| Попытка суда над новгородским архиепископом. Далматом – одно из ярких свидетельств отмеченных изменений. В 1273 г. во Владимире был созван Собор, призванный осудить новгородского владыку [Печников, 2009, 97–107; Галимов, 2019, 154–158]. Обстоятельства дела позволяют заключить, что конфликт двух ярких архиереев своего времени был вызван личными претензиями. На основании неких «слухов» архиеп. Далмат был обвинен в симонии [Определения Владимирского собора, 1880, 86–93]. Однако результаты Собора оказались скромнее ожидаемых. Во-первых, на суд не явились южнорусские епископы, а во-вторых, архиеп. Далмата не осудили, чему препятствовала и форма обвинений, противоречившая канонам 31 . Отсутствие на суде половины епископов окончательно лишало митрополита возможности совершить расправу над влиятельным святителем. Примечательно, что в отношении пропустивших Собор епископов никаких мер не было принято (по крайней мере, о таковых ничего не известно). Впрочем, вскоре, удрученный произошедшим, архиеп. Далмат скончался [Новгородская летопись старшего извода, 2000, 243]. Что же касается постановлений Собора, то они хоть и осудили симонию, однако обязали духовенство и горожан производить официальные оплаты в пользу кафедр, установив размеры таковых взносов и придав им более «благозвучные формы» [Гайденко, 2018, 85–100]. Размер этих сборов способен поразить впечатление любого историка [Определения Владимирского собора, 1880, 92; Галимов, 2019, 160–164]. Наконец, под 1282 г. Лаврентьевская летопись сообщает о суде митрополита Кирилла над ростовским епископом Игнатием, самостоятельно обратившимся в Орду [Лаврентьевская летопись, 2001, 525–526]. Судя по всему, первосвятитель принял решение без соборного решения и тем явно превысил свои полномочия, поскольку суд над епископом мог быть совершен только при созыве архиереев округа [Правила Православной Церкви 1, 1912, 155–157 [Ап. 74]; Правила Православной Церкви 2, 1912, 142–143 [Конст.], 153–155 [Карф. 12]]. К тому же обращение еп. Игнатия в Сарай никак не могло подпасть под действие 9-й главы 123-й Новеллы имп. |
| Прецедент с поставлением в 1051 г. митрополита Илариона без согласования с Константинополем нас в данном случае не интересует, поскольку он не был связан с разделением Русской митрополии на части. Т. е. епископом города Юрьев на реке Рось, ныне г. Белая Церковь (Украина, Киевская обл.). Его появление на Руси стало возможным после изгнания Изяслава Мстиславовича из Киева на Волынь войсками нескольких союзных князей во главе с великим князем Юрием Долгоруким, до того правившим на Северо-Востоке Руси. Виноградов А.Ю., Желтов М., свящ. Правовые акты Русской митрополии при Константине I (1156-1159 гг.)//У истоков и источников: на международных и междисциплинарных путях. Юбилейный сборник в честь А. В. Назаренко. М., 2018. С. 35-56. Обоснования данному утверждению см. в статьях: Назаренко А. В. Архиепископы в Русской Церкви домонгольского времени//Древняя Русь: вопросы медиевистики. М., 2015. 4 (62). С. 67-76; Печников М.В. Новгородский святитель Нифонт, княжеская власть и Киевская митрополия (30-50-е гг. XII в.)//Вестник церковной истории. М., 2017. 3/4 (47/48). С. 237-278. Назаренко А. В. Несостоявшаяся митрополия (об одном из церковно-политических проектов Андрея Боголюбского)//«Хвалам достойный...»: Андрей Боголюбский в русской истории и культуре. Международная научная конференция (Владимир, 5-6 июля 2011 г.). Владимир, 2013. С. 13-36. Текст этого документа см. в кн.: Памятники древне-русскаго каноническаго права. Ч. 1 (памятники XI-XV в.), изд. 2-е/Ред. В.Н. Бенешевичъ. СПб., 1908. (Русская историческая бuблiomeka; 6) [далее: РИБ. Т. 6]. Кол. 63-76; здесь см. кол. 68: «всеа Руси». См.: Franklin S. Diplomacy and Ideology: Byzantium and the Russian Church in the mid-twelfth century//Byzantine Diplomacy: Papers from the 24th Spring Symposium of Byzantine Studies, Cambridge, March, 1990/J. Shepard, S. Franklin, eds. Aldershot (Hampshire), 1992. (Variorum Series). P. 145-150. Известны три вислые печати середины XII века, содержащие этот титул и имя «Константин» (Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X-XV вв. М., 1970. Т. 1. С. 49), которые, по предположению В. Лорана, следует связывать не с митрополитом Константином I, а с митрополитом Константином II (1167-1170; Laurent V. Le corpus des sceaux de l’Empire Byzantin. P., 1972. T. V, 3. P. 606-607; см., однако: Купранис А.А. Датированные печати иерархов Русской Церкви (домонгольский период)//Церковная археология, Вып. 4: Материалы Второй Всероссийской церковно-археологической конференции, посвященной 150-летию со дня рождения Н. В. Покровского (1848-1917). Санкт-Петербург, 1-3 ноября 1998 года. СПб., 1998. С. 162 слл.). По наблюдению Н.П. Лихачева, представленный на этих печатях образ Божией Матери является «как бы переходом типа «Знамение» к «Печерской»» (Лихачев Н.П. Материалы для истории византийской и русской сфрагистики. СПб., 1907. Вып. 2. С. 5) — возможно, в этом также можно усмотреть желание прибывшего из Константинополя иерарха подчеркнуть единство Севера и Юга Руси. |
| 171 об.; рукопись написана между 1516 и 1533 гг., ныне находится в Псково-Печерском монастыре, ранее хранилась в Научной библиотеке Тартусского унивеситета. См.: Бегунов Ю. К. Редкий Псково-Печерский Евхологион XVI в.//Anzeiger für slavische Philologie. Bd. 7. Graz, 1974. С. 59. Благодарю А. А. Турилова за указание на это издание). Поминание Иоанна во Пскове связано, вероятно, с тем, что Всеволод Мстиславич вскоре после изгнания из Новгорода вокняжился в этом городе и через несколько десятилетий после кончины начал почитаться в качестве первого псковского святого. В таком случае память о «Попьяне» в Пскове подтверждает гипотезу о взаимной поддержке Иоанна и князя Всеволода. С другой стороны, поскольку псковские помянники относительно поздние (XVI – 1-й четверти XVIII в.), нельзя исключать того, что составители входящего в их состав списка Новгородских архиереев могли не учесть более раннего и связанного с владычным летописанием эпохи новгородской независимости перечня, где содержится указание не поминать «Попьяна», а руководствовались летописными упоминаниями Иоанна, где о таком запрете ничего не говорится (ср.: Мусин А. Е. 1130 г... С. 196). «Антона игуменомь Нифонт архиепископ постави» (НПЛ. С. 22, 207). НПЛ. С. 20, 21, 204, 206. Игуменство Антония указано в двух из четырех упоминаний, относящихся ко времени святительства Иоанна; в двух других говорится: «съвершена бысть черкы Антонова» и «испьсаша божницю Антонову» (Там же). О другой грамоте (купчей), в заголовке которой стоит имя Антония (Грамоты Великого Новгорода и Пскова. С. 159. 102), сложилось почти единодушное мнение исследователей как о позднейшем фальсификате середине XIV или 2-й половины XVI в. (см.: Янин В. Л. Очерки комплексного источниковедения. Средневековый Новгород. М., 1977. С. 51–58. Ср.: Назаренко А. В. Антоний Римлянин//Православная энциклопедия. Т. 2. М., 2001. С. 675). По убедительному разъяснению А. А. Гиппиуса, данное место грамоты можно сопоставить с исчислением размера пашни в писцовых книгах «в одно поле», «в два поля», «в три поля» (в первом случае – два поля под паром, во втором – одно, а в третьем – распахивают все три, не давая земле отдыха). |
| По гипотезе Т. В. Кругловой, Иоанн был причастен к основанию Мирожского Спасо-Преображенского монастыря во Пскове, а «после своей отставки владыка (Иоанн.– М. П.) ушел на покой в созданный им монастырь» ( Круглова Т. В. К истории создания первых монастырей в Пскове//Древнерусское искусство: Художественная жизнь Пскова и искусство поздневизантийской эпохи: К 1100-летию Пскова. М., 2008. С. 34). Данное мнение может базироваться только на сведении малодостоверного во многих своих деталях Жития свт. Нифонта Новгородского, причем очень поздней редакции, составленной свт. Димитрием Ростовским в конце XVII в. В этом памятнике говорится, что «когда блаженный Иоанн, епископ Новгородский... ослабев в силах, оставил епископский престол и удалился в монастырь», на его место был поставлен св. Нифонт (Жития святых, на русском языке изложенные по руководству Четьих Миней свт. Димитрия Ростовского. М., 1906. Апрель. С. 135). Это, безусловно, является позднейшей агиографической интерпретацией летописной статьи 1130 г. Достоверно известно лишь, что знаменитый каменный собор Мирожского монастыря был заложен в период архиерейства Нифонта, т. е. не позднее 1156 г. (НПЛ. С. 29, 216). Гипотеза Т. В. Кругловой, опять-таки, предполагает особую духовную близость между Иоанном и Нифонтом (Иоанн строил деревянный храм в Мирожском монастыре, Нифонт на его месте вскоре возвел каменный собор, а также похоронил или перезахоронил почившего Иоанна в кафедральном соборе Новгорода), говорить о которой, учитывая весь комплекс сохранившихся данных, оснований нет. Впрочем, имя Иоанна наличествует в псковских синодиках (см.: Янин В. Л. Некрополь новгородского Софийского собора... С. 208–209; Столярова Л. В. Синодик Стефановской церкви псковского Спасо-Мирожского монастыря конца XVI в.//Сообщения Ростовского музея. Вып. 10. Ростов, 2000. С. 32). Кроме того, Иоанн упоминается между епископами Никитой и Нифонтом в «Чине о еже како подобает творити в пяток вечер о усопших последование» в составе Служебника и Требника Псково-Печерского Успенского монастыря (л. |
| Этот игумен, вероятнее всего, упоминается в заглавии древнейшего известного русского канонического памятника вопросо-ответной формы – «Неведомых словес изложено Георгием, митрополитом Киевьскым, Герману игумену въпрошающу, оному поведающу» . Митрополит Георгий занимал Киевскую кафедру незадолго до хиротонии Германа, может быть, еще в середине 70-х гг. XI в. Некоторые дореволюционные историки Церкви отождествляли двух Германов , что, на мой взгляд, более вероятно, чем определение их как отдельных личностей, – как по причине совпадения времени и отчасти места их деятельности, так и потому, что игумен Герман после поставления епископа Германа больше не упоминается как действующее лицо . С. М. Михеев отметил вслед за А. А. Туриловым , что игумена Германа интересовали вопросы поставления в архиереи и епископского богослужения (пункты 10, 56–60, 108 по нумерации А. А. Турилова), и интерпретировал это как свидетельство того, что Герман готовился к принятию епископского сана . Возведение каменной Спасской церкви в Берестово датируется временем киевского княжения Владимира Всеволодовича Мономаха (1113–1125 гг.). Наличие в ней захоронений Юрия Долгорукого и других потомков Мономаха дает основания считать Спас-на-Берестове родовым монастырем Всеволодовичей . Между тем обитель существовала уже к началу 70-х гг. XI в., а родовым киевским монастырем при Всеволоде Ярославиче был Выдубицкий, рядом с «Красным двором» этого князя . Следует полагать, что игуменство в Спасо-Берестовском монастыре предполагало особо близкие отношения с великокняжеской семьей, поскольку в Берестово со времен Владимира Святославича располагалась загородная резиденция киевских правителей. Учитывая обычай светской инвеституры, это делало игумена данной обители одной из самых вероятных кандидатур на поставление в епископы. Всеволод Ярославич был утвержден на киевском княжеском столе после гибели 3 октября 1078 г. Изяслава Ярославича в битве на Нежатиной ниве, т. е. в год хиротонии Германа. Неясно поэтому, кем именно – Изяславом или уже Всеволодом – Герман был выдвинут на вдовствующую с 1077 г. |
| С., Сарабьянов В. Д. История древнерусской живописи... С. 86). Следует отметить, что собор Антониева монастыря ни разу не называется в летописании XII в. Рождественским, а только «Святой Богородицы». То же касается и соборного храма Печерской обители – он не Успенский, а просто «церкы Печерьская» (ПВЛ. С. 79, 85) или, в торжественной записи об освящении в 1089 г., «церковь Печерская Святыя Богородица манастыря Феодосьева» (ПВЛ. С. 88; ПСРЛ. Т. 1. Стб. 208), или просто «церковь» (ПВЛ. С. 97). Похоже, киевским и новгородским книжникам было важнее подчеркнуть Богородичное посвящение храма, чем конкретный праздник, в честь которого он был освящен. Это «Богородичное братство» также, возможно, подчеркивало связь между различными иноческими центрами. ПВЛ. С. 97–98; ПСРЛ. Т. 1. Стб. 232–233; Там же. Т. 2. Стб. 222–223. Патерик Киево-Печерского монастыря. Киев, 1911. С. 109; Древнерусские патерики… С. 55. Лифшиц Л. И., Сарабьянов В. Д., Царевская Т. Ю. Монументальная живопись Великого Новгорода. С. 536. Следует отметить, что Мирожский Спасо-Преображенский монастырь располагается во Пскове относительно городской крепости, Крома (на противоположном берегу реки Великой, в отдалении от городской застройки XII в.), таким же образом, как Антониев монастырь в Новгороде относительно Детинца. Мирожский монастырь существовал уже при Нифонте, по распоряжению которого в нем был выстроен большой каменный собор (НПЛ, С. 29, 216), также дошедший до нашего времени и хорошо известный благодаря выдающейся по сохранности и качеству фресковой росписи XII в. Не отражает ли это также некую программу по распространению монастырского общежития в Новгородской земле, возникшую, вероятно, при Никите (что отражено в духовной Антония как «благословение Никиты епискупа») и поддержанную спустя 2 десятилетия Нифонтом? Вопрос, который пока что остается без ответа. Сарабьянов В. Д. Собор Рождества Богородицы... С. 8. Гиппиус А. А. К истории сложения текста Новгородской первой летописи//Новгородский исторический сборник. |
| XII в. В настоящее время в работах исследователей признается вслед за А. А. Шахматовым и Д. С. Лихачевым высокая вероятность того, что в более поздний период, в 1132–1156 гг. (по меньшей мере, в 1136–1137 гг.), когда летописание перешло в руки владыки, летописцем являлся Кирик, иеромонах Антониева монастыря, что имеет прежде всего лингвистические, но также и текстологические (сопоставление с «Учением» Кирика) обоснования . Сам Кирик в 1136 г., т. е. именно тогда, когда его работа над летописью практически не вызывает сомнений, называет себя в математическом трактате «Учение о числах» так: «калугер Анто(но)в Кирик диакон, доместик церкви Святыа Богородица», т. е. в то время, несомненно, он еще являлся иноком Антониева монастыря . Ведение Кириком некоторое время (какое именно – вопрос дискуссионный) новгородской владычной летописи признается в трудах современных ученых если не доказанным фактом, то во всяком случае гипотезой, имеющей веское источниковедческое обоснование. По всей видимости, именно примирение в начале 1130-х гг. епископии и Антониева монастыря, выразившееся в поставлении Нифонтом Антония в игумены, несомненно, способствовало тому, что в 1132 г. владычным летописцем стал доместик Антониева монастыря Кирик. Это событие явилось промежуточным этапом перехода новгородского летописания под контроль владыки. Кроме того, как было показано выше, Антониев монастырь, судя по всему, изначально являлся своеобразной «колонией» Киево-Печерского монастыря – главного центра ведения русского летописания того времени, и поручение епископом-печерянином составления местной летописи иеромонаху именно Антониевой обители является закономерным. За 1117–1147 гг. в НПЛ читается целый ряд «антониевских» известий, причем основная их часть приходится на время до предполагаемого ведения летописи Кириком (так, в 1140-х гг., если еще вел владычную летопись, Кирик отметил только кончину прп. Антония в 1147 г. и поставление его преемника Андрея). В тоже время княжескому Юрьеву монастырю до 1130 г. летописец уделяет гораздо меньшее внимание (2 записи против 5 упоминаний, связанных с Антониевой обителью) . |
| См. о нем и его сочинениях: Подскальски Г. Христианство и богословская литература в Киевской Руси (988–1237 гг.). СПб., 1996. С. 285–290, 304–306; Поппэ А. Митрополиты и князья Киевской Руси//Там же. С. 451–452; Назаренко А. В. Иоанн II//Православная энциклопедия. Т. 23. М., 2010. С. 471–475. Повесть временных лет (далее – ПВЛ). СПб., 1996. С. 78; ПСРЛ. Т. 1. Стб. 181; Т. 2. Стб. 171. Публикации: Турилов А. А. Ответы Георгия, митрополита Киевского, на вопросы игумена Германа – древнейшее русское «вопрошание»//Славяне и их соседи. М., 2004. Вып. 11: Славянский мир между Римом и Константинополем. С. 233–262; Баранкова Г. С. «Неведомых словес изложено Георгием, митрополитом Киевским, Герману игумену вопрошающу, оному поведающу»: Вопросы подлинности памятника и особенности его языка//Религии мира: История и современность, 2006–2010. М.; СПб., 2012. С. 28–36 (публикация полного текста памятника). См.: Турилов А. А. Георгий, митрополит Киевский//Православная энциклопедия. Т. 11. М., 2006. С. 23–25. Филарет (Гумилевский), архиеп. Русские святые, чтимые всею Церковью или местно. СПб., 2008. С. 81; Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т. 1. Пол. 2-я. М., 1904. С. 585–586; Приселков М. Д. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X–XII вв. СПб., 2003. С. 72, 79, 83, 124, 126, 157, 159, 163. В ПВЛ, впрочем, сообщается, что в 1096 г. во время внезапного набега на Киев половцев наряду с Киево-Печерским были разграблены и сожжены также «Стефанов» («Стефанечь») и «Герьманы» («Германечь») монастыри (ПВЛ. С. 97; ПСРЛ. Т. 1. Стб. 232; Т. 2. Стб. 222). Если второй имеются все основания считать тем, в котором в 1072 г. игуменствовал Герман, то под первым имеется в виду монастырь в честь Пресвятой Богородицы на Клове, основанный бывшим игуменом Печерским Стефаном (ПВЛ. С. 120), который не позднее 1091 г. стал епископом Владимиро-Волынским и скончался в 1194 г. (ПВЛ. С. 89, 95). Таким образом, и в том, и в другом случае, скорее всего, упоминаются основатели, а не действующие настоятели указанных монастырей (см. также: Щапов Я. Н. Государство и церковь Древней Руси X–XIII вв. М., 1989. С. 141). |
| Вопросы медиевистики. 2016. 2(64). С. 7–9, 12. См.: Шахматов А. А. Разыскания... С. 257–289; Артамонов Ю. В. К истории Жития Антония Печерского//Средневековая Русь. Вып. 3. М., 2001. С. 5–81. «Из рассказов КПП (Киево-печерского патерика.– М. П.) следует, что уже в последней четверти XI в. среди иноков существовало разделение на богатых и бедных, бытовала практика оплаты взаимных услуг, монахи имели частную собственность и т. д.» ( Артамонов Ю. А. Киево-Печерская лавра//Православная энциклопедия. Т. 33. М., 2013. С. 10). Наличие своего собственного «стяжания» (имущества) летопись отмечает и у епископа-печерянина Никиты (НПЛ. С. 19, 203). ПВЛ. С. 120; ПСРЛ. Т. 1. Стб. 283;Т. 2. Стб. 259–260; НПЛ. С. 19, 203. См. также : Артамонов Ю. А.Князья полоцкие – «великии милосники великой лавры Печерской»//Ad Fontem/К источнику: Сборник статей к 70-летию члена-корреспондента РАН С. М. Каштанова. М., 2005. С. 147–160. См.: Артамонов Ю. А. Житие Феодосия Печерского: Проблемы источниковедения//Древнейшие государства Восточной Европы, 2000 г./Отв. ред. Л. В. Столярова. М., 2003. С. 173–277; он же. «Гипотеза, выстроенная на гипотезах»: По поводу нового исследования А. Поппэ//Вестник церковно истории. 2013. 1/2(29/30). С. 377–382. В последней работе Ю. А. Артамонов убедительно опровергает контраргументы А. Поппе, сторонника версии о написании Жития в 80-х гг. XI в. В 1096 г. летописец отмечает подворье Киево-Печерского монастыря в Суздале. Его основание связано с переяславским титулярным митрополитом Ефремом, в епархию которого входила Ростовская земля (ПВЛ. С. 109; ПСРЛ. Т. 1. Стб. 238; Т. 2. Стб. 228). Это указывает на безусловный факт переселения киево-печерских монахов вслед за епископами – выходцами из Киево-Печерской обители – в епархии, которые они возглавляли. Как отмечает В. Д. Сарабьянов, построенные Владимиром Мономахом в 1101 и 1103 гг. в Смоленске и Сузделе Успенские соборы «повторяли не только архитектурный облик Успенского собора Киево-Печерской лавры, но и систему фресковой декорации этой лаврской святыни, особое почитание которой, таким образом, начинает распространяться по всей Руси» ( Смирнова Э. |
| Точка зрения А. С. Щавелева заставила Т. В. Гимона с осторожностью говорить о возможностях развития книжной культуры в Новгороде эпохи Никиты . Но нравоучительное монастырское предание, записанное не ранее начала XIII в., не стоит представлять как точное отражение действительности, тем более что ряд фактов свидетельствуют, напротив, об оживлении письменной культуры Новгорода в период епископства Никиты. Действительно, именно 1095–1097 гг. датируется начало деятельности крупного «Лазоревского скриптория» в Новгороде (в монастыре или церкви св. Лазаря) . Т. В. Гимон текстологически обосновал составление в начальный период епископства Никиты первого новгородского летописного свода, включившего в свой состав Начальный свод, составленный в Киево-Печерском монастыре при игумене Иоанне около 1093 г. (рукопись этого свода была привезена на берега Волхова, вероятнее всего, именно Никитой), а также начальные части перечней Новгородских епископов и князей . Имеются некоторые основания полагать, что в 1096 г. киево-печерский летописец даже сам посетил Новгород; вероятно, он прибыл на Север Руси (не путать с «Русской землей» в узком смысле слова), сопровождая новопоставленного Владыку – выходца из печерян, или навещая его чуть позднее (пребывание автора летописной статьи 1096 г. в Новгороде предполагал и А. А. Шахматов, но относил его к 1114 г., за 4 года до составления 2-й редакции ПВЛ ). После сообщения о нападении половцев на Киев и разорении Печерского монастыря в 1096 г. следует включенное в ПВЛ (только в Лаврентьевском списке) в 1110-х гг. «Поучение» Владимира Мономаха. Затем идет сообщение о сборе новгородцами дани на Печоре и в Югре (и эсхатологические рассуждения со ссылкой на Мефодия Патарского), записанное со слов новгородца Гюряты Роговича («Се же хощю сказати, яже слышах преже сих 4 лет, яже сказа ми Гюрята Роговичь новгородець») . Дальнейшее повествование о нападении Олега Святославича на Муром и ответном походе Мстислава с новгородцами на Суздаль и Рязань в 1096/97 г. |
|
|
