«Падение» в монашеском словаре – это технический термин. Он означает особо тяжкий греховный поступок. Чаще всего в аскетических текстах этим словом описывают нарушение обета целомудрия. Человек стоял и вдруг упал. Люди ходят на двух ногах. Животные передвигаются на четырех. Гады ползают на чреве, пресмыкаются. Однако значение слова «падение» еще драматичнее: греческое «птосис», которое мы и переводим словом «падение», указывает еще и на убитых в сражении. «Птосимос» – павший, сраженный, убитый, труп. «Падение», «павший» – из военного лексикона. Христианин сражается «против духов злобы поднебесных» (Еф. 6:12). Перед началом монашеского пострига настоятель, как бы проверяя решимость инока, бросает к ногам постриженика ножницы. Будущий инок поднимает их и решительно вкладывает в руки настоятеля. Это повторяется трижды. Потом настоятель делает «последнее предупреждение» перед постригом: «Виждь Кому обещаваешися, и к Кому приступаеши, и кого отрицаешися». Принять постриг – бросить вызов дьяволу, открыто вступить в противоборство. Но монашеский постриг выстроен по образцу таинства Крещения. Каждый христианин – воин Христов, а значит, он в зоне риска, он – под огнем противника, он может оказаться в числе павших. Падение – еще не смерть, но смертельное ранение. В падении можно жить. Но грех – это «черная дыра», которая вытягивает из человека силы жить. Грех способен превратить живого и жизнерадостного человека в трупоносца, в мертвеца среди живых. Нет в грехе радости. Нет там жизни. Одна иллюзия и обман. И если вдруг случится чудо, и откроются у человека глаза, первое, что он увидит – мертвец. Я – труп среди трупов. Живу по привычке, двигаюсь по инерции, а жизни давно нет, она незаметно вытекла куда-то, испарилась. Я не просто мертвец, я тот, кто нанес себе смертельные раны. Когда меня убивали, я помогал мучителям, я был на их стороне, я тот, кто их позвал. Причитания мертвеца, павшего на поле сражения, раненого, который еще способен звать на помощь – вот содержание канона Андрея Критского. На пятой неделе поста этот гимн покаяния повторяется снова, теперь уже в полном объеме. Эта красивейшая служба начинается еще с утра, потому что в среду на Преждеосвященной литургии поются знаменитые двадцать четыре покаянные стихиры Андрея Критского. |
Редакция журнала у отца Кирилла Павлова Два раза батюшка удивил меня особенно – когда благословил оставить мир и принять монашество, а затем – когда дал основное монашеское послушание – не сидеть в келье, а сделать все, что в моих силах, дабы передать русским детям православную традицию. Это для меня до сих пор главное батюшкино послушание. Он говорил, что детям легче, чем взрослым, стать искренне православными верующими. И если передать им традицию, у нас в стране довольно скоро будет православный народ, православное правительство, православное житие – такое, что никто в мире нас не одолеет. Все будут бояться и уважать Россию. Все будет хорошо Помню, как я передал старцу просьбу о благословении на постриг моей болящей жены. Батюшка, как всегда, очень внимательно выслушал и сказал: «Что ж, это дело хорошее. Только вам нужно принять монашество одновременно обоим». Для меня это было большой неожиданностью: в то время все мои мысли были о том, как помочь близкому человеку, а сам подвизаться монашеским подвигом я никогда не предполагал. Но возражать не решился, поскольку батюшка сказал твердо и очень доброжелательно, при этом уверенно добавив: «Все будет хорошо». Опасная болезнь жены времени на раздумье не оставляла. Во исполнение благословения мы подали прошения Святейшему Патриарху Алексию II и через неделю приняли постриг. Старец Кирилл и игумен Киприан У новопостриженной опухоль головного мозга, которую отказались оперировать все известные специалисты, через несколько дней сама вытекла через нос, и прикованная ранее к постели монахиня встала. Прошло уже более 17 лет. Теперь уже схимонахиня Параскева сделала более полусотни Господских и Богородичных плащаниц, расшитых драгоценными камнями, и по благословению отца Кирилла продолжает принимать людей для утешительных бесед. А я стал монахом Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Доброе кино: массовое и кассовое Я всегда дивился тому, как батюшка во мне и множестве других людей мог увидеть и отечески определить наиболее важные черты, удобное направление спасения человека. И с сожалением вспоминаю случаи моего непослушания батюшке. Иногда мне предлагали высокие церковные должности, на что батюшка кротко говорил: можешь попробовать, но тебе это неполезно. После такого его «благословения» ни одна попытка «попробовать» ни одного доброго плода не принесла. |
Состав Требника следующий: I) Л. 1 об. – 14: чины рукоположений (игумена, чтеца и певца, иподиакона (« оуподькона»), диакона, пресвитера (« провутера»), епископа). II) Л. 14–79 об.: монашеские чины (постриг в малую схиму; постриг в великую схиму; чин монашеского отпевания, к которому примыкает молитва над умершим младенцем (л. 79 об. – 80 об.)). III) Л. 80 об. – 95: чины различных торжеств (чин ежегодного празднования дня освящения храма; чин новолетия 1 сентября; чин Крестовоздвижения 14 сентября; чин освящения храма). IV) Л. 95 – 105 об.: чины исповеди и причащения умирающих. Такой состав Требника достаточно необычен. Сочетание в нем двух групп чинов, относящихся к архиерейскому богослужению (чины рукоположений и чины различных торжеств (совершение последних, впрочем, не было исключительной прерогативой архиерея)), с группой монашеских чинов и отсутствие в нем таких характерных для Требника последований, как чины Крещения или Венчания, указывают на то, что рукопись, вероятно, была переписана для монастыря, в котором часто служил (и, в том числе, рукополагал) архиерей, и служила дополнением к Служебникам и Требникам более обыденного состава. Чины рукоположений занимают первую часть Требника РНБ. Соф. Их текст представляет перевод той редакции византийских чинов хиротоний, которая близка к классической константинопольской редакции X–XI вв. и которая, согласно А.И. Неселовскому, встречается в кодексе Paris. Reg. XIV в. и в свитке XIII в. из собрания А.А. Дмитриевского 14 . В Требнике содержатся чины поставлений игумена, чтеца и певца, иподиакона, диакона, священника и епископа, то есть те чины, что составляли обычный набор византийских чинов поставлений уже в доиконоборческую эпоху (однако в Требнике нет распространенного в Евхологиях до XI–XII вв. чина поставления диакониссы, а сам набор чинов не начинается, как в ранних рукописях Евхология, а заканчивается чином хиротонии епископа). По сравнению с более поздними, представленная в Требнике редакция текста чинов сохраняет такие особенности, как: причащение новопоставленным диаконом народа; преподание новопоставленному иерею Св. Хлеба не после, а до освящения (для того, чтобы новопоставленный иерей впервые сам освятил Дары); предстоятельство новопоставленного епископа во время литургии; использование возгласа «Достоин!» (слав. перевод греч. ξιος) 15 только в чине поставления епископа и др. |
Для меня главная тайна монашества заключается в следующем. Что происходит, когда человек произносит монашеские обеты? Что он делает особенного, чего не сделал бы в миру? Если человек принимает постриг действительно сознательно, разумно, то он заключает некий завет с Богом: Он отдает себя полностью в Его руки. Господь ведет его по жизни, потому что он дал Ему на это полное право. Ведь если человек не дает Богу права на свою жизнь, Господь в нее не вторгается. Он всегда оставляет за человеком свободу, какой бы страшной она ни была. И Господь только тогда начинает делать то, что Он сделать хочет, когда человек не противится этому. Человек, принимая монашество, самого себя приносит в жертву, в жертву своей любви к Богу. И если он этого не понимает, он совершает ошибку, становясь монахом. С того момента, как он принял постриг, с ним может случится все, что угодно. Обстоятельства его жизни могут обернуться так, как он никогда не ожидал, но самое главное — что с этого момента Господь Сам его будет вести своим особым, единственным путем, помогая человеку всеми средствами исполнить возможную для него меру близости к Нему на пути монашества. Как это будет происходить — никому не ведомо. Авва Дорофей говорит о том, что если человек что-то просит у Бога — еду, одежду, жилище, вещи — и, не получив, смиряется, то это означает, что Господь Сам будет ему вместо просимого. Да, если человек от чего-то отказался ради Бога, то вместо этого будет Сам Господь. Легче умереть было бы, чем уехать — Отец Нектарий, десять лет назад вы, вместе с настоятелем, игуменом Лонгином (Корчагиным), и несколькими братиями монастыря, покинули Московское подворье Троице-Сергиевой Лавры, чтобы отправиться на новое место служения — в Саратов. Расскажите, пожалуйста, об этом периоде вашей жизни. — Очень болезненным был переход от жизни в условиях нашего небольшого монастыря в условия жизни, которые нас встретили здесь, в Саратове. Я страшно не хотел уезжать. Потому что за какое-то короткое время до отъезда я вдруг очень отчетливо, предельно ясно ощутил, что вся та жизнь, которая у меня была — по-настоящему счастливая, по-настоящему радостная — она заканчивается. И я понял, что мне, наверное, умереть легче было бы, чем уехать отсюда. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
– Геронда, я недостоин облечься в монашеские одежды. Тогда на какое-то время я отложил постриг, чтобы он, так сказать, «дозрел» Но Петр, по своей великой простоте, ложась спать, стал запирать двери своей кельи. Говорю ему: – Дитя мое, зачем ты запираешься? – Геронда, я боюсь, чтобы ты, когда я усну, не пришел и не постриг меня в монахи. Тогда я стал объяснять ему, что такие вещи не совершаются втайне». » Итак, когда через несколько месяцев я был записан новым послушником в братство, три первые кельи уже были готовы. Мне довелось жить рядом с отцом Продромом и хорошо его узнать. Часто я помогал ему в работах по строительству. Трудился он всегда молча, только время от времени очень глубоко вздыхал. Недоумевая, что бы это значило, я спросил об этом у Старца, и тот, как духовник, зная, в чем дело, сказал мне следующее: «Объясню тебе, что значат эти вздохи. Когда отец Продром работает, молитва внутри него ни на секунду не прекращается. От обилия молитвы его сердце благоухает, и он не может насытиться, вдыхая этот доставляющий великое наслаждение аромат». Старец рассказывал нам для назидания то, что сам знал об отце Продроме. Он говорил, естественно, не вдаваясь в подробности, что этот последний за свою простоту и бесхитростность неоднократно устремлялся духом к высоким созерцаниям, приходя в восхищение. Один монах, отец Г., рассказывал мне, что этот блаженный брат доверительно поведал ему следующее. Очень часто он видел нашего Старца во время совершения последним Божественной литургии стоящим на метр над землей. Из одного этого примера каждый сам может заключить, кем был этот простец-монах и кем был отец Харалампий, его Старец. Однако все это было не по нраву врагу рода человеческого, и он страшно возненавидел этого монаха. Один брат рассказывал мне, что однажды во время молитвы, как будто в тонком сне ему послышался за стеной кельи шум толпы и громкие вопли. Прислушавшись, он услышал крики: «Дайте нам Продрома! Продрома! Дайте нам Продрома!» Он выглянул в окно, и что же предстало пред его глазами... Страшно вопящая толпа ужасных великанов. Они были огромны, их головы находились на уровне крыш. Придя в себя, брат немедленно в страхе прибежал к Старцу и рассказал ему об увиденном. Мудрый же отец ответил: «Молитва отца Продрома попаляет демонов, поэтому они так его ненавидят. Но, кажется, он и сам допустил какую-то ошибку, это и стало причиной этого нападения. Сейчас мы разберемся». Отец Харалампий пригласил отца Продрома к себе в келью, однако о чем они беседовали, нам неизвестно. |
Каждое отречение, в сущности, есть восприятие креста. И у святых отцов мы находим строгое предостережение о том, чтобы восхождение на крест совершалось согласно силе каждого. Попытки взойти на крест, соответствующий последнему отречению, сурово наказуются, если они совершаются преждевременно, то есть не с тем познанием, каковое должно их сопровождать. Я сказал о познании, но предпочел бы говорить скорее об опыте и действительном духовном состоянии человека. Кто прежде совершения меньшего, читая о деяниях святых отцов, гордостно порывается взойти на высоту чистой молитвы, этого последнего креста, тот бедственно низвергается на землю. Особенно сильно говорит об этом преп. Исаак Сирин (Ниневийский) . У нашего отечественного богослова-аскета епископа Феофана Затворника Вышенского есть замечательное слово о Трех крестах. По нему, первый вид креста – это внешний крест, слагающийся из бед и скорбей, постигающих человека во время земной жизни. Второй крест – это внутренняя борьба человека со страстями и похотями. И третий – есть крест предания себя на волю Божию. Сей последний, по Феофану Затворнику , есть следствие духовных благодатных дарований и в более совершенной форме свойствен лишь совершенным. Здесь снова мы встречаемся с иными формулировками, но с неизменным по существу содержанием и духом. Однако показание, что полное предание себя на волю Божию есть не что иное, как третье отречение, мы отложим до другого времени, а сейчас перейдем к вопросу о трех степенях и трех основных обетах монашества. Выше мы уже упоминали о том, что первоначальный постриг совершается без произнесения обетов вступающим на монашеский путь. Этот постриг на Афоне в греческих обителях рассматривается скорее как молитва благословения на ношение монашеского платья. В этом чине дастся начинающему монаху право «носить рясу», откуда и название «рясофор» (т. е. рясоношение). Перед совершением этого пострига дается наставление о смысле монашества и о необходимости отречения от мира и родных. Обетов, однако, вступающий не произносит, и таким образом эта степень есть но существу еще период испытания и приготовительного обучения в подвижничестве. |
В 1932 году дочь получила разрешение увидеть отца, так как Анна Николаевна такого разрешения не могла получить. Еще в 1929 году, за два года до последнего ареста, о. Роман благословил матушку развестись с ним и взять девичью фамилию - Невзорова, чтобы она смогла устроиться на работу в случае его ареста и не попала под статью «член семьи врага народа». Анна Николаевна устроилась медсестрой в Боткинскую больницу. Это их спасло и дало возможность дочери поступить в мединститут. И вот, получив разрешение, 15-летняя Ирина, сопровождаемая матушкой, отправилась к отцу-исповеднику. Отец Роман отбывал срок в системе Беломорканала, работая сторожем, потом счетоводом. В ноябре 1932 года они достигли Попова острова, где в то время находился о. Роман. Условия жизни были жуткими, спали на голых нарах без матрасов. Священник под арестантскую одежду для тепла подкладывал две подушки - спереди и сзади. Анна Николаевна и Ирина пробыли там три дня, больше оставаться не разрешили. Возвращаясь, видели ужасы, потрясшие их воображение; до сих пор перед глазами Ирины Романовны осталась незабываемая картина: часовые везут по льду большие сани, на которых штабелем сложены замороженные трупы заключенных. Через некоторое время о. Романа перевели еще севернее - на станцию Кузема . Из ссылки о. Роман возвратился совершенно больным в 1936 году, его отпустили чуть раньше срока умирать домой. На Ленинградском вокзале 28 июля встречали о. Романа матушка, дочь и несколько чад. Прописку дали в Волоколамске . Отец Роман почти сразу уехал в Черкассы к старому другу. 25 мая 1937 года он сломал правую ногу - шейку бедра. Дали телеграмму матушке, и она срочно перевезла его в Малоярославец . Состояние было критическим - тяжелая форма туберкулеза, сложный перелом, организм очень ослаблен. Сщмч. Роман (Медведь) 18 августа 1937 года, чувствуя приближение смерти, о. Роман изъявил желание принять монашеский постриг, и был пострижен в рясофор с именем Иосиф. Постриг совершал игумен Митрофан, который был келейником иеромонаха Зосимовой пустыни Алексия (Соловьева) . |
Я ответил: «Ради Бога. Для спасения души». Тогда он мне спокойно ответил: «Если вы идете ради Бога, то знайте: Бог никогда не попустит совершиться злу. А если и случится что-нибудь, то Господь и самое зло исправит и направит даже к добру». После такого ответа я совсем успокоился. Впрочем, и до ответа не смущался уже: я слишком много помучился за три-четыре года; и теперь обрезаны были всякие привязи и покончено со смущением. Наконец, приблизился постриг. Оставалось с полчаса до всенощной. Я с товарищем по курсу, К-м, пришивал какие-то монашеские мелочи. Не помню, какие. Мы говорили с ним мирно, совершенно спокойно и даже дружно. Будто ничего особого не ожидалось уже. За эти годы все переболело в душе. И было даже отрадно на сердце: как перед надвинувшимся праздником. Вдруг приходит почта. И мне подают письмо от моей сестры, учительницы. Я спокойно распечатываю и читаю. В письме сестра грозит мне, что если я пойду в монахи, то она решится на духовное некое преступление. Я спокойно отнесся и к этому. Но все же письмо отправил через мальчика, прислуживавшего мне, к отцу Феофану, который жил со мною рядом в академии. Тот прислал его обратно с надписью: «А ведь письмо – ужасное!» Я ответил записочкою: «Мне теперь все равно!» И припомнил его же разъяснение, что Бог все исправит или не допустит. Началась всенощная. Было мирно. После Великого славословия начался постриг. Все было чинно. Архимандрит Феофан сказал какую-то хорошую речь мне (увы, не помню). Потом мы пошли к нему в квартиру на некоторое скромное угощение – чай, подобно тому, как отец, принимая блудного своего сына, устроил пир в дому для него. Потом я должен был провести одну ночь в храме, готовясь к причащению на другое утро. Спать я мог или сидя, или же на скамьях, кладя под голову толстые богослужебные книги. Дело клонилось к концу. Но я опустил одно событие во время пострига. Уже в середине его вдруг кто-то вскрикнул неистово. И послышался звук упавшего тела. Я подумал: не приехала ли уж мать моя? Но тотчас же успокоился снова. И после пострига даже не спросил ни у кого: что случилось и с кем именно? Не потому я не спросил, чтобы показать мужество, нет, а просто стало все равно, душевное спокойствие не оставляло меня. Я теперь думаю: это была особая благодать Божия. Один старец писал, что в раю так все будут схвачены любовью к Богу, что даже позабудут о родных. Да, это может быть! |
| |