| К., посвященных истолкованию поэзии Гесиода и Гомера. Существует неск. фрагментов, содержащих высказывания З. К. о риторике, понимаемой как искусство убедительной речи и соотносимой в этом смысле с диалектикой (SVF. I 74-84). Всего известно ок. 25 заглавий сочинений З. К. (Ibid. I 41), однако ни одно из них до наст. времени не сохранилось. Хотя некоторые исследователи пытались на основании приводимых позднейшими авторами фрагментов реконструировать структуру и содержание его отдельных работ, ввиду разрозненности свидетельств больших успехов в этой области достигнуто не было. Вслед. этого сохранившиеся фрагменты З. К. традиционно группируются не по сочинениям, а тематически, с ориентацией на сложившееся у его последователей членение стоического учения. Диоген Лаэртский приводит противоречивые сведения о смерти З. К.: по одним свидетельствам, он умер «безболезненно, в полном здоровье». Однако приводится и др. версия: уходя с занятий, З. К. споткнулся и сломал палец; он воспринял это как божественный знак времени окончания жизни и тотчас же умер, «задержав дыхание» (ποπνξας αυτν - дословно «задушив сам себя» - Diog. Laert. VII 1. 28). По свидетельству Лукиана, З. К., напротив, умер не сразу, а вернулся домой и скончался от голода, «отказавшись принимать пищу» (SVF. I 36). У З. К. было значительное число учеников, к-рые продолжили разработку его учения после его кончины. Наиболее известен из них его преемник в руководстве стоической школой Клеанф , возможно недолго учился у З. К. и сменивший Клеанфа во главе школы Хрисипп . Среди прочих античные авторы называют имена сподвижников Клеанфа Аристона Хиосского и Герилла Карфагенского, Дионисия Гераклейского, который позднее стал эпикурейцем, Персея, Каллиппа, Посидония и др. Учение Философские взгляды З. К., во многом являющиеся свидетельством общего философского эклектизма эллинистической эпохи, пронизаны самыми различными влияниями и отсылают к весьма широкому спектру предшествующих философских традиций ( Fritz. 1972. Sp. |
| В 8 часов вечера солнце, окрасив пурпуровым цветом небо и море, быстро скрылось за горизонтом, и тёмная ночь повисла над морем. Небо загорелось мириадами необыкновенно ярких звёзд и подул тихий, ласкающий лицо, тёплый ветерок, слегка волновавший потемневшее, бархатное море. Кругом всё словно уснуло: ни звука, ни движения; только монотонный звук пароходного винта, оставлявшего за собой длинный серебристый след, нарушал эту торжественную немую тишину ночи среди моря. Часов около 11-ти наш пароход остановился для выгрузки товара у острова Хиоса 1139 . Город того же имени широко раскинулся у подножия горы и смотрел теперь на нас тысячами огней. Не смотря на поздний час, у парохода, едва лишь он остановился, поднялась суета, появились арабы, греки с провизией и разными местными произведениями, особенно навязывая хиосское варенье в длинных узких баночках. Часам к двенадцати пароход вышел из Хиосской бухты, и снова всё успокоилось. 19-е июня. Понедельник. В Средиземном море После острова Хиоса наш пароход нигде не останавливался до Триполи, куда мы приехали в среду в 12 часов дня. Два дня без остановок мы плыли по морю. Сегодня целый день лавировали между многочисленными островами Архипелага: большими и маленькими, отличающимися друг от друга только величиной, устройством же поверхности они очень напоминают друг друга. Все они гористы, почти совершенно обнажены и мало населены. Только —547— около моря приютились по местам небольшие города. В древности, во времена Греции, здесь ключом кипела жизнь; острова эти были населены греческими колонистами; их богатые города вели крупную торговлю; внутри шла борьба партий, борьба за самоуправление с евпатридами и тиранами, граждане вели весёлую, кипучую жизнь, служа музам; искусства процветали. Теперь, жизнь на островах замерла; на них ютятся небольшие малонаселённые городки, живут большей частью греки или европейцы, которых привлекает сюда чудный благорастворённый климат островов. Однообразие островов наскучивает, и единственным развлечением пассажиров парохода являются дельфины – морские свинки, стадами бегущие впереди парохода, или около него. |
| А между тем люди ищут мурен, водящихся в сицилийском проливе, угрей меандрских, козлят мелосских, головней скиафских, черепах пилорских, устриц абидосских, анчоусов липарских, редиса мантинейского, свеклы аскрейской, раковин мефимнейских, камбал аттических, дроздов дафнийских, смокв хелидонских, из-за которых предпринимал поход в Грецию Ксеркс с своими пятьюстами тысяч, фасидских птиц, египетских рябчиков, индийских павлинов. Для своего услаждения люди желали бы весь мир уловить сетью. Между прочим из рассуждений Климента о пище видно, что современные ему христиане даже такое священное учреждение, как агапы, превратили в пирушки с горшками и похлебками, с изысканными кушаньями и питьями и с кухонною копотью. В наставлениях о пище, отнюдь не воспрещая умеренного употребления вина, он, однако, между прочим, говорит: «не нужно с большим старанием искать ни хиосского, ни арузийского вина. Люди с изысканным вкусом пьют и фасское вино, и лесбосское, отличающееся ароматическим приятным, запахом, и особенно сладкое критское, и вкусное сиракузское, и какое-то египетское, мендозское, и наксозское, и другое душистое, привозимое из Италии, – много их названий... Ужели каждому недостаточно для утоления жажды вина, рожденного в его отечестве? Пожалуй еще и воду начнут возить из чужих краев, как делали глупые цари (Кир, по свидетельству Геродота I, 1, 9, 18, парфянские цари по свидетельству Плиния LXXXI: вода индийской реки Хоаспа считалась лучшею для питья). Обличая роскошь в домашнем быту, Климент упоминает о сосудах стеклянных с дорогою металлическою чеканкой, серебряных креслах, тазах и блюдах, серебряных и золотых сосудах не только для стола, но и для другого употребления, о котором неприлично упоминать. Говоря об одежде, Климент находит, что чистоте и честности, которые должны украшать христианина, более всего соответствует белый цвет. У «Ветхого денми» ( Дан. 7:9 ) одежда была белая как снег. У избиенных за слово Божие и бывших под алтарем, по словам апокалипсиса, одежда была белая же (6:9, 11). |
| Сам хозяин поднес гостям кувшин самого лучшего, по его словам, хиосского вина и, пожелав приятного обеда достойным посетителям, на цыпочках удалился. Услышав упоминание об острове, где их продали в рабство, Эвбулид с Ладом переглянулись, но тут же забыли о былых огорчениях, потому что, судя по запаху, ударившему в ноздри, вино действительно было на славу. — Ну? — наполнив кубки до краев, провозгласил Лад. — За твоего знакомого! — И за наш побег! — шепнул в ответ Эвбулид. — За Домицию! Чтобы она скорее встала на ноги! Выпив, Лад крякнул и потянулся пальцами к жирному куску баранины. Эвбулид начал пир с козьего желудка. — Никогда не ел таких вкусных вещей! — давясь, сообщил сколот, и Эвбулид, не переставая жевать, усмехнулся: — После того, чем нас с тобой кормили в имении, и жареный камень вкусным покажется! — Если только его полить такой подливкой! — поддакнул Лад, обливая оленину чесночным соусом. — И засыпать зеленью! — согласился Эвбулид, посыпая куриную ножку мелко нарезанными травами. — Заесть этим салатом! — Запить вином! Эвбулид потянулся к кувшину, но Лад решительно накрыл его пальцы своей широкой ладонью. — Пить больше не будем! — сказал он. — Нам еще дело надо сделать. — Но, Лад, такое вино!.. — Все! — отрезал сколот, отставляя кувшин в дальний от грека конец стола. — Кто с нами пьяными разговаривать будет? И так все косятся, что мы рабы… Вспоминай лучше, кому подарен этот твой купец… — Сейчас, — кивнул Эвбулид. — Значит, так! Афинодор и Аполлодор отпадают? — Отпадают! — Тогда им может быть Гермодор… Нет, не Гермодор! Пандор… Палладор… — Это уже было! — напомнил Лад. — Мы искали Аполлодора — подаренного Аполлону, а это — дар Палладе! — пояснил Эвбулид. — Еще одна богиня? — Нет — прозвище Афины, значит «воительница»! — О, боги! — совсем по-эллински ужаснулся Лад. — Еще и прозвища… — Нимфодор… Асклепиодор… Афродитодор… — не слушая его, бормотал Эвбулид, и вдруг лицо его страдальчески сморщилось. — Нет, не могу! Ну прямо вертится на языке, и только вроде вспомню, как ускользает. Слушай, а может Диодор? |
| 1 . В выделении четных и нечетных чисел, включая сюда представление о простых числах, совершенных числах. 2 . В создании теории фигурных чисел, треугольных, квадратных, пятиугольных, пирамидальных и кубических. 3 . В начале разработки теории пропорций, выделении арифметической, геометрической и гармонической пропорций. Поздние пифагорейцы V-IV вв. развивали все эти направления, например теория четных и нечетных чисел приобрела вид положений 21–34 из IX книги «Начал» Евклида, а теория пропорций Евдокса Книдского (ок. 408–355 гг.), ученика Архита, содержится в V книге «Начал». Гиппасу из Метапонта (ок. 500 г. н. э.), непосредственному ученику Пифагора, принадлежит открытие иррациональности числа 2 , а Феодор Киренский (ум. в 390 г.) и в особенности его ученик, Теэтет Афинский (ок. 420–368 гг.), разработали собственно теорию иррациональных чисел, которую Евклид поместил в X книгу «Начал». Феодор считается автором VII книги «Начал», а Архит Тарентский (430–365 гг.) и его ученики – VIII. Как мы уже отмечали в примечании к Предисловию, пифагорейцы считали именно арифметику базовой математической наукой – теоретическое обоснование этому дал Архит. Школе Архита принадлежит и формулировка замечательного положения, известного как основная теорема арифметики: «Всякое натуральное число раскладывается на простые множители, причем единственным способом (с точностью до их порядка)». Арифметические работы представителя Хиосской школы Демокрита из Абдер до нас, к сожалению, не дошли. Достижения этого периода подытожили знаменитые «Начала» Евклида (ок. 365–300 гг.), написанные около 325 г., в которых книги VII-IX посвящены арифметике. В «Началах» изложен и знаменитый алгоритм Евклида по нахождению наибольшего общего делителя двух целых чисел. У Евклида содержится и формула для четных совершенных чисел, а также теорема о бесконечном количестве простых чисел 653 . Однако следующий этап развития греческой математики был связан с вышеупомянутой «геометрической алгеброй» . Действительно, при том уровне развития науки число 2 |
| ХР. Кругом изображения орла начертано: « ερ μητρπολις Σμρνης 1910». Печать Дидимотихского митрополита Филарета Вафиди имеет в середине сиглы на турецком языке, а кругом надпись: « ερ μητρπολις Διδυμοτεχου 1889». На печати Хиосского митрополита Иеронима помещено изображение святого креста с сиянием и двумя ветвями мира, а кругом находится надпись: « ερ μητρπολις Χου 1909» и. т. д. Митрополит пользуется правом участвовать в деятельности священного синода, в известной очереди и преемстве, и имеет здесь равный с другими членами синода голос. Но без разрешения патриарха и синода он не может явиться из своей епархии в Константинополь, равно лишен права прибыть в чужую епархию без разрешения патриарха и без ведома местного архиерея. Митрополит пользуется определенным содержанием от своей паствы, которая и должна доставлять ему взносы и доходы с признательностью, как должное вознаграждение за его труды и заботы о спасении всех. Митрополит лишен права составлять завещание относительно своего имущества, но последнее после его смерти распределяется применительно к особому уставу. Митрополит избирается на кафедру священным синодом, который один только компетентен лишить его кафедры или переместить на другую, – при том один только раз и по причине существенного значения. Митрополит свободен от податей и повинностей всякого рода, управляет епархией, судить и руководить всей церковной жизнью епархиотов без всякого вмешательства со стороны гражданских турецких властей. Суд над митрополитом может происходить только в Константинополе, при участии патриарха, священного синода и народного совета. Задержание митрополита правительственною властью может состояться только чрез посредство патриархии. Митрополит имеет право участвовать в главном административном совете епархии, где защищает гражданские и общественные интересы своей паствы. Он и вообще является гражданским представителем пред Портой за население своей епархии и ответственным за, исполнение народов обязанностей верноподданичества. |
| 18 О представителях этих воззрений см. между прочим статью преосв. Григория Хиосского «О мерах к достижению единения армянской и православно-кафолической церкви», в Христ. Чт. за 1868 г. стр. 53–55. 19 Во время своей переписки с императором Мануилом и греческою церковию автор обменялся тремя «Исповеданиями», из которых первое было вручено им лично протостратору Алексею, второе отправлено на имя императора с особым посольством в 1166 году, третье вручено греческим учением, присланным императором для словесных объяснений в 1170 г. и составляет столько же дополнение ко второму, сколько и к последним. Все три помещены в сборнике г. Худобашева стр. 124–226. 20 «Как вы (греки) почитаете в Иисусе Христе единое Лице, что весьма и справедливо, и мы исповедуем тоже самое, только мы говорим едино естество и говорим совершенно согласно и по тому же образу учения». Худоб. стр. 136–137. 21 «Мы составили такое исповедание (третье по порядку) не от самих себя, но из слов св. учителей церкви, живших до нашего разделения». Худоб. стр. 217. И действительно это третье исповедание на значительную долю наполнено выписками из отцев церкви, живших до халкидонского собора; и терминология собственных объяснений аатора, присовокупляемых к выпискам, ни мало не изменяется сравнительно с терминологией первых его исповеданий, хотя это не мешает автору уверять, что будто бы обе стороны после словесных совещаний (записанных в разговоре Феориана с Нарсесом, помещенном у Mansi t. XV) сблизились между собою в правильном исповедании веры. Худоб. стр. 216. 22 В первый раз в качестве такой формулы он заявлен был открыто на поместном константинопольском соборе 448 г. (хотя, как богословский термин, он употреблялся и раньше). Когда на этом соборе спросили Евтихия, как он думает о естествах в Иисусе Христе, он отвечал μολογ κ δυο φσεων γεγενσθαι τν κυριον μν πρ τς νσιως· μετ δε την νωσιν μαν φυσιν μολογ, т. е. я исповедую, что Господь наш состоял из двух естеств по соединении, после же соединения едино естество исповедую». |
| Как оратор, я пожалуй не нашел бы ничего сказать на это, но как епископ имею возразить многое. Каждому нужно сделать свое дело, всякий должен приращать вверенный ему от Бога талант. Чем можешь ты оправдаться, что свой дар судии не порадел умножить так, чтобы украсить законами и правдой Фессалию, Элладу и Пелопоннис? Блаженны те мужи, которые хотя и жили в превратной вере, по ревностно состязались в прекрасных и доблестных делах. Они смело пускались морем в дальние страны и предпринимали продолжительные путешествия, чтоб иметь случай провести строй в жизнь человеческую. Один ввел подать на островах и прозывался справедливым, другой устроил города законами, а иной отправлялся в Сицилию и неоднократно держал путь через Харивду, чтоб ослабить грубую тиранию своим философским учением... А вы, изнеженные граждане Константинополя, не хотите выйдти из-за стен и ворот, ленитесь взглянуть в соседние и ближайшие города, чтобы дать им воспользоваться через вас добрым устройством. Высылая же одного за другим сборщиков податей, которые, как зубы зверей, пожирают последние пожитки, сами проводите спокойную жизнь в своих поместьях... а города опустошает порча и язва вымогателей податей. Какое вам дело до Македонии, Фракии и Фессалии? Для вас возделываются пшеничные поля. Не для вас ли готовится евбейское и птелеатское, хиосское и родосское вино? Не вам ли ткут туники фиванские и коринфские пальцы, не сливаются ли все реки золота в царственный город, как в море? Зачем же вам ходить на чужбину и менять привычную жизнь на другую, неизвестную, когда, не подвергшись ни дождю, ни солнцу и спокойно сидя дома, вы наслаждаетесь всевозможными благами?.. Или думаете безбедно и до конца проводить счастливую жизнь, когда страдают подчиненные столице города: извне от морских разбойников, внутри от разнообразной неправды? Но я выступил из обычных границ письма, ибо от сильного желания побеседовать с тобою растянул его сверх меры. Или лучше, забыв, что веду заочную беседу, пустился в болтовню, уместную при личном разговоре. |
| – Но разве это дурно? – Христианину непристойно этим заниматься. – Почему же? Разве искусство унижает христианина? – Так постановил отец Агапит. – Но ведь это безумно! – Так постановил отец Агапит. – Однако все ж Зенон вашей веры? – Нет, мы его своим не считаем. – Как нет? Разве он не верит учению распятого? – Ты, госпожа, не можешь об этом судить. – Я сужу по тому, что видела, а я видела большое доказательство тому, что Зенон – христианин. Посылай скорее за Зеноном, спеши за ним сам, зови его с собою. – Он не пойдет. – Нет, он пойдет, и если только гора может сдвинуться и пойти, то один Зенон ее и сдвинет. Но чтобы тебя убедить, жди меня: я приду к тебе и расскажу тебе больше. Епископ ушел и не послал за Зеноном, а знатные гости продолжали пировать, пока в темном небе начали бледнеть звезды и посеребренный луною угол пропал, слившись в один полумрак с остальными частями верхнего карниза. Гости хотя пили хиосское и фалернское вино в смешении с водой, но чувства их быстро отяжелели. Дуназу показалось раз, что луна исчезла. Он об этом сказал, и над ним посмеялись. Правителю тоже показалось, будто на его лысый череп, разгоряченный вином, капнула холодная капля, но он только посмотрел на небо и, боясь быть смешным, никому не сказал об этом. 20 Утро следующего дня, который предшествовал сдвиганию горы христианами и вступлению войск для усмирения жителей, было пасмурное, что редко случается в эту пору года в Египте. Дул ветерок, и по небу слегка обозначались зачатки перистых облачков. Людям, которые собирались к Адеру, было легко и удобно отправляться туда и там устраиваться. От города до Адера, по направлению к Канопскому гирлу Нила, было день пути. Путь этот совершали как прогулку для большого удовольствия. В огромной толпе чисто египетского народа было множество заезжих разностранцев и оседлых чужеземных нашельцев. По дороге люди подвигались бесконечною вереницей; одни ехали на ослах, другие на верблюдах, третьи в колесницах, запряженных мулами, но всего более было пешеходов. |
| 220 Вефсан ( Нав.17:11 , Суд.1:27 ), теперь существующий под именем Ниссана или Байзана (Beisan, Baisan), получил название Скифополя (города Скифов) со времени, засвидетельствованного Геродотом (Herod. Hist. I, 103–105) нападения скифов, которые здесь жили, по всей вероятности, в продолжение значительного времени. См. Bibel-Lexicon v. Schenkel, I Bd. S. 430. 223 Антиох III имел несколько опытных полководцев, которым поручал нередко ведение войн и управление войсками. Таковы напр. были Ксенон, Феодот, Ксенет, Ипполох, Керей, Лигор, Никомед Хиосский, Николай Этольский. Некоторые из них, подобно вождям Навуходоносора ассирийского, были иностранцами (напр. Феодот, Ипполох и Керей были египтянами). Во время похода во внутреннюю Азию передовые войска были поручены Антиохом Диогену, а арьергард – Никомеду Хиосскому и Николаю Этольскому (Hist. de Polyb, trad, p. Maigret 1. V et X). Замечательно, что Олоферн, подобно полководцам Антиоха III, распоряжался также не всем войском, а лишь частью его, а именно авангардом. Он «выступил в поход, чтобы предварить царя Навуходоносора» [( Иудиф.2:19 ) сн. ( Иудиф.2:7 )]. 224 Этим объясняется, между прочим, то явление, что в священных книгах иногда приписываются известным лицам имена, отличные от тех, которые сообщаются светскими историками. Так, именем Ахашвероша (по евр. тексту) или Ассуира (но переводу LXX) в ( Дан.9:1 ) называется Астияг, царь мидийский, отец Киаксара III, в ( 1Ездр.4:6 ) – Камбиз, сын Кира, в ( Тов.14:15 ) – Киаксар I Мидийский, разрушивший, в союзе с Набополассаром вавилонским, Ниневию. См. В. R. WB. v. Winer, I Bd. S. 38. 232 Если Κωνς не есть κμας (как предполагает Фрицше на основании некоторых списков книги, – см. Kurzgef. exeg. Handb. zu d. Apokt·. 2 Lief. S. 147), по ошибке переписчика или переводчика обращённое в собственное имя, то под этим именем можно понимать Киамон [сн. ( Иудиф.8:3 )], на месте которого в настоящее время находится селение Kumieh, – на южном склоне Малого Ермона, к северу от Ездрилона. См. Comment. üb. d. B. Judith v. Wolff, S. 159–160. |
|
|
