| За деятельное участие в иконоборческом Соборе весной 815 года император поставил Иоанна Грамматика игуменом в монастырь святых Сергия и Вакха в Константинополе (что не обязательно подразумевало рукоположение во пресвитера, как свидетельствует сохранившаяся печать с надписью: " Иоанна монаха, игумена св. Сергия и синкелла " - ). Попытка Льва V добиться поставления Иоанна Грамматика в патриархи в 815 году не увенчалась успехом из-за противодействия придворных, которые заявили, что Иоанн Грамматик слишком молод и недостаточно известен. При имп. Феофиле Иоанн Грамматик уже в 829 году стал синкеллом патриарха Антония I Кассиматы , а после его смерти - патриархом. Он несомненно имел интеллектуальное влияние на имп. Феофила, но сообщения источников о том, что Иоанн Грамматик был его наставником в детстве, вероятно, недостоверны, учитывая слишком небольшую разницу в их возрасте. Иоанн Грамматик принимал активное участие в преследованиях иконопочитателей, в частности святых Иоанна Психаита , Макария Пелекитского , Никиты Мидикийского , братьев Феофана и Феодора Начертанных. Догматические диспуты с Иоанном Грамматиком - один из общих сюжетов житий исповедников эпохи иконоборчества. Являются ли эти тексты описанием действительных событий или используется общий литературный мотив, установить невозможно. Вероятно, именно из-за радикальной иконоборческой позиции Иоанн Грамматик не стал патриархом после смерти патриарха Феодота I в 821 году, т. к. имп. Михаил II хотел прийти к компромиссу в церковных делах. Как раз между 821 и 826 годами издатель датирует три письма прп. Феодора Студита Иоанну Грамматику , выдержанные в весьма уважительном тоне и посвященные богословской полемике, главным образом относительно почитания икон. Тем не менее прп. Феодор обращается к Иоанну Грамматику только как к грамматику, т. е. ученому, не называя церковных чинов. Еще будучи синкеллом, Иоанн Грамматик руководил одним или несколькими византийскими посольствами в Багдад к халифу аль-Мамуну, ему удалось уговорить бежавшего в халифат логофета Мануила вернуться в Византию. О византийском посольстве 832 года писали арабские авторы ат-Табари и аль-Масуди . Византийские хронисты сообщали, что под впечатлением от посещения Сирии Иоанн Грамматик построил дворец Вриас в Константинополе в арабском стиле, причем Продолжатель Феофана называл Иоанна Грамматика главным архитектором. В хронике Симеон Логофет называет Иоанна Грамматика свойственником (греч. σντεκνος) св. имп. Феодоры (точное значение слова неясно, возможно " кум " ); этим, вероятно, объясняются близкие отношения Иоанна Грамматика с императорским двором. Если брат Иоанна Грамматика Арсавир - одно лицо с патрикием и магистром Арсавиром, мужем Каломарии, сестры имп. Феодоры , то патриарх и императрица находились в свойстве. |
| Благодаря прекрасному исследованию Гирша, мы имеем более или менее отчетливое представление о ходе летописной традиции в IX и X вв. и можем восстановить степень зависимости одного писателя от другого. Что касается продолжателя Георгия, или логофета, как он назван в некоторых списках, доведшего летопись до смерти Романа I (948), то и эта летопись сохранилась в двух редакциях, полной и краткой. Для решения вопроса, какая из этих редакций первоначальная, Гирш сопоставляет летописи Х в.: продолжателя Феофана, Симеона Магистра и Льва Грамматика. Первый в изложении событий со времени Льва VI и до смерти Романа обнаруживает сильное сходство с продолжением Георгия, и именно с полной его редакцией, хотя независимо от этого представляет и такого рода известия, которых нет у продолжателя Георгия и которые указывают, что он пользовался, кроме этого последнего, еще другими источниками. Симеон Магистр находится в близком родстве как с Георгием, так и с его продолжением. Особенность его, однако, та, что он не следует исключительно одной редакции, краткой или распространенной, представляя близкое родство то с Московской рукописью, то с Ватиканской. Хроника Льва Грамматика в своей позднейшей части есть не что иное, как извлечение из Георгия и его продолжателя. Сведения, почерпнутые из этого источника, оказываются в более близком родстве с Московской и Парижской рукописями. Если эти летописи, в основании которых лежит продолжение Георгия, примыкают то к краткой, то к полной редакции его, то из этого можно заключить, что ни одна редакция не соответствует первоначальному оригиналу, но обе суть переработки его. В Московской, Парижской и Мюнхенской рукописях этот оригинал значительно сокращен; Ватиканская передает его полнее, но также содержит и чуждые вставки, ибо не все данные, заключающиеся в ней, происходят из продолжения Георгия, но некоторые почерпнуты из другого источника. Уже Муральт заметил, что некоторые места взяты из летописи Генесия, и это замечание имеет всю справедливость в приложении к истории Михаила III и Василия. |
| Кроме того, ранее решения Вселенских Соборов, реципированные Римским епископом и всеми патриархами, становились для Византийских императоров неким эталоном Православия. Они могли варьировать способы практической реализации их решений, но не возвращались к предметам догматических споров, уже рассмотренных Вселенскими собраниями. На этот раз все было иначе: император Лев V ревизовал VII Собор, не признав его Вселенским. Это было наглядное отклонение от старых традиций со стороны императоров. Обусловливались ли эти новации в церковной практике только идейными предпочтениями императоров и попыткой узурпации (как это иногда пытаются представить) власти в Церкви? Конечно, нет. Во-первых, в ходе реставрации на Востоке иконоборчества в последующие за VII Вселенским Собором годы идеологи этого направления не предложили никаких новых идей помимо тех, какие были ранее изложены еще во времена императоров Льва III и Константина V. Не случайно новый иконоборческий Собор 815 г. при императоре Льве V изложил свои определения относительно запрета почитания святых икон в довольно мягкой форме, повторив, собственно говоря, те же аргументы, что и прежние иконоборцы. Во-вторых, высказанное предположение о якобы имевшей место попытке Римских царей тотально подчинить себе Церковь наталкивается на тот очевидный факт, что они как раз наоборот прилагали большие усилия для повышения статуса Константинопольского патриарха, наделяя того все большими и большими полномочиями. В-третьих, идеологами иконоборчества «второй волны» выступали не цари, а в первую очередь архиереи и столичные патриархи, в частности Феодот Каситера и Иоанн Грамматик, навязывая царям свои догматические взгляды и требуя ужесточить правительственные меры в отношении иконопочитателей. Косвенным как минимум подтверждением ведомой роли почти всех царей-иконоборцев в деле восстановления этой ереси является и тот исторический факт, что никогда ни один Римский император не был анафематствован Кафолической Церковью. В том числе и императоры-иконоборцы. Для всех было очевидным, что подлинными вождями второй волны иконоборчества выступали не они, а восточный епископат. Анафематствовать, к примеру, Михаила II или Льва V было в буквальном смысле слова не за что. А если так, то и отлучать от Церкви Льва III и Константина V было тем более неприлично, поскольку их образ мыслей и действий ничем не отличался от методов последующих царей-иконоборцев. |
| После Михаила III, при котором действовал Варда, на престол вступил Василий Македонянин, первый член так называемой Македонской династии в Византийском государстве. Эта династия примечательна; она отличалась особенною любовью к просвещению; из нее вышли многие ученые. Сам Василия Македонянин был человеком без образования, однако, как оказалось, умел ценить науку и ее значение, дал прекрасное образование своим детям и тем положил начало династии меценатов. Свою любовь к просвещению Василий между прочим выразить в том. что он приказал пересмотреть и подвергнуть новой редакции законодательство. Уложение, сделанное при нем, известно с именем „Василики». Впрочем, он не вовсе был чужд литературного элемента, как это можно видеть из того, что он написал .завещание к своему сыну. В этом завещании каждый параграф начинается одною из таких букв, из совокупности которых слагалось полное имя и императорское титло его старшего сына (Льва. Завещание по содержанию есть мораль в акростихах 328 . По отношению к нашей задаче гораздо значительнее царствование Льва, сына Васильева, чем самого Василия. Лев, питомец Фотия, был прекрасно образован в науках философских, богословских, литературных и других. Особенным пристрастием отличался Лев к языческим классикам. Эта сильная любовь Льва к классикам навлекла даже на него укоры в современном ему обществе (напр. от грамматика Константина сицилийского. Про Льва говорили, что он, подобно Юлиану, отказался от христианства, что он решительный язычник, что он презритель Св. Троицы, поклонник Зевса и Геры. Император должен был защищаться против подобных укоризн. Он написал апологию, в которой он опровергает лживость всех подобных обвинений против него 329 . Литературная деятельность этого императора из дома македонского была широка. Он написал трактат о военной тактике, сочинение о тактике корабельной, 23 речи о предметах богословских, беседу против патриарха Фотия, письмо к калифу Омару об истинах религии христианской, плач в ямбических стихах о печальном состоянии Греции, размышление о страшном суде. |
| Прибыв в патриаршие палаты, патрикий несколько грубовато и довольно прямолинейно спросил патриарха: «Почему ты не оставляешь патриаршества?» – на что тот ответил, будто исколот язычниками, прибывшими во главе с Константином, но как поправится, обязательно сложит с себя сан. Однако Варда без особого труда выяснил, что раны Грамматик нанес сам себе целенаправленно, а в подтверждение этих слов архиерейские слуги принесли тот самый нож, которым патриарх порезал свой живот 655 . По другой версии, прибывшие к Грамматику Константин Армянин и его солдаты действительно вели себя бесцеремонно, требуя от архиерея подчиниться воле императрицы. А когда Иоанн Грамматик попытался оказать им сопротивление, они нанесли ему несколько ударов, вызвавших кровотечение, хотя и не опасное для жизни. Так или иначе, но Грамматик был смещен с престола и сослан в имение Психе. Вместо него Константинопольским патриархом был провозглашен св. Мефодий (843–847), давний подвижник Православия, сицилиец по рождению. Весной 843 г. императрица созвала Собор в Константинополе, чтобы торжественно и по старым традициям объявить об окончательной победе истины над ересью. Этот Собор носил далеко не формальный характер, и его решения еще нужно было отстоять от иконоборцев. Об этом позднее писал сам патриарх св. Мефодий. «Понимая, что ничто так не будет способствовать безопасности Римской империи, как окончание церковной смуты, царица Феодора, переговорив с высшими сановниками государства, призвала наиболее влиятельных между монахами и предложила им на обсуждение вопрос о восстановлении иконопочитания. Когда же нашла, что все они согласны и ежедневно горят одним желанием и болят сердцем о перемене религии, потребовала от них, чтобы они выбрали места из святоотеческих книг в подтверждение истины, указала место во дворце, куда предполагалось созвать Собор, и обратилась с манифестом к народу. Собралось такое великое множество, что нельзя было перечесть, ибо прибыли не только те, которые сохранили чистый ум во время нечестия, но очень многие из тех, что разделяли еретические мнения и были назначены на церковные должности иконоборцами. Переменив свои мысли, и они предали проклятию врагов святых икон» 656 . |
| Феофил (829-842 гг.) А.В.Карташев. Вселенские соборы//VII Вселенский собор 787 г.//Оглавление По смерти Михаила II Травля престол достался его сыну Феофилу, в отличие от отца хорошо образованному под руководством ученого монаха Иоанна Грамматика. Феофил любил науки и искусства. Любил богослужение, чтил Богоматерь и святых и любил сочинять стихиры. Ему, например, принадлежит третья хвалитная стихира на Неделю Ваий: «Изыдите языцы.» Он занимался также и церковным композиторством, и даже регентством в церкви. Феофил считал своим идеалом правосудие и творил его c жестокостью азиатского деспота. Он тотчас по вступлении на престол приказал казнить убийц Льва V Армянина за то, что они «помазанника Божия» убили в алтаре, хотя те в свою защиту говорили: «ведь мы же боролись за твоего отца.» Благодаря им и сам Феофил очутился на троне. Но этой казнью Феофил выразил и свои симпатии иконоборческому императору, линию которого он решил продолжать, покинув формальный нейтралитет отца. И от отца, и от своего учителя Иоанна Грамматика Феофил усвоил твердые иконоборческие убеждения. Как человек до жестокости прямолинейный в понятиях ο государственных законах и правосудии, Феофил решил проводить борьбу с иконами с беспощадной требовательностью. Какой печальной иллюзией было присланное по вступлении Феофила на престол приветствие ему от трех зарубежных патриархов Антиохийского Иова, Александрийского Христофора и Иерусалимского Василия с просьбой не быть иконоборцем и оправдать свое имя θεφιλος. Феофил, наоборот, считал иконопочитание прямо политическим преступлением, «оскорблением величества,» ибо не терпел противоречий себе. С ним наступило самое жесткое царствование во втором периоде иконоборчества. Феофил приказал при сборе податей опрашивать все население: кто есть кто? Составлять списки иконоборцев и, как друзьям императора, оказывать им в податях всяческое снисхождение. Β 832 г. воспретил прилагать к иконам эпитет γιος, ибо это подобает Одному только Богу. Β 833 г. Феофил поставил патриархом фанатичного иконоборца своего профессора Иоанна Грамматика. Иоанн немедленно созвал род собора во Влахернском храме и тут анафематствовал иконопочитателей. После этого Феофил приказал вынести из церквей все иконы, a стенные изображения опять заменить фигурами зверей и птиц. Гонение обрушилось и на самих живописцев, писателей икон. Их убивали, или оставляли их жить под условием, что они плюнут на иконы, бросят их на пол и растопчут ногами. Знаменитый тогда изограф Лазарь подвергся увещаниям, затем тюрьме, a затем за упорство ему положили на ладони раскаленное железо, отчего он упал полумертвым. Житие говорит, что он выпущен был из тюрьмы по ходатайству ставшей императрицей Феодоры. Еще обожженными руками он написал икону Предтечи, a в 843 г. по восстановлении икон написал икону Господа εν τη Χαλκη. Πο-видимому, с этого времени на первом месте стала не скульптура, a икона, писанная красками. |
| Основополагающими для первого периода данного раздела являются упомянутые выше хроники патриарха Никифора (до 769 г.) и Феофана (до 813 г.). Иконоборческий спор оба хрониста по понятным причинам описывают с точки зрения партии иконопочитателей 320 . Эта же тенденция характерна и для уже более обильного историописания, которое относится ко второму периоду иконоборчества. Всемирная хроника Георгия Монаха , которая, будучи составлена при Михаиле III (842–867), доходит до 842 г., является типичной монашеской хроникой 321 ; самостоятельную источниковую ценность представляет собой лишь заключительная часть с 813 по 842 г., в то время как предшествующее изложение списано у Феофана. Временем, которое лежит за пределами рассмотренной Феофаном эпохи, начинается и важнейшая часть всемирной хроники Симеона Логофета . Это сочинение, возникшее в середине X в., сохранилось во многих изводах: в так называемой хронике Феодосия Мелитинского 322 , у Продолжателя Георгия Монаха, в хронике Льва Грамматика 323 , в многочисленных неизданных рукописях 324 и в старославянском переводе 325 . Далее, ко второму периоду иконоборчества относятся и три первые книги Иосифа Генесия , который писал при Константине VII (945–949), так же, как и первые три книги равным образом возникшего по инициативе Константина VII компилятивного труда, известного как хроника Продолжателя Феофана ( Ο μετ Θεοφνην, Theophanes continuatus) 326 . О болгарском походе Никифора I и роковом сражении 26 июля 811 г. мы имеем открытое Дуйчевым подробное анонимное « Повествование » ( Διγησις), которое восходит к современному, составленному непосредственно после сражения сообщению 327 . Подробного изложения удостоилось также правление Льва V (813–820) в равным образом анонимном сочинении 328 . Согласно убедительным аргументам Грегуара 329 , это сочинение о болгарском походе 811 г. и история Льва V вышли из-под пера одного автора и, таким образом, должны рассматриваться в качестве фрагментов не дошедшего до нас исторического произведения 330 . Здесь же следует упомянуть важную «Монемвасийскую хронику» с ее сведениями о славянском господстве на Пелопоннесе с конца VI до начала IX в. 331 |
| Византийский учёный не только разрешил все недоуменные вопросы своего багдадского корреспондента, но и в свою очередь разъяснил ему другие трудности геометрии и астрономии, чем и привёл халифа в большой восторг. Аль-Мамун после этого отправил письмо к императору Феофилу и просил его на короткое время отпустить в Багдад «знаменитого по своим познаниям в философии и других науках мужа», так как сам он, халиф, не может прибыть в Константинополь и сделаться учеником славного византийского дидаскала. В благодарность Аль-Мамун обещал прислать басилевсу двадцать кентинариев золота ( κεντηνριον – 100 литр или фунтов 28 800 золотых рублей), заключить мир и навсегда отказаться от войны с Византией. Но император Феофил отказался лишить Византию знаменитого учёного, пользовавшегося общим уважением и вызывавшего изумление своими обширными и глубокими познаниями, и не согласился отдать сарацинам благо, в котором нуждались и сами ромеи. Вскоре Лев был хиротонисан в епископский сан и возведён на архиепископскую кафедру Фессалоники. Здесь учёный иерарх пользовался большими почестями за мудрость, хорошее знание наук и добродетельную жизнь. Историки рассказывают, что Лев, благодаря своим познаниям, имел возможность спасти жителей Фессалоники и окрестности от голода и нужды, указав им наиболее благоприятное для посева время; урожай хлеба был так велик, что надолго обеспечил народ достаточным содержанием. По этому поводу в Фессалонике были устроены торжественные литании и совершились молебные пения. Но Лев лишь три года занимал Фессалоникийскую кафедру. Он находился в родстве с Византийским патриархом Иоанном Грамматиком и разделял его иконоборческие воззрения. Когда Иоанн был низложен с престола (843г.), то и Лев Философ должен был отказаться от управления епархией. Он возвратился в Константинополь и опять стал заниматься наукой. Будучи умеренным иконоборцем, Лев потом совершенно отказался от иконоборческих воззрений и примирился с Православной Церковью. После торжества Православия кесарь Варда, соправитель императора Михаила III и большой любитель наук и просвещения, открыл в Магнаврском дворце высшую школу и пригласил Льва для преподавания здесь философии. Другими профессорами этой школы были – ученик Льва Феодор (по Кедрину – Сергий), преподававший геометрию, Феодигий, состоявший дидаскалом астрономии, и Комитас, преподававший греческую грамматику. Варда много покровительствовал школе и профессорам, благодаря которым, особенно же архиепископу Льву, замечательному философу ( πνυ φιλσοφος), стоявшему во главе Академии, наука достигла в Византии окончательного процветания. 26 Известно, что учениками Льва были – знаменитый патриарх Фотий (Hergenröter, I, 323) и просветитель славян св. Кирилл. В числе писем патриарха Фотия одно носит надписание « Λοντι φιλοσοφ» и говорит об употреблении глагола εμ в Св. Писании и его значении. Вероятно, письмо было отправлено Льву, бывшему архиепископу Фессалоникийскому, профессору Константинопольской академии. 27 |
| Своему другу сановнику Стефану преподобный писал еще более категорично: «Выступай еще на подвиг! Говори благое достопочтимому слуху благочестивого императора нашего. Да подражает он приснопамятному Осии (Израильскому царю. – А. В.). Да будет он новым Давидом, истребляя дела злейшего Льва (Льва V. – А. В.) и таким образом умилостивляя Бога и венцом мирного правления соделывая непобедимой державу своего царства». Однако Михаил Травл оставался равнодушным к этим призывам, стараясь максимально остаться в стороне от спорящих сторон. Не раз и не два император заявлял: «Кто прежде нас исследовал святые догматы, тот пусть и отвечает за то, хорошо ли он тогда сделал или нет. Мы же, в каком состоянии нашли Церковь , в таком решили и оставить ее. Принимая это в соображение, мы настаиваем, чтобы никто официально не осмеливался говорить ни за, ни против икон. Прочь Собор, бывший под председательством Тарасия! Прочь и прежний Собор, бывший при Константине V, и теперь при Льве V! Да царствует глубокое молчание в обществе относительно икон!» 490 Но так было только в начале царствия: вскоре Михаилу Травлу, как и его предшественникам, пришлось определяться со своими предпочтениями, и царь, оценив расстановку сил, остановился на иконоборчестве. Как человек, не склонный к сентиментальностям и полумерам, Травл решительно пресек попытки воспротивиться своей воле и обнажил меч на сторонников VII Вселенского Собора. Вскоре в опалу попал известный своей ученостью монах св. Мефодий – будущий Константинопольский патриарх, доставивший в 821 г. императору послание от Римского епископа с просьбой восстановить почитание святых икон. Затем лишился сана Сардский митрополит Евфимий. Хотя в летописях говорится о том, что многие монахи подверглись наказаниям и были отправлены в ссылку, но, очевидно, режим гонений при Михаиле II был гораздо мягче прежних лет. Того же самого Евфимия по дороге к месту отбытия ссылки по приказу царя вернули обратно, и он принял участие в пиршестве василевса. Когда в 821 г. скончался Константинопольский патриарх Феодот Каситера, игравший первые роли при императоре Льве Армянине, Травл назначил столичным архиереем не Иоанна Грамматика или другого иконоборца, а относительно нейтрального Антония I Кассимата (821–837). Из древних хроник и «Жития святых» сохранились примеры жесткого обращения с иконопочитателями при императорах-иконоборцах второй волны, но без труда обнаруживается, что виды наказаний и число потерпевших при Михаиле Травле не идут ни в какое сравнение с предыдущим и последующим царствиями 491 . |
| Итак, очевидец Мефодий приводит только речь своего героя, стилистически полностью интегрированную в основное повествование и носящую отчетливые следы ригорической обработки. Две основные идеи этой речи – указание Евфимия на древность традиции иконопочитания, в которой он мог убедиться, будучи с посольством в Эдессе и поклонившись нерукотворному Убрусу, а также провозглашение анафемы всем, кто не почитает иконы и идет против предания 581 . Автор Жития прямо говорит, что он будет говорить лишь о том, что непосредственно касается Евфимия, тогда как остальное должны излагать «те, кто будет писать церковную историю» 582 . Точно так же поступает и студийский монах Михаил. Он рассказывает о предложении Льва вступить в диспут с иконоборцами, а ответы всех участников аудиенции, кроме Феодора, опускает, заметив лишь, что «на это каждый из приглашенных отвечал царю, насколько был готов, опровергая его нелепые баснословия и обосновывая поклонение иконам свидетельствами Писания и догматическими постановлениями отцов» 583 . Затем Михаил приводит две речи Феодора, в первой из которых тот обрушивается на иконоборцев (комиссию Иоанна Грамматика) и с помощью многочисленных цитат доказывает, что с ними нельзя обсуждать догматические вопросы. Во второй речи игумен говорит, цитируя Иоанна Дамаскина , что, согласно апостолу 584 , цари не должны вмешиваться в дела Церкви. Изложение Михаила очень живо и создает необычайно сильное впечатление подлинности (особенно реплики Льва V, вроде; κα περιττς γ σοι δοκ, κρι Θεδωρε; 585 ). Поскольку герой Игнатия Диакона, патриарх Никифор, практически не принимал участия в обшей дискуссии, но зато до этого имел с императором разговор с глазу на глаз, агиограф, по-видимому, не зная реального содержания этой беседы, превращает ее в длиннейший богословский диспут, занимающий 16 с лишним страниц стандартного Тойбнеровского издания 586 . Затем Игнатий приводит обращение Льва к православным клирикам, и говорит: «и чтобы не передавать в подробностях, что каждый тогда сказал, мы изложим одну речь из всех как бы обобщенно (μαν κ πντων ς ν περιλψει)» 587 . Дальше он действительно дает комбинированный текст 588 , в основных содержательных моментах совпадающий с тем, что можно найти в остальных житиях. Вместе с тем все речи выдержаны в обычном Игнатиевом цветистом стиле, а острые углы сглажены. |
|
|
