| Ф. Трепов выразил протест по поводу присутствия по праву члена Поместного Собора бывш. председателя Гос. думы 4-го созыва М. В. Родзянко, обвинив того в причастности к свержению в России монархии. На следующий день Родзянко подал письменное заявление, что он отказывается от участия в Собрании «ввиду нарастающего недовольства среди членов Церковного Собрания его присутствием». Это в целом малозначительное событие продемонстрировало, какую активную роль на Собрании играли представители монархического движения. Делегатам было предложено записываться в 8 образованных отделов. Председатели отделов были уже предварительно избраны Совещанием епископов: высшего и окружного церковного управления - митр. Антоний (Храповицкий), приходского - еп. Михаил (Космодемьянский), хозяйственного - еп. Аполлинарий (Кошевой), судебного - еп. Феофан (Гаврилов), просветительского - еп. Гавриил (Чепур), миссионерского - еп. Серафим (Соболев), военно-церковного - еп. Вениамин (Федченков), духовного возрождения России - архиеп. Анастасий (Грибановский). Товарищи председателя и секретари отделов были позднее избраны членами соответствующих отделов. На том же заседании состоялись выборы членов Проверочной комиссии под председательством еп. Гавриила (Чепура). На 2-м общем заседании (23 нояб.) после доклада Проверочной комиссии о присутствии необходимого для кворума количества делегатов прошли выборы в президиум Церковного Собрания. Его составили председатель - митр. Антоний (Храповицкий) и 4 товарища председателя - архиеп. Анастасий (Грибановский), прот. С. Орлов, А. Н. Крупенский и кн. А. А. Ширинский-Шихматов. Секретарями Собрания были избраны С. И. Голиков (старший секретарь), прот. А. Писарчик и Д. В. Скрынченко. Ни в один из руководящих органов Собрания не вошел задержавшийся с приездом в Сремски-Карловци архиеп. Евлогий (Георгиевский), наиболее авторитетный среди рус. епископата за границей представитель умеренной линии. Он, как ранее предполагалось, должен был быть избран товарищем председателя Собрания и председателем отдела высшего и окружного церковного управления. |
| иеродиакон Михаил принимает сан иеромонаха, утверждается в должности приват-доцента и становится преподавателем Основного богословия в Академии, а позже назначается инспектором Академии В 1883 г. будущий епископ пишет кандидатскую диссертацию «Религиозно-философское мировоззрение философа Гераклита», а в 1887 – магистерскую «Истина бытия Божия. Опыт уяснения основных христианских истин естественной человеческой мыслью». В последней работе автор совершает целое открытие в философии, до сих пор не оцененное по достоинству: он создает свой вариант самого знаменитого из «доказательств», или аргументов бытия Божия – онтологического «Аргумент» Грибановского можно назвать психологическим или, используя более современную лексику, феноменологическим. Суть его сводится к утверждению: если существует мое самосознание, то и Бог существует; кто сомневается в бытии Бога, тот сомневается в существовании собственного «я». На пути развертывания своей аргументации инок Михаил преодолевает Кантов дуализм вещи и явления и обосновывает выход из темницы субъективизма, предвосхищая идеи ведущих русских философов Серебряного века: Николая Лосского об интуитивизме и «имманентности всего всему», Сергея Трубецкого о приобщенности индивидуального сознания всеобщему, Льва Карсавина о «симфонической личности». В 1886 г. иеромонах Михаил совершает паломничество по святым местам (Иерусалим, Константинополь) и по монастырям России. Он склоняется к мысли уйти из мира и навсегда поселиться в одном из монастырей. Однако три великих светильника русской Церкви – епископ Феофан Затворник , старец Амвросий Оптинский и о. Иоанн Кронштадтский , – независимо друг от друга, посоветовали ему остаться в миру для служения людям. В 1889 г. его валит с ног воспаление легких в очень тяжелой форме. Становится очевидной необходимость ехать на юг для поправки здоровья. По настоянию обер-прокурора Синода К. Победоносцева архимандрит Михаил переведен в 1889 г. в Крым, а в следующем году назначен настоятелем посольской церкви в Афинах, где прослужил с 1890 по 1894 г. |
| Здесь он устраивает религиозно-философские вечера, на которые собираются члены Российскою дипломатического корпуса, русские офицеры, служащие в Греции, и греческие интеллектуалы. В Афинах о. Михаил написал большую часть заметок, вошедших в сборник «Над Евангелием». В этих заметках, соединяющих толкование евангельского текста с лирическими и философскими раздумьями, написанных необычайно живо и искренне, царит, говоря словами ее автора, тот «невыразимый мир... который овладевает душой по возвращении на родину, под отеческий кров, к самому себе после долгих блужданий и мук». О. Георгий Флоровский писал об этой книге. «В ней так много какого-то весеннего света… Она не снизу, от человеческого соглашения, но сверху, как отблеск Триединства...». В 1894 г. архимандрит Михаил возвращается в Россию и получает хиротонию во епископа Прилукского, викария Полтавской епархии. Активная пастырская деятельность новопоставленного архиерея вызвала оживление церковной жизни в епархии, возросло число активных прихожан. И снова болезнь не дает возможности нормально трудиться: диагноз – горловая чахотка. В конце 1895 г. владыка Михаил переведен в Крым викарием епископа Симферопольского, а с января 1897 г. становится правящим архиереем. Среди других результатов его деятельности в Таврической губернии, связанных с народным просвещением, – уменьшение влияния сектантов благодаря оживлению общинной жизни на приходах и созданию православных братств. С июня 1897 г. состояние здоровья еп. Михаила непрерывно ухудшается, к горловой чахотке присоединяется легочная. Предчувствуя скорую кончину, владыка завещал свои книги Симферопольскому духовному училищу, а деньги, вырученные от продажи сборника «Над Евангелием», – на покупку и раздачу народу книг духовно-нравственного содержания. После соборования 6 августа 1898 г. владыка сказал: «Меня любили в течение всей моей жизни... Благодарю Бога моего за это! Любил и я, но подвиг любви не совершил: для меня это было удовольствием, а не подвигом, мало я сделал в благодарность за эту любовь..». |
| Молодого ученого иеромонаха оставляют преподавать в Академии основное богословие в качестве исполняющего должность доцента. В апреле 1887 г. он к тому же назначается исполняющим должность инспектора Академии. Но самым важным событием всех пяти лет пребывания его в Академии (он уволился из Академии осенью 1889 г.) была его магистерская диссертация. Законченная летом 1887 г., она была представлена в Совет Академии 6 ноября 1887, а защита состоялась 3 апреля 1888 года. 5 апреля о. Михаил утверждается в степени магистра, 10 апреля возводится в сан архимандрита, а 9 апреля утверждается в звании доцента. Но значение магистерской диссертации о. Михаила, конечно, не в этих должностных переменах. Это сочинение является его самым большим, чисто теоретическим трудом и единственной его попыткой созидания христианской философии, что он поставил целью своей ученой деятельности. Работа эта венчает собой всю личную духовно–интеллектуальную эволюцию автора от скромного отрока, воспитанника Тамбовского духовного училища до высокообразованного богослова–философа, дерзавшего замышлять о создании христианской философской системы на русско–православной культурной основе. Замысел этот не осуществился. Слабое от природы здоровье не позволило епископу Михаилу дожить даже до 42 лет: он умер 19 августа 1898 г. Но и последние 10 лет жизни он уже чисто теоретической деятельностью не занимался. В 1889 г. он уехал в Крым. В 1890–1894 гг. о. Михаил был настоятелем русской посольской церкви в Афинах. В 1894–1895 гг. он викарный епископ Прилукский (в Полтаве). В 1896–1898 – епископ Таврический. Правда, в 1896 г. вышла его книга «Над Евангелием». В своем роде это шедевр: сборник чрезвычайно тонких и глубоких размышлений над различными евангельскими текстами, изложенных изумительным слогом. Но это произведение скорее поэтическое, философско–лирическое, чем строго научное. Крупнейшей его теоретической работой осталась магистерская диссертация, публикуемая в настоящем сборнике «Богословских трудов». Диссертация состоит, из двух частей. В первой части автор, прежде всего, констатирует в качестве бесспорного положения, что «для всякого человеческого сознания есть нечто, безусловно–должное, некая самодовлеющая истина». Выявляя постепенно все существенные признаки этого «безусловно–должного», автор приходит к наиболее полному его определению. Все признаки этого определения, делает вывод автор «сами собой соединяются в понятие абсолютно–совершенного Личного Существа». А это есть не что иное, как христианское понятие о Боге. Тем самым становится очевидным, что общечеловеческое непосредственное сознание (слова «интуиция» автор не употребляет) безусловно-должной, истины при попытке логически его выразить превращается в понятие о необходимом существовании Бога. Но ведь это только понятие. А на самом деле существует Бог или нет? На этот вопрос автор отвечает во второй части своего сочинения. |
| Рассуждая о функциях разума, еп. Михаил Грибановский полностью следовал свт. Григорию Богослову, призывавшему христиан иметь разум «светильником всей жизни»; он, как и Глубоковский, считал вполне справедливым требование разумности, прилагаемое человечеством к основаниям христианства, ибо «не то для нас истинно, что носит название божественного, но то божественно, что переживается нашим духом как истинное» 13 . Таким образом, цель христианского богословия как науки заключается в том, чтобы показать, каким образом согласуются разум и вера, без капитуляции одной из этих человеческих способностей. В дальнейшем раскрытии данной идеи еп. Михаил проявлял характерную для русской философской мысли антропологическо-этическую направленность. «В основе как внешних, так и внутренних признаков божественности Откровения, – писал он, – покоится уверенность в том, что эта религия имеет своим основанием согласие с нашей нравственно-разумной природой» 14 . Таким образом, только с признанием в себе нравственного и разумного начала как природного, человек может подойти к осознанию разумности христианства. Соответственно, еп. Михаил подчеркивал, что «христианство не может быть доказано непреложно с математическою точностию… доказательства эти тогда имеют силу, когда в душе другого человека происходят те же факты, на которые опираемся и мы… Поэтому теоретическая защита христианства шла параллельно с практикой нравственного развития человека. Чем более был подъем духа, тем сильнее казались доказательства христианства, и чем более унижалась, падала нравственная жизнь, тем они казались слабее. Все новейшие нападения на христианство, с его понятиями о Боге, разумности, целесообразности, возникли не из теоретических основ, а практических: из недостаточности тех фактов, на которых может основываться христианское вероучение» 15 . Снова, как и в трудах Глубоковского, мы видим здесь недвусмысленное указание на «факт» как основу христианской веры. Конечно, такое совпадение не случайно – оно проистекает из единства основных творческих интенций обоих мыслителей. Научная рациональность не была для еп. Михаила критерием, применимым для суждений о самом предмете веры: она только инструмент выяснения недостаточности человеческого разума для постижения этого предмета; говоря словами позднейшего времени, она позволяет очертить «зияние Бога», которое в «ночное время» пострациональности уже не распознается как «зияние» 16 |
| 827-830); отсутствие такого понимания церковности привело, по его мнению, студентов академии к нежеланию принимать монашество. Юноши не видят в ученом монашестве такой органичной связи со Христом, к-рая могла бы их поглотить и возродить, а видят только личности, отличающиеся друг от друга отдельными качествами. Этот индивидуализм ученого монашества М. объяснял тем, что никто из них не поглощен Христом настолько, чтобы забыть о себе (Письмо еп. Михаила (Грибановского) архим. Антонию (Храповицкому) от 3 февр. 1893 г. // Михаил (Грибановский). Соч. 2011. С. 620). В академии М. увлекался философией и психологией, из преподавателей на него оказали влияние ректор СПбДА прот. Иоанн Янышев (1866-1883), читавший курс нравственного богословия, профессор логики и психологии А. Е. Светилин, а также еп. Никанор (Надеждин), М. О. Коялович, Н. А. Скабалланович, А. Л. Катанский и Е. М. Прилежаев. Последние привлекали М. своими славянофильскими идеями, разделяемыми им еще с юности. М. изучал и ценил труды И. Канта , хотя в своих работах критически рассматривал нек-рые его идеи. Свое жизненное кредо М. изложил в магистерской дис. «Опыт уяснения основных христианских истин естественной человеческой мыслью». М. интересовался антропологическим раскрытием догматического учения, т. е. попыткой нравственного осознания богословских истин на практике, что составляло, по его мнению, свидетельство Церкви о христ. жизни в этом мире; при этом человек с помощью Церкви должен сам дорасти до того, что провозгласила правосл. Церковь как догмат (Там же. С. 169). «Исповедание православной веры соответствует внутреннему истинному человеку, который, как отпечаток неба, таится внутри каждого. Кто возжег в себе искру подлинной человечности, движется высшими стремлениями, для того православное исповедание будет совершенно своим и родным» (Там же). Задачами своей жизни М. считал приведение внешнего мира ко Христу через создание истинной философии и преобразование христ. жизни на основах истинной церковности. |
| Монашество архиепископа Антония было светлым, радостным. Его старец говорил своим ученикам, что никогда нет благословения Божия и удачи человеку, раз надевшему хотя бы подрясник послушника, а затем пренебрегшему монашеством ради мира сего – так учили в Оптиной; а ему старцы на прощание сказали: «Будешь монахом – будешь самым счастливым человеком; не будешь монахом – будешь самым несчастным». Разумеется, что многое давалось молодому монаху Антонию с большим трудом, с неимоверным старанием и особенно смирением. В «Отечнике» сказано, что монах есть тот, кто непрестанно себя понуждает. И архиепископ Антоний до последнего своего издыхания оставался монахом, непрестанно себя понуждая. Он не знал слов «я» и «мое» – все у него было Божие. Схиархимандрит Амвросий скончался в 1933 году. Владыка Антоний рассказывал, как отпевал его митрополит Антоний (Храповицкий). Поскольку храм обители был небольшим, отпевание состоялось под открытым небом, а митрополит Антоний служил, сидя в кресле. Когда перенесли тело отца Амвросия к могиле, то и митрополита Антония на кресле понесли. У архиепископа Антония сохранилось Евангелие, оставленное ему как благословение «блаженнопочившим и приснопамятным старцем отцом духовным священносхиархимандритом Амвросием, его же молитвами помилуй и спаси мя, Господи. Аминь» (из надписи, сделанной рукой владыки в Евангелии). Это Евангелие положили архиепископу Антонию в гроб, и похоронили его с ним. Самое проникновенное и памятное отпевание, на котором архиепископ Антоний присутствовал, было отпевание митрополита Антония (Храповицкого) в 1936 году. Архиепископ Антоний вспоминал, что Сербский патриарх Варнава, столь похожий на патриарха Никона, настоял на том, чтобы отпевание митрополита Антония проходило в белградском соборе. На отпевании сильное слово произнес митрополит Анастасий (Грибановский), а патриарх Варнава гремел: «Когда изгнанный сербский митрополит Михаил прибыл в Россию, первый, кто его встретил, – иеромонах Антоний (Храповицкий). Теперь умершего в изгнании митрополита Антония провожаем в кафедральном соборе, где служил митрополит Михаил!» На отпевании были представители всех Поместных Церквей. Митрополита Антония не везли, а по-патриарши несли от собора в русскую Троицкую церковь. Когда его тело оттуда вынесли, от студентов слово говорил будущий епископ Женевский Леонтий (Бартошевич). |
| С первых же шагов детства резко наметились в бойком мальчике и другие черты характера, не оставлявшие его во всю последующую жизнь: любовь к правде и любознательность. Никогда, еще будучи ребенком, не выносил он лжи, всяческой неправды и всегда резко выражал свой протест в случаях ее проявления. Точно так же, еще с ранних лет своей сознательной детской жизни, он отличался любознательностью. За решением всяких вопросов, возникавших в его пытливом детском уме, он обращался к своим старшим сестрам. И как он негодовал, когда последние отказывались, по незнанию или по отсутствию свободного времени, удовлетворить его любознательность! Он называл своих сестер недобрыми, злыми и шел на них жаловаться маме, что они ничего не хотят объяснять ему. Говоря о ранних детских годах преосвященного Михаила, не можем не сообщить знаменательного случая из его жизни, пророчески предуказавшего его жизненный путь в будущем, – путь монашества и святительства. Когда Мише было не более 5–6 лет, город Елатьму во время поездки по епархии посетил бывший тогда епископом Тамбовским приснопамятный в летописях русской богословской науки преосвященный Феофан Затворник . Был он и в доме протоиерея Михаила Грибановского . Любитель природы, садоводства и цветоводства, святитель пожелал посмотреть на сад, куда выходил из комнат балкон. Так как двери, ведущие на балкон, были недостаточно высоки, то при входе туда преосвященный Феофан не успел нагнуться и зацепил клобуком за верхнюю притолоку. Клобук упал и попал на руки маленькому Мише, который в это время находился позади Владыки. Сам преосвященный Михаил, который и рассказал этот случай, смотрел на него как на предуказание своего монашества. Бойкий и резвый, развитой не по годам и любознательный Миша, однако, с самых ранних лет отличался слабым здоровьем, всегда был болезненным, вследствие чего в семье он был известен под названием «зеленоты». Болезненность Миши была причиною того, что в семье не спешили с обучением его грамоте. Но даровитый мальчик сам, почти без посторонней помощи, рано научился читать. Любовь к чтению книг, в которых находил он удовлетворение своей детской любознательности, отличала маленького Мишу с самых ранних лет. Больше всего любил он, по словам своих родных, читать жития святых и книги религиозно-нравственного содержания. «Бывало, – рассказывала одна соседка, хорошая знакомая матушки Грибановской, – придешь к матушке поболтать или поиграть в дурачки, а Миша сейчас с книгою: «Давай, – говорит, – чем играть, я тебе лучше почитаю что-нибудь " ». Чаще всего аудиторию Миши составляли его мать и сестры и особенно няня. Последней он показывал и объяснял встречавшиеся в книге картинки и, в свою очередь слушал и ее объяснения. |
| Архимандрит Даниил (Мусатов; 17/30 июня 1855). Ученик Оптинских старцев, аскет, подвижник, педагог Калужской Духовной Семинарии, затем Киевской Духовной Академии. Святитель Филарет (Дроздов, 19 нояб./2 дек. 1867), митрополит Московский и Коломенский. Величайший святитель XIX века. Покровитель издательского дела Оптиной Пустыни. В Оптиной не бывал, но по его приглашению Оптинские старцы ездили к нему в Москву, их он очень почитал, особенно преп. Макария и Антония. Игумен Антоний (Бочков; 5/18 апр. 1872). Оптинский воспитанник, духовный писатель, собеседник свт. Игнатия (Брянчанинова) , настоятель Череменецкого монастыря С.-Петербургской епархии. Инок высокой духовной жизни. Скончался во время эпидемии тифа в Москве, исполняя требы, пожертвовав собой на благо ближнего своего. Схимонах Сергий (Яновский; 6/19 янв. 1876). Духовный сын преп. Герасима Аляскинского, первый правитель Русской Америки. Впоследствии губернатор Калуги. Духовный сын преп. Антония Оптинского. В Оптиной Пустыни духовно окормлялась вся его семья. Игумен Парфений (1878). Скончался в Гефсиманском скиту Троице-Сергиевой Лавры, известный путешественник по Православному Востоку, духовный писатель. Оставил интересные воспоминания о своем посещении Оптиной. Святитель Иннокентий (Попов-Вениаминов; 31 марта/13 апр. 1879), митрополит Московский и Коломенский. Просветитель Сибири и Америки. Приезжал в Оптину к преп. Амвросию Оптинскому . Епископ Петр (Екатериновский; 27 мая/9 июня 1889), бывший Уфимский и Мензелинский. Аскет, духовный писатель. Несколько лет жил на покое в Оптиной Пустыни. Иеросхимонах Герасим (Мартынов-Брагин; 16/29 июня 1898). Замечательный старец, юродивый, прозорливец, целитель, устроитель Никольской женской общины Медынского уезда Калужской губернии. Любил бывать в Оптиной Пустыни и общаться со старцами. Епископ Михаил (Грибановский; 19 авг./1 сент. 1898) Таврический. Всех общавшихся с ним поражала необыкновенная искренность, сердечность, любовь, отзывчивость, простота, доступность. Глубокий знаток Св. |
| В новый Синод помимо архиепископа Сергия (Страгородского) вошли экзарх Грузии архиепископ Платон (Рождественский), архиепископ Ярославский Агафангел (Преображенский), епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), епископ Самарский Михаил (Богданов), протопресвитер Н.Любимов , протоиерей А. Смирнов , протоиерей А. Рождественский , протоиерей Ф. Филоненко. Однако контролировать кадровый состав Церкви обер-прокурор так и не смог – идеи соборности возрождались, а на местах начали проходить выборы архиереев. 29 апреля Синод обратился с посланием к пастве с призывом провести выборы на всех уровнях церковного управления. Благодаря такой системе столичные кафедры заняли достойные архипастыри. В Москве, например, большинство голосов получил архиепископ Литовский Тихон (Беллавин). Этого иерарха знали, как успешного миссионера в Америке и как доброго архипастыря, занимавшего Ярославскую, а затем Виленскую кафедры. «Людей подобного типа, – вспоминал о нем митрополит Анастасий (Грибановский) , – можно уподобить тем целомудренным цветам, которые днем при свете солнца стыдливо свертывают свои лепестки и раскрываются только ночью, как бы боясь быть замеченными чьим-либо нескромным взором... Скромность сказывалась у него везде – и в его внешних манерах, и в складе его безыскусственной речи, и в способе обращения с людьми, и в простоте его домашнего обихода». Современники отмечали ревностное отношение святителя Тихона к богослужению. Патриарший иподиакон Н.В.Писарев вспоминал, что архипастырь ни на что не отвлекался во время службы и не допускал в алтаре разговоров, даже если они относились к ходу службы. «Отец настоятель, я приехал сюда молиться. Все остальное потом», – говорил в таких случаях святитель. Строгую монашескую жизнь иерарх сочетал с приветливостью, современники отмечали, что рядом с ним всегда было легко и спокойно. Выборы в Петрограде также прошли успешно. Митрополитом был избран епископ Гдовский Вениамин (Казанский). Этот святитель был хорошо известен жителям столицы своей евангельской простотой, скромностью и готовностью всегда прийти на помощь. Без панагии, как простой священник, он ходил по рабочим окраинам Петербурга, причащая больных, исповедуя умирающих, погребая умерших. |
|
|
