| Отзыв o сочинении Н.Д. Извекова: «Московские Кремлевские дворцовые церкви и служившие при них лица в XVII веке» Источник Необходимость изучения истории и древностей города Москвы сознавалась еще в XVIII в., и в конце этого столетия начали появляться первые работы в этой области, не только отдельные описания того или другого исторического памятника, но и общие – древностей всей Москвы, представлявшие из себя то почти простой перечень, указатель их, как, напр.: «Описание столичного города Москвы», изданное В. Рубаном (Спб. 1782 г.), «Роспись Московских церквей, соборных, монастырских, ружных, приходских, придельных и домовых, внутрь и вне царствующего града стоящих» (М. 1778 г.), «Историческое и топографическое описание ... города Москвы с приобщением генерального и частных ее планов», Т. Полежаева (М. 1796 г.), то дополненный разными историческими сведениями как, напр., «Историческое известие о всех церквах г. Москвы, собранное из показаний духовенства и начальства, при оных обретающегося, також с надписей и из летописей Российских» (М. 1796 г.) или еще более подробный «Путеводитель к древностям и достопамятностям Московским» (Максимовича, 4 части, М. 1792–1793 гг.), собранный с надписей и из других достоверных источников», который, по замечанию покойного И. Е. Забелина, «и в настоящее время имеет цену весьма важного материала, тем более, что многое из списанных (и напечатанных там) надписей уже исчезло навсегда». Немалое место древностям Московским отвел и Н. Новиков в своей «Древней Российской Вивлиофике». Минувший ХІХ век дело изучения древностей Москвы в значительной степени подвинул вперед и поставил его на надлежащую дорогу. Появилось несколько новых общих описаний древностей города, каковы: «Москва или исторический путеводитель по знаменитой столице государства Российского» (А.Ф. Малиновского, 4 части, М. 1827–1831 гг.) «Историческое известие о всех соборных, монастырских, ружных, приходских и домовых церквах ... Москвы и Петербурга» (М. 1839 г.), особенно ценные «Памятники Московской древности с присовокуплением очерка монументальной истории Москвы и древних видов и планов, древней столицы» И.М. Снегирева (М. 1842–1845 гг.), «Описание Москвы и ее достопримечательностей» П.И. Милютина (2 части, М. 1850 г.), «Москва. Подробное историческое и археологическое описание города», составленное И.М. Снегиревым и А.А. Мартыновым (2 тома, М. 1865–1873 гг.) и первая часть «Историко-археологического и статистического описания» города Москвы, составленного И.Е. Забелиным по поручению Московской Городской Думы (поручено было в 1881 г., а І часть появилась в 1902 г. 1 . |
| — Моя голова слишком забита наукой, чтобы так вот взять и поверить, как верят ваши бабушки, — признавался Егор Извеков, общаясь с отцом Игорем. — Я привык не верить, а доказывать, препарировать любой предмет, любое явление методами науки. Мы верим тогда, когда находим доказательства, аргументы. Хотя верой это нельзя назвать: скорее, скачком науки, ее прорывом на новый уровень. Интуицией — опять-таки, интуицией научной, а не фантазиями — мы оперируем, но в ее основе тоже лежат знания, а не слепая вера. — Поэтому Господь называет блаженными тех, кто не видел, но уверовал, — отцу Игорю нравилось общаться с этим интеллигентным, образованным человеком. — В духовной жизни не все поддается не только методам науки, но даже обычной человеческой логике: у нее свои законы, «не от мира сего», хотя сегодня на критику атеистов и доводы сомневающихся в бытии Бога и Его природы есть достаточно научных аргументов. — Читаю, вникаю, — Егор Макарович подливал гостю ароматный чай, тоже не спеша расставаться с ним: отец Игорь в глазах этого научного работника вовсе не был похож на тех ограниченных, порой фанатичных верующих, с кем ему доводилось общаться. — Только не надо мне рассказывать о душе: для меня это не более чем поэтический образ, но не реальная субстанция. — А почему и не рассказать? Разве не душой народа, не его верой в Бога создано столько красоты в Его славу: святые храмы, обители? А сколько прекрасных судеб, ярких жизней посвящено служению Богу? — А не в той ли душе народной родилось неверие, недоверие ко всему, о чем вы говорите? — спокойно, без всякого сарказма парировал Извеков. — Не в тех ли городах и весях, где возводились церкви, жило и другое? Я не говорю о явных грехах и пороках, которые вы справедливо обличаете и боретесь с ними. Я говорю о другом, поскольку родился и вырос не в профессорской квартире, а вот в такой же деревне, даже беднее этой. Поэтому душу народа, о которой так любят говорить служители культа, я знаю не понаслышке, а, как говорится, из первых уст. Поэтому не в обиду вам лично смею процитировать по памяти то, что родилось именно в душе народа. |
| В октябре 1932 года был призван в ряды Красной армии и направлен в 55-й отдельный конный транспорт в городе Лепеле Витебской области Белоруссии, где прослужил до декабря 1934 года . За время службы в армии получил образование фельдшера и ветеринара, которое пригодилось в последующие годы, позволив выжить во время лагерных заключений и в годы войны . В конце 1934 года вернулся к служению в храме Богоявления в Дорогомилово. В 1935 году был выведен за штат . Такие решения принимались в те годы в отношении ранее арестовывавшихся клириков, кроме того, штаты сокращались в ответ на требования власти. К этому периоду относится работа с художником Павлом Дмитриевичем Кориным, изобразившим на своем полотне " Реквием. Русь уходящая " рядом с тремя патриархами - Тихоном , Сергием и Алексием - 25-летнего иеромонаха Пимена, ставшего через многие годы после создания картины следующим патриархом Московским и Всея Руси . В начале 1937 года последовал новый арест. Постановлением особого совещания при коллегии ОГПУ приговорен к принудительным работам на строительстве канала Москва-Волга . Был направлен в Дмитлаг , располагавшийся в районе подмосковного Дмитрова . Здесь пригодилась полученная в армии специальность ветеринара - он следил за здоровьем работавших на строительстве лошадей. Очевидно, гибель лошади была причиной осуждения о. Пимена, статья, по которой он был вторично осужден, гласила: " утрата, умышленная порча... патронов и лошади, влекут применение меры социальной защиты в виде... лишения свободы не ниже трех лет или высшую меру социальной защиты " . Непосредственно на строительстве канала о. Пимен не работал, и имел статью, полученную в лагере, поэтому освобождению он не подлежал. Часть заключенных Дмитлага была выслана в Узбекистан . Среди них был и заключенный Извеков. Об этом времени Патриарх говорить не любил или говорил кратко: " Тяжело было. Слава Богу, что все прошло " . Как-то он сказал: " Да-да... пришлось рыть каналы " . На вопрос, откуда он знает узбекский язык, он ответил: " Да... пришлось... Я там ведь работал, рыл каналы " . |
| переложений «неотфильтрованных» приемов крестьянского песенного многоголосия: это трактовалось как «неправильное голосоведение» и относилось на счет его недостаточного профессионализма; тем не менее найденные Компанейским приемы впосл. пригодились др. авторам. Панченко писал духовные композиции одновременно в разных манерах: «народно-обиходной» и ультрасовременной, находящейся не только в скрябинском, но отчасти и в постскрябинском гармоническом пространстве. Известный «модернист» В. И. Ребиков , к-рого трудно отнести к московской или к петербургской ветви (он состоял в дружбе скорее с москвичами), после Литургии в стиле Чайковского написал Всенощную (1911) в экспериментальном стиле, пытаясь изобразить в ней древнехрист. катакомбное богослужение, что было сродни гораздо правдоподобнее выполненным «музыкальным реставрациям» Кастальского, в частности из тетради «Христиане» в цикле «Из минувших веков». Петербуржцы Черепнин и свящ. Г. Извеков каждый по-своему соприкасались с Н. н. Нарядная, красочная, очень органичная Литургия (Ор. 32) Черепнина (1906) своим свободным письмом и насквозь «поющей» тканью явно предвосхищала выдающиеся достижения этого автора в будущем - его Вечерню и обработки распевов, выполненные в зарубежный период, хотя при этом общий стиль Литургии 2 содержал в себе немало элементов парадного стиля Придворной капеллы. В наследии Извекова есть и превосходные знаменные (и вообще распевные) обработки в манере, близкой к стилю Кастальского, и драматически выразительные, написанные совр. языком духовные концерты. Подобно Кастальскому и Никольскому, Извеков много занимался песенным фольклором, и это наложило отпечаток на его оригинальное и красивое полифоническое письмо. Очень свободно чувствовали себя в духовно-муз. сфере композиторы младшего поколения «синодалов» - К. Н. Шведов и Н. С. Голованов : в их сочинениях предреволюционной эпохи наряду с безусловной опорой на Обиход , на открытия старших мастеров Синодальной школы особенно сильно ощущаются эмоциональный подъем и чисто лирическое «пение»; у молодого Голованова к этому добавляется скрябинская гармония. |
| —418— В заключение своего отзыва считаю нелишним дать общую характеристику представленных о. протоиереем Извековым печатных произведений на степень доктора церковной истории. – Это – подробная летопись и полная инвентарная опись дворцовых церквей г. Москвы. На основании всего вышесказанного считаю своим долгом заявить, что за представленные печатные произведения о. протоиерей Н. Д. Извеков не заслуживает ученой степени доктора“. 2) Ординарного профессора по кафедре истории русской церкви С. И. Смирнова : „Книга прот. Извекова о Московских дворцовых церквах, появившаяся довольно давно, уже вызвала отзывы в печати. Это и упрощает и осложняет задачу рецензента: упрощает тем, что значительная часть ее проверена по источникам – главным образом архивам и оценена по достоинству, осложняет же в том отношении, что рецензенту, опасаясь повторений, приходится указывать непременно новые стороны работы, характеризующие ее в ту или иную сторону, но ускользавшие от внимания специалистов. Наиболее обстоятельный отчет о книге дан С. Л. Белокуровым, в отзыве, составленном по поручению Ими. Академии Наук (стр. 1–26, СПБ. 1910). Частные очерки о Московских дворцовых церквах, близкие по содержанию с большой книгой, появились позднее и, насколько нам известно, не подвергались печатной оценке. „Предметом настоящего нашего исследования служит по возможности полное и обстоятельное описание столь важных в историко-археологическом отношении Московских Кремлевских придворных церквей и быта служивших при них лиц в XVII стол.“ – так пишет автор в начале своего труда. Далее он разъясняет, что археологическое описание этих церквей содержится в старом труде Снегирева „Памятники Московской древности“, нуждающемся в дополнениях и исправлениях. Что же касается исторической части труда-быта московского придворного духовенства, то по этому вопросу о. Извеков нашел в литера —419— туре всего два частных очерка – о певчих государевых дьяках и о духовниках Московских великих князей и царей (прот. Разумовского и архим. Леонида Кавелина) . Историю дворцовых Московских церквей и лиц, при них служивших в XVIII и XIX вв., автор обещает обследовать во втором томе труда. Источниками для о. Извекова служили архивные данные, главным образом дела, хранящиеся в Московском Отделении Общего Архива Министерства Императорского Двора, затем изданные материалы для истории и археологии Москвы. |
| Мне кажется, этого количества слишком мало для того, чтобы утверждать, что «среди придворного духовенства не мало лиц, которые своим образованием далеко превышали тогдашний общий уровень оного среди приходского духовенства» (стр. 87)... Перечень лиц, занимавших священно-церковно-служительские места при дворцовых церквах, по признанию самого о. Извекова, с чем должно согласиться, – «только приблизительно полный и точный», но причина этого заключается не «в недостатке архивных данных относительно исследуемого вопроса, а также в нередких ошибках писцов, которые иногда перепутывали имена и прозвища, особенно низших дворцовых клириков», как говорит наш автор, а в том, что эти архивные данные им далеко не все исчерпаны. Проверять весь перечень – работа слишком сложная и потому я для суждения о качестве этой работы о. Извекова проверил один перечень причта Благовещенского собора, пользуясь почти исключительно сделанными мною давно выписками, о которых я уже говорил. Нельзя не пожалеть, что о. Извеков слишком краток в своем перечне: отмечает годы служения, не указывая месяцев, что иногда очень важно, и не обозначает разных наименований (имен и прозвищ) одного и того же лица. Перечень настоятелей Благовещенского собора о. Извеков начинает с 1613 г., но не мешало бы отметить протопопов времени царя Василия Шуйского: а) Благовещенского прот. Терентия, на имя коего дана была жалованная грамота 26 июля 1606 г. (у Извекова ниже, стр. 154) и б) протопопа Кондратия, который упоминается в чине бракосочетания сего царя с княжною Мариею (Екатериною) Буйносовой-Ростовской 1608 г. (Напечатан мной в приложении к «Разрядным записям за Смутное время (7113–7121 гг.)», стр. 269–271). Первым протопопом в списке о. Извекова является «Андрей»; из одного документа, напечатанного о. Извековым чрез несколько страниц (стр. 155) видно, что его отчество было Иванов (Андрей Иванов). После протопопа Максима (1618–1634 гг.) и до протопопа Никиты (1635–1645 гг.) был еще протопоп, опущенный о. Извековым, – Иван: в одной расходной книге Казенного приказа читаем запись под 20 августа 1634 г.: «Благовещенскому протопопу Ивану зуфь на 7142-й г. |
| В столице полиция только тогда донесла об опасности, когда отваливающиеся от стен камни убили ребенка; тверской полицмейстер живет в деревнях своих, и воевода должен исполнять его обязанности; важно для области иметь деятельного воеводу, который в опасном случае не сошлется на разделение должностей, на самом деле не существующее. Умер в Туле воевода Маслов; разных чинов люди тульской провинции и помещики подали две челобитные; в одной, подписанной 23 человеками, просили назначить воеводой воеводского товарища Лопатина; в другой, подписанной 21 человеком, просили Ивана Маслова. Сенат отказал и назначил из представленных Герольдмейстерскою конторою кандидатов Квашнина-Самарина. Непристойные поступки воеводы в пьяном виде имели следствием удаление его от воеводской должности; но вообще смотрели на это не очень строго. Так, белевский воевода Шеншин, будучи в компании и напившись пьян, обижал словами дам, придирался к мужчинам, потом велел ударить в набат, встревожил всех жителей, по его приказанию схватили на улице подпоручика Возницына, жестоко избили, шпагу изломали и посадили в тюрьму. Императрица простила Шеншина и велела определить его к делам, к каким годен, кроме воеводства, и велела Сенату впредь такие самовольства воеводам запретить. Относительно коллегий замечательно в описываемом году донесение прокурора Юстиц-коллегии, что в ней советниками Сабуров и Юшков, асессорами Тарбеев и Извеков. Извеков определился в дворцовую контору и с того времени в Юстиц-коллегию не ездит, отговариваясь делами дворцовой конторы; Тарбеев по болезни не ездит; Юшков ездит чрезвычайно редко; остается Сабуров, который один спорных дел решить не может, и дела в коллегии остановились. Духовная коллегия (Синод) продолжала жаловаться Сенату на притеснения новообращенным. Известный Ярцев доносил: Курмышского уезда новокрещеные чуваши бьют челом, что по указу императрицы Анны велено им для суда в малых делах выбрать между собою трех человек и судиться словесно, как производится суд между купцами в таможнях, и у них такие выборные старосты есть; но, несмотря на указы, всяких чинов люди делают им великие обиды и разорения, а курмышская канцелярия привлекает их судом и расправою между собою в ссорах, долгах и т. п. и держит их под караулом, отчего им убыток; а они не только приказных порядков не знают, но и по-русски говорить не умеют; теперь они желают для лучшего своего охранения и в малых делах разбора разбираться у курмышского посадского бургомистра Брюханова, потому что он человек добросовестный, богобоязненный и всегда их по бедности награждает, ссужает всякою ссудою и чувашский язык знает довольно. Сенат приказал: исполнять указы, а о том, на что имеются точные указы, утруждать Сенат весьма не надлежало; о обидах же произвести следствие. |
| Дмитровский исправительно-трудовой лагерь НКВД СССР — громадное лагерное объединение, предназначенное для строительства канала Москва-Волга (кроме самого канала с его многочисленными шлюзами, плотинами, водохранилищами, узниками Дмитлага построен в Москве стадион «Динамо», Южный и Северный (Химкинский) порты и др.). Пригодилась полученная в армии специальность ветеринара — он следил за здоровьем работавших на строительстве многочисленных лошадей. Очевидно, гибель лошади была причиной осуждения о. Пимена, статья, по которой он был вторично осужден, гласила: «утрата, умышленная порча... патронов и лошади, влекут применение меры социальной защиты в виде... лишения свободы не ниже трех лет или высшую меру социальной защиты» . Люди на непосильных работах при крайне скудном питании и отсутствии медицинского обслуживания умирали тысячами. Хоронили их, просто засыпая грунтом на дне самого канала. Работа по строительству канала была закончена в 1937 г., в связи с чем в январе 1938 г. Дмитлаг был ликвидирован. 55 тысяч заключенных из 177 тысяч были освобождены «за ударный труд». Непосредственно на строительстве канала о. Пимен не работал, и имел статью, полученную в лагере, поэтому освобождению он не подлежал. Часть заключенных Дмитлага была выслана в Узбекистан. Среди них был и з/к Извеков. Об этом времени Патриарх говорить не любил или говорил кратко: «Тяжело было. Слава Богу, что все прошло». Как-то он сказал: «Да-да... пришлось рыть каналы». На вопрос, откуда он знает узбекский язык, он ответил: «Да... пришлось... Я там ведь работал, рыл каналы» . На февраль 1939 г. он — санитарный инспектор, который должен был проверять качество питания в местах общепита Андижана. В начале августа 1939 года иеромонах Сергей Михайлович Извеков, так он проходил по документам, переводится на работу заведующим областным Домом санитарного просвещения (ДСП) отдела здравоохранения Ферганской области в городе Андижане, где поработал до июля 1940 г. В августе 1939 г. он побывал в командировке в Москве на конференции работников санитарного просвещения. В это время на свободе оставалось только четыре архиерея, которые ежедневно ожидали ареста. |
| —401— 1) Доцента Академии по кафедре церковной археологии Н. Д. Протасова: „Для того, кто занимается историей русского церковного искусства, особенный интерес и значение представляют памятники той части кремлевской местности г. Москвы, которая определяется, с одной стороны, стеной между Боровицкими и Троицкими воротами, с другой – прямой линией от Троицких ворот к памятнику Александру II, с третьей – кремлевской же стеной от памятника Александру II по направлению к Боровицким воротам. Этот площадной треугольник можно справедливо назвать зародышем Москвы: здесь была княжеская резиденция, скромную обстановку которой сменили роскошь и богатство царского быта, здесь строены были первые московские церкви, вызванные необходимостью для членов царской семьи иметь свои храмы. Само собой понятно, что эти дворцовые церкви в отношении своей архитектуры и убранства находились в исключительных условиях. Лучшие художественные силы того времени отдавали свой труд и время на это дело. Редчайшие иконы, утварь и все, что приносилось в дар Царю и его семье не только подданными, но и, что особенно важно, восточными патриархами, поступало в дворцовые церкви, здесь тщательно хранилось, описывалось. И конечно, с знакомства с этими памятниками – выразителями степени художественного развития той или другой эпохи и должен начинать исследователь истории церковного русского искусства в московский период. Сказанного достаточно, чтобы понять весь интерес взятой о. протоиереем Н. Д. Извековым темы. В перечисленных выше трудах он задался целью дать „полное и обстоятельное описание... Московских Кремлевских придворных церквей и быта служивших при них лиц в XVII столетии“ („Московск. Кремл. дворцов. церкви и служ. при них лица в XVII стол.“, стр. 1). Как же выполнил автор свою задачу? Представленные о. Н. Д. Извековым перечисленные печатные труды можно разделить на две части: одно целое исследование (268 стр. форм. 1/4 печати, листа) под заглавием – „Московские кремлевские дворцовые церкви и служившие при них лица в XVII веке“, напечатанное во II |
| Между тем, проф. Харлампович пишет о придворных священниках из малороссов, о певчих малороссах (Малор. влияние на великор. церковную жизнь, I, 312 сл., 317 сл.), как о явлении очень заметном, дополняя и исправляя разрозненные данные в рассматриваемой книге. Чтобы видеть, как мало интересует нашего автора, в связи с его вопросом, раскол старообрядчества, затронувший несомненно так или иначе окружавшую „тишайшего царя“ духовную среду, достаточно указать на то, что в разбираемой книге не встречаем ни одной цитаты из Материалов, изданных Н. И. Субботиным . Автор занимается благовещенским придельным дьяконом Федором, известным, расколоучителем, но и не считает нужным прочесть его писания, изданные в „Материалах для истории раскола“. Свой трактат о Федоре, (113–15), и притом довольно резкий, о. Извеков составил по статье Правосл. Собеседника 1859 г.! В Материалах Субботина он нашел бы любопытные и характерные данные о лицах, которые упоминает в своем труде, напр. о царском духовнике Лукиане Кириллове, (т. V, 65): об Андрее Самойлове, стороже Благовещенского собора (т. I, 483) в их отношениях к Аввакуму; о Соловецком игумене Никаноре, бывшем царском духовнике (VIII, 144) и др. Новая литература по расколу, каковы капитальные труды Голубинского и Каптерева, остались неизвестны нашему автору и старые ошибки, напр., об иосифовских справщиках, о личности и роли Стефана Боннфатьева повторяются им. Как отразилась страстная церковно-обрядовая распря на придворном духовенстве XVII в., автор не знает, да и не пытается даже знать... Много страниц посвящает о. Извеков настоятелям Благовещенского собора – царским духовникам XVII в., может быть, даже преувеличивая значение этого вопроса. „Изучение сего вопроса, заявляет автор, имеет глубокий интерес и составляет одну из неотложных задач современной историографии, так как в нем кроется ключ к пониманию разносторонних явлений нашей старинной не только придворной, но и общегосударственной жизни, тесно примыкавшей к формам церковного строя“ (стр. |
|
|
