| Купель слезная дана для очищения грехов, соделанных после омовения в купели крещения (свт. Игнатий Брянчанинов , 42, 416). Источник. – это Маргариты духовные... но от показывания они тускнеют... и теряют свой блеск и цену свою (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 159). Слезы во время молитвы и в церкви, и дома благотворны... но показывать их не надо (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 159). Источник. ...Лучше дома слезить, а в церкви прятать слезы, оставляя в сердце слезливое настроение... или дух сокрушен и сердце сокрушенное и смиренное. Сие всегда иметь старайтесь (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 159). Источник. скрывать надо. Ибо тщеславие около них увивается, как пес около сытого корма (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 82, 219). Если после слез ваших бывает движение самодовольства, хоть маленькое, то слезы ваши не на добро (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 82, 233). Источник. Братия спросили одного старца: «Как нам спасаться?» «Мы должны постоянно плакать, – отвечал старец. – Так, одному авве случилось некогда потерять сознание, и, по прошествии многого времени, опять прийти в себя». Братия спросили его: «Что ты видел там, авва?» Он сказал нам со слезами: «Я слышал там плач говорящих непрестанно: «Горе мне! горе мне!» Так и мы должны взывать непрестанно» (98, 42). Авва Арсений, сидя за рукоделием, всегда вешал платок на грудь, из-за слез, падавших из его очей. Авва Пимен, когда услышал, что авва Арсений почил, прослезившись, сказал: «Блажен ты, авва Арсений, что оплакал себя в здешнем мире! Ибо кто здесь не плачет о себе, тот будет вечно плакать там». Итак, необходимо плакать либо здесь – добровольно, либо там – от мучений (97, 26). Авва Диоскор, безмолвствуя в келье, оплакивал себя. Когда ученик приходил к старцу и заставал его плачущим, то спрашивал: «Отец! О чем ты плачешь?» Старец отвечал: «Плачу о грехах моих». Ученик возражал: «Ты не имеешь грехов». Старец отвечал: «Будь уверен, сын мой, если б я видел все мои грехи, то мой собственный плач оказался бы недостаточным, я нуждался бы во многих помощниках, чтобы оплакать их, как должно» (106, 106). |
| Многие монастыри получали право держать пятна для покупки и продажи лошадей, освобождались от проездов через их села княжеских чиновников, выдачи им корма, подвод и проводников, от пиров, братчин и скоморохов 1532 . Такие льготы заставляли многих идти на монастырские земли; даже люди свободного состояния, «посадские и уездные», добровольно записывались закладчиками за монастырями. § VII Выше мы представили тот взгляд на монастырскую жизнь, какой сложился у русских под влиянием идеалов, созданных аскетической литературой. Число монастырей и пустынь и громадное развитие монастырских имуществ фактически подтверждают, что занесенные с Востока правила иночества нашли себе благоприятную почву 1533 . Но, с другой стороны, монашество, по своей идее, требовало личностей, а не массы, которая никогда не может проникнуться одинаковым сознанием той или другой идеи, какова бы она ни была. Следовательно, в древней Руси, как и в других странах, в самом развитии монастырской жизни уже заключалась причина ее слабости. Кроме того, монашество было создано людьми отвлеченными и, по их идее, оно было тем совершеннее, чем более удаляло своих последователей от действительной жизни, чем ближе оно стояло к ней, тем более было вероятности в неосуществимости самого идеала и отступлениях от него 1534 . Поэтому самое развитие монастырской собственности, с ее разнообразными отношениями, должно было привести к падению монашества, и в XVI веке монастырская жизнь представляла уже результаты влияния указанных выше двух причин. Обличители того времени, с одной стороны, показывают нам, что монастыри не соответствовали своей первоначальной идее, а с другой стороны – они обыкновенно связывают упадок монашеской жизни с владением недвижимой собственностью. На Стоглавом соборе было заявлено: «Теперь часто стригутся ради покоя телесного, чтобы всегда бражничить и ездить по селам для прохлады. Чернцы и черницы по миру волочатся и живут в миру, не зная даже что такое монастырь. Старец поставит в лесу келью или церковь срубит, да и идет по миру с иконой просить на сооружение, а у царя земли и руги просит, а что собрал, то пропьет так что людям только соблазн. |
| Так как принцу было только 11 лет от рода, то временным патриархом был назначен один монах, по имени Трифон; но когда от него потребовали отказаться от своей должности три года спустя, то он отказался от этого. Тогда его посетил Феофан, епископ кесарийский, и с горячими заявлениями дружбы передал ему, что император намеревался низложить его на том основании, что он был безграмотен. «Если», – говорил он, «ты можешь опровергнуть это возражение, то тебе нечего будет бояться». По предложению своего коварного посетителя, Трифон написал свое имя и звание на бумаге, которая затем присоединена была к другой, содержащей признание, что он не пригоден для патриаршей кафедры, и выражает желание удалиться с нее. Трифон таким образом был устранен, и после полуторагодичной вакансии Феофилакт в шестнадцатилетнем возрасте сделался в 933 году патриархом, будучи водворен в своем сане легатами папы Uoahha XI 3499 . Феофилакт бесчестил патриарший престол в течение двадцати трех лет. Он ввел в церковное богослужение неприличную музыку и танцы, но главным образом отличался своей неразумной страстью к лошадям, которых он держал более двух тысяч. Вместо обыкновенного корма, он кормил их финиками, смоквами, виноградом, миндалем и другими плодами, которые месились в дорогих винах и усыпались самыми изысканными пряностями. С целью покрытия своих громадных издержек на конюшни, он постыдно продавал всевозможные духовные должности. Конец Феофилакта был достоин его жизни: он разбил себе голову о стену во время одной скачки, и промучившись два года, умер от этого ушиба 3500 . В течение излагаемого периода постоянно раздавались жалобы на симонию при назначении на духовные должности. Симонические действия государей, по-видимому, возникли из обычая приносить им дары при допущении в их присутствие. Те, кто были возводимы ими на высшие церковные должности, свидетельствовали им о своей благодарности подарками, которые с течением времени получили характер обязательных платежей. Действие этой системы сделалось еще худшим, когда епископы вместо того, чтобы производить уплату во время своего возвышения, с целью собрания нужных денег обращались к доходам своих кафедр, так как в таких случаях они склонны были растрачивать кафедральную собственность, угнетать своих арендаторов, входить в неприличные споры и доводить церкви до разорения 3501 . |
| 201 Исаак Сирин. Слова подвижнические. 73 (De perfectione religiosa. P. 502). Рус. пер.: С. 201 (слово 47; перевод сверен с сирийским текстом). 202 В русском Синодальном переводе: Он же сказал человеку тому: кто поставил Меня судить или делить вас? Буквальный перевод с греческого: «Он же сказал: человек! кто поставил Меня судить или делить вас?» 213 Считается, что это выражение является суммарным изложением мыслей Ивана Карамазова в романе «Братья Карамазовы». Многие философы, включая Ж. П. Сартра, цитируют его как подлинное высказывание Достоевского. 228 Начинать притчу вопросом – характерный прием речи Иисуса. В общей сложности 22 притчи начинаются вопросительным предложением или словом. См.: Hendrix H. The Parables of Jesus. P. 3. 229 Иоанн Кассиан Римлянин. Об общежительных установлениях. 7, 15 (PL 49, 305). Рус. пер.: С. 92. 233 Weir S. A Bridal Headdress from Southern Palestine. P. 101–109; Bishop E. F. F. Jesus of Palestine. P. 191. 240 Изместьева Н. С. Об одном евангельском сюжете у Ф. М. Достоевского («Возвращение блудного сына» в романе «Подросток»). С. 35–46; Габдуллина В. И. «Блудный сын» как модель поведения: евангельский мотив в контексте биографии и творчества Ф. М. Достоевского. С. 16–22; Она же. Евангельская притча в авторском дискурсе Ф. М. Достоевского. 245 Феофилакт Болгарский . Толкование на Евангелие от Луки (PG 123, 961). Рус. пер.: С. 277–278). Сходство в аргументации и изложении материала, а также компилятивный характер толкования Феофилакта позволяют предположить, что последний использует здесь подлинный текст комментария Кирилла Александрийского . Оригинал этого комментария утрачен, за исключением трех бесед и фрагментов в катенах (см.: CPG. N5207); полный текст сохранился лишь в сирийском переводе. 248 Рожки – стручки широко распространенного в Средиземноморье рожкового дерева, принадлежащего семейству бобовых; их использовали преимущественно в качестве корма для скота. 272 Dodd C. H. Parables of the Kingdom. P. 18; Cadoux A. T. The Parables of Jesus: Their Art and Use. London, 1930. P. 135–137. |
| Сказав это и взяв хлеб, он возблагодарил Бога пред всеми и, разломив, начал есть. Тогда все ободрились и приняли пищу. Было же всех на корабле двести семьдесят шесть человек. Насытившись же стали облегчать корабль, выкидывая пшеницу в море. Когда же настал день, то земли не узнали, а увидали только залив с отлогим берегом к которому и решились, если можно, пристать с кораблем. Подняв якоря, развязав руль и поднявши малый парус по ветру, держали к берегу. Попали на косу и корабль сел на мель; нос увяз и остался недвижим, а корма разбилась силой волн. Воины хотели было умертвить узников, чтобы кто-нибудь, выплыв, не убежал; но сотник, желая спасти Павла, удержал их от этого намерения и велел умеющим плавать первым броситься и выйти на землю; прочим же спасаться кому на досках, а кому на чем-нибудь от корабля, и таким образом все спаслись на землю. Когда все вышли на берег, то узнали, что это остров Мелит или Мальта. 538 Жители на нем были варвары, то есть ни Греки и не Римляне, однако претерпевшим кораблекрушение оказали они немалое человеколюбие и поместили их в домах своих. Павел же, всегда деятельный, немедленно набрал хворосту и разложил на берегу огонь. Ехидна выползла тогда от жара и повисла на руке его. Иноплеменники, когда это увидали, то говорили друг другу: «Верно этот человек убийца, когда его, спасшегося от моря, суд Божий не оставляет жить». Они ожидали, что у него немедленно сделается воспаление и что внезапно упадет мертвым; но Павел стряхнув змею в огонь, не потерпел никакого вреда. Жители, видя, что не случилось с ним никакой беды, переменили мысли и говорили, что он бог. Начальник острова Публий принял Павла и спутников его и три дня дружелюбно угощал, а Павел отплатил ему за гостеприимство исцелением отца его, лежавшего в горячке с болью в животе. Слух о чуде этом, распространился по всему острову, после чего все имевшие болезни приходили к нему и были исцеляемы. В продолжение трех месяцев, что находились на Мальте, Апостолу и спутникам его оказывали почести, а при отъезде снабдили всем нужным. |
| Один из участников торжественных мероприятий - главный редактор Информационно-аналитической службы «Русская народная линия» (г. Санкт-Петербург) А.Д. Степанов - в статье «В царственном граде Казани (Репортаж об участии в конференции и праздновании обретения Казанской иконы Пресвятой Богородицы...)» поделился своими впечатлениями от крестного хода. «Когда крестоходцы строились в соборе, - писал он, - я с удивлением увидел среди тех четырёх человек, которые несли икону, Павла Астахова, который пока занимает пост Уполномоченного по правам ребёнка. Позже мне рассказали, что обычно икону несут четыре священнослужителя, но на сей раз Святейший Патриарх неожиданно предложил исполнить эту почётную миссию стоявшим на солее почётным гостям, среди которых и был, прибывший по собственному почину в Казань Астахов. С чем бы это не было связано, сей факт характеризует господина Астахова в глазах православных с наилучшей стороны. Кстати, как мне говорили, и некоторые другие вип-участники торжеств прибыли в Казань неожиданно для организаторов. Стало быть, можно предположить наличие какой-то духовной потребности у представителей нашей элиты, что весьма отрадно. Фотографии Крестного хода, которые опубликованы в Сети, дают представление о масштабе Крестного хода. Крестный ход был достаточно коротким, но я с удовлетворением отметил, что в рядах крестоходцев много было молитвенников, а не просто прогуливающихся людей. Святейший Патриарх в Крестном ходе не участвовал, видимо, сказалась усталость после службы, процессию возглавлял митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Варсонофий. В ворота монастыря пустили только духовенство и вип-гостей. Всем остальным предложили пройти через хозяйственные ворота монастыря, где почему-то вся земля была посыпана силосом для корма животных. После небольшого ожидания началась церемония закладки памятного камня на месте возрождаемого собора Казанской иконы Божией Матери. Кстати, по ходу шествия и в самом монастыре всем желающим волонтёры раздавали бутылки с водой, что было очень кстати, поскольку в Казани была опять 30-градусная жара. Как только выдерживали архиереи и духовенство в своих облачениях?! Потом я слышал, что некоторым архиереям пришлось даже вызывать " скорую помощь " . В ходе церемонии над нашими головами неожиданно собралась весьма приличная туча, и по моим ощущениям вот-вот должен был полить дождь. Я грешным делом начал искать место, куда можно было бы убежать, если хлынет дождь. Но туча прошла, и дождь пролился на город за пределами монастыря. Такое вот небольшое чудо явила Божия Матерь собравшимся почтить Её память».(35) |
| Летом дважды в день здоровые вологодские бабы выносили на зелёно-бурых одеялах своих подопечных на «прогулку» за стены монастыря, раскладывая их среди заросшей травою и кустами грудине круто спускавшегося к Шексне берега. И на этой травной грудине можно было слышать, как происходят приставания. Одетый в жёлтые трусы, розово-крепкий, курносый торс-«самовар», монастырскими людьми ласково именуемый Пузырьком и ставший запевалой в новом Васином хоре, целуя сильную руку несущей его девки, стонал, объясняясь: «Нюш, а Нюш, я по тебе извергаюсь. Помоги жить, наколись о меня, милая, вишь, торчит, шиш проклятый, жить не дает. Я ведь свой, деревенский, Нюш, а Нюш… Твой ведь не придет, что ему после армии в Горицах делать, Нюш…» — «Да не кусайся ты, больно ведь, Пузырёк, не ровен час — уроню. Сейчас ты попоешь с Васею и успокоишься». Раскладывали их на вздыбленной палубе угорья по голосам. Самым верхним клали запевалу — Пузырька, затем — высокие голоса, ниже — баритоны, а ближе к реке — басы. На утренних «гуляниях» происходили репетиции, и между лежащими торсами, в тельнике, на кожаной «жопе» скакал моряк, уча и наставляя каждого и не давая никому покоя: «Слева по борту — прибавь обороты, корма — не торопись, рулевой (Пузырёк) — правильно взял!» Вечером, когда у пристани внизу пришвартовывались и отчаливали московские, череповецкие, питерские и другие трёхпалубные пароходы с пассажирами на борту, «самовары» под руководством Василия Петроградского давали концерт. После громогласно-сиплого «Полундра! Начинай, братва!» над вологодскими угорьями, над стенами старого монастыря, возвышавшегося на крутизне, над пристанью с пароходами внизу раздавался звонкий голос Пузыря, а за ним страстно-охочими голосами мощный мужской хор подхватывал и вёл вверх по течению реки Шексны морскую песню: Раскинулось море широко, И волны бушуют вдали… Товарищ, мы едем далёко, Подальше от этой земли… А хорошо прикинутые, сытые «трёхпалубные» пассажиры замирали от неожиданности и испуга от силы и охочести звука. Они вставали на цыпочки и взбирались на верхние палубы своих пароходов, старясь увидеть, кто же производит это звуковое чудо. |
| Люди, считающие себя последователями Учителя любви, Учителя жизни, согласованной с основами высшего разума, не могут придумать ничего лучшего, как чествовать Его столами, переполненными бутылками с отравляющими разум и сердце человека ядами и блюдами с кусками зарезанных тварей Божьих. Самая мысль о том, что какие-то существа бились в ужасных предсмертных муках ради их удовольствия, не приходит в голову людям, приглашающим отведать «нашего окорочка», “нашей индеечки” и радующимся, когда гость находит их великолепными. Это составляет всю высшую радость, высшую гордость христиан в дни памяти их Учителя! Таким же священным обычаем и идеалом, каким является для «христиан» иметь на Пасхе жирные куски зарезанной свиньи, на Рождестве для миллионов из них является иметь зарезанного гуся. И ради этого начинается задолго до дня Рождества Христова самое колоссальное убийство птицы по всем углам нашей страны. Но и в обыкновенное время тяжелую тоску наводят эти, часто встречающиеся по дорогам, гонимые к городам, к станциям и т. д., огромные порой, стада гусей, которых гонять дубиной вожатые на убой! Масса их калечится и погибает на дальней дороге от голода, жажды, утомления. А перевозка в корзинах, набитых сдавленными птицами, мучающимися еще без корма и воды! А выдергивание из гусей перьев, а держание их взаперти в тесном помещении и откармливание их до безобразия, а потом связывание им ног и волочение в таком виде на базар!.. Нередко птицы околевают еще до ножа мясника от всех этих жестоких мучений. Но самое утонченное, самое страшное мучительство производится над несчастной птицей ради наслаждения обжор, гастрономов самой высшей марки, при приготовлении страсбургских паштетов. «Гусей,— говорит автор книги «Права животных», — сажают в такую тесную клетку, что они едва могут поднять голову, или их подвешивают в мешках в комнате, доведенной до температуры бани. Птицы с трудом дышат в такой атмосфере; они медленно умирают и вместе с тем их печень раздувается до громадных размеров», что и требуется для гастрономического блюда. |
| Филигрань «Голова шута»; по обрезу видна нижняя часть знака – пять зубцов и три шара; по альбомам знак не идентифицируется. Челобитная датируется по содержанию и сведениям из дополнительных источников: во-первых, патриарх Никон упоминает о своих «неудачах» с поварами; согласно документам «дела» ссыльного патриарха Никона , с весны 1674 г. до начала 1675 г. у патриарха не было поваров (см. примечания ниже); во-вторых, Никон просит царя разрешить заменить работающих у него людей из Ферапонтова монастыря на работников из других монастырей: об этом же 27 июня Никон писал и приставу С. Шайсупову, когда подавал ему список живущих с ним людей и просил заменить работников Ферапонтова монастыря на людей из белозерских и вологодских монастырей – значит, челобитная написана не раньше этой даты; в-третьих, Никон упоминает о таких видах работ, которые ведут монастырские крестьяне, как покос и запас корма для скота, что и позволяет датировать письмо концом лета – осенью, т. е. временем заготовки сена; в-четвёртых, как можно заключить из содержания письма, патриарха Никона беспокоит падёж скота, возможно, поэтому летом 1674 г. он покупает в Кирилло-Белозерском монастыре коней и лошадей, что зафиксировали документы монастырского архива: 20 июня патриарх Никон купил за 10 р. мерина, а 26 июня за 10 р. ему проданы два жеребца и кобыла годовалые – Бриллиантов 1899, 59–60. Царю государю и великому князю Алекею Михайловичю всеа Великия и Малыя и Блыя Росии самодержцу. Бьет челом богомолець твой, смиренный Никон патриархъ . В прошлом, государь, во 175 (1666)-м году сосланъ я, богомолець твой, в Ферапонтовъ монастырь. И с того, государь, времени и по се число в келье у меня, богомольца твоего, для посылокъ и послужения жывут ферапонтовские служка да служебники человка по четыре и болши и во всякие, государь, посылки для твоих, великого государя, дл, и для всяких обиходов по монастырем посылаютца, и в рыбных, государь, ловлях про мой, богомольца твоего, обиход ходят 2099 их же монастырские люди. |
| Вступаем в узкую канаву. На камне врезано: «сооружена сия канава 1865 года». – Стоп, машина-а!.. Го-тово дело!..– весело кричат с лодок. Дно пароходика скребет, пароходик дрожит и хряпает. Мальчик-монашонок свешивает за борт голову. – Что, брат ты мой… сели на мель! — весело говорит он мне и хлопает по плечу: доволен. И все богомольцы рады. Кричат: «поддай пару, машинист!» — «чего там пару, будем зимовать!.. Эх, хорошо, братцы… пропадай, Питер»! – Братия, слезай на луду, пароходик облегчить! — кричит машинист, — корма села! Богомольцы прыгают на островки, принимаются собирать бруснику. Монахи-кормщики недвижно стоят на лодках. Машинист с кочегаром отпихиваются шестами, повисли в воздухе над водой. Монашенки шмыгают с кормы на нос. – Брат Пётра, налега-ай! — кричат с лодок. — Угоднички, выручайте!.. Советуют спеть «Дубинушку», но постарше — остерегают: она к святым местам не подходит, тут молитва верх берет. Наконец, после общих усилий богомольцев, монахов и машины, после тропаря и «Дубинушки», которую все-таки затянули на лодках не очень громко, пароходик высвободился, — и опять вереница заливов тихих, громад гранитных, проливчиков, островков, старый сосновый бор, таинственный, безмолвный. Вон уж и монастырь. Воцаряется благочиние. Монашонки опять смиренны. Певчие зачинают тропарь Преображению. На лодках крестятся — кресты золотые видно! — и подхватывают раздольно-весело: «Преобразился еси на горе-э…» IX. — Святости. — В большом скиту. — Вразумление Под сводами ворот, в заломе, — монастырская лавка «святостей». Строгий монах-хозяин не предлагает богомольцам свои товары: не умеет, что ли, — или грехом считает. Ответит только, сколько стоит. Скажет — и стоит в раздумье. Все — только для богомольца из народа. Валаам не угождает случайному туристу, нет ему дела до туристов: лучше бы их и не было, соблазна меньше. Старый Валаам — суров. Богомолец его — по нем, простецкий, трудовый, духовно-постный: требует крестики и образочки, «из жития», картинки-притчи. Слышишь только: |
|
|
