| Теперь передадим рассуждения Шмидта о происхождении Константинопольского символа. 1 . Для тех писателей, которые отрицательно и в высшей степени подозрительно относятся к этому символу и которых мы перечислили выше, представляется совершенно невозможным делом, чтобы этот символ возник на основании символа Никейского или даже в связи с ним. По суждению этого рода писателей, уже внешний вид, словоизложение Константинопольского символа, будто бы исключают всякую возможность допускать, что он составляет переработку символа Никейского, как требует этого традиционное мнение, выражаемое в самом наименовании этого символа «Никео-Константинопольским». Обращая внимание на внешний вид или словоизложение этого символа, Горт утверждает, что из 178 слов, составляющих Константинопольский символ, только 33 слова в нем одинаковых с символом Никейским. Гарнак в своей работе ссылается на этот недочет, сделанный Гортом, без всяких возражений. Другие также присоединяются к Горту, не выражая никаких сомнений. Но можно ли этот подсчет признать вполне правильным? Шмидт неопровержимо доказывает, что дело это сделано Гортом произвольно, а его последователями усвоено противонаучно, лишь на веру. Оказывается, что слов совершенно одинаковых в символе Константинопольском с Никейским не 33, а 86, то есть, значит, почти целая половина 11 . К этому нужно добавить, что еще более благоприятный вывод получается у Шмидта, когда он делит Константинопольский символ на две половины: до слов: «и в Духа Святого» и от этих слов до конца и сравнивает их с соответствующими частями символа Никейского. При таком сравнении оказывается, что буквенная разница между этими символами падает на вторую половину, что так естественно и понятно, ибо во второй своей половине позднейший символ дает формулировку таких догматов, которые остаются не раскрытыми в символе более раннем. А что касается первой половины обоих символов, то при сравнении их в этом отношении становится несомненным, что из числа 126 слов, входящих в состав первой половины Константинопольского символа, 76 представляются совершенно тождественными со словоизложением символа Никейского. |
| Ошибки, имевшие такие ужасные последствия, были конечно совершены обеими сторонами, но виноваты стороны в очень не равной степени. Правда, по временам, обе церкви высказывали друг против друга несправедливые и преувеличенные обвинения, в которых выставлялись важными злоупотреблениями и кощунством (blasphème) даже несущественные, безразличные оттенки в обычаях и т. п. В эти времена дух состязательности (Rechthaberei) господствовал над духом любви и единомыслия, который завещан Божественным Основателем св. Церкви. Однако никто, знакомый с историей церкви, не может отрицать того факта, что большая, главная часть вины падает на Запад». О. протоиерей Янышев произнес по этому случаю прекрасную речь, которую он окончил след. словами: «Воссоединение церквей представляется мне делом и очень легким (aisée) и очень трудным, смотря по тому, что мы примем за исходные точки наших переговоров. Оно окажется легким, если мы станем серьезно на почву «неразделенной церкви», которая нашла свое выражение (son expression) в Никео-Константинопольском символе веры , в постановлениях семи вселенских соборов и в учении о семи таинствах. Обратно, оно будет очень трудно, если мы будем рассматривать каждую разность с субъективной точки зрения того или другого схоластического богослова». Установив таким образом основания для работ, члены конференции приступили к рассмотрению учения о filioque, о крещении, о миропомазании, об евхаристии, о безбрачии духовенства и о будущей жизни. Конечно, говорил г. Мишо, я здесь не могу привести всех важных рассуждений и замечаний, которыми обменялись участвующие в конферен- —127— циях. Достаточно будет упомянуть лишь о следующем: 1) Filioque. Все признали незаконность вставки этих слов в текст Никео-Константинопольского символа веры . Относительно удаления их из символа Дэллингер выразился так: я утверждаю (констатирую constate), что со стороны старокатоликов не существует принципиального препятствия к такому удалению; мы можем вполне на это согласиться, не предрешая вопроса о том, что может заключаться в этом учении. Прения, происшедшие по сему вопросу, привели к принятию конференцией след. положения: |
| 8 Журнал, в котором напечатана статья, называется: Neue kirchliche Zeitschrift. 1899. Heft 12, S. 935–985. 9 Ниже мы будем называть этот символ просто Константинопольским, потому что это наименование более соответствует древнему его наименованию: символ 150-ти отцов (т. е. II вселенского Константинопольского собора), да оно и короче двухсловного; при этом не следует забывать, что наименование «Никео-Константинопольский» – позднейшего происхождения и искусственно (см. ниже). 10 Мы полагали, что кто-нибудь из людей более, чем мы, углубленных в науку, ознакомит любителей духовного просвещения с указанной знаменательной статьей, и потому не спешили сделать это; но надежды наши не оправдались. Поэтому, мы несколько запоздали с нашим рефератом. Но конечно, лучше поздно, чем никогда. – Впрочем нужно сказать, что статья Шмидта напечатана в журнале не распространенном у нас, а потому – я думаю – редко и знает кто о существовании ее на свете. 11 При чем все исследователи, а в том числе и Шмидт в счет не включают заключительного анафемствования, находящегося в Никейском символе, начиная от слов: «Говорящих же». 12 Читатель пусть не пытается проверять выше указанный счет слов двух символов по русскому их переводу, ибо в этом последнем много греческих слов совершенно исчезает, вследствие их непереводимости. Так совершенно пропадают все греческие «члены», частицы, наприм. τε. Даже целые слова при известном их сочетании, разумеем τε, ε ναι. Для точного счета можно пользоваться только оригиналом, а перевод дает лишь приблизительное понятие о деле 13 Этот последний вопрос был уже и нами подвергнут рассмотрению и решению. См. Прибавления к Творен. св. отцов, т. 30 (1882 г.), стр. 264. 14 Мысль эта чисто-немецкая и требует большого ограничения; она тенденциозна и не всеми протестантскими учеными разделяется (упомянем норвежского ученого Каспари). 17 При каких обстоятельствах это случилось, Шмидт рассматривает этот вопрос ниже, когда касается последующей истории символа Константинопольского. |
| Здесь встает вопрос: где же новоявленная франкская богословская традиция взяла ту мысль, что Филиокве есть усовершенствование Символа и что оно было опущено в вероисповедном тексте по небрежности или невежественности соборных отцов? Поскольку Августин был единственным представителем римского богословия, с которым франки были более или менее полно знакомы, нам надлежит обратиться к Иппонскому епископу за возможным ответом. 2) Мне кажется, что я нашел этот ответ в обращении блаженного Августина к собранию африканских епископов в 393 году. Августина попросили сказать слово о Символе веры, и он это сделал. Позже он переработал это слово и распространил его. Я не вижу, почему тот Символ, который он излагает, не Никео-Константинопольский, поскольку общее содержание его речи то же, что содержание этого Символа. К тому времени прошло 12 лет с его принятия Вторым Вселенским Собором, и представлялся благоприятнейший случай ознакомить собравшихся епископов с новым, официально утвержденным императором Символом. Их местный Символ был, конечно, известен епископам, и здесь их учить не было нужды. Как бы то ни было, в своей речи Августин сделал три основные ошибки и много лет спустя умер, так и не осознав этих ошибок, которые позже и повели франков и все германо-латинское христианство к их повторению. Ошибка 1: В своем " De Fide et Symbolo " Августин делает невероятно наивное и невежественное заявление: " Что касается Духа Святого, однако, то со стороны ученых и выдающихся исследователей Писания до сих пор еще не было обсуждения вопроса, достаточно полного и тщательного, чтобы дать нам возможность получить разумное понятие о том, что также составляет Его особенность (proprium) " . На Втором Вселенском Соборе все прекрасно знали, что этот самый вопрос был разрешен раз и навсегда употреблением в Символе веры слова " исхождение " как образа бытия Духа Святого от Отца, что и составляет Его особенность. Отец не рожден, то есть не получает Свое существование ни от кого. Сын - от Отца через рождение; Дух Святой - от Отца не через рождение, а через исхождение. Отец - причина, Сын и Дух Святой - происшедшие от причины. Различие между происшедшими то, что Один произошел через рождение, Другой через исхождение, а не рождение. |
| §2. Сочинения Сочинения свят. Марка Ефесского делятся на догматико-полемические и литургические. Все догматико-полемические сочинения связаны с отстаиванием Православия перед лицом латинян и борьбой против унии. Сочинения эти по форме являются трактатами, речами и письмами. Наиболее известными из догматико-полемических сочинений свят. Марка являются: слова об очистительном огне, «Силлогические главы против латинян», «Исповедание веры», трактат об освящении Святых Даров. «Окружное послание». «Послание к патриарху Константинопольскому», «Рассказ о Флорентийском Соборе». К литургическим сочинениям свят. Марка относятся: канон девяти чинам ангельским, служба преп. Иоанну Дамаскину , канон и стихиры патр. Евфимию Константинопольскому, стихиры Троице, св. Екатерине, святым равноапостольным Константину и Елене и восемь умилительных канонов Одигитрии. Литургические творения свят. Марка, к сожалению, не вошли в современный состав богослужения, но в прошлом они были в церковном употреблении. §3. Учение 1. Учение свят. Марка выстраивается в процессе полемики с латинянами. Основные пункты этой полемики следующие: догмат об исхождении Святого Духа, учение о загробной участи людей и, в частности, о чистилище, учение об освящении Святых Даров, вопрос о каноническом статусе римского первосвященника. 2. Подводя основание под полемику с латинянами свят. Марк утверждает, что виновниками разделения христиан являются те, кто самочинно ввел новшества в догматику, канонику и литургику. По мысли свят. Марка, ранее не было раскола, потому что обе разделившиеся стороны были в согласии со святоотеческим учением. Православные всегда, и раньше, и теперь, придерживаются одного и того же, а латиняне ввели новшества и потому вошли в разногласие не только с православными, но прежде всего с самими собой, со своим церковным прошлым и со своими отцами. 3. При обсуждении вопроса «филиокве» свят. Марк в первую очередь выдвигает канонический аргумент о том, что латиняне нарушили запрет Вселенских Соборов что-либо прибавлять или менять в Никео-Цареградском Символе Веры . |
| Чтобы придти наконец к нашему основному выводу о смысле модели Хокинга с богословской точки зрения, нам следует уточнить святоотеческое понятие различия (diaphora) в тварном мире, концепция которого, как мы увидим далее, присутствует неявно в квантовой космологии и других областях теоретической физики. Дабы оценить важность этого понятия в христианском учении, напомним начало Никео-Константинопольского символа веры , где мы исповедуем нашу веру во «Единого Бога Отца Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым». Что же мы подразумеваем под вещами видимыми и невидимыми? Что это: чисто «технические» термины, не имеющие под собой глубокого богословского фундамента, или же они выражают дихотомию тварного мира, ее разделение на две отдельные области, одинаково важные в плане нашей религиозной веры? Если слова символа веры выражают онтологическое различие между двумя областями тварного бытия, то как онтологически объяснить этот дуализм? Если подойти к двум этим вопросам с богословской и философской перспективы, появляется надежда подойти к вопросу о дуализме, утверждаемом в символе веры , также и с научной точки зрения. Исповедание символа веры отражает христианское понимание концепции creatio ex nihilo: Бог сотворил мир таким образом, что размежевание на две области – область умопостигаемых форм и чувственную реальность – возникло изначально. Область умопостигаемого понимается обычно как духовный, умственный уровень тварного бытия. Удачный подход к пониманию этой области – определение ее как ноэтического уровня творения, или kosmos noetos (это выражение использовали греческие святые отцы, тогда как блаж. Августин именовал его тварной мудростью, созданной Словом Божьим) 445 На этом уровне Бог сотворил ангелов, не имеющих материальных тел. Но этот уровень включает также умственные образы чувственной реальности, то есть идеи. В этом смысле ноэтическая область напоминает мир платоновских идей (эйдосов), адаптированный христианским учением 446 Идеи как умственные образы чувственного мира неизбежно входят в научные теории, так что можно утверждать, что научные идеи имеют непосредственное отношение к ноэтической сфере, которая дополняет чувственный мир, материальную вселенную, с ее физическими и химическими процессами, а также живой материей. |
| В 1995 году я познакомился со своей будущей женой и переехал в г. Фрязино Московской области. Здесь я крестился , мы обвенчались с женой, но воцерковляться не стал, то есть, я не участвовал в Евхаристии , так как не верил еще в реальность человеческой природы Христа, а при таком понимании причастие или бессмысленно, или просто символ! В целом я был христианином-гностиком, если можно считать гностиков христианами. Чтобы навести порядок в своей голове, я поступил заочно на философский факультет, где системно прошел всю философию от античной до русской религиозной. Так как я уже многое знал, учеба только углубила и систематизировала мои знания. Если оглянуться назад и посмотреть на вектор движения моего разума, то можно сказать, что это было постепенное в течение шести лет восхождение разума к истинам православной веры, выраженных в Никео-Константинопольском символе веры. Окончательное утверждение моего разума в истинах православной веры произошло после знакомства с русской религиозной философией, прежде всего, с духовно-академической школой, развивавшейся в семинариях и духовных академиях России. Это были труды прот. С. Булгакова , о. Павла Флоренского , проф. метафизики и логики КДА В. И. Несмелова, прот. В. Зеньковского и др. Я понял четко, что христианская философия, а такая есть, так назвал свой 3томный труд прот. В. Зеньковский , преодолевает все противоречия дохристианской, «естественной», языческой философии, антиномии человеческого разума. С этого момента меня уже не интересовала философия, хотя я и уделял иногда ей внимание, и я перешел к изучению богословия, к сожалению, также бессистемному. Но через какое-то время я вдруг осознал, что без участия в таинствах все эти движения разума являются не более чем сотрясением воздуха словами или мыслями. Я пошел, исповедался и причастился в Жегаловском храме. В это время мы переехали с женой в с. Гребнево и я начал посещать Гребневский храм, участвуя в таинствах исповеди и Евхаристии. И здесь я благодарен строгости батюшки, который мне сразу и строго сказал, что на исповедь и причастие надо ходить как минимум один раз в месяц. Первое время я ходил на исповедь и причастие не реже раза в месяц, отчасти следуя указанному мне правилу и без истинного желания, но в последнее время я уже почувствовал необходимость причастия для себя. Это необъяснимо для меня разумом, я просто начал жить от причастия до причастия, то есть, Евхаристия постепенно становится центральным моментом моей жизни, хотя в целом до такого состояния Духа, мне, наверное, еще далеко. |
| 72 Тертул. Lib. Sec. Ad. uxorem. cap.9. Oblatio у Терт., означает бескровную Жертву на Литургии, как и вообще слово сие принимается. 76 Очень замечательное слово: по времени. Силу его увидим ниже, на конце настоящего нашего II-ro Исследования, на 75 стран. 79 Apologia Confessionis, cap. De Numcro et usu Sacrament. Cm. Libri Symbolici Eccl. Euang. pag.179. 82 В исследованиях о принадлежностях (requisite) Таинств у протестантов, напр. Loci Theol. Gerhardi XIX, гл. I, основаниями им выставляются с одной стороны Беллармин, а с другой – Хемпций и п.д., а не св.Отцы или древние писатели, ни даже книги Символические. 89 Такой образ Апостольского учения о поведении Христианском должен быть всегда на виду и примером для наставников православный Веры всех времен. Поучения проповедников наших, внушения духовников прихожанам должны всегда проистекать из сего священного источника, лежащего в собственном сердце каждого Христианина, а не состоять только в так называемой нравственности безжизненной, отвлеченной. Св.Павел в послан. к Кол.2:7–23 , предостерегает, что иначе, без сего основания, может быть только тщетная философия, по стихиям мира, а не по Христе. «Не судих бо», пишет он же к Коринфянам, «ведети что в вас, точию Иисуса Христа и Сего распята, распята в нас, крестившихся». ( Гал.3:1, 3. 6 ). 90 Таинство Крещения св.Апостол Павел весьма часто для Иудеев сравнивает с Ветхозаветным обрезанием, и сим последним объясняет первое ( Кол.2:11 ). Впрочем, Таинство Крещения и обряд обрезания имеют, по слову Апостольскому, великую разность между собою. Обрезание только знамение, печать Веры ( Рим.4:11 ), по слову Павлову; а Крещение есть самая действенность, осуществление Веры, средство чрез которое действует Сам Бог в обновлении человека. 95 Предлог π с род. падежем употреблен в Символе Никео-Константинопольском, кажется, в том смысле, с каким употребляется он у св.Философа Иустнна в упомянутом выше выражении о Крещении π’ νματος. В 4 члене Символа сказано, ςαυρωθντα – π ποντου Πιλτου, при Понтийстем Пилате, по-римски: Sub Pontio Pilalo. |
| Так как собор 381 года был, собственно говоря, собором восточным, то сказанное утверждение символа Константинопольского ближайшим образом имело значение только для этой страны. Если же символ должен был получить авторитет для всей церкви, то это могло последовать только после того, как он будет признан в достоинстве вселенского. Но, как само по себе понятно, произошло это только постепенно. На самом Востоке, где происходил собор 381 года, символ достигал значения вселенского символа, мало по малу до самой середины V-ro века, а на Западе это же случилось почти на столетие позднее. Самый собор Константинопольский 381 г. до известной степени обязан символу своим возвышением в достоинство вселенского. Собор возрастал в своем значении по мере возрастания символа. После этого Шмидт говорит: если подведем итоги наших предшествующих изысканий, то открывается следующее: А) Известный с именем Никео-Константинопольского символа есть крещальный символ, переработанный собором Константинопольским 381 года в связи с посленикейскими предварительными работами в том же роде; при чем этот собор, утвердил окончательно переработанный им, символ, утвердил в качестве крещального. Таким образом традиционное мнение сохраняет свою справедливость. Б) Находящийся в «Якоре» Епифания символ (краткий), сообщаемый в качестве тоже крещального, не есть символ Константинопольский, а есть только неофициальная работа, послужившая подготовительной ступенью к этому последнему, – такая работа, которая в свою очередь возникла, как звено в ряду еще более ранних предварительных работ на том же поле деятельности. Эти все работы (да как можно догадываться, и не они одни) возникли из простой исторической необходимости превратить знаменитое никейское вероопределение в богослужебный крещальный символ. Что символ Епифания в 374 году не имел ни всеобщего, ни тем менее официального значения это вытекает из того, что пресвитеры, следовательно люди сведущие в церковных делах, просили Епифания дать им указание относительно точной веры, и этот последний счел необходимым ознакомить их с этим именно символом и убеждал их пользоваться ним, как крещальным. Текст Епифаниева символа был не вполне тождественен с текстом Константинопольского, после же выпуска из него трех вышеуказанных мест она стал иным, несомненно – короче. С этим само собою падает возражение против подлинности символа Константинопольского, гласящее, что уже в «Якоре» Епифания, в 374 году можно находить символ этот. Собор 381 года, занявшись его переработкой, не только укоротил его, но и впервые доставил ему официальную санкцию. |
| Короче сказать, катехизису точно и определенно выделен из богословия круг предметов веры, как и следовало в виду данного определения понятия о катехизисе. Знание же с его предметами оставлено для богословия. Этим устранилось и то недоразумение, которое встречалось в прежнем Пространном катехизисе, что, между тем как все существенное содержание катехизиса составляли предметы веры, с Символом веры во главе, начинающимся всем известными словами: Верую во единого Бога и т.п. во введении, после определения понятия катехизиса, как «краткого учения о благочестии христианском», прямо говорилось, что «благочестие составляют две вещи: во-первых, знать Бога, во-вторых, почитать Бога». 270 Соответственно более точному определению понятия и разграничению предметов содержания катехизиса и богословия в новом издании катехизиса предлагается и более точное изложение катехизического учения. В первой своей части катехизисы первой и второй группы изданий, как нам уже известно, содержали изложение и изъяснение Символа веры , во второй – изложение и изъяснение Молитвы Господней, и в третьей – изложение и изъяснение Десятословия. Но сличая с таким содержанием катехизиса введение в него, долженствующее иметь и внутреннее, и внешнее, то есть, и логическое, и стилистическое, прямое и полное отношение к содержанию, обнимать это последнее в его сущности и со всех сторон его, вдумчивый читатель мог приходить в некоторое недоумение. Во введении говорится, согласно определению понятия катехизиса, что «лучшее учение о благочестии» есть «учение Христианское», 271 затем, – что «Христианство основывается на слове Самого Бога, или иначе, на откровении Божием», – что «откровение это можно найти в Священном Писании», – что «можно из Священного Писания кратко показать, чему учит христианство», – что оно «на основании 1Кор.12:12–13 ) учит вере, надежде и любви, но после всего этого на вопрос: «где можно найти краткое учение о вере?» отвечается: «в Символе веры », и потом в первой части начинается изложение и изъяснение Символа веры Никео-Константинопольского. |
|
|
