исполнялись в то время в храмах. При посредстве Св. Синода он получил из разных епархий массу нот. Просмотрев их, он пришел в ужас при виде того произвола, какой царил в нашем церковном пении и решил составить новый круг простого церковного пения, в которых мелодия древних —232— напевов была бы сохранена в неприкосновенности и положена в правильную четырехголосную гармонию. Результатом сего явился напечатанный в 1847 году с Высочайшего соизволения „Обиход нотного церковного пения при Высочайшем дворе употребляемого“ 2810 . Над составлением обиходных переложений трудились главным образом учителя капеллы: Воротников и Ламакин. Львову же принадлежала только редакция изданий капеллы, хотя они до сих пор считаются и именуются переложениями Львова. |
| Нужно признать, что в описываемое время меры, принятые Львовым, хотя и были крайне стеснительны для регентов и церковных хоров, были необходимы и благодетельны. Эти меры вели к прекращению того стилистического произвола, который царил в русском хоровом церковном пении; они внедряли в русских церковно-хоровых деятелях сознание, что в богослужебном пении, особенно гласовом, нет места любительщине и произволу личного вкуса, а есть определенные правила, требуется систематическое и добросовестное исполнение богослужебно-певческих обязанностей, для чего нужны специальная подготовка и контроль свыше. Таким образом, контроль капеллы над регентами церковных хоров простерся не только на чисто музыкально-техническую сторону их деятельности, но также и на церковно-репертуарную сторону, включая сюда и обиходное, гласовое пение, рамки которого теперь были сужены до точного выполнения придворного напева по редакции Обихода, изданного капеллой. Кроме обучения регентов, присылаемых из разных епархий, Львов занялся также регентами полковых хоров 587 . Как известно, при полках имелись полковые церкви, и при них дьячки и хоры из солдат. Для обучения регентскому делу были теперь вызываемы из полков наиболее способные люди, которые и должны были проходить в капелле регентскую премудрость. Это обучение полковых регентов Львов тесно связал со своей музыкально-цензурной деятельностью. По окончании обучения полковых регентов, перед отправлением их обратно в полк, каждый такой регент обязан был представить в капеллу все ноты, по которым его хор пел в церкви. Львов лично разбирал все эти ноты и отмечал, что из доставленного можно петь при богослужении, а отвергнутые им ноты не возвращал регенту, а задерживал их в капелле 588 . Обучение регентскому делу, по крайней мере на первых порах, происходило довольно бессистемно. Специальной программы не было еще выработано, в капелле не был еще организован специальный регентский класс (который был открыт значительно позже); каждому проходившему регентский курс предоставлялось выбрать себе среди певчих или учителей капеллы преподавателя и от него воспринимать церковно-певческую и музыкальную, необходимую для регента церковного хора, премудрость. Нужно думать, что в те времена от регента 3-го разряда требовалось только твердое знание гласовых придворных напевов, требовались основные знания теории музыки и особенно умение владеть скрипкой в пределах, достаточных для обучения под нее пению по придворному обиходу. |
| Гармонические сочетания во всех его произведениях красивы и сверх сего в них всюду заметна заботливость композитора о соответствии музыки с текстом песнопений и об одновременном его произношении всеми поющими. Николай Иванович Бахметев (1807–1891 г.) был преемником Львова по должности директора Придворной певческой капеллы. Он происходил из дворян Саратовской губ. Музыкальное образование получил под руководством Бема, Швейнке и Шрейнура. В должности директора капеллы состоял с 1861 г. по 1883 год. В своих духовно-музыкальных произведениях Бахметев держался Львовского направления. Кроме исправления и дополнения придворного напева и издания в новой редакции придворного обихода им написано довольно много оригинальных духовно-музыкальных произведений 2822 . Бахметев, по его собственным словам, в своих музыкальных работах старался „изъяснить смысл речей звуками, более приближающимися к природе и доступными понятиям и чувствам каждого молящегося“. Произведения этого композитора более других уклоняются от тех требований, какие предъявляются к духовно-музыкальным пьесам сторонниками так называемого строго церковного стиля гармонии. Они изобилуют хроматическими и энгармоническими последованиями, поражают необыкновенной свободой и неожиданностью модуляций и допускают неодновременное произношение слов разными голосами в целях имитационной разработки мелодий. Эта последняя особенность творчества Бахметева более всего наносить ущерб церковности —244— его творений, которая непременно требует целости священного текста. Протоиерей Михаил Александрович Виноградов также не мало способствовал укреплению у нас того гармонического стиля в духовно-музыкальном творчестве, который, получив начало со времени Львова, особенно отразился на произведениях Бахметева. О. Виноградов происходил из духовного звания. Музыку и пение изучал не столько теоретически, сколько практически: посредством чтения нот и нотных партитур. Как знаток церковного пения, он был приглашен в помощники регента Рязанского архиерейского хора, а потом сделан был и регентом его. |
| И в то же время подтверждалась, по высочайшему повелению, цензура хоровых переложений церковных напевов, производимая Синодом: «Его императорское величество высочайше повелеть соизволил – сделанное генерал-майору Львову поручение о положении на ноты старинных церковных напевов ограничить одним представлением его трудов Святейшему Синоду, так как принятие или непринятие представляемых переложений принадлежит непосредственному усмотрению Св. Синода, обязанного наблюдать за сохранением единства и древности в церковных напевах, к которым привык слух молящихся, а все распоряжения относительно клира и пения в церквах принадлежит по иерархическому порядку архиереям и оберсвященникам 639 : гвардии и гренадерских корпусов и армии и флотов» (указ Св. Синода от26 мая 1850 г. 5549) 640 . Но это распоряжение вызвало путаницу, так как было некоторыми понято как двоевластие, а некоторыми как замена цензуры капеллы одной только цензурой Синода. Некоторые композиторы перестали присылать свои произведения для рассмотрения и разрешения их к употреблению за богослужением и на печатание в капеллу, а стали посылать их в Синод или в епархиальные комитеты, которые, в свою очередь, пересылали их для цензуры директору капеллы. Следствием такого положения дел было распоряжение правительства о том, чтобы Синод не принимал к рассмотрению тех духовно-музыкальных произведений, которые не получили еще предварительного одобрения директора Придворной певческой капеллы. Это распоряжение было сделано в законодательном порядке (Второе полное собрание законов, 1846 г., т. XXI, 20.325) 641 : «Нигде в православных церквах не вводить новых духовно-музыкальных сочинений без предварительного одобрения оных директором Придворной певческой капеллы, одобренные же им употреблять не иначе, как в печатных экземплярах и притом с разрешения Св. Синода». Но и эти узаконения и распоряжения не очень точно исполнялись, или исполнялись первое время, а потом их забывали. Особой строгости достигла цензура капеллы при преемнике Львова Н.И. Бахметеве. |
|
|
