| Тётка говорит: – В Америке многие родители нарочно кладут письма в карман своим детям, чтоб они не терялись. И с этими словами тётка хочет взять письмо от Павлика. Павлик ей говорит: – Что вы волнуетесь? Я знаю, где я живу. Тётка удивилась, что мальчик так смело ей сказал. И от волнения чуть в лужу не упала. Потом говорит: – Поглядите, какой бойкий мальчик. Пусть он нам тогда скажет, где он живёт. Павлик отвечает: – Улица Фонтанка, восемь. Милиционер поглядел на письмо и говорит: – Ого, это боевой ребёнок – он знает, где он живёт. Тётка говорит Павлику: – А как тебя зовут и кто твой папа? Павлик говорит: – Мой папа шофёр. Мама ушла в магазин. Бабушка спит в кресле. А меня зовут Павлик. Милиционер засмеялся и сказал: – Это боевой, показательный ребёнок – он всё знает. Наверно, он будет начальником милиции, когда подрастёт. Тётка говорит милиционеру: – Проводите этого мальчика домой. Милиционер говорит Павлику: – Ну, маленький товарищ, пойдём домой. Павлик говорит милиционеру: – Дайте вашу руку – я вас доведу до своего дома. Вот мой красивый дом. Тут милиционер засмеялся. И рыжая тётка тоже засмеялась. Милиционер сказал: – Это исключительно боевой, показательный ребёнок. Мало того, что он всё знает, он ещё меня хочет до дому довести. Этот ребенок непременно будет начальником милиции. Вот милиционер дал свою руку Павлику, и они пошли домой. Только дошли они до своего дома – вдруг мама идёт. Мама удивилась, что Павлик идёт по улице, взяла его на руки, принесла домой. Дома она его немножко побранила. Она сказала: – Ах ты, противный мальчишка, зачем ты убежал на улицу? Павлик сказал: – Я хотел у почтальона взять моего Бубенчика. А то мой Бубенчик пропал, и, наверно, его взял почтальон. Мама сказала: – Что за глупости! Почтальоны никогда не берут кошек. Вон твой Бубенчик сидит на шкафу. Павлик говорит: – Вот так номер. Смотрите, куда прыгнула моя дрессированная кошечка. Мама говорит: – Наверно, ты, противный мальчишка, её мучил, вот она и забралась на шкаф. Вдруг проснулась бабушка. |
| А Павлик? Он отряхивал с колен снежные крошки и на меня не смотрел. Мне тоже было неловко. Что теперь делать? Мириться? А как? А может быть, Павлик затеял драку не из-за меня? Может быть, у него с Ноздрей были свои счеты? Больше всего я боялся, что Павлик уйдет. Повернется сейчас и зашагает прочь, будто меня и нет. Он умел так уходить — независимый, прямой, спокойный… Подойти к нему сам я тоже не решался. Подойдешь, а он и не взглянет. Я отошел на несколько шагов, сел на корточки у края лужи и достал из портфеля кораблик. Он запрыгал по маленьким волнам на краю синей воды, сделал небольшой полукруг и резво побежал на середину лужи, которая разлилась от тротуара до тротуара. Рядом со мной легла на воду тень, и я услышал голос Павлика: — Мачты маленько неправильные. Надо повыше. — Торопился, — хрипловато сказал я, не отрывая глаз от каравеллы. Я готов был согласиться с чем угодно, лишь бы Павлик не уходил. — Ты переделай, — посоветовал Павлик. — Она быстрее будет бегать. Я кивнул. Кораблик метрах в трех от берега уткнулся бушпритом в мятую жестяную банку из-под американской тушенки. Желтый бок ее отсвечивал ярким золотом, а на нем, как зловещий знак опасности, чернела буква «U». — Вот… — сказал я. — Как теперь переделать? Его не достанешь… — А сам подумал: «Ну, пожалуйста, не уходи!» — Достанем, — отозвался Павлик. — Сейчас палку добудем какую-нибудь… Но добывать палку не пришлось. За поворотом визгливо завыл мотор, и выскочила из-за угла полуторка. Это был лихой грузовичок, заляпанный грязью по самые стекла. Водитель решил с разгона проскочить громадную, на полквартала, лужу. На всем ходу взрезал колесами воду. — Цунами! — крикнул Павлик непонятное слово. По тротуару застучали вокруг нас грязные капли. Гребень взбаламученной воды оторвал ореховую каравеллу от банки и вынес к нашим ногам. Положил на борт. Но она, круглая, маленькая, упрямо, как ванька-встанька, поднялась, покачалась и встала прямо. Павлик засмеялся, повернув ко мне забрызганное лицо: — Ух какой ты разукрашенный! |
| Уроки тянулись бесконечно. Я списывал с доски примеры, писал в тетрадке какие-то слова, смотрел в «Книгу для чтения», а мысль была одна: «Павлик… Павлик… Павлик… Павлик… Павлик… Павлик…» Может быть, он попал под грузовик? Но тогда мы это уже знали бы. Может быть, его убили грабители? Но зачем его грабить? Пальто все в заплатах, валенки дырявые. Может быть, его похитили шпионы? Но для чего? Если бы у него отец был какой-нибудь важный командир… Но у него еще до войны отца не было никакого. Уроки все-таки кончились. Нельзя сказать, что я мчался к дому стрелой. Я боялся узнать, что еще ничего не известно. Павлик был дома. Мама тоже была дома, собиралась в редакцию на ночное дежурство. Она рассказала, что Павлика принес на руках пожилой хмурый железнодорожник. Он посоветовал тете Ане выдрать своего беспутного сына. Тетя Аня драть Павлика пока не стала, потому что у него болело разбитое колено. Она только заплакала, велела Пашке лежать и ушла на работу. С Павликом случилось вот что. Вчера на улице он, как и я, увидел моряков. И пошел за ними. Моряки шли на станцию. Там на дальних путях стоял эшелон. Морской эшелон. На площадках товарных вагонов сидели матросы с черными автоматами. Пересекая стрелки, выскакивая из-под вагонов, огибая шипящие паровозы, к теплушкам бежали моряки. Вдоль состава пролетел лязгающий грохот. Вагоны тронулись. Видимо, Павлик решил, что сейчас или никогда. Судьба посылала ему удивительный случай. В одну секунду он мог оказаться в мире замечательных людей, черных бушлатов, боевых автоматов. А дальше — стальные настоящие корабли, настоящее море, матросский воротник и звание юнги… Он сжал зубами ручку портфеля и прыгнул на подножку… Наверно, это было так. Точно я не знаю. Говорить об этом с Павликом не пришлось. Эшелон шел без остановок до ночи. Он спешил на восток. На Дальний Восток. Ночью на маленькой станции, когда за Павликом пришли два милиционера, он прыгнул из вагона, не устоял и, упав, ударился коленом о рельс… Едва дослушав маму, я бросился к двери. |
| Павлик. Нет-нет, ты очень достойно держался. Ведерников. Да, особенно когда упал на четвереньки. Люся. Ну, а где ты сейчас был? Ведерников. Был в одном месте. Люся ( горестно всплеснув руками ). Ты! Ты играл на бильярде? ( Пауза .) Шуренька, ведь конец месяца. В доме совсем денег не осталось. Я сегодня обед сделала на Павлушины деньги. Такой вкусный борщ, а ты не пришел. Ну, ничего, как-нибудь до первого перебьемся, ведь у тебя еще тридцать рублей есть. Ведерников. Видишь ли… Собственно, их уже нет. ( Показывает на конфеты .) Понимаешь… Вот. Я купил Настасье Владимировне. Люся смотрит на Ведерникова, молча садится в кресло. Павлик. Нет-нет, так нельзя. ( Подходит к Люсе .) Люсенька, милая, не огорчайтесь, я вам еще денег достану. Люся ( качает головой ). Павлик, он меня не любит. Ведерников. Люся, глупая, ты сошла с ума! Павлик. Эх, Шура, ты знаешь, как я верю в тебя. Если только нужно, я что хочешь, но… Ведерников ( развеселился ). Ладно, ладно, ты только и ждешь беды, чтобы меня из нее выручать! Знаю я твой благородный характер. Ничего, Павлик, и наше время придет! Павлик. Ну, где мне! Конечно, было бы приятно обрадовать маму и человечество и придумать что-нибудь необыкновенное, но… ( Улыбается .) Вот разве ты, Шура, сделаешь великое открытие и выдашь его за дело моих рук. Из соседней комнаты выходит Лаврухин. Лаврухин. Нашелся, наконец? ( Оглядывает Ведерникова .) Ого, опять расквасили физиономию? Ведерников. Делают что могут, Михаил Иванович. Лаврухин. Ну, пошли ко мне. Побеседуем. Ведерников. Что-нибудь душеспасительное? Лаврухин ( сдержанно ). Почему ты не явился сегодня на кружок? Пятнадцать человек сидели и ждали тебя битых два часа. Ведерников. Не пришел потому, что был занят. Лаврухин. Чем? Ведерников ( с вызовом ). Играл на бильярде. Подумаешь, пятнадцать человек, кружок. Тоже мне господа Пироговы! Павлик ( с опаской, поглядывая на Лаврухина ). Ну зачем ты так говоришь, Шура? Ведь это неискренно. Я знаю. Из соседней комнаты, привлеченные громким разговором, выходят Ольга и Галина. |
| Из комнаты Лаврухина появляются Люся и Павлик. Люся (увидев Ведерникова). Наконец-то! Я так беспокоилась. Где ты ночевал сегодня? Ведерников. У приятеля. Здравствуй, человечек! ( Целует Люсю .) Идти домой с разбитой физиономией было как-то глупо. ( Подозрительно .) Вероятно, у меня был жалкий вид вчера, a? Павлик. Нет-нет, ты очень достойно держался. Ведерников. Да, особенно когда упал на четвереньки. Люся. Ну, а где ты сейчас был? Ведерников. Был в одном месте. Люся ( горестно всплеснув руками ). Ты! Ты играл на бильярде? ( Пауза .) Шуренька, ведь конец месяца. В доме совсем денег не осталось. Я сегодня обед сделала на Павлушины деньги. Такой вкусный борщ, а ты не пришел. Ну, ничего, как-нибудь до первого перебьемся, ведь у тебя еще тридцать рублей есть. Ведерников. Видишь ли… Собственно, их уже нет. ( Показывает на конфеты .) Понимаешь… Вот. Я купил Настасье Владимировне. Люся смотрит на Ведерникова, молча садится в кресло. Павлик. Нет-нет, так нельзя. ( Подходит к Люсе .) Люсенька, милая, не огорчайтесь, я вам еще денег достану. Люся ( качает головой ). Павлик, он меня не любит. Ведерников. Люся, глупая, ты сошла с ума! Павлик. Эх, Шура, ты знаешь, как я верю в тебя. Если только нужно, я что хочешь, но… Ведерников ( развеселился ). Ладно, ладно, ты только и ждешь беды, чтобы меня из нее выручать! Знаю я твой благородный характер. Ничего, Павлик, и наше время придет! Павлик. Ну, где мне! Конечно, было бы приятно обрадовать маму и человечество и придумать что-нибудь необыкновенное, но… ( Улыбается .) Вот разве ты, Шура, сделаешь великое открытие и выдашь его за дело моих рук. Из соседней комнаты выходит Лаврухин. Лаврухин. Нашелся, наконец? ( Оглядывает Ведерникова .) Ого, опять расквасили физиономию? Ведерников. Делают что могут, Михаил Иванович. Лаврухин. Ну, пошли ко мне. Побеседуем. Ведерников. Что-нибудь душеспасительное? Лаврухин ( сдержанно ). Почему ты не явился сегодня на кружок? Пятнадцать человек сидели и ждали тебя битых два часа. Ведерников. Не пришел потому, что был занят. |
| Однако вода упрямо не застывала. Видимо, назло. Разведгруппы тайными путями проникали в подвал и возвращались с кислыми лицами. К третьему уроку в школе царило уныние. Только самые упорные не поддались печали. И Павлик не поддался. После третьего урока он двинулся на разведку снова. Дверь в подвал была, конечно, закрыта. К тому же перед ней разгуливали две дежурные девчонки с карандашами, чтобы записывать нарушителей, и уборщица тетя Феня с метлой. Но у разбитого оконца, которое выходило во двор, никто не дежурил. Павлик пробрался к нему по сугробам. Он просунул голову и плечи в гулкий сырой полумрак. Конечно, сначала он ничего не увидел. Помещение было без окон — что-то вроде широкого коридора, куда выходили двери всех комнат. Павлик сжал в ладони и бросил вниз снежный комок. Он думал, что услышит всплеск незастывшей воды, но комок ударился обо что-то твердое. Лед? Павлик перевесился через подоконник. Нет, черная вода поблескивала по-прежнему. А под окном приткнулись к стене три доски, сколоченные вместе. Это были остатки мостиков, по которым здесь ходили во время осеннего потопа. Три сколоченных доски — это плот. Какой нормальный человек откажется от плавания по пустому подвалу, таинственному, как пещера капитана Немо! Павлик был нормальный человек. Он втиснулся в окошко вперед ногами, повис, держась за подоконник, и прыгнул на доски. От удара и от тяжести край плота ушел на глубину. Вода залила валенки. Авария! Чтобы не было полной катастрофы, Павлик бросился с края на середину. Плот выпрямился и незаметно отошел от стены. Только тут отважный капитан сообразил, что никакое судно не может плыть само собой, по щучьему велению. Нужен мотор, или парус, или, в крайнем случае, весло. Если нет весла, можно грести и ладонями, но для этого надо наклоняться, тянуться руками до воды. А как дотянешься, если плот качается? Вот-вот угодишь за борт. Ни присесть, ни наклониться. Оставалось громко зареветь и сдаться тете Фене и дежурным. Павлик не заревел и не сдался. Он представил, как поведут его на глазах у всей школы к директору Марии Павловне. Ужас! Под конвоем, в мокрых валенках. Под злорадное хихиканье девчонок! Не директора он боялся, а унижения. |
| – Разве мы не одна команда? – Отвали, – процедил Андрей сквозь зубы. Никто не знал, какого труда стоило Павлику переправиться по канату. Ушибленная нога соскальзывала, но он, стиснув зубы, терпел боль. Возле реки мальчик вздохнул с облегчением – плавал он прекрасно. Павлик быстро плыл вперед и не видел, как лодка с Андреем и другими ребятами вдруг перевернулась Он понял это, только когда услышал крики болельщиков с берега. Ребята, сидевшие в лодке, вынырнули и поплыли к берегу сами. Только один мальчик, отчаянно взмахнув руками, ушел под воду. Павлик нырнул и увидел тонущего Андрея. Он схватил Андрея за волосы и потянул вверх. Андрей вцепился в своего спасателя так сильно, что у того чуть не остановилось дыхание, и тогда Павлик ударил Андрея. Когда Павлик вынырнул на поверхность, держа Андрея за волосы, лодка с тренером была уже рядом, и их быстро доставили на берег. Вечером Андрей подошел к Павлику и протянул ему руку: – Спасибо, что спас. В нашем районе нет бассейна, вот я и не научился плавать – Хочешь, я тебя научу, это нетрудно, – предложил Павлик – Слушай, я помню, что ты в воде меня ударил, за что? – вдруг спросил Андрей. – Когда человек тонет, он в панике может потопить того, кто его спасает, поэтому пришлось тебя вырубить, – спокойно объяснил Павлик. – Как вырубить?! Ты что, приемы знаешь? – изумился Андрей – Да, дзюдо. Меня папа научил, но он взял с меня слово, что я буду применять их только в крайних случаях. Вопросы и задания: • Почему Андрей задирал других детей? • Почему Павлик не отвечал на его оскорбления? • Является ли сила необходимым качеством для мужчины? • Как вы думаете, нужно ли всем мальчикам и девочкам учиться разным видам борьбы? • Каким видом борьбы или восточного единоборства вы бы хотели владеть? Диалог «Драка с другом» Выбирается пара детей. Один человек из пары играет роль отца, другой – сына. Дети читают по ролям диалог, а затем обсуждают его по вопросам. Отец: Костя, ты опять подрался? Сразу видно, постарался, Весь в грязи и в синяках |
| В самом Безверске о звере забыли и вспоминают только под пьяную руку, когда приезжает с Крутоярого озера Павлик Верхне-Бродский. Появляется Павлик Верхне-Бродский по своим пустяковым делам изредка. Первый замечает его монах на пароме и ждет с улыбочкой. Издали кажется, будто на двух худых кобылах едет только борода длинная и серая, как небеленый деревенский холст. Это Тимофей сидит на козлах, а сам Крутоярский барин – бритый: нет у него ни бороды, ни усов на лице, зато на породистом носу есть горбинка, как у шведских рыцарей, от которых будто бы и происходят Верхне-Бродские. Но всего только одну горбинку на носу оставили своему потомку знаменитые благородные предки. Щеки у Павлика – красные отбивные котлеты, русские, и губы толстые, и круглый подбородок, и брюшко, и лысинка, и рыжая шерсть, видная за расстегнутым воротом, и легкомысленный глаз из-под светлых бровей – все русское, один только нос рыцарский. И не копье в руках Павлика, а длиннейший арапник с пулей на кончике для собак. Любит Павлик, проезжая селом, поднести пулю какой-нибудь сердитой забияке. Ай, как взвизгнет она! Тимофей умирает со смеху. И мужики не обижаются, – им тоже смешно. Самых старых и добрых псов Павлик не обижает, а только передразнивает по-собачьему. – И веселый же наш барин! – говорят мужики, слушая барский лай из тележки. В поле достает Павлик из тележки деревянную лопаточку и, чтобы не скучно было и время даром не пропадало, хлопает ею пролетающих оводов, шмелей и жуков. – Ловко! – одобряет Тимофей. Крикнет в лугу коростель, Павлик с тележки отвечает по-коростельному, грач – по-грачиному, ворона – по-вороньи, сорока – по-сорочьи, и так похоже, что птицы другой раз на лету оглядываются, будто справляясь: не сорока ли, не ворон ли, не грач ли едет в тележке? Весело, любо ехать Тимофею с таким барином, особенно если встретятся на дороге девицы. Все крестьянские девушки знают Павлика и, чуть только завидят Тимофееву бороду, бегут в сторону – в поле. Но у Павлика длинные руки. Издали он умеет показать такую штуку, что девицы взвизгнут и сядут на месте, а Павлик выскочит из тележки и пустится рожью… |
| И вдруг загудели все колокола, – кончилась обедня, повалил народ из церквей и унес мужика и Павлика в разные стороны. – Новая планета царя Магомета! – кричал черноусый ловкач. – Не видал ли рыжую собаку? – спросил ловкача Павлик. – Пробежала! – показал ловкач в сторону, где визжал поросенок. – Новая планета, – услыхал за собой Павлик, – не тлеет, не горит – всю правду говорит! Впереди заливался поросенок, будто его за язык подвесили, – это городовой тянул его к себе за ноги, а поросятник отбивал, тянул к себе за уши. «Вот у кого спросить», – подумал Павлик. – Видел, – сказал городовой, – пробежала рыжая. – А может, не рыжая? – Все может быть! – Цела, цела, видели! – заговорили кругом мужики. – В стеклянную дверь лапилась, – сказал льняной дед на возу. – В мясном ряду видел, – сказал желтый, как подсолнух, мужик. – Возле лавки купца Пыльного грызет два коровьих рога, – сказал прасол. – Рыжая? – Черная! – Как горелый пень! – Разноухая! – Лоб с выломом. Мужики смеялись над Павликом. – Барин, не слушай ты их, – говорил с воза льняной дед, – слушай, что я говорю: твоя рыжая собака лапилась в стеклянную дверь. Павлик насилу выбился с базара к какому-то большому белому дому, с решетками на окнах. У ворот дед с ощипанной бородой давал своей лошади черную корку. – Две недели не ели, господь кормил, – говорил ощипанный дед другому деду в лыковых лаптях, – под арестом сидела. – А сам? – спросил лыковый. – И сам сидел, – усмехнулся ощипанный. «Белый дом, – понял Павлик, – полиция!» – и он вошел туда. Посинелый от смеха, сидел за столом пристав. – Хи-хи! – осторожно смеялись писцы. – Хихима замучила, – извинился пристав перед Павликом. – Собака пропала, – сказал Павлик, – рыжая, с длинными ушами. – Были у Волчонка? – спросил пристав. – Не ободрал ли? – В городе волк? – удивился Павлик. – А как же, – ответил пристав, – собак не драть, так что бы тут было! – Зачем же они ему нужны? – Он шкурки под лисиц красит! Молодчина! – Прошлый год семьсот ободрал. Рыжих любит. Рыжую не пропустит. Ваша рыжая? |
| — Лена, дай мне одну краску… пожалуйста… Лена широко раскрыла глаза. Пальцы её разжались, и, снимая руку со стола, она смущённо пробормотала: — Какую тебе? — Мне синюю, — робко сказал Павлик. Он взял краску, подержал её в руках, походил с нею по комнате и отдал сестре. Ему не нужна была краска. Он думал теперь только о волшебном слове. «Пойду к бабушке. Она как раз стряпает. Прогонит или нет?» Павлик отворил дверь в кухню. Старушка снимала с противня горячие пирожки. Внук подбежал к ней, обеими руками повернул к себе красное морщинистое лицо, заглянул в глаза и прошептал: — Дай мне кусочек пирожка… пожалуйста. Бабушка выпрямилась. Волшебное слово так и засияло в каждой морщинке, в глазах, в улыбке. — Горяченького… горяченького захотел, голубчик мой! — приговаривала она, выбирая самый лучший, румяный пирожок. Павлик подпрыгнул от радости и расцеловал её в обе щеки. «Волшебник! Волшебник!» — повторял он про себя, вспоминая старика. За обедом Павлик сидел притихший и прислушивался к каждому слову брата. Когда брат сказал, что поедет кататься на лодке, Павлик положил руку на его плечо и тихо попросил: — Возьми меня, пожалуйста. За столом сразу все замолчали. Брат поднял брови и усмехнулся. — Возьми его, — вдруг сказала сестра. — Что тебе стоит! — Ну, отчего же не взять? — улыбнулась бабушка. — Конечно, возьми. — Пожалуйста, — повторил Павлик. Брат громко засмеялся, потрепал мальчика по плечу, взъерошил ему волосы: — Эх ты, путешественник! Ну ладно, собирайся! «Помогло! Опять помогло!» Павлик выскочил из-за стола и побежал на улицу. Но в сквере уже не было старика. Скамейка была пуста, и только на песке остались начерченные зонтиком непонятные знаки. Рекомендуем Самое популярное Библиотека св. отцов и церковных писателей Популярное: Сейчас в разделе 2949 чел. Всего просмотров 66 млн. Всего записей 2583 Подписка на рассылку поделиться: ©2024 Художественная литература к содержанию Входим... Куки не обнаружены, не ЛК Размер шрифта: A- 15 A+ Тёмная тема: Цвета Цвет фона: Цвет текста: |
|
|
