| Греческий текст издаётся по рукописи Московской синодальной библиотеки 1477 года 455, л. 20 об.–24 52 , а славянский перевод – по рукописной Кормчей XVI века той же библиотеки 222. л. 338–339 53 . Теперь несколько слов о самом авторе издаваемых ответов – Никите Ираклийском. По общепринятому мнению, он жил во второй половине XIII века, именно – есть тот Никита, митрополит Ираклийский, о котором упоминает Пахимер в рассказе об отречении патриарха Арсения от престола (в 1260 году). Сколько известно, это мнение впервые высказано Лекеном в его знаменитом труде Oriens Christianus 57 . Затем оно повторено Мотрелем 58 , издателями афонской Синтагмы канонов 59 , Цахарием 60 и нашим учёным канонистом, проф. М.И. Горчаковым 61 . Несостоятельность этого факта – появления славянского перевода ответов Никиты в составе Кормчей, изготовленной св. Саввой сербским незадолго до или вскоре после вступления его на архиепископский престол в своём отечестве, т. е. не позднее первой четверти XIII века 62 . Лекен, которому этот факт, конечно, не мог быть известен, обосновал своё мнение на довольно загадочным заявлении, будто из самых ответов Никиты видно, что он жил позднее Василия Ахридена, архиепископа Солунского присутствовавшего на соборе 1156 года по делу Сотериха Пантевгена (loc. cit). Ничего подобного из ответов Никиты не видно, и надобно думать, что хронология Лекена основана исключительно на том обстоятельстве, что в известных изданиях источников византийского права – Бонефидия и Леунклавия, ответы Никиты Ираклийского поставлены после сочинений Василия Ахридена (именно вслед за ними) 63 . Такое размещение названных иерархов-писателей должно было казаться Лекену хронологически правильным уже потому, что между двумя Никитами, митрополитами Ираклийскими, из коих один жил в последней четверти ΧΙ века, а другой во второй половине XIII, в Ираклии не было ни одного митрополита этого имени. Но почему бы не признать автором издаваемых ответов старшего Никиту Ираклийского, если они не могут принадлежать младшему? Упомянутый старший Никита, современник Феофилакта Болгарского , который состоял с ним в переписке 64 , известен в истории византийской литературы как один из самых видных и плодовитых писателей. Однако Алляций, подробно обозревший сочинения этого Никиты, почему-то не решился приписать ему издаваемые нами ответы, а высказался об них надвое: «принадлежат этому, или другому Никите» 65 . Вопрос, действительно, представляет немалые трудности, в виду следующих обстоятельств. |
| Не одобряя политики Исаака Ангела по отношению к крестоносцам, он употреблял все средства, чтобы склонить его к строгому соблюдению договора с Фридрихом: «я лично передал все подробности дела, присовокупив, что, по мнению германцев, византийский император для того нарушил договор с ними, чтобы действовать заодно с сарацинами.., только тогда удалось мне преодолеть упорство императора» 53 . Само собою разумеется, что Никите открыт был доступ во все знатные дома; представители известнейших родов: Дуки, Кантакузины, Велиссариоты-были частью в дружбе, частью в родстве с ним 54 . Никите делаемы были выгодные предложения относительно женитьбы: «я затруднился бы перечислить, сколько благородных девиц желало породниться с нами; между ними были и чрезвычайно красивые и очень богатые. Но он не искать приданого, потому что щедрость императоров с излишком вознаграждала его и позволяла не только роскошно жить, но и делать сбережения» 55 . Посоветовавшись с старшим братом, он остановил свой выбор и женился на девице из рода Велиссаритов, с братьями которой был знаком еще с детства и теперь имел нередкие сношения по служебным обязанностям. Род Велиссаритов был один из древнейших; члены этого рода, братья Михаил и Иоанн, занимали тогда высокие должности, пользовались доверием императора и щедро осыпаемы были его милостями. Михаил Акоминат в надгробной речи почти не отделяет успехи по службе своего брата и Велиссариотов 56 ; по завоевании латинянами Цареграда, они вместе делили горькую долю изгнания, поселившись в Никее, главном городе Вифиниию. Никита очень скромен в тех случаях, где дело касается его собственных отношений. Так, мы не знаем, когда он получил высшие должности и какие исполнял поручения в столице и провинциях. Изредка и то случайно говорит он о себе; об его звании мы узнаем уже в то время, когда, описывая бедствия столицы низвержение всякого порядка, он указывает и на собственные потери. Так, описывая пожар в столице, вспоминает и о своем роскошном доме и счастливой жизни. |
| Не довольствуясь тем, что присвоивал себе добровольные подаяния в пользу заключенных, начал он освобождать из темницы самых ловких воров. Принесенная ими добыча передавалась начальнику темницы, и он уже выдавал им некоторую часть. Зная, откуда происходят ночные грабежи, граждане жаловались императору; тот, обещая принять меры к исправлению зла, со дня на день откладывал и не прекрашал сумасбродных действий Лагоса. Византийский народ начал волноваться: народная толпа подступила к претории с намерением овладеть Лагосом, но он спасся бегством. Тогда из темницы были выпущепы заключенные, в городе началось сильное движение против самого императора: только вооруженная сила под предводптельством Алексея Палеолога, зятя царя, разогнала толпу и прекратила мятеж. 191 . Таков обший отзыв нашего писателя о царях из рода Ангелов. Ангелы как и в других отношениях дурно управляли империей, так особенно отличались корыстолюбием и любостяжательностью. Они не удовлетворялись прямыми поборами, не берегли собранного, но расточали на роскошь и украшение тела, в особенности же на женщин. Они не только обременяли римский народ налогами, но взимали дань и с латинских городов. Часто нарушая мирные договоры в Венецией, наносили ущерб венецианцам, облагали пошлиной корабли их и подстрекали против них пизанцев 192 . В то время, когда крестоносцы IV похода направлялись от Зары к Византии, здесь вырубали лесе, годные для кораблей, на частные нужды; дукс флота Стрифна распродал гвозди и якори, паруса и канаты, и промотал все долгие суда из византийского флота. Сам император, проводя время в праздности, срывал холмы, засыпал рвы и смеялся над латинским флотом 193 . Суеверия и предрассудки в современном Никите обшестве Никита питает еще глубокое нерасположение к правительству за крайнее суеверие его; отсюда вытекает презрительный отзыв о гадателях, астрологах, лжепророках, которые пользовались общим доверием. Вера в чудесную связь между звездами и судьбою человека, в пророчества и предсказания, была весьма распространена и проникала все тогдашние отношения, частные и общественные. |
| Тем не менее борьба на два фронта – с африканскими и восточными арабами – оказывалась для Византии едва ли по силам, а потому успехи обильно чередовались с неудачами. Напротив, арабы начинали демонстрировать завидную слаженность в действиях. В сентябре 871 г. мусульмане Калабрии обратились за помощью к своим братьям в Африке, чтобы отвоевать обратно Бари, и вскоре Аглабитский правитель направил им свое войско, ведомое Абдаллах-ибн-Якубом, заранее назначенным правителем Италии, на Салерно. Город был осажден и после нескольких месяцев осады уже готов был открыть свои ворота, но Людовик II, все еще остававшийся в Италии, разбил сарацин в сражениях при Сан-Мартино и у Беневента. Арабы срочно сняли осаду и ретировались. Как уже говорилось, эти земли находились в сфере интересов Константинополя, и потому в 873 г. Василий I направил в Отранто войско во главе с патрикием Григорием, чем вызвал новое недовольство Людовика II. Василию I постоянно приходилось быть очень осторожным, старательно варьируя между многочисленными и опасными арабами, и своим, таким ненадежным западным союзником. Едва ли могла речь зайти о совместных действиях его войск и армии франков, а любая отдельно взятая операция тут же оборачивалась новыми проблемами. Так, критские арабы, тотчас прознавшие о передвижении византийских войск в Италию, организовали внушительную флотилию и устроили настоящий грабеж Далмации, опустошив даже Святую гору Афон. Но друнгарий флота, непобедимый Никита Орифа, разгромил разбойников, потопив 20 судов из 27 кораблей сарацин. Арабы попытались было перестроиться и организовать нападения на западные берега Пелопоннеса, но и здесь неутомимый Никита Орифа разбил их в морском сражении. Эта битва настолько деморализовала критян, что они срочно запросили мира у Римского императора сроком на 10 лет 60 . Вслед за этим тяжелое поражение было нанесено арабам при попытке овладеть ими городом Еврипид (Халкиду) на Эвбее. Теперь император Василий Македонянин решил покончить с пиратством на Средиземном море, выбрав в качестве главного пункта наступления остров Кипр, захваченный арабами еще в 825 г. Поход был успешным: его войско под командованием стратига Алексея, этнического армянина, в 874 г. провело удачную операцию, освободив остров от власти сарацин. |
| И если бы осуществлено было это предприятие, оно доставило бы городу всю безопасность, так как корабли не могли бы ни в каком случае приблизиться и нанести вред, но по нашему нерадению проект этот затормозился и не был приведен в исполнение. Ибо, когда это подводное заграждение доведено было уже до середины опасного места и мы начинали успокаиваться и отбросили страх, прибыл некто другой, также посланный царем, устранивший сейчас же Петрону и принявший на себя все попечение о городе. Это был Лев, назначенный стратигом всей области и получивший в свои руки всю военную власть. Он за лучшее рассудил оставить начатое дело и приступить к возведению стены. Поэтому тотчас же по прибытии дал людям из городского дима, снаряженным на работы по заграждению, другое назначение, приказав им сносить необходимый материал для строителей, и таким образом многочисленностью рабочих рук и обильной доставкой материала заботился осуществить задуманное предприятие. Постройка стены пошла с значительным успехом. Но чем больше поднималась стена до той высоты, какая казалась необходимой, чтобы противостоять замыслам врагов, тем сильнейшие опасения мы, граждане, питали насчет недоконченной части ее. Ибо никоим образом нельзя было успеть вывести стену на всем протяжении, которое нужно было защитить, наступление же варваров ожидалось со дня на день, а наша постройка не дошла еще до середины опасного места, с которого можно было нанести вред». К несчастию, Лев не мог окончить предприятия, так как вследствие падения с лошади впал в тяжкую болезнь, которая воспрепятствовала ему следить за работами. Сменивший его стратиг Никита обратился к исполнению новых проектов для защиты города. Стратиг Никита, на которого перешла задача военной защиты города, принял экстренные меры к усилению военных людей в городе. В ближайших окрестностях Солуни жили славянские племена, пользовавшиеся некоторой свободой внутреннего самоуправления и стоявшие в зависимости от стратига стримонской фемы. Это были искусные стрелки, и своим искусством и численностью они могли оказать городу важную услугу на случай нападения арабов 220 . Далее писатель сообщает, что к славянам были отправлены письма с приглашением прибыть в город в надлежащем вооружении 221 , но что они весьма холодно отнеслись к предложению солунской администрации и явились в малом числе и плохо вооруженные. Как бы ни было скудно известие Камениаты по мотивам, которые бы объясняли отношение славян к военному начальнику Солуни, но необходимо его исчерпать во всей полноте, чтобы извлечь некоторые полезные заключения. Прежде всего важно отметить, что военный начальник Солуни обращается непосредственно к славянским коленным старшинам, а не к византийской администрации 222 , это хорошо усматривается из того, как наш писатель объясняет неудачу сделанного к славянам обращения. |
| Вот обстоятельства, на которые делается намек в похвальном слове и которые подробнее рассказываются в разных частях истории царствования Алексея III, Нужно сознаться, что положение лиц, в действительности, далеко не соответствует ложной обстановке, в которой он являются в слове, что болгарские дела далеко не заслуживают лавров, которыми увенчивает царя придворный оратор. Если темные намеки и риторические краски слова заменить лицами и фактами, которые в действительности относятся к истории войн с болгарамп, то получится возможность сделать некоторые неблагоприятные выводы для писателя Никиты. Подводим итог всему сказанному. 1) Император Алексей III Ангел отправил протостратора Мануила Камицу против болгарского вельможи Ивана, когда последний изменил ему; поход был неудачен и византийский полководец попался в плен. 2) После тщетной мольбы к императору выкупить его из плена, Мануил соединяется с Хризом и делает завоевания в Фессалии. 3) В то же время продолжаются набеги Ивана, переименованного в Алексея. Итак, слово имеет в виду трех врагов империи или отступников. Из взаимного отношения этих лиц можно понять, что враждебные действия их против империи были почти одновременны. Краски для характеристики Хриза Никита взял из неприступного положения крепости Просака, которой владел Хриз. Византийцы употребили много усилий, чтобы взять его, но все их приступы были отбиты 679 . Черты, характеризующие Ивана-Алексия, как человека, который воспользовался полным доверием императора, прикинулся искренним приверженцем его и потом злоупотребил этим доверием-перемешаны с чертами, относящимися к Хризу 680 . О М. Камице было уже говорено. С этим согласна и общая характеристика этих трех изменников, сделанная перед заключением слова: «одного как льва, рыкающего на нас, ты отогнал прочь (Мануил); другого как змея, гнездящегося на скале и не оставляющего следов после себя, принудил к подчинению (Хриз); третьего, дышавшего грозным могуществом и сильнейшего обоих первых, унизил и ослабил» (Иван-Алексей). Намек на Спиридонаки и Исаака кипрского, сделанный оратором просто по требованиям риторическим, не нуждается в особых разъяснениях. Нам остается еще сказать, к какому времени отнести обстоятельства, о которых говорит слово. Так как определенных указаний в этом отношении мы не могли найти, то, руководясь некоторыми сближениями, можем только с приблизительной точностью назвать 1201–1202 гг. V. Силенциум, или публичная речь 681 |
| Константин VI потерял много воинов убитыми, причем не только среди солдат, но и командиров. Погибли такие известные полководцы, как Михаил Лаханодракон (его услуги вновь потребовались Римской империи для похода), патриций Варда, первый спафарий Стефан, старшие офицеры Никита, Феогност и Хамей. Варвары захватили громадный обоз с царской прислугой, коней, шатры и войсковую казну. В общем, поражение было полным, каких уже давно не испытывала византийская армия. Раздосадованный царь вернулся в Константинополь, где его авторитет пал совершенно, и с тревогой узнал, что войско пытается возвести на царский престол бывшего цезаря Никифора, его дядю. Тогда-то и случилась неприглядная история: по приказу Константина VI в 792 г. Никифор был лишен зрения, а Христофор, Никита, Анфим и Евдоким – языков 273 . Какой-то злой рок стал кружить над семьей Римских царей после этих событий. В 793 г. вновь взбунтовался армянский полк, посадивший под стражу своего командира патриция Феодора. К ним император направил начальника вукеллариев Хрисохерина и первого спафария Константина Артасира, чтобы те усмирили армян, но солдаты арестовали сановников и ослепили их. Дошло до того, что императору пришлось вступать в настоящий бой со своими же солдатами, и лишь благодаря предательству некоторых армян после двух боевых столкновений он сумел в 794 г. одержать победу. Главари мятежников были казнены, некоторые солдаты сосланы в ссылку, остальных, уже как частных лиц, переселили на Сицилию и другие Богом забытые острова Средиземноморья. Однако и здесь царя ждали разочарования: предатели из армян, не получившие обещанной награды, сдали арабам крепость Камах, а в октябре того же года мусульмане без боя овладели крепостью Фивазой. Правда, в апреле 795 г. Константин VI совершил удачный поход против арабов, которых разбил возле крепости Апусан, но это сражение носило откровенно локальный характер и не могло повлиять на общий ход военных действий. Не снискав своими ратными подвигами уважения в армии, молодой император, словно специально, делал все для того, чтобы лишиться его и в общественных кругах. В августе 795 г. Константин VI, давно уже тяготившийся женой Марией, развелся с ней, объявив, будто бы жена хотела отравить его, – очевидная ложь. Патриарх св. Тарасий справедливо усомнился в этом преступлении и напомнил царю, что римский закон знает только одно основание для развода – прелюбодеяние супруги. Император настаивал и даже приказал принести для обозрения какую-то чашу с жидкостью, утверждая, что это и есть яд, подготовленный женой. Но архиерей оставался непреклонным 274 . |
| —213— уке по отношению к Византии произошел поворот, в силу которого явилось несколько капитальнейших трудов по византологии. Параллельно тому и наши ученые стали сильнее работать в том же направлении, но кажется прямой связи здесь не было». Затем автор справедливо указывает, что возникновение школы наших византологов обязано большому влиянию в этом отношении профессоров петербургского университета Васильевского и Даманского. К той же школе принадлежит и профессор О.И. Успенский, сплотивший вокруг себя кружок византистов в Одессе (стр. 100–101). К вышеприведенным разъяснениям автора следует прибавить лишь немногое: нельзя ограничивать изучение истории Византии лишь тем периодом, который соприкасается с историей России, потому что этот период есть результат еще более древней эпохи в жизни Византии; а потому следует настаивать на изучении всей истории Византии, а не каких либо отдельных периодов византийской истории. Жизнь Византии представляет клубок, в котором только тогда дойдешь до сердцевины, когда размотаешь его до конца. Византийская история сама по себе, конечно, не есть предмет богословский. И с первого взгляда, пожалуй, может показаться, что русским богословам нечему особенно радоваться, если учредилось ученое «Византийское отделение» при одном из наших университетов. Но на самом деле не так. Изучение Византийской истории невозможно без более или менее серьезного изучения в тоже время различных религиозных партий, движений, направлений, богословской литературы, религиозной жизни и ересей в Византии. Поэтому изучение Византийской истории вообще, если оно ведется основательно и многосторонне, необходимо должно оказывать услуги и богословской науке, и в особенности церковно-исторической. Чтобы не ходить далеко за примерами, укажем на некоторые сочинения по Византологии, принадлежащие перу проф. Ф.И. Успенского. Его сочинение под заглавием: «Никита Акоминат из Хон» не может не быть интересно для церковного историка, потому что Никита имеет большую важность и в церковной историографии и в византийском богословии |
| 1. Апологетическое изложение христианской веры, сосредоточенное главным образом на учении о Троице (673-701). 2. Систематическое опровержение Корана в тридцати главах (701-805). Опровержение Никиты носит чисто научный характер; это умственное упражнение того типа, который естественно ожидать от ученого круга Фотия, финансируемого Вардой Кесарем и двором Михаила III. Оно отражает в основном то впечатление, которое Коран производил на византийского интеллектуала IX в., получившего задание опровергнуть новую веру. Он выполняет свою задачу тщательно, но без подлинной заботы о возможном мусульманском слушателе или читателе. Сравнивая Коран с христианским Писанием, он говорит о «крайне жалкой и бессмысленнейшей книжице араба Мухаммада (το οκτιστον και αλγιστοι το " Αραβος Μωμετ βιβλδιον), полной кощунств против Всевышнего, со всей ее безобразной и грубой непристойностью», которая не имеет даже видимости какого бы то ни было библейского жанра, не будучи ни пророческой, ни исторической, ни законодательной, ни богословской, но представляет собой сплошную путаницу. Как она может быть, спрашивает он, послана с небес? Никита не знает арабского и пользуется несколькими различными переводами Корана. Это очевидно, к примеру, из его цитирования известной CXII суры, которая направлена против христианского тринитарного учения и стала с тех времен неизменным предметом каждого прения о вере между христианами и мусульманами: Скажи: «Он — Аллах — един, Аллах, вечный; не родил и не был рожден, и не был Ему равным ни один!» Арабское слово samad, означающее «твердый», «массивный», «постоянный» — здесь переведено как вечный, — в начале книги Никиты передается греческим λσφαιρος, т. е. «полностью шарообразный», что дает автору повод высмеивать подобное материальное понимание Божества (708А). Ниже он поправляет свой перевод и передает samad словом λσφυρος, которое означает твердую металлическую массу, кованную молотом, что ближе к конкретному образу Бога в тексте Корана (776В). Другой пример непонимания из-за ошибочного перевода: Никита обвиняет Коран в учении о том, что человек происходит «из пиявки» (ёк βδλλης — 708А). На самом же деле арабский текст (сура XCVI, 2) говорит о сгустке свернувшейся крови. |
| Н. Бестужева-Рюмина и В. И. Ламанского и напечатанное в 1872 г. под заглавием «Первые славянские монархии на северо-западе». Но это студенческое сочинение представляет собой целую книгу в 266 стр., серьезный научный труд, написанный не только на основании литературы вопроса, но и источников-летописей, хроник, даже грамот, обнаруживающий критическое отношение автора к свидетельствам и к авторитетам, прекрасно изложенный, местами ярко, красочно. Ф. И. говорит об Аварах и державе Само, о Великой Моравии до появления угров и разложения Моравской державы, об объединении западных славян «под чешскими князьями», о Польше и Болеславе Храбром. В общем сочинение охватывает период жизни славян от VII до XI в., при чем центр тяжести падает на IX и X стол. По мнению В. Г. Васильевского , 9 это «лучшее историческое обозрение судеб Польского и Чешского государств». «Если бы мы», говорит он, «имели десяток один-другой таких книг по славянской истории, то и образованная публика не могла бы жаловаться на недостаток доступных для нее общих сочинений по этому предмету, и публицистика не имела бы основания упрекать русских ученых в невнимании к потребностям общества». Серия трудов Ф. И. по византийской истории начинается с исследования из области источниковедения и вместе с тем входящего в область истории византийской образованности. Это магистерская диссертация: «Византийский писатель Никита Акоминат из Хон», СПб., 1874. О Никите Акоминате, историке и современнике Четвертого крестового похода и основания Латинской империи в Константинополе, до тех пор ни в одной исторической литературе не было отдельной монографии. Между тем Никита, говорит Ф. И., «уже по тому одному заслуживает изучения, что в своей истории занимается важнейшей эпохой средних веков, когда враждебные отношения Запада к Востоку достигли самой высокой степени напряжения, разразившись крестовым походом и основанием Латинской империи в Цареграде». «Его воззрения на западных крестоносцев и на взаимные отношения Востока к Западу», по мнению автора, отличаются глубокой правдой и тонким историческим смыслом, какого не представляют и лучшие памятники западной средневековой литературы. |
|
|
