| Теперь о другом. У нас везде теперь говорят о явлениях по ночам усопшего Государя (императора Александра II) в Казанский собор. Дело передается таким образом: заметил сторож; передал по начальству; Булгаков 539 изругал, но все ж отрядил на ночь всех сторожей; все видели; Булгаков сам дежурил, – ничего не увидал; молва меж тем росла; дошло до митрополита; 540 он велел всему казанскому духовенству проверить факт; явился всем; иные передают, что и сам митрополит ездил и увидел. Во всяком случае, молва так растет, что об этом говорят по всем стогнам Питера; наша профессория тоже занимается этим; даже, говорят, в подпольных листках появилось объяснение, что это, дескать, подставной двойник, одним словом, старинная, вольтеровская, что ли, теория обмана; другие объясняют галлюцинацией, третьи верят, но факт тот, что об этом все говорят, а насколько во всем этом правды, – не знаю. На другой день покушения на жизнь Черевина 541 пришла какая-то секретная бумага к Янышеву, а чрез день И Феодор Нильский, 542 собравши студентов квартирных, просил быть во всем поосторожнее и добавил, что за студентами зорко следят и Академию в чем-то подозревают. Вообще, слухи самые чудовищные и нелепые опять начинают ходить и смущать умы; то под Гатчинским дворцом под всеми четырьмя углами найдены мины, то нашу Академию хотят взорвать и пр., и пр. Вчера у нас был диспут Жмакина; 543 диссертация – «Митрополит Даниил»; 544 прошло скандально; разбили на всех пунктах; признало достойным степени магистра только большинство; не согласились Коялович, Троицкий 545 и др.; по объявлении его магистром большинство шикало... и поделом. Припомнился всем диспут Василия Хрисанфовича, 546 где прошло все так достойно и хорошо... Что сказать о профессорах? Николаевский 547 читает лекции чуть не слово в слово по Голубинскому, 548 а Коялович на лекциях доказывает ложность воззрений и ненаучность приемов того же Голубинского... И Ф Нильский и Ив Геор Троицкий назначены в комиссию по вопросу О преобразовании академий... Краснодубровский 549 взял тему у Кояловича: критика теории о византийском влиянии на Россию. Собирается работать сильно; покупает книги, записные тетради, карандаши со всевозможными ухищрениями и пр. Был у нас Иван Максимович; 550 Певницкий 551 с учениками не сближается, слишком экономничает и лишил своекоштных студентов дарового лечения в больнице. Не любят его. Мне уж писали о разных не совсем красивых прозвищах, которыми его успели уж окрестить. Но будет. Простите за такое длинное письмо. Желаю Вам всего доброго и хорошего. Не забывайте тамбовцев. Мой поклон Василию Хрисанфовичу. |
| Меньше чем в год Миша усвоил все необходимое для поступления в первый младший класс училища. Оставалось решить вопрос, в которое из четырех училищ епархии определить мальчика. Ближе всех по расстоянию от Елатьмы было духовное училище в Шацке. 971 Но это училище в ряду других не пользовалось доброй славой относительно постановки учебно-воспитательного дела. Училище было весьма удалено от епархиального центра, крайне бедно обставлено, располагало малодеятельными преподавателями преклонного возраста. Вот почему протоиерей Михаил Грибановский , имея возможность определить своего сына в Шацкое духовное училище и поместить к близким родным, жившим в городе Шацке, однако решился определить его во Второе Тамбовское духовное училище (ныне Серафимовское). Со смотрителем этого училища, Михаилом Борисовичем Козминым (давно уже почившим), отец протоиерей был хорошо знаком. Благодаря последнему обстоятельству Миша был принят в число учеников низшего отделения без экзамена. В прошении, поданном на имя смотрителя, отец Михаил просит после зачисления сына в число поступивших воспитанников «считать его не явившимся в училище по болезни». Это событие произошло в 1866 году, когда Мише Грибановскому было 9 лет от роду. Три года Миша не являлся в училище, значит, курс первого года среднего отделения проходил дома. 972 В классных журналах в продолжение этого времени в графе против его фамилии неизменно значилось: «По болезни не явился и обучается в доме родителей». В 1867 году в общем годичном списке, есть, однако, заметка, что «ученик М Грибановский поведения хорошего, способностей, успехов и прилежания недостаточных». Можно думать, что на некоторое время Миша Грибановский являлся в училище, может быть для того только, чтобы сдать экзамены. Но одна ли только болезнь была причиной продолжительного пребывания в доме родителей или, может быть, неподготовленность мальчика к слушанию систематического курса, неизвестно. Возможно, то и другое вместе. Училищный же режим, педагогические способности учителей того времени в большинстве случаев не могли быть признаны образцовыми и благоприятными для обучения даровитого мальчика. По крайней мере, странным и непонятным кажется приговор о нем как ученике «способностей, успехов и прилежания недостаточных». Пример этот показывает, как осторожно и внимательно должна относиться школа к поступающим в нее детям, оторванным на время от семьи, и как в своих приговорах и суждениях она может ошибаться. Тот же самый ученик с «недостаточными способностями, прилежанием и успехами» в том же самом училище, но при других порядках и других педагогических деятелях оказался совершенно иным, как это видно будет дальше. |
| Мало того: в числе книг, предназначенных для прочтения, есть и сочинения по естествознанию, по географии, по элементарной химии таких писателей, как Кольбе, Дарвин, Моос, Бокль, Бок, Ливингстон и др.». 34 Позднее к этому списку добавляются «сочинения по естествознанию, палеонтологии, сравнительному языкознанию (Бернштейн, Дрепер, Шлейден, Бок, Моос, Брем, Лайель, Дарвин), по социологии (Бокль, Милль), статьи по этим же вопросам из лучших тогда, считавшихся модными, журналов: «Отечественные записки», «Современник» за 60-е годы, «Знание», «Заграничный вестник», «Дело» и др.». 35 Заметно отсутствие книг собственно богословских, а одна из дневниковых записей проясняет особенности круга чтения: «поставивши вопрос: Какой должен быть настоящий человек? Грибановский дает ответ: не должен быть мечтателем, давать воли своему воображению, своей фантазии... Он должен верить только фактам, опытам, самым естественным, близким обобщениям...» 36 Быть может, в этих словах не только программа для настоящего и будущего, но и суд над своим прошлым. Словесность уже не удовлетворяет его, он, как говаривал преподобный Нектарий Оптинский , «приникает к научности». С ее помощью он хочет всмотреться в жизнь. Искуситель является ему не скучным джентльменом Ивана Карамазова, но провозвестником научного переустройства мира. Решительно, Достоевский гораздо более Чехова угадал его, хотя вовсе и не имел в виду. Только русские мальчики из Тамбовской семинарии собираются не в «вонючем трактире», а на квартире будущего епископа. «Беседы обыкновенно начинались с обсуждения какого-нибудь частного литературного или философского вопроса, затем незаметно и постепенно переходили к более общим вопросам. Очень часто заканчивались они жаркими спорами об основных принципах жизни. Тут всегда образовывались два направления. Одни считали основным принципом человеческой деятельности исполнение долга, а другие – и в числе их Грибановский – полагали такой принцип в счастии человека. Спорами товарищи иногда настолько увлекались, что, начав их в квартире, продолжали спорить на свежем воздухе, на городском тротуаре, причем нередко поднимали такой гвалт, что невольно обращали на себя внимание проходящих. И надо было видеть Грибановского во время этих споров! По многим литературным и философским вопросам он мог говорить по целым часам. И как говорить! Глубина и серьезность мысли, сила логики и диалектики были поразительны для его возраста и образования». 37 |
| Даже люди других вероисповеданий относились к нему с глубочайшим уважением. Вот отзыв одного протестанта: “Мы любили Владыку, — говорит он, — за то, что около него мы становились чище и лучше. Верил он глубоко и убежденно, и вера его действовала неотразимо и на молившихся с ним, и на его собеседников. Его чудная служба в церкви, где каждое слово произносилось им ясно и внятно, с теплым чувством и глубокой верой, привлекала толпы. Беседовать же с ним, слушать его умную, искренне убежденную речь было поистине счастьем”. Преосвященный Михаил был доступен для всякого. Простой, обходительный, ласковый, он глядел на каждого своими кроткими карими глазами и, казалось, видел душу собеседника. Но такого благодатного состояния он достиг не сразу, а посредством большого труда над собой и постоянной молитвы. “Я перед молитвой, — писал он в своем дневнике, — преклоняюсь потому, что это сила, точка опоры для действия…”. 2 Преосвященный Михаил, епископ Таврический и Симферопольский, — в миру Михаил Михайлович Грибановский — родился 2 ноября 1856 года в Елатьме Тамбовской губернии, ныне — Рязанской области, в семье священника. В детстве это был бойкий, резвый и не по летам любознательный мальчик, однако с ранних лет отличавшийся слабым здоровьем. В 1869 году он поступает в Тамбовское духовное училище. Все предметы давались ему очень легко, только греческий язык первоначально был камнем преткновения, — несколько месяцев он получал одни двойки. На даровитого и самолюбивого ученика это действовало удручающе. Но он не пал духом; притворился больным, на целый месяц закрылся в своей квартире и так выучил учебник греческого языка, что преподаватель был поражен происшедшей переменой в знаниях. С тех пор в классном журнале стояли только пятерки. По окончании училища Грибановский пятнадцатилетним юношей поступает в Духовную семинарию. С какой любовью и охотой занимается он новыми для него предметами! Он читает много книг, делает их них выписки, высказывает свои суждения, формирует выводы, применяя их к собственной жизни. Тогда же он начинает вести свой дневник. Вдумчивый и серьезный юноша не пропускает случая критически отнестись к тому или другому явлению окружающей жизни. Он пытается осмыслить свое поведение, отношение к делу, к учебным порядкам. |
| В своем труде я старался как можно ближе примкнуть к жизни, старался писать только то, что подсказывала мне внутренняя правда, что, казалось мне, требуется разумом каждого из нас. Я нарочито не употреблял никаких ссылок в такой области, где в груди каждого заключен первоисточник, где самосознание дает все основные данные для тех выводов, к которым я пришел. – Успел ли я поставить исследуемый мною вопрос на жизненную почву, сумел ли я ответить на него так, как говорит внутренний человек каждому из нас – соблюл ли я при этом все требования логической мысли – пусть судят об этом мои глубокоуважаемые оппоненты. Предисловие автора 283 Воззвавший нас из небытия в бытие благоволил отпечатлеть в нас Свой Божественный образ. Этот образ влечет нас к уподоблению Богу и дает возможность познавать Его. Но Богоуподобление и Богопознание могут в действительности осуществиться только при живом общении с Богом и под Его руководящим влиянием, то есть при условии Его Откровения нам. Однако в лице первых же прародителей мы отвернулись от Бога и пошли своим самоизмышленным путем. Понятно, что без руководящего светоча мы совершенно запутались и разбросались в невообразимо сложном лабиринте вселенной. Заблуждения окутали нас непроницаемой тьмой; Божественные черты богоподобной природы едва мерцали в полной бессилия и отчаяния нашей душе; Истина скрылась от нашего взора, и мы погибали в бездонной пучине сомнений. Бог по беспредельной любви к нам Сам сошел на землю, чтобы оживить Свой образ, спасти нас и рассеять тьму, в которой мы безнадежно блуждали. Христово Откровение озарило своим небесным светом внутренний мир тех, кто всецело устремился к Нему и воспринял Его; в Нем они увидели и свою Богодарованную им первозданную красоту, и свое бесконечно великое призвание, и совсем затерянный было путь к познанию Творца. Растерянные и измученные, они обрели себя и Бога и почувствовали отраду свободы, как царские дети, с которых наконец сбросили тяжелые оковы позорного и невыносимо унизительного рабства. |
| Во второй части сосредоточены все основные философские суждения автора. И все научное значение диссертации определяется философской ценностью именно второй части. Здесь автор попытался разрешить две большие задачи: 1) дать чисто теоретическое доказательство объективно–реального значения человеческого знания, 2) представить чисто теоретическое доказательство бытия Бога. Грандиозность замысла очевидна, ибо обе эти задачи чисто теоретическим путем не разрешены и до сих пор. Относительно попыток доказать теоретически бытие Божие уже стало общепринятым признавать их бесплодность. Но и гносеологические теории, если они хотя бы в какой–то степени правдоподобны, трансформируются или во внетеоретическую установку (наивным реализм) или в принципиально противотеоретическую (все виды прагматизма и иррационализма). Все же попытки чисто теоретически доказать тождество нашего знания и объективной действительности всегда сводятся к одному и тому же – к высказанной или подразумеваемой уверенности, что такое тождество должно непременно быть. Все виды этой уверенности не есть конечно, доказательство, а есть простое догматическое положение. И гносеологическая концепция автора диссертации свелась к повторению старого догматического положения о тождестве законов внутреннего мира и внешнего, тождестве законов мысли и бытия: «резкая природная грань между нашим внутренним миром и внешней действительностью должна рушиться, и всюду должны быть одни и те же законы, царящие над всем бытием и дающие нам возможность воспроизводить в своем сознании, что существует в действительности вне его». Рассуждения автора в рамках доказательства бытия Бога гораздо более плодотворны. В сущности, он представил свод вариант так называемого онтологического доказательства бытия Божия. И хотя доказательность его чисто теоретических аргументов в пользу объективного существования Бога нельзя назвать неумолимо–принудительной, все же читателю трудно не задуматься над удивительным фактом уникальности в человеческом сознании самого понятия о Боге: признаки, его (понятие)неловки, его (понятие) составляющие, невозможно обрести во всей окружающей человека действительности; откуда же это понятие могло произойти? Для автора ответ очевиден: «Никак нельзя ни посредственно мыслить, ни непосредственно сознавать идею Безусловного без самого Безусловного, существование первой без существования последнего. Следовательно, бытие Безусловного Существа так же достоверно, как и существование идеи Безусловного». |
| Духа! Отвергнем старое и ветхое, вступим с ним в беспощадную борьбу и начнем растить в себе и кругом себя новое, Христово. А главное, перестанем надеяться только на себя, а возложим все упование на силу Божию, действующую в нас, на благодать Св. Духа, возрождающую нас и постоянно дающую нам источник новых сил на творчество добра в себе и других! Отбросим свое самомнение и самочиние и покоримся всецело божественному водительству... И тогда спасение будет близ нас; тогда мы поймем, что такое жизнь в Церкви; тогда жизнь будет для нас легкой и отрадной; тогда все заповеди и уставы ее, весь закон Христов будет лишь желанным и радостным путем к Царству Божию, к наследию вечной блаженной жизни, тогда мы найдем силы совершить все предназначенное нам во славу Христа; тогда радость жизни обнимет и захватит нас, как облаком небесным, на сретение нашему Господу... О Господи! буди, буди!.. III Вы не от мира ( Ин.15:19 ). Наше призвание не здесь, на земле, наша родина и наша цель там, в том мире, к которому призвал нас Господь. Этой мыслью мы бываем иногда склонны оправдывать наше невнимательное отношение к тому, что нас окружает, и нашу холодность к тем людям, с которыми мы живем. Ею мы воспитываем в себе и то мечтательно-беспредметное настроение, при котором мы помещаем наше небо где-то в пространственно-недосягаемой дали и совершенно оторванно во всех отношениях от нашей земной жизни. Мы готовы чуть не с телескопом в руках отыскивать тот мир, куда мы вдруг будем перенесены по таинственному мановению свыше. С высоты далеких небесных перспектив, в мнимом величии как бы обитателя имеющей в будущем появиться отдаленной планеты, мы в самом лучшем случае лишь снисходительно смотрим на ту маленькую сферу деятельности и на тот уголок природы, которые предстоят нам в нашей наличной жизни... Люди, не сочувствующие Церкви, пользуются этим, чтобы указать на церковное учение о той жизни как на какой-то темный и беспредметный мистицизм. Так ли это? и правы ли мы? Мы, христиане, не от мира сего. |
| На экзаменах он обращал также усиленное внимание на сочинения и задавал многочисленные темы, требующие большого напряжения мысли и достаточных знаний. Например, вот темы, заданные для высших отделений: «Iesus Christus proprie ас vere satisfecit justitiae Dei pro nobis»; 357 «Certissimus sis, peccatum tuum a Deo demissum esse, si id jam non commitas» 358 (16 июня 1848 г.); «Quomodo apparet divinitas Iesu Christi e verbis psalmistae: «Filius meus es Su, ego hodie Те genui»?» 359 ; «Quomodo conscientia persuadet nobis, existere Deum» 360 (16 декабря 1848 г.); «Dogma de propagatione peccati originalis nullo modorectae rationi adversaretur» 361 (21 июня 1848 г.); «De gravitate peccati Adami» 362 (16 июня 1851 г.); «Краткое поучение прихожанам на Рождество Христово» (19 декабря 1847 г.); «Чем доказать, что Дух Святой пребывает и действует в нашей Восточной Православной Церкви?» (18 июня 1848 г.); «Чем доказать, что молитвы христиан друг о друге бывают полезны тем, за которых они приносятся?» (21 июня 1848 г.); «Как согласить тексты: «не мните, яко приидох воврещи мир, но меч» ( Мф.10:34 ) и «мир оставляю вам, мир Мой даю вам» ( Ин.14:27 )?» (июль 1848 г.); «Каков человек, таков и Бог его» (декабрь 1848 г.); «В чем состоит главное и существенное достоинство проповеди?» (июнь 1849 г.); «О чине Таинства покаяния»; «О домашнем занятии древних христиан Священным Писанием» (июнь 1851 г.). Темы для средних отделений: «Quaenam est differentia inter sacram herme-nevticam et ceteras hujusnominisscientias?» 363 (декабрь 1847 г.); «Si viscogitationibus pravis non sollicitari, sustine humiliationem animae et labores corporis non semel, sed semper ubique in omnibus rebus»; 364 «Какое отношение имеет психология к патристике?»; «Почему Иисус Христос избрал людей простых, необразованных для первоначального образования Своей Церкви, имеющей просветить мир?» (июнь 1848 г.); «Utrum affectus animi sunt coercendi, an vero extirpandi?»; 365 «Для чего Бог попустил евреям столько лет странствовать по пустыне на пути в землю обетованную?» (июль 1848 г.); «Какое влияние имеет нравственность на мышление человека?» (декабрь 1848 г.); «Для того чтобы радоваться с радующимися, нужно более благородства душевного, нежели плакать с плачущими»; «Num cognitiones absque revelatione certitudinem habent?» 366 (июнь 1849 г.); «Истинная радость происходит от Духа Святого»; «Quomodo coercendi sunt affectus?» 367 (июнь 1851 г.); «О нравственной вменяемости сновидений» (июнь 1851 г.). |
| Насчет разницы земли и неба я совершенно согласен, и как раз это входит в противоположность Церкви и мира. Но это не значит, что нельзя влиять выше других по избранию Божию. Нужно лишь предаться Христу, и тогда каждый пост будет Его велением, и тогда иная постановка дела; тогда и авторитет у места, даже в Церкви. + 29 марта 1891 г. Вот Вы пишете: «Как жизнь академии далека от нормы». Но разве может быть норма, когда все идут врозь и среди профессоров, и среди студентов? Норма может быть только там, где есть единое живое дело, единая живая цель, где общий труд и объединяющее всех чувство. Раз этого нет, какая же может быть норма? Где рассыпавшийся индивидуализм, там ее не может быть никогда. Вы пишете: «Разве это требуется от преемников апостолов, чтобы они не пили и не скандалили?» Но… дайте живое дело, дайте могучий толчок, сплотите в одно живое целое хоть немногих, и конечно, найдутся силы и люди, приближающиеся и к званию апостольских преемников. Мы вялы, мы скучаем, пьем, скандалим, утомляемся потому, что нет увлекающего нас общего дела. Как бы идея ни была велика, как бы частные пути ни казались великими, все это может поглотить только тогда, когда поглощается в живом организме людского общения. Самая сила идеи, самая высота ее именно обнаруживаются и ценятся постольку, поскольку она могла сплотить людей. В Церкви может быть только то, что дает живую связь людям, приобщая их к организму Христа. А кто и что теперь дает эту связь, кто из студентов ее видит? Они видят личности, их доброту, их злобу, их формализм или отзывчивость, их ум или глупость, их косность или неутомимую инициативу, но они не видят самого главного: органической связи общего, целого, которое могло бы их поглотить и возродить. Они не видят, потому что этого и нет. А нет почему? Потому что никто не поглощен Христом настолько, чтобы забывать о себе. Кто достиг этого, хотя в ничтожной степени, тот проявит организующую внутреннюю силу, которая свойственна Христу… Так созидались монастыри, так созидались всякие христианские общины, всякие христианские движения… |
| Очень удобно, очень. Не совсем ясно, правда, как быть со словами Самого Христа о Ветхом Завете и пророках, сохраненными в Евангелиях. Но, наверное, и на это есть какая-нибудь уловка, хотя обычно они игнорируются. В итоге мы можем делать со Священным Писанием все что угодно. Но результат катастрофический: результат исследования Священного Писания с помощью методов библейской критики похож на результат поиска хирургами в человеке души – такое нечто изрезанное и уже бездушное. Точно так же и здесь: таким образом, с помощью разных лингвистических анализов, числовыми методами и так далее тайны Божии не открываются: «блаженны чистые сердцем, (а не блаженны структурные лингвисты!) яко тии Бога узрят», – так в Писании сказано. «От того-то и у самих толкователей произошло столько разностей и погрешностей, что, приступая к толкованию Св. Писания, не заботятся об очищении духа: по причине нечистоты сердечной они не только не видят света истины, но еще придумывают много противного вере» c. 69]. Итак, мы наблюдаем разрыв с евангельской, апостольской и святоотеческой традицией. Но может быть, есть какая-то польза от библейской критики? Ведь сколько труда на нее положено? Известный богослов XIX века епископ Михаил (Грибановский) писал, что польза от библейской критики может быть только, если она употребляется для апологетических целей. Огромные усилия потрачены в мире на исследования Писаний в описываемом духе, но они мало способствовали укреплению веры и благочестия. «Превращение боговдохновенных записей, врученных верующему духу Церкви, в простые исторические письменные памятники, подлежащие критике всякого даже вполне неверующего человека, – это прямой признак церковного умирания. Это показывает разрыв с небесной Церковью, от которой идут Писания, со Св. Духом, который говорит в них и воспроизводит в нашей вере живые, когда-то бывшие события. Это значит отнестись к Церкви и ее словам совершенно – в строгом смысле слова – извне, т. е., следовательно, быть вне Церкви, выйти из нее» c. |
|
|
