| «Опыт Византийской хронографии» Муральта автор ставить высоко, считает его одним из лучших пособий для ознакомления с хронологией константинопольских патриархов взятого им для изучения периода: Муральт широко воспользовался источниками, материал для хронологии константинопольских патриархов указанного периода, притом материал наиболее ценный, исчерпан им, можно оказать, «почти всецело». Но, за всем тем, его «Опыт» за рассматриваемый период «весьма далек от научного (подч. авт.) совершенства». Так у него «весьма недостаточно» описаны источники вообще и в частности те, которые важны для хронологии константинопольских патриархов избранного автором периода. «О самом богатом и важном источнике –хронографии Феофана заметки Муральта совершенно незначительны». Подробнее и обстоятельнее он говорит о позднейших византийских авторах: Зонаре, Кедрине и др.; но и это мало полезно: нет оценки их источников, напр., Феофана. «В этом обстоятельстве – в недостаточности, а иногда и в полном отсутствии общих суждений об известном источнике, о компетентности его хронологических показаний – главная причина, почему хронология константинопольских патриархов рассматриваемого периода в его «Опыте» нужно признать далекой от желательной точности и безошибочности. У Муральта не было твердого критерия, руководясь которым, он мог бы в каждом отдельном случай из массы разноречивых свидетельств выбрать именно то, которое ближе к истине. Отсюда очень много совершенно ненаучных приемов при установлении очень многих дат. Например, Муральт в тексте ни разу не упомянул перевода Феофановой летописи Анастасием, и в тоже время постоянно цитирует компиляцию перевода Анастасия «Historia miscella», малопригодную для хронологии «Подобный же, совершенно непригодные для хронологических целей, цитаты встречаются в большом количестве и из других хроникеров» (Иоиля, Льва Грамматика, Мануила Глики и пр.), между тем из хроник Комита Марцеллина и Виктора Тунунского, «по древности превосходящих все другие, цитируемые Муральтом», он приводит показания о патриархах «не столь полно и часто, как этого они заслуживали бы в качестве источников», а иногда прямо даже опускает некоторый из таких указаний. «Другой, не менее существенный недостаток в «Опыте» Муральта получил свое начало от того, что Муральт позаботился изложить все в непрерывной хронологической цепи». Руководствуясь каталогом патриарха Никифора, «сильно попорченным переписчиками», Муральт «необходимо должен был делать много показаний неточных или ошибочных и иногда не только относительно месяцев, но даже и лет. «Однако ж, отмеченные недостатки не делают «Опыт» Муральта непригодным для справок. Некоторый его «догадки» имеют значение. В особенности же труд его важен как добросовестное собрание материала (стр. 15–22). |
| Андрей Тарковский в детстве. Учился в одном классе с Андреем Вознесенским «Семья их бедствовала, — вспоминал Вознесенский. — Он где-то раздобыл оранжевый пиджак с рукавами не по росту и зеленую широкополую шляпу. Так появился первый стиляга в нашем дворе. Он был единственным цветным пятном в серой гамме тех будней». Аттестат Тарковского, хранящийся во ВГИКе, говорит о том, что в школе Андрей не отличался особым прилежанием. Зато творческая составляющая присутствовала в его жизни всегда: с семи лет он посещал районную музыкальную школу (по классу фортепиано), а в седьмом классе стал заниматься рисованием в Московском художественном училище. После школы поступил в Московский институт востоковедения Вероятно, в этом выборе сыграло роль увлечение отца восточной темой. Тарковский поступил на арабское отделение института. Но мысль о том, что путь выбран неверно, не покидала Андрея на протяжении всей учебы. «Во время обучения я часто думал о том, что несколько поспешно сделал выбор профессии. Я недостаточно знал еще жизнь», — вспоминал режиссер. Андрей Тарковский Бросил учебу и отправился в научно-исследовательскую экспедицию в Сибирь «Я поступил в Институт востоковедения, полтора года там проучился и ушел — в ужасе. Занятие арабским языком было настолько мучительным, лишенным какого бы то ни было чувства для меня. Странный язык. Грамматические формы образуются математическим путем». Судя по воспоминаниям Тарковского, во время учебы он связался с дурной компанией. И еще неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы не вмешалась его бдительная мама: «Мать меня спасла очень странным образом — она устроила меня в геологическую партию. Я работал там коллектором, почти рабочим, в тайге, в Сибири. И это осталось самым лучшим воспоминанием в моей жизни. Мне было тогда 20 лет…» Учился на одном курсе во ВГИКе вместе с Василием Шукшиным После возвращения из экспедиции, во время которой Тарковский, вероятно, много размышлял о своем жизненном пути, он подал документы на режиссерское отделение ВГИКа. «Выбор этот был скорее случайным, чем осознанным», — признавался он позднее. На вступительные экзамены во ВГИК Андрей пришел «в желтом пижонском пиджаке, как стиляга, и с томом Льва Толстого под мышкой», — писал киновед Дмитрий Салынский. |
| Однако же, и в это царствование нельзя не отметить сильного и живого движения к просвещению, науке, подъему павшей культуры. Цезарь Барда в древней покинутой части дворца Магнауре устраивает на место сожженной Львом Исавром школы новую на государственный счет и под управлением Льва Философа, прославившегося еще при Феофиле у калифа Мамуна и теперь занимавшего епископскую кафедру в Солуни, после того как он отрекся от ереси своего родственника Ианнеса: он учился грамматике и пиитике в столице, риторике же, философии и арифметике на о. Андросе, а затем образовался главным образом в монастырских библиотеках. Византийские хроники продолжателей Феофана говорят об этом факте, как о начале новой эры после долгого периода варварства и невежества (agroikiéa kaèi amaqéia), и действительно, последующее царствование Василия Македонянина, хоти по политике было сходно с предыдущими, резко разнилось от них, как эра процветания византийской культуры и искусства. Монастыри становятся в этом периоде истинными рассадниками просвещения, а затем и на престоле появляются мудрые правители как Василий, или даже ученые и писатели, как Лев Мудрый и Константин Порфирородный 110 . Центром духовной жизни является отныне столица. Пусть иные из этих правителей были ничтожнее многих иконоборческих императоров, не отличались особенно строгою нравственностью в политике, как Василий, или в частной и семейной жизни, как Лев, иди даже вовсе не занимались делами Империи, как Константин, все же именно эти лица, а никак не солдаты и воители, выполняли великую задачу Византии; сохранить и передать варварскому миру, ее обступившему, свет религии, науки и искусства. Известно, как предание (или история) обставила переход болгарского Богориса в христианство поразившею его иконою Страшного Суда, нарисованною Мефодием. Личная история основателя Македонской династии Василия (866 – 885), как и его царствование, наиболее напоминает Юстиниана. Авантюрист из бедной армянской фамилии (или даже обедневшей, некогда царской фамилии Арсакидов), но опытный и в ратном деле и в знании людей, энергичный и готовый на все юноша приходит из Адрианополя в столицу искать счастья в 838 г. |
| Биограф Д., А. Джорджадзе, отмечает, что Д. был глубоко верующим человеком, отстаивающим монархический порядок власти, ведущую роль дворянства и Православия, и вместе с тем одним из лидеров груз. национального движения. В 40-50-х гг. XIX в. он создал «программу национального спасения», направленную на интенсивную культурно-просветительскую деятельность, на восстановление и усиление общенационального самосознания и сохранение национальной самобытности груз. народа в рамках Российской империи ( Джологуа. 2002. С. 219). В 80-х гг. Д. был активным сторонником грузинского национально-просветительского движения «Тергдалеулеби» (груз.- Испившие воды Терека). Считая язык основой национальной культуры и самобытности, Д. подчеркивал необходимость сохранения и развития родного языка: он отстаивал право изучения груз. языка в средних учебных заведениях Грузии, категорически требовал отмены циркуляра 1881 г. попечителя Кавказского учебного окр. К. Яновского, по к-рому груз. язык был запрещен даже на подготовительных отд-ниях, с 1885 г.- во всех учебных заведениях, даже как вспомогательное средство для объяснения рус. слов. В 1882 г. им была издана «Новая грамматика груз. языка», опубликовано неск. статей о проблемах преподавания языка в школе. Особое место в процессе укрепления национального самосознания Д. отводил прессе как популяризатору национальной истории, культуры, идеологии и норм лит. языка (Там же. С. 223). Являлся сотрудником основанного в 1863 г. прав. Илией Чавчавадзе ж. «Сакартвелос моамбе» (груз.- Грузинский вестник). Д. принадлежат первые переводы на груз. язык произведений У. Шекспира (Ромео и Джульетта. 1859; Два веронца. 1868; Венецианский купец. 1872), Мольера (Любовь лечит. 1879), В. Гюго (Девяносто третий год. 1883), П. О. Бомарше (Севильский цирюльник. 1879) и др. Д. написал неск. статей по истории Грузии, он один из тех, с чьим именем связывают возрождение в 50-х гг. XIX в. груз. реалистической лит-ры. За безупречную службу царю и отечеству Д. был награжден мн. орденами Российской империи: св. Анны 2-й степени (1846, 1848), св. Владимира 2-й степени (1852, 1866), св. Станислава 1-й степени (1857), св. Анны 1-й степени (1860, 1864), а также иран. орденом Льва и Солнца (1857). |
| Лит.: RegPatr, N 938-998b; Порфирий (Успенский), архим. История Афона. К., 1877. Ч. 3. Отд. 1; Павлов А. С. Критические опыты по истории древнейшей греко-рус. полемики против латинян. СПб., 1878; Успенский Ф. И. Мнения и постановления к-польских поместных Соборов XI и XII вв. о раздаче церк. имуществ (харистикарии)//ИРАИК. 1900. Т. 5. С. 1-48; Chalandon. Comnène; Гроссу Н., прот. Дело Халкидонского митр. Льва: Страница из истории религ.-церк. движений в Византии XI в.//ТКДА. 1917. 3/8. С. 232-248; Holtzmann W. Die Unionsverhandlungen zwischen Kaiser Alexius I. und Papst Urban II. im Jahre 1089//BZ. 1928. Bd. 28. S. 38-67; DTC. 1931. Т. 11. Col. 614-615; Grumel V. Jérusalem entre Rome et Byzance: une lettre inconnue du patriarche de Constantinople Nicolas III à son collègue de Jérusalem//EO. 1939. Т. 38. N 193/194. P. 104-117; idem. L " affaire de Léon de Chalcédoine//Ibid. 1941. Т. 39. N 199/200. P. 333-341; idem. Un document canonique inédit du patriarche Nicolas III Grammatikos: les réponses à l " évêqie de Zétounion//Ibid. P. 342-348; idem. L " affaire de Léon de Chalcédoine: Le chrysobulle d " Alexis Ier sur les objets sacrés//Études byzantines. Bucur., 1944. Vol. 2. P. 126-133; Stephanou P. Le procès de Léon de Chalcédoine//OCP. 1943. Vol. 9. P. 5-64; Beck. Kirche und theol. Literatur. S. 660-661; Darrouz è s J. Les documents byzantins du XIIe siècle sur la primauté romaine//REB. 1965. Vol. 23. P. 42-88; idem. Dossier sur le charistikariat//Πολυχρνιον: FS F. Dolger. Hdlb., 1966. S. 150-165; idem. Recherches sur les offikia de l " Église byzantine. P., 1970; idem. Les réponses de Nocolas III à l " évêque de Zétounion//Καθηγτρια: Essays Presented to J. Hussey/Ed. J. Chrysostomides. Camberley, 1988. P. 327-343; Gouillard J. Le Synodikon de l " Orthodoxie//TM. 1967. Vol. 2. P. 1-316; Gautier P. Le synode des Blachernes (fin 1094): Étude prosopographique//REB. 1971. Vol. 29. P. 213-284; Becker A. Papst Urban II.: (1088-1099). Stuttg., 1988. Bd. 2; ODB. Vol. 2. P. 1467; Magdalino P. The Empire of Manuel I Komnenos (1143-1180). Camb.; N. Y., 1993; Angold M. Church and Society in Byzantium under the Comneni, 1081-1261. Camb.; N. Y., 1995; Бармин А. В. Полемика и схизма: История греко-лат. споров IX-XII вв. М., 2006; он же. Римско-визант. переговоры 1089-1091 гг.: Отзвуки в религ. полемике//Визант. очерки. СПб., 2011. С. 23-32; Луховицкий Л. В. Споры о св. иконах при Алексее I Комнине: Полемич. стратегии и выбор источников//ВВ. 2014. Т. 73(98). С. 88-107; Cozma I. A Historical and Canonical Analysis of the Answers of Patriarch Nicholas III Grammatikos to the Athonite Monks//OCP. 2017. Vol. 83. P. 253-276. |
| Похожее переживание храма как самого универсального символа человечества можно встретить у Мандельштама, и в его ранних архитектурных стихах, и в поздних: Узел жизни, в котором мы узнаны И развязаны для бытия. («Может быть, это точка безумия») Но пьеса, о которой идет речь, дополняет мысль о соборе еще одной, и важнейшей темой. Это не только созерцание космической и человеческой символики в храме, но вопрос о самой возможности возвести новый храм, о необходимом условии для его рождения. Для этого недостаточно посвященности и науки и дара зодчего. Для этого мало, как показывает сюжет «Извещения», и уже принесенной жертвы, мощей первомученицы, положенных в основание собора. Необходимо явление новой святости, нового подвига. Кончина новой мученицы Виолены совпадает с завершением храма св. Юстиции. Если продолжить сопоставление с Элиотом, действие пьесы происходит не «в соборе», а «для собора». Все происходящее — все отношения между действующими лицами, странствия Отца, земледельческий труд, детские песенки — все это, собственно, и есть история строитель ства нового храма. Письмо Клоделя, лирика и драматурга, — чрезвычайно трудная задача для русского переводчика. Читатель может с недоверием отнестись к множеству странных оборотов и как бы нарочито «неправильных» словосочетаний в русском тексте: почему бы не сказать того же проще и яснее? Но Клодель не хочет школьной простоты и правильности. Синтаксис его–в сравнении с нормативным французским — сбит; порядок фразы инвертирован, конструкции не очищены от повторений, сочетаниями слов часто управляет не грамматическое согласование, а смысловая аттракция. Своеобразное монументальное косноязычие Клоделя при этом ни в малейшей мере не имитирует разговорную речь (к чему мы привыкли, скажем, у Льва Толстого или Достоевского).Такой синтаксис и такой выбор слов, вероятно, решает прежде всего ритмическую задачу (паузы, разделяющие поток речи на ритмические волны, которые несут патетическую речь говорящих, превращая ее в гимн, торжественное славословие, которое остается основной лирической формой для Клоделя) — и смысловую задачу: таким образом наводится резкость на центральную точку фразы. |
| Ученый показал также, что часть хроники «Продолжателя Амартола» (с 842 по 948 г.) целиком заимствована из «Хроники Логофета» и не имеет значения самостоятельного источника 67 , как и компиляция (из Логофета) Льва Грамматика, которая к тому же уступает по точности компиляции Феодосия Мелитинского 68 . Среди публикаций Васильевским новых источников исключительное место занимает, несомненно, издание по единственной рукописи (Московская синодальная библиотека – 298/436), крупного памятника, принадлежащего перу автора XI в. Кекавмена. Сначала Васильевский издал лишь около половины памятника в русском переводе (в оригинале, в отрывках, он привел лишь треть переведенных параграфов) с научным комментарием 69 , а через 15 лет совместно с В.К. Ернштедтом, опубликовал критическое издание всего памятника 70 , ценность которого как первоклассного источника для изучения самых разных сторон жизни империи и в столице, и в провинциях, как и ее отношений с разными странами и народами, сразу же была широко признана мировой научной общественностью. Стремясь расширить кругозор своих учеников и коллег, Васильевский находил время для описания неизданных документов и рукописей 71 , для изложения истории публикаций византских источников вплоть до XVIII в. 72 , для обозрения трудов отечественных ученых 73 , для критических рецензий на западные работы и библиографических справок. В отличие от своих младших современников Васильевский не оставил крупных обобщающих трудов по истории Византии. Он говорил: «никогда не следует трудные, запутанные и важные вопросы трактовать как бы мимоходом, не ради их самих» 74 , т.е. не изучив их самостоятельно, по источникам. Но таких вопросов было слишком много, и на решение их – при такой его позиции – жизни не хватало. Он был убежден, что его время в науке – время собирания и выверки фактов, время синтеза еще не пришло, а когда оно придет, то обобщающий труд по истории Византии и в данном случае не может быть создан одним ученым – он должен быть коллективным, написанным группой специалистов 75 . |
| Лаврентиус, в числе прочего, использовал древние памятники в историко-геральдических штудиях. В конце правления Густава Васы вспыхнул конфликт между Швецией и Данией из-за прав на герб «Три короны». Датчане считали этот символ своим; гербом Швеции, по их мнению, являлся «лев Фолькунгов». Шведы возражали: «Три короны» – исконно шведский герб, а герб Дании, как известно, – три льва. В связи с этим спором Лаврентиус Петри написал сочинение, в котором обосновал права Швеции на «Три короны». Оно сохранилось в нескольких списках (один из них – в Российской национальной библиотеке). Лаврентиус, ссылаясь на древние памятники, в частности, на труд Саксона Грамматика, доказывал, что в древности Швеция состояла из двух стран – свейского и ётского королевств. Герб ётского королевства – лев, герб свейского – три короны. Лаврентиус указал: «Три короны» использовались как шведский герб задолго до Кальмарской унии 684 . В контексте полемики о «Трех коронах» актуальность приобрели сведения об историческом прошлом Шведского королевства – особенно о его древнем дуализме. При чтении «Шведской хроники» можно убедиться: некоторые дополнения «руки В» перекликаются с аргументами трактата о «Трех ко ронах». Обращает на себя внимание начало хроники, где упоминаются конунг свеев Альрик и конунгётов Гестиблинд. «Писец В» внес дополнение: «Таким образом, в королевстве, которое ныне едино, было два короля» 685 . В контексте геральдической полемики имели значение и сведения о том, что свейское королевство (по версии шведов, обладатель прав на «Три короны») являлось главным королевством шведов. Возможно, поэтому «рукой В» были внесены соответствующие добавления 686 . В рассказе о событиях середины XIII в. «рукой В» включены уточнения: с коронацией Вальдемара Биргерссона (1250) закончилась распря между родом Сверкера и родом Эрика Святого. Так переписчик и фактический редактор хроники еще раз подчеркнул дуалистический характер древнего шведского государства 687 . Знакомство с другими списками хроники в свою очередь позволяет сделать ряд ценных наблюдений. Прежде всего, подтверждаются выводы Лундмарка относительно приветствия автора. Согласно древнейшему варианту приветствия, автор желает читателям «знания истины» – «sanhetenes kundskap» 688 . Только в результате сделанного в 1550-е гг. исправления (возможно, ошибочного) появилось пожелание «знания о спасении» («salighetenes kundskap») 689 . Но во множестве списков посвящение сохранило более ранний вид: читателю желают «знания истины» 690 . |
| 19 . То, что в русском переводе называется «возвышением Иордана», по точнейшему смыслу евр. текста означает роскошные берега Иордана, поросшие ивою, тростником и кустарниками. Среди этой густой поросли жили львы, выходившие оттуда на добычу в зеленые луга, окаймлявшие этот лес. Эти луга в евр. тексте называются двумя словами, которые значат: постоянный, т. е. вечно зеленый луг. Выход льва из леса на этот луг за добычею у пророка, в переносном смысле, значит – нашествие завоевателя на идумейскую страну, на те искусственно укрепленные и сильные по положению в неприступных местностях города, которые составляли силу Идумеи. Это переносное значение евр. чтения выражено как в слав. переводе словами: на мсто сильнаго (Эдома, ср. Иер. 49:16 ), так и в русском переводе словами: на укрепленныя жилища. « к» представляется правильным переводом евр. частицы, соединяющей первое предложение стиха с следующими: скор сотворю имъ (идумеям, – точнее с евр. «ему» – Эдому) бжати нег (=с того луга, на котором представляются пасущимися идумеи, имеющие подпасть руководительству нового пастыря), и кто избран, того поставлю над нею. Завоеватель идет на Идумею, потому что Господу угодно, чтобы Эдом был выселен из земли своей, подпал под власть иноземного царя. Кто бо подобенъ мн… иже сопротивитс лиц моем: Господь говорит это, как Всевышний, который владычествует над царством человеческим, и дает его, кому хочет ( Дан. 4:14 ). Изыдетъ среды (=70 толковников), ср. вульг. ascendet de superbia Iordanis. Последними двумя словами обозначены покрытые роскошною растительностию берега Иордана. «Гордость Иордана» – такой перевод точно выражал бы смысл соответствующего евр. чтения. – И кто бдетъ избранъ, егоже поставлю над нимъ (=вульг.). Такие слова в произносящем их обнаруживали бы сознание ограничения своей власти чужою волею, чужим избранием, и потому были бы недостойны Бога всемогущаго. Русский перевод соответствующего евр. чтения, не противореча правилам евр. грамматики, избегает этой несообразности. |
| 62 Многие кодексы (Вавил. код. прор., 10 Кен. и 20 Росси) читают это слово с нун на конце, т.е. с жен. суф. 63 Как ни неопределенными должны остаться границы этого подобия, нельзя суживать их с некоторыми (см. у Мальд.) до того, чтобы подобие херувимов льву и орлу полагать только в том, что 4 лица их были все человеческие, но, тогда как одно было совершенно человеческим, другое заключало в выражении своем что-то львиное и т.д. (как то по наблюдению еще Аристотеля и Платона имеет место и в человеческих физиономиях). 64 Ни на чем не основано мнение Гитцига, что символ вола Иезекииль мог взять «от» египетско-ефремового идолослужения, как символ Иеговы; там также как в служении Сиве, вол был символом производительности и творения; может быть Молох имел не только в Карфагене и Крите, но и в Финикии и Аммоне бычачью голову; таким образом голова вола могла здесь символизировать и разрушение; Иегова мог быть этим обозначен, как умерщвляющий и вызывающий к жизни». В Библии вол нигде не является символом разрушения. 65 В тексте читается: «лице человека (где не сказано), и лице льва направо у них четырех, и лице вола налево у них четырех, и лице орла (где опять не сказано). 66 Акценты в евр. яз. то же, что наши знаки препинания. Их очень много, но делятся они на два главных класса – разделительные и соединительные. Разделительных особенно много, так что грамматики изобрели целую иерархию для них, в которой есть imperatores, reges, duces и comites. Sackef – gadol принадлежит к reges и след. несколько слабее нашей точки, но сильнее точки с запятой. 67 Как мы заметили, пророк почему-то не хочет о крыльях таинственных животных употребить слов nagah и paras – «касались» и «были простерты», которые, как употребленные о херувимах скинии и храма, должны были проситься на его язык. 68 « стоит только здесь так голо», (ср Эв. 301. См.). Но на этом основании нельзя с Кор. считать его здесь синтаксически совершенно неуместным и не могущим означать «между собою». LXX смело переводят его πρς αλλλοα. |
|
|
