| 6. Матфей и воскресение: заключение Таким образом, факт воскресения Иисуса, описанный Матфеем, как он это себе представлял, во многом пересекается с различными традициями первых христиан, которые мы изучали в части III. И можно бы было удивляться, если бы все оказалось не так. Тем не менее Матфей остается самим собой. Его язык и образный строй принадлежат всему его евангелию. Нельзя сказать, что он впитал в себя богословие воскресения Павла и Откровения Иоанна. Он не выдумал повествование о воскресении «на пустом месте», – это доказано нами в 13–й главе. Он их пересказал, оформил и расставил свои акценты, так что они соответствуют богословской логике его книги; но нельзя думать, что они были целиком изобретены где–то в конце I века. Через пересказанные истории Матфей показывает нам, как Иисус исполняет обетования, данные Аврааму и Давиду, обетования возвращения из изгнания, всего того, что Моисей говорил и что он делал 2063 . И все это не есть продолжение Павла или других, но творческие достижения Матфея, долго размышлявшего над ранними историями и пересказавшего их по–своему, но так, что они по сути остались ранними историями. Матфей написал основательное сочинение по иудейской истории и богословию. Он хотел сказать, что Бог Израилев действовал в Иисусе, и это было решительное и окончательное действие. Как я говорил в первой книге, невозможно думать об этих деяниях Бога в иудейском контексте, не соотнося их с историческими событиями 2064 . Матфей верил, в целом подобно апостолу Павлу, что Иисус действительно восстал из мертвых, оставив пустой гроб. Истории, рассказанные им в главе 28, хотя они столь же удивительны, как и у других евангелистов, не были созданы им самим или его источниками, чтобы сообщить: «это метафорический рассказ о победе креста» или «прочитайте эти рассказы, и вы почувствуете духовное присутствие Иисуса». Эти повествования, хотя и чреватые смыслом на многих уровнях, не есть идеи, написанные в форме исторических событий. Это не дым без огня. Если бы Матфей не верил в существование огня, не было бы смысла напускать дым. |
| Об этом повествует и Марк, соблюдая тот же порядок ( Мк. 11:1–10 ). А Лука остался в Иерихоне, рассказывая о том, что Матфей и Марк пропустили, а именно о Закхее, начальнике мытарей, и воспроизводя нечто, сказанное в притчах. А после этого и Лука поспешил за другими к повествованию об осленке, на котором воссел Иисус ( Лк. 19:1–38 ). Пусть не смущает то обстоятельство, что Матфей говорит об ослице и осленке, а остальные об ослице умалчивают. Впрочем, нужно припомнить то правило, которое мы внушали выше относительно расположившихся по сотням и по пятидесяти, когда пять тысяч насыщались от пяти хлебов; после ссылки на него читателя уже не должно было бы смутить даже то, если бы Матфей умолчал об осленке, как остальные умолчали об ослице; ведь было бы куда более противоречивым, если бы один сказал об ослице, а другие – об осленке. Итак: нет повода к какому-либо возражению даже тогда, когда один вспомнил об одном, а другой – о другом; но насколько менее может быть повода к этому, когда один сказал только об одном, а другие также и о другом! 128 . Также и Иоанн, хотя умолчал о том, что Господь послал учеников Своих привести к Нему этих животных, однако вкратце внес сообщение об осленке, и даже со свидетельством из пророка, которое приводит Матфей ( Ин. 12:14–15 ). В этом пророческом свидетельстве можно усмотреть несколько различный способ выражения, однако общность мысли несомненна. Недоумение может быть вызвано тем, что Матфей приводит слова пророка таким образом, будто пророк говорит и об ослице. Но это, конечно, не так. По моему мнению, причина всего этого состоит в том, что Матфей, по преданию, писал Евангелие на еврейском языке. Но известно, что перевод, известный как перевод Семидесяти, в некоторых местах заключает нечто иное, сравнительно с еврейским (оригиналом), хотя эти Семьдесят знали этот язык и поодиночке переводили одни и те же еврейские книги. Если же затем начать искать причину этого разногласия, т.е. почему столь важный перевод Семидесяти отступает от содержания еврейских списков, то я не вижу другого более вероятного объяснения кроме того, что Семьдесят переводили под действием того же Духа, Которым было сказано и переводимое ими, что было подтверждено удивительным их согласием, о котором провозглашают повсюду. |
| Сведения о писателе сего Евангелия, назначении, поводе, месте и времени написания: о первоначальном языке Евангелия. Писателем первого Евангелия был святой ап. Матфей, называвшийся также Левием, сын Алфея. До призвания в. число Христовых учеников он был мытарем, сборщиком податей, и был, конечно, в нелюбви у всех евреев за эту должность и за сопряженные с нею притеснения соотечественникам. Взысканный милостию Господа, введенный в теснейшее общение с Ним, как Его апостол и друг ( Иоан. 15, 25 ), Матфей всем сердцем восприял учение Христово, но особенно уразумел превосходство его пред воззрениями и преданиями фарисеев, носившими печать самомнения, внешней праведности и презрения к грешникам. Назначая свое Евангелие для евреев, св. Матфей хочет достигнуть того, чтобы фарисейские воззрения не заграждали его соотечественникам входа в благодатное царство Христово: он показывает им, что Христос есть исполнение закона, что все сие совершилось, да сбудется реченное от Господа через пророков, и что ветхозаветное откровение, насколько затемняется фарисеями настолько уясняется и воспринимает совершеннейший смысл в христианстве. По преданию ев. Матфей, по вознесении Господнем, долго проповедовал в Палестине среди иудеев, а потом удалился для проповеди в другие страны и умер мученически в Эфиопии. Может быть – желание оставить палестинским христианам при удалении от них повествование о Христе, которое бы заменило устную проповедь апостола, и было побуждением к написанию еще в Палестине сего Евангелия. На основании этого можно делать заключение и о времени написания. Это время было не мало удалено от смерти, воскресения и вознесения Христовых. Св. Ириной говорит, что Матфей написал свое Евангелие для евреев, «когда Петр и Павел благовествовали и основали Церковь в Риме», а это было в шестидесятых годах первого столетия. Первоначальным языком Евангелия Матфея был еврейский. Древнейшим свидетелем сего является Папий, еписк. Иерапольский, который говорит (у Евсевия, церк. ист. III, 39): Матфей на еврейском языке беседы (Господа) изложил, а переводил их каждый, как мог. |
| Итак, первым свое Евангелие написал апостол Матфей. В пользу этого говорит и древнейшее церковное предание, зафиксированное в лице и Оригена, и святителя Иоанна Златоуста. И Евсевий Кесарийский в своей «Церковной истории» об этом упоминает. В данном случае мы уже можем попытаться объяснить, почему именно евангелист Матфей остановился на выборе так называемого «галилейского служения» и оставил за пределами своего Евангелия служение Иисуса Христа в Иудее и в Иерусалиме? Как это можно объяснить? Ну, во-первых, это может быть связано с тем, что целью своего Евангелия Матфей поставил доказательство того, что Иисус из Назарета был истинный обетованный Мессия. То- есть, Его Евангелие мессианское. Чтобы это доказать, Матфею нужно было показать, как беспрепятственно сбываются ветхозаветные пророчества и те мессианские места, которые можно выделить не только в пророчествах, но и в книгах Пятикнижия, и в Псалмах. И это сбывается на Иисусе из Назарета. Конечно, для этого удобнее было использовать служение Иисуса Христа в Галилее. Поскольку Господь в Иудее действительно много важного говорил о Себе как о Мессии, как о Сыне Божием. Но надо признать, что там Его диалоги или монологи постоянно проходили под знаком противостояния и борьбы с фарисеями, которые завидовали Ему. Которые всячески пытались доказать народу, что он никакой не Мессия, бесстыдно на Него лгали. И, естественно дать события, связанные с иудеями, евангелист Матфей в общем-то не мог. А в Галилее, конечно, тут что ни чудо, то восхищенный народ восклицает: действительно, какой Пророк восстал среди нас! Такого никогда и не было в Иудее, в Палестине, и так далее. Во-вторых, выбор галилейского служения от Матфея мог быть связан с тем, что он, согласно преданию, свое Евангелие составляет для иерусалимской общины. Но иерусалимская община в то время, когда Матфей пишет свое Евангелие, переживает восьмой год по Вознесении, как говорит Евсевий Кесарийский. И тогда мы можем сказать, что Матфей пишет свое Евангелие для тех, кто уже знаком со служением Иисуса Христа в Иудее. Его читатели знают, как проходило служение в Иерусалиме. Его читатели знают, как проходило служение Христа в Иудее. Они наслышаны об этом. А вот что было в Галилее- они в этом нуждаются, чтобы услышать. |
| Матфей (Мормыль). Серг. П., 2000. С. 222), «Вечная память» (Песнопения парастаса, панихиды и отпевания/Ред.: О. А. Бычков. М., 2007. С. 46). Напев костромского Ипатиевского во имя Святой Троицы мужского монастыря известен для предначинательного псалма (Всенощное бдение/Ред.: архим. Матфей (Мормыль). Коломна, 1999. С. 43-47), кондака «Взбранной Воеводе» (Несложные песнопения всенощного бдения для смеш. хора/Сост.: Г. Н. Лапаев. Тверь, 1997. С. 56-57). Песнопение «Милость мира», известное как «ипатьевское» (Нотный сборник правосл. церковного пения. Лондон, 1962. Т. 1. С. 166-168), в ряде изданий названо симоновским или старосимоновским (Церковные хоры/Сост.: А. В. Касторский. СПб., 19143. Ч. 2. 26; Песнопения Божественной литургии/Сост.: мон. Лаврентия (Чернова). Золотоноша, 2000. С. 217-219). Обработки этого напева делали свящ. М. И. Георгиевский (Духовно-муз. соч. М., 1885. 26: «Милость мира»), А. Д. Кастальский («Милость мира»: Ипатьевского напева. М., 1898, 1992р), Д. М. Яичков («Взбранной Воеводе»//Всенощное бдение/Ред.: архим. Матфей (Мормыль). Коломна, 1999. С. 484-485). Архим. Матфей (Мормыль) выполнил обработки тропарей великого повечерия напева Костромского Богоявленско-Анастасииного женского монастыря («Невидимых враг моих», «Яко страшен суд Твой, Господи», «Слезы ми даждь Боже», «Непостыдную Богородице надежду Твою»//Песнопения Постной Триоди/Ред.: архим. Матфей (Мормыль). Коломна, 2000. С. 180-185). Известно Трисвятое напева Толгского ярославского в честь Введения во храм Пресвятой Богородицы монастыря (Песнопения Божественной литургии/Ред.: Г. Н. Лапаев. М., 1998. С. 39). С напевом Саровской пуст. опубликованы тропарь «Богородице Дево, радуйся» (Песнопения всенощного бдения/Ред.: Г. Н. Лапаев. Б. м., 1997. С. 37-38) и вариант знаменного распева для воскресных стихир на «Господи, воззвах» 1-го гласа из рукописного Осмогласника 1767 г. строителя Саровской пустыни иером. Ефрема (Песнопения Страстной седмицы/Сост.: архим. Матфей (Мормыль). Серг. П., 2002. С. 406-407). |
| Повествование Матфея о начале Пасхи, возможно, как мы видели, зависит от Марка 2042 . Но оно несет все характерные черты своеобразного пересказа. Одно из его характерных слов, idou 2043 , появляется в рассказе не менее шести раз, и четыре случая приходятся на первую часть (стихи 2, 7, 7, 9; два прочих – стихи 11 и 20) 2044 . Матфей вносит формальное обозначение времени события, и это занимает у него больше места, чем в трех других рассказах. У него женщины идут не принести ароматы, но просто «посмотреть могилу» (28:1); может быть, по мнению автора, они выполняют рекомендации некоторых раввинистических текстов: приходят осмотреть могилу через три дня, чтобы убедиться, что лежащее там тело действительно мертво 2045 . Они не заходят в гробницу, как у Марка; возможно, Матфей помнит о законах ритуальной чистоты, согласно которым зайти в гробницу, где лежит мертвое тело, делает вошедшего нечистым 2046 . У Матфея женщины встречают не просто «юношу», как у Марка, и не «двух мужей в одеянии блистающем», как у Луки, но, без сомнения, ангела, выглядящего, как молния, и одежда его бела, как снег 2047 . Происходит второе землетрясение (стих 2, следующий за 27:51), возможно, вызванное ангелом (см. выше). Приводится длинная речь ангела, во многом параллельная таковой у Марка и Луки, но полнее. Женщины идут возвестить о том ученикам; никакого намека на то, что они никому ничего не сказали (Марк) или что слова их показались бредом, (Лука) нет, – хотя, честно говоря, Матфей не упоминает, как они на самом деле вообще выполнили это поручение. Встретив Иисуса, женщины кланяются ему (стих 9, перекликающийся с другой излюбленной темой Матфея) 2048 . Хотя ангел поручает женщинам сказать ученикам, что они увидят Иисуса в Галилее, сами женщины (как и Мария Магдалина у Иоанна) встречают его тут, в Иерусалиме. Даже в столь краткой истории Матфей почти по каждому пункту непреклонно остается независимым. Какими бы ни были его источники, он создает из них свое собственное повествование. И на фоне этого еще удивительнее становится то, что Матфей не совершил большего. Как мы указывали в главе 13, он не ввел того, чего можно было бы ожидать, того, что касается библейских и богословских аллюзий и смыслов. Отголоски Ветхого Завета звучат до самого последнего стиха главы 27, но в главе 28 они почти полностью отсутствуют 2049 . Вместо этого здесь, как и у Марка, две Марии у гроба; странный небесный посланник объясняет, почему гроб пуст, и дает женщинам поручение, и женщины уходят поспешно и в страхе. И мы должны спросить, и это касается как Матфея, так и рассказов других евангелистов: если Матфей был свободен создать свою историю и, конечно, мог усилить апокалиптический акцент и приукрасить историю об ангеле, почему он не мог сделать историю убедительней, скажем, добавив хотя бы одного свидетеля–мужчину, который встречает Иисуса (как это мы видим в другой ветви традиции)? 2050 |
| Летом 1354 г. Иоанн VI решил справиться хотя бы с внутренними врагами. Однако попытка захватить Тенедос не удалась, и Кантакузин вернулся в столицу. В ноябре Иоанн V Палеолог на судах итальянца Франческо Гаттилузи подошел к стенам Константинополя. Их друзья ночью открыли ворота, солдаты Палеолога вошли в город и заняли арсенал. Каталонская дружина Иоанна VI оказалась отрезана от дворца, в столице в который раз началось избиение родственников и друзей старшего императора. Уставший от бесчисленных кровавых междуусобиц, Иоанн VI не захотел использовать имевшихся возможностей к сопротивлению, отрекся от трона и принял постриг. Даже в монастыре Кантакузин продолжал следить за важнейшими событиями политической жизни Византии. Когда, например, вождь исихастов Палама попал в плен к туркам, он собрал деньги и выкупил его. Со временем Иоасаф – такое имя получил экс-император при постриге – примирился с Иоанном V, u heмaлoe влияние Кантакузина при дворе Палеолога приходилось учитывать и греческим царедворцам, и иноземным дипломатам (см. «Иоанн V”). Кроме того, он занялся писательской деятельностью, блестяще доказав, что умел владеть не только мечом и пером с красными чернилами. Кантакузин оставил после себя трактаты в защиту исихазма, против Мухаммеда и язычников, а также «Историю», в которой описал современные ему события. Умер этот удивительный по своим дарованиям человек в Мистре 123 почти девяностолетним 15 июня 1383 г. Крупным территориальным приобретением Византии при Иоанне VI стала Морея, значительную часть земель которой (вся Морея была захвачена греками лишь в 1432 г.) отвоевал у потомков крестоносных баронов сын императора Мануил Кантакузин. Матфей Кантакузин, Иоанн V Палеолог Матфей Кантакузин (ок. 1325 – 1383, имп. в 1353 – 1357, с 1354 – вне Константинополя) Сын Иоанна VI Кантакузина Матфей в 1352 г. получил в удел Адрианополь. Годом позже отец короновал Матфея и стал упоминать его имя в документах вместо имени восставшего Иоанна V Палеолога. После отречения старшего Кантакузина Матфею в течение трех лет удавалось отражать натиск Палеолога и его союзников – сербов, болгар и турок, которых василевс, правивший в Константинополе, посылал против василевса, правившего в Адрианополе. В 1357 г. сербскому полководцу Воихне удалось оттеснить Матфея в Родопы и взять его в плен. Против ожидания Иоанн V обошелся с соперником милостиво, удовольствовавшись его отречением от трона. Спустя несколько лет Матфей получил назад императорский титул. В 1380 г. Матфей сменил своего умершего брата Мануила, получив деспотат Мореи. Он давал хрисовулы от своего имени и подписывался как василевс ромеев. Умер Матфей Кантакузин в 1383 г. Иоанн V Палеолог (1332 – 1391, имп. в 1341 – 1376 и 1379 – 1391) |
| Игнатий, архиепископ Воронежский и Задонский (Семенов Матфей Афанасьевич ) Родился 5 августа 1791 года в селе Покшеньге Пинегского уезда Архангельской губернии в семье бедного пономаря. Детство его проходило в постоянной нужде и лишениях. Однако бедные материально родители его были богаты духовно и воспитывали своего сына в духе благочестия. Уже в младенческом возрасте в нем была замечена особая любовь к храму Божию. Как рассказывал впоследствии сам преосвященный, «мать при всех недосугах принуждаема была плачем дитяти нести его в церковь , когда там совершалась служба, и держать на руках до тех пор, пока она кончится». Вместе с отцом он проводил в церкви целые дни, часто там и засыпал. Мальчиком он читал и пел на клиросе и даже иногда по поручению своего деда-священника читал поучения. Когда пришло время поступать ему в училище, родители не хотели расставаться с сыном и ввиду крайней нужды просили местного преосвященного епископа Парфения определить их сына в соседний приход причетником (дьячком, псаломщиком – прим. ред.). Но преосвященный Парфений, взглянув на мальчика, сказал: «Я вижу, что мальчик с дарованиями и хочет учиться». Так юный Матфей был определен в семинарию. Вскоре Матфей Семенов стал одним из лучших ее воспитанников. Кроме обязательных уроков в семинарии, он занимался самообразованием, читал много книг, писал сочинения и с одним из лучших своих товарищей критически их разбирал. Начальство семинарии обратило внимание на талантливого ученика. В 1808 году, когда он был еще в философском классе, его назначили лектором, а затем учителем французского языка в семинарии. В 1811 году Матфей Семенов окончил семинарию и был назначен учителем греческого языка и всеобщей истории в Архангельское уездное училище, а с 1814 года начал преподавать еще Священную историю, географию и катехизис. В 1815 году Матфей Афанасьевич Семенов был назначен инспектором уездного и приходского училищ. Ревностно принялся он за порученное ему дело и зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Он был строгим воспитателем, но воспитанники уважали и любили его. |
| Общим местом стало утверждение, что Евангелие от Матфея появилось «спустя полвека после распятия» 11 , то есть в 90-х годах I века 12 . Исследователи, исходящие из того, что Матфей составлял свое Евангелие уже после падения Иерусалима, в разгар гонений на Церковь , видят подтверждение этой позиции прежде всего в той части Нагорной проповеди, которая начинается словами Блаженны изгнанные за правду... ( Мф. 5:10 ). Восьмая заповедь Блаженства, полагают они, «полностью сочинена Матфеем... В этом стихе ситуация Матфеевой общины становится очевидной. Община претерпевает гонения... Матфей пишет на языческой территории, его община состоит преимущественно из бывших язычников. Гонения, соответственно, тоже проистекают не от иудеев, а от язычников» 13 . Община, к которой обращена Нагорная проповедь, это, «несомненно, иудейско-христианское меньшинство в беде... Нагорная проповедь свидетельствует об общине, находящейся в глубоком внутреннем кризисе» 14 . Община Матфея «оглядывается на примерно пятидесятилетнюю историю христианской проповеди благодати. Этизируя заповеди Блаженства 15 , Матфей или община до него учли свою изменившуюся ситуацию. Для общины Матфея, по всей видимости, одна из основных проблем состояла в том, как сохранить твердость в дарованной ей вере. И именно в этом Матфей стремился помочь ей в своей этической интерпретации» 16 . Приведенные высказывания свидетельствуют о прочно сложившейся в современных научных кругах традиции приписывать некоему лицу, условно обозначаемому именем Матфей, то, что сам автор первого Евангелия приписывает Иисусу. Прямому свидетельству евангельского текста ученые предпочитают собственные фантазии касательно того, что якобы происходило в некоей Матфеевой общине. Вполне вероятно, что эта община является таким же научным фантомом, как источник Q. Тем не менее на протяжении всего XX века из одного труда в другой кочевало представление о том, что Нагорную проповедь не Иисус произносил, обращаясь к Своим непосредственным слушателям, а Матфей составлял на основе неких афоризмов Иисуса путем их расширения, «обогащения» и «этизации» (то есть придания им того содержания, которым они изначально не обладали) для некоей гипотетической общины, имея в виду утешить ее в гонениях и вывести из кризиса 17 . |
| Потом в цареградскую церковь , то по вся дни велегласное, Верую во единого Бога, чтение приятся от патриарха Цареградского Тимофея, якоже о том Феодор чтец Цареградской церкве пишет. Паки, из начала во святой Литургии не бе поема песнь сия: Единородный Сыне и Слове Божий 46 , и прочая; в царство же Юстиниана великого от самого того царя та приложися. Паки Георгий Кедрин Цареградец в Синопсии историй пишет, яко в царство Юстиново, иже по великом Юстиниане воцарися 47 , уставися на Литургии пети песнь Херувимская, яже прежде не бе поема. Такожде и во святый великий четверток уставися пети: Вечери Твоея тайныя днесь Сыне Божий 48 , еже прежде не бе поемо. Еще сказуют, яко Пречистей Богородице песнь: Честнейшую Херувим: Косма Епископ Маиумский, сверстник Дамаскинов, написа и церквам предаде: а прежде та песнь до Космы Маиумского не бяше. Косма же с Дамаскином бе по седмом сте лет от рождества Христова. Но паки к гаждающим и хулящим новые книги речь обращаю. Аще пременением старых некиих речений в новых книгах веру пременили: убо по вашему мнению глаголати бы, яко и святые Евангелисты, несогласно некая речения и деяния написавшии, пременену между собою сотворили веру. Святой Матфей по осми летех вознесения Христова Евангелие писа 51 ; святой Марк по десяти летех; святой Лука по пятьнадесяти летех; святый Иоанн по тридесяти и двух летех. Смотрим же несходства их в некиих речениях и повествованиях. В молитве Господней Отче наш , Матфей написа: даждь нам днесь 52 ; а Лука написа: подавай нам на всяк день. Матфей глаголет: остави нам долги наша; а Лука глаголет: остави нам грехи наша 53 . Матфей глаголет: яко и мы оставляем; а Лука глаголет: ибо сами оставляем. Матфей глаголет: должником нашим; а Лука глаголет: всякому должнику нашему. Матфей написа: яко твое есть царство и прочая, а Лука того не воспомяну. Зде вопрошаю: пременил ли веру Лука святый, написавый после Матфея молитву Господню иными реченми? еда ли ина бе вера Матфеева, а ина Лукина вера? Паки другое место о послании от Христа Апостолов на проповедь ;. |
|
|
