| При царе Михаиле Феодоровиче постепенно восстановлялось в Москве центральное управление, государственные и общественные порядки, нарушенные смутной эпохой; восстановлялось это управление по образцам XVI века в форме старых приказов. Но потребностями времени вызывались к жизни многие новые приказы с известной отраслью ведения, о которых прежде нет известий. Таковы – патриарший двор, патриарший судный приказ, патриарший разряд, новгородская четь, новая четь, устюжская четь, владимирская четь, галицкая четь, костромская четь, московский судный приказ, казенный двор, мастерская государева палата, сбору разных и даточных людей приказ, дворцовый судный приказ, полоняничный приказ, приказ сыскных дел и другие 2 . В центре государственного управления по-прежнему (и в течение шести лет – до возвращения митрополита Филарета из плена) оставалась и всем руководила как высшее правительственное и судебное учреждение государева боярская дума, которая вела свое происхождение от древнего обычая князей – советоваться о делах со старшей дружиной. Она входила при Михаиле Феодоровиче и в земскую думу как ее главная составная часть, и являлась действительным и деятельным советом государевым. Восстановляя старый механизм государственного управления, московские люди, по-видимому, не думали что-либо менять и вместе с тем, однако же, изменили многое. Такого рода перемены произошли, например, в областном управлении, где правительство более или менее систематически вводило воевод, так что воеводская власть из временной становится постоянной и вместе гражданской властью. Далее, держась по-старому поместной системы, спеша привести в порядок поместные дела, упорядочить службу, правительство все более и более прикрепляет крестьян, «что при старых великих государях не было». С другой стороны, давая первенствующее значение придворно- и военно-служилому сословию как главной опоре царской власти, все более и более обеспечивая его положение, правительство мало-помалу приходит к сознанию неудобства и несостоятельности дворянских ополчений, ввиду чего и заводится иноземный ратный строй, рейтарские полки. Так, в войске Шеина 1632 года под Смоленском было уже 15 тысяч регулярного войска, устроенного по иноземному образцу. |
| Ох, как тяжело иногда бывает, когда нуждающийся обращается за помощью и приходится ему отказывать по недостатку средств“. И эти слова не остались без последствий для привлечения внимания к Братству и увеличения его средств. Димитрий Феодорович не был человек инициативы и во всё время его председательствования в Совете Братства обязательным руководством для него служили пример и заветы его предшественника. При обсуждении каких-либо серьёзных дел, он обыкновенно ставил вопрос: „как в подобных случаях поступал Виктор Димитриевич?“ и то, что сделал Виктор Димитриевич, имело решающее значение, было своего рода пифагерейским ατς φη. Но справедливость требует прибавить, что в 11 лет председательствования Димитрия Феодоровича совершилось немало важного и полезного в Братстве. Не будучи иногда в состоянии отказать просьбам нуждающихся студентов и, вместе, не видя возможности помочь им из средств Братства, Димитрий Феодорович —56— не однажды ссужал их значительными суммами из своих личных средств. Это располагало студенчество к Димитрию Феодоровичу, но самого его ставило в затруднительное положение, особенно, когда возвращение ссуды замедлялось. Болезнь сердца заметно с конца 1902 года стала ослаблять силы Димитрия Феодоровича. Общее Собрание в мае 1903 года было ещё руководимо им, но от него уже поступила просьба в Общее Собрание, чтобы на выборах председателя не ставилась его кандидатура. 23 ноября 1903 года его не стало. Товарищами председателя Совета в истекшее двадцати-пятилетие преемственно были: профессор В.Д. Кудрявцев-Платонов (1880–1885), протоиерей П.М. Волхонский (1885–1893), протоиерей А.Ф. Некрасов (1894–1900), протоиерей А. А. Беляев (1900–1902) и священник В. А. Быстрицкий. О значении профессора В.Д. Кудрявцева-Платонова для Братства сказано было выше. Его преемнику по должности товарища председателя, протоиерею Павлу Михаиловичу Волхонскому принадлежит, также, почётное место в ряду делателей на ниве Братства. Павел Михаилович сделал щедрый вклад в кассу Братства при самом открытии Братства. |
| Познакомился Михаил Васильевич со Старцем до революции. В те времена был обычай – на Пасхальной неделе ходить с иконами по домам. На бабушку Марию была наведена сильная порча, и, когда икону внесли в дом, ей стало так плохо, чуть не умирала, лежала замертво. Один мужчина сказал: «Михаил Васильевич, от этой болезни лечит Сергей Федорович Борисов из деревни Павшино». Михаил Васильевич поехал и с тех пор ничего без благословения Старца не предпринимал. Марию Старец лечил долго, а потом сказал: «Уезжать вам нужно отсюда, здесь исцеления полного быть не может. Я из Марии выгоняю бесов, а соседка гонит к вам без конца – она в этом «искусстве» самого Киприана превзошла» (Священномученик Киприан – знаменитый волхователь, обратившийся потом в веру Христианскую и принявший за нее мученическую смерть). Много лет прошло, пока дед Анисимов смог осуществить совет Старца. Пришлось пережить и раскулачивание, и гонение. Раскулачили Анисимова без всяких оснований – наемных рабочих у него не было, а вот семья была очень трудолюбивая, водки в доме не водилось и жили в достатке. По зависти донесли на них. Приехал дед к Старцу, а тот и говорит: «Михаил Васильевич, все отобрали?» «Все, батюшка», – отвечает дед. «Ну, это не твое!» Так «утешил» старец, а сам помолился. И пришла бумага из Москвы о незаконности раскулачивания. С приказом вернуть все. Но вернули только дом да сараи – и то слава Богу! Вскоре Старец велел деду Анисимову уезжать в Тулу. Анисимов устроился в «скорой помощи” сторожем, а жить было негде – спал под котлами и жену не мог взять к себе. Но по молитвам Старца встретил его один знакомый, имевший доступ к власти, и помог получить комнату. Потом уже дед накопил денег, купил дом в Мясново, в котором по сю пору живут его внучки. Как-то Михаил Васильевич пришел с дочерью к Старцу, а на руках Ариши сидел маленький братик Иван. Глянул Старец на ребенка и сказал: «Это сынок твой?» «Сынок, батюшка, сынок». «Ну что ж, помрет – поплачете, а жив будет – порыдаете». Тогда не поняли отец с матерью, о чем сказал Старец, да и кто пожелает смерти своему ребенку! Но подрос Иван, и сказанное Старцем начало сбываться. Сначала связался с дурной компанией, а потом исчез. Много лет родители плакали, не зная, где он и что с ним. Потом объявился и оказалось – был в тюрьме. Но и вернувшись домой, сам не жил, и никому житья не давал. Страшно дебоширил, чуть что – за топор хватался, а сам плакал, рыдал: «Держите меня, мамашенька, я могу что-нибудь плохое натворить». В конце концов сгинул окончательно. То-то порыдали о нем, много лет рыдать пришлось! |
| Спафари дал им икону Михаила Архангела в серебряном вызолоченном окладе и два подсвечника пред икону. Посольство Спафари в Китай было одним из последних дел знаменитого тридцатилетнего царствования Алексея Михайловича. Издание Уложения, присоединение Малороссии, подвиги русских людей в Северной Азии, расширение дипломатических сношений от Западного океана до Восточного, от Мадрида до Пекина, Никоново дело, раскол, Разинское и Соловецкое возмущения – вот крупные явления, которые должны оправдать употребленное нами выражение знаменитое царствование. Но знаменитость была дорого куплена; Алексей Михайлович получил от отца тяжелое наследство. Царствование Михаила Феодоровича с первого взгляда является временем успокоения Московского государства от смут внутренних и войн внешних; козаки не вооружались более против государства, с Польшею и Швециею заключен был вечный мир. Но тишина была перед бурею. Привычки, приобретенные низшими частями городового народонаселения в Смутное время, далеко не искоренились в царствование Михаила. Козаки принуждены были оставить пределы государства, царики, ими выставляемые, самозванцы отыграли свою роль; но козачество нисколько не было ослаблено у себя в степях, продолжало пользоваться сочувствием украинского народонаселения, сохранять связь с ним: стоило только запереться выходу в море из Дона и явиться предприимчивому вождю, как оно опрокидывалось на государство, увлекая за собою массы низшего народонаселения. Варварские народцы в областях прежних царств – Казанского, Астраханского и Сибирского – также ждали первого случая, чтоб восстать против русского царства, и не переставали поддерживать связи с Крымом и Турциею, все ожидая, что господство мусульманства восстановится на берегах Волги. Даже бедные жители тундр Северной Сибири не теряли надежды восстановить свою независимость под знаменами туземных вождей. Вечные миры с Польшею и Швециею были тяжки; нельзя было забыть о Смоленске: честь новой династии требовала возвращения русских областей, уступленных начальником династии. Но разумеется, преемник Михаила мог отдалить войну на неопределенное время, собраться с силами. Обстоятельства не дали возможности откладывать: еще царю Михаилу предложено было взять Малороссию под свою высокую руку для избавления ее от латинского гонения; козацкие движения не прекращались и происходили под знаменем веры и русской народности. Сыну Михаилу повторено было предложение принять Малороссию, но с угрозою в случае несогласия поддаться туркам. Война с Польшею оказалась неизбежною. |
| «Мы вязнем и тонем в сугробицах снега, Знать, нам не добраться с тобой до ночлега. Ты сбился, брат, верно нарочно с пути! Но тем Михаила тебе не спасти! Пусть мы заблудились, пусть вьюга бушует, Но смерти от ляхов ваш царь не минует! Веди ж нас, так будет тебе за труды; Иль бойся – не долго у нас до беды!» Сусанин ведет их. Стоят, не шелохнясь, и дуб, и береза; Лишь снег под ногами скрипит от мороза; Лишь временно ворон, вспорхнув, прошумит, И дятел дуплистую иву долбит... Друг за другом идут в молчаньи сарматы 187 , Все дале и дале седой их вожатый... Уж солнце высоко сияет с небес; Все глуше и диче становится лес, – И вдруг пропадает тропинка пред ними; И сосны, и ели, ветвями густыми Склонившись до самой земли, Дебристую стену из сучьев сплели. Вотще 188 настороже тревожное ухо: Все в том захолустье и мертво, и глухо... «Куда ты завел нас?» Лях старый вскричал. «Туда, куда нужно!» Сусанин сказал. «Убейте, замучьте! моя здесь могила! Но знайте, и рвитесь – я спас Михаила! Предателя мнили во мне вы найти: Их нет и не будет на русской земле. В ней каждый отчизну с младенчества любить И душу изменой свою не погубить». «Злодей!» закричали враги, закипев: «Умрешь под мечами!» – «Не страшен ваш гнев! Кто русский по сердцу, тот бодро и смело И радостно гибнет за правое дело»! Ни казни, ни смерти и я не боюсь: Не дрогнув, умру за царя и за Русь!» И сабли над старцем свистя засверкали: «Погибни, предатель! конец твой настал!» И твердый Сусанин весь в язвах упал. Снег чистый чистейшая кровь обагрила: Она для России спасла Михаила! (Рылеев). 27. Царь Алексей Михайлович После смерти Михаила Феодоровича, спасшего Россию от окончательного распадения и разорения, давшего ей мир, спокойствие и процветание, вступил на престол сын его царь Алексей Михайлович и тридцать лет правил государством. Вскоре после него Русь входит в другой склад государственной жизни и начинает свою новую историю. I. Молодой царь отличался весьма привлекательною наружностью: он был белый, румяный, с темно-русыми волосами, красивой окладистой бородой и приятными с кротким выражением глазами. |
| Юный Михаил чувствовал нужду в опытном и нежном руководителе, каковым мог быть для него отец его Филарет, остававшийся в плену у поляков. Не избирали и патриарха, ожидая для сего сана страдальца веры и отчизны ростовского митрополита. Поляки не хотели расстаться с высоким залогом своих выгод, хотя и просил Михаил. Но сам Филарет, зная любовь сына и свой долг к России, давал знать Москве, чтобы для него не уступали Польше ни клочка земли. По заключении мира с Польшей под стенами лавры Сергиевой (декабря 1618), Филарет (в июне 1619 г.) возвратился в Москву и тогда же поставлен был в патриарха иерусалимским патриархом Феофаном. Юность и любовь сына уступили многое опытности отца. Патриарх был не только советником, но и соправителем царю. Имя его являлось в грамотах наряду с царским; он участвовал в государственных распоряжениях, решал вместе с царем дела, выходившие в круг дел святителя. «Государь, царь и великий князь Михаил Феодорович всея России и отец его великий государь святейший патриарх Филарет Никитич московский и всея России указали», так писали тогда в указах. Филарет в самом начале своего правления представил государю все внутренние неустройства и для устранения их предложил меру простую, но весьма важную по последствиям: произвести всеобщую поземельную перепись государству. Земский совет вполне одобрил предложение патриарха. Когда составилась перепись, правительство стало знать, с кого и чего требовать, и доходы государственные увеличились. Помещикам определен рубеж, за который никто не мог простирать своего права; собственность каждого обеспечена, тогда как прежде своеволие грабило чужое и с трудом могло быть уличено в грабеже; вместе с тем, большая часть тяжб пресеклась сама собой. Крестьяне перестали бродить с места на место и в нищенской праздности предаваться пьянству и грабежам. Хорошо зная людей по тяжкому опыту, строгий патриарх неумолимо преследовал испорченных бояр наказаниями и обучал покорности. Воеводам и приказным людям строжайше запрещал притеснять крестьян и посадских людей, которых они заставляли делать на себя свои изделия, молоть, толочь и печь хлеб, пахать на них пашню и косить сено. Дела войны и мира с вероломными соседями не решались без него, иностранные послы, после представления царю, являлись к патриарху. Вообще все четырнадцать лет патриаршества его посвящены были преимущественно делам государства, расстроенного временами самозванцев. § 5. Патриарх Никон на службе отечеству |
| 4.3.12. Судьба воеводы Трагически сложилась дальнейшая судьба неустрашимого защитника Смоленска Михаила Борисовича Шеина. Вернувшись после 9 лет плена из Польши по обмену военнопленными, он вначале был обласкан милостями нового государя Михаила Феодоровича, тем более, что «полоненное терпение» свое он отбывал вместе с царевым батюшкой – патриархом Филаретом, боевым товарищем по Смоленскому сидению. В 1632 году Шеин по царскому указу возглавил рать, посланную отвоевывать Смоленск у поляков. После начальных успехов, осаждавшие сами оказались окруженными всей польской армией, спешно пришедшей на помощь гарнизону Смоленска под руководством самого Владислава, ныне уже короля Польши. Оказавшись меж двух огней, без какой-либо помощи от своих, Шеин с привычной стойкостью продержался в плотном кольце почти 9 месяцев до февраля 1634 года. Продержался, как полагается: до последнего снаряда и последнего куска хлеба. Если бы у боярина Михаила была бы чисто русская рать, как в 1609-1611 годах, то, может, держался и дальше. Но, на сей раз, две трети войска составляли высокооплачиваемые иностранные специалисты, наотрез отказавшихся воевать в таких антисанитарных и низкокалорийных условиях . Тем более, что от ясновельможных панов поступили уже весьма выгодные предложения. Преданный наемниками Шеин был вынужден пойти на почетную капитуляцию. Из московских людей на королевскую службу перешло только восемь человек. Десять же тысяч русских дворян и детей боярских, эти «холопи государевы», ядро войска Шеина, к очередному нелицемерному удивлению поляков, предпочли шляхетской «златой вольности» тяжкую и неблагодарную службу царскую. Напомним, что русские ратные люди уже не первый день голодали. Треть из них были больны: в костры давно ушло все, что могло гореть. Последние недели дневали и ночевали на морозе. И все же они пошли. 400 верст по снежной пустыне. Пятая часть из них – 2004 ратника – по точной цифре из доклада воеводы Шеина боярской государевой думе, погибло в пути за свою, непонятную иностранцам, а в наши дни и большинству своих потомков , русскую правду: |
| поэт торжественных случаев, огромные достоинства. Он умел заказной казенной оде дать смысл и облечь ее одушевленною торжественностью. Студенты его любили и уважали, он был с ними добр и не заносчив. Учтивости от профессоров мы и не требовали. Второй из любимых моих профессоров был Михаил Трофимович Каченовский, желчный, пискливый, подозрительный, завидливый, человеконенавистный скептик, разбиравший по всем косточкам и суставчикам начатки российской истории, которую он преподавал, ничего не принимавший на одну веру, отвергавший всякое предание, одним словом – сомневавшийся во всем. Верил он одному только Нестору, не верил ни “Русской Правде” Ярослава Великого, ни духовному завещанию Владимира Мономаха , ни подлинности Слова о полку Игореве, ни тому, что куньи мордки заменяли монету. В изложении всякого рода исторических сомнений и в опровержении достоверности источников проходил целый год курса. Бывало начнет перечислять славянские и другие племена по Нестору, бьется с ними целый месяц, и никак не сладит с Корсами, что это был за народ или народец. Дойдет до них дело, и мы бывало спрашиваем: “Что-же, Михаил Трофимович, Корсы?” – “Очень уж ты любопытен! Корсы пусть будут Корсы; будет с вас. Мне и Варягов определить мудрено.” – Все знают, как впоследствии он сох и желтел от успеха истории Карамзина и как под нее подкапывался. Многие помнят бранчивое к нему послание кн. Вяземского, начинающееся следующими словами: Перед судом ума сколь Каченовский жалок, Талантов низкий враг, завистливый Зоил. Несмотря на то он был человек ученый и достойный глубокого уважения, по истинной любви к честному и безкорыстному труду и по своему критическому таланту, который к сожалению не всегда отличался безпристрастием. Довольно еще молодой, по сравнению с своими учеными товарищами профессор латинской словесности и римских древностей Роман Феодорович Тимковский, учившийся в Геттингенском университете, отличался от всех благовидной, красивой наружностью, приличными манерами и пристойной одеждою того времени. |
| Нужно ли пояснять, что этот обряд был куда более важным событием, чем весеннее избрание царя? Избранного государя можно оттеснить, переизбрать, наконец, захватить в плен. Помазанник Божий — это уже не первый среди равных, не политик, а отец Руси православной. Михаил Фёдорович, вдохновлённый инокиней Марфой, внутренне чётко ощущал эту свою роль: быть символом возрождения Руси. Страна обрела самодержца, отца. Отныне ему достаточно было представительствовать и молиться, чтобы политики его именем восстанавливали в стране покой и благоденствие. Это был путь, полный ошибок и отступлений — и всё-таки чудо свершилось, ослабленная Русь устояла и возродилась. Тогда-то и прошёл проверку принцип триединства: православие, самодержавие, народность. Его запоздало провозгласит граф Уваров много лет спустя, в 1840-е годы. Провозгласит на закате самодержавия. А во времена первых Романовых этот принцип возвышал державу, зажатую между враждебными государствами, без выхода к морям, без золота, без многочисленной армии… Как объяснить это чудо? Без триединства не получится. Церковное и государственное в царстве первого Романова переплеталось тесно и прочно, да ещё и почти бесконфликтно — и судьба патрираха Филарета тому самое убедительное подтверждение. Отныне в Москве воцарился государь, избранный «не человеческим хотением, а Божиим изволением», помазанный и венчанный Самим Господом на царство. И потому именно рубеж венчания оказался самым широким шагом к восстановлению высшей законности. Православные после многих лет неурядиц и бунтарского хмеля получили законного царя. Не забудем этой исторической даты. Она заслуживает почтительной памяти и через четыреста лет. Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. |
| Вот доказательство: в 1642 году князь Иван Андреевич Голицын хотел сесть во дворце выше князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского; тогда дьяку велено было сказать Голицыну: «ты, князь Иван, тем князя Дмитрия Мамстрюковича Черкасского бесчестил; боярин князь Дмитрий Мамстрюкович человек великой». Почему, же так? Далее читаем: «честь их старая; в прежних летех блаженной памяти при государе царе и великом князе Иване Васильевиче дядя его, боярин князь Михаил Темгрюкович Черкасской был в великой чести и прочее». 154 Таким образом Пожарский бил челом на Солтыкова не по своей мере. Род Солтыковых знаменитее рода Пожарских. Пожарский первый положил начало славы своего рода; им же она и кончилась; но Солтыковы издавна занимали почетныя места в государстве. Ошибся Пожарский и в том, что почел низким для себя сказывать боярство Солтыкову: боярство поручали иногда сказывать по личному и родовому достоинству высшим тех, которые награждались боярством, и на это есть доказательство: в 1635 году «царь Михаил Феодорович велел князю Ивану Андреевичу Голицыну, сказать боярство князю Петру Александровичу Репнину, по Голицын отказался и сказал, что родители его боярства никому не сказывали. Тогда сам Государь сказал Голицыну: «По приговору государскому большие меньшим сказывают, а отечеству их тем порухи нет. При царе Иоанне Васильевиче боярин князь Федор Михайлович Трубецкой сказывал боярство Борису Годунову, а у стола Борис Годунов с ним был и после того бывал меньше его; а и ныне многие сказывали меньше себя боярство: боярин князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой сказывал боярство Семену Головину. И ты не упрямливайся, князь Петру боярство скажи, и тем отечеству твоему порухи не будет.» Но Голицын не послушался и боярства Репнину не сказал. Государь велел его за это посадить в тюрьму на три дня. На четвертый день он послал сказать ему, чтобы он сказал боярство, что если не скажет, то его сошлют в ссылку, но Голицын отвечал: «в раззоренье и ссылке волен Бог , да Государь, а ему, князь Петру, боярства не сказывать». |
|
|
