| – Доченька, давай покажем, как мы выучили все месяцы в году. Ну! Ян?.. – Варь! – Фев?.. – Раль! – Теперь давай сама! – Арт, рель, ай, юнь, юль, густ, ябрь, ябрь, ябрь, абрь! В среднем к 3–4 годам наступает стадия активного словотворчества детей. С одной стороны, они начинают активно применять правила, в соответствии с которыми те меняются (склонения и спряжения, прошлое и будущее время, использование приставок и т. п.), с другой – придумывают новые слова или видоизменяют существующие таким образом, что это оказывается не очень корректным с точки зрения грамматики. Правила изменения слов и построения фраз, которые ребенок для себя интуитивно выявил, переносятся и на те варианты, в которых они, с точки зрения грамматики, на самом деле неприменимы. Так, если ребенок знает, что детей у кошки зовут котятами, а у козы – козлятами, то по образу этих слов он может начать называть и многих других детенышей животных: в его речи появятся разного рода «собачата», «коровята», «птицата», «рыбята» и прочие существа с загадочными наименованиями. Слово для ребенка – это обозначение или самого предмета, или каких-либо его свойств. Отделить одно от другого ему пока еще сложно. В этом еще одна из причин того, что дети начинают заниматься искажением слов или придумыванием новых. Они создаются таким образом, что в них оказываются отражены свойства предмета или его предназначение. Молоток превращается в «колоток», утюг – в «гладюк», а вазелин – в «мазелин». Это происходит не потому, что детям трудно запомнить или произнести верные варианты подобных слов, а потому, что эти слова так ими осмысливаются. Вот несколько примеров того, как дети объясняют для себя значения слов. • Станция метро «Пролетарская» называется так потому, что там поезд быстро пролетает. • Дедушка ходит в райсовет – значит, туда, где советуют, как сделать так, чтобы все стали жить как в раю. Или, другой вариант, чтобы все побыстрее умерли и попали в рай. • Кто-то сказал ребенку, что детский дом – это место, куда родители отправляют плохих и непослушных детей. После этого он, услышав песню Льва Лещенко «Родительский дом», решил, что там поется про место, куда дети сдают плохих отцов и матерей. |
| Как бы ему укрыться от критики, когда бы он не настроил себе крепостей из библейского текста. И вот, надобно посмотреть, на чем эти крепости держатся, и эти связи, которыми силится он укрепить и привести к единству свое философское учение, можно ли признать верными и подлинными. Подлинный, настоящий Толстой как будто верует в Бога, подобно всем христианам. “По моему мнению (говорит он в сентябрьском письме 1900 г.), мало сказать, что Бог есть любовь, Бог есть слово, разум. Любовью и разумом мы познаем Бога; но идея Божества не только не тождественна с этими понятиями, но они столь различествуют с идеей о Боге, как понятие глаза или зрения различествует с понятием света”. Но другой Толстой, оборотный, в основной схеме своего учения пленяющий восторженных его последователей, прямо отождествляет Бога с понятием Логоса или Разума, а Бога, как существо, признает ложью, изобретённою паразитами религии. “Начало всех вещей был Разум (Логос), и Разум (Логос) был Бог”. Таков созданный Толстым фальшивый перевод текста Ин.1:1 (см.: Толстой Л.Н. Согласование Евангелий. (Русск. изд.) Т.1.с.19и23). – “Свет явился, – переводит Толстой, – в особом роде (ηιθεειζτα δια; Ин. 1:11 ), и особый род его не принял”. А буквальный перевод с греческого таков: .“Пришел к своим, и свои его не приняли”. Но Толстой, начавший учиться греческому языку в сорокалетием возрасте, не признает родов в грамматике. “Та δια (мысль – греч.), – говорит он, – означает нечто отдельное, индивидуальное, очевидно, противополагаемое миру вообще. Свет был во всем мире, и в особом роде, и потому к слову ιδιοζ (мысли) – особый, отдельный, я прибавляю слово “род, народ”. Казалось бы, что сочетание существительного мужеского рода с прилагательным среднего рода есть операция, совершенно не известная грамматике наших школ и университетов. Тут не одна только игра грамматических фантазий – тут самые корни толстовства. Подлинный Толстой, добродушный хозяин Ясной Поляны, знает, что все мы, несовершенные существа, большею частью, подобно ему, добродушные люди, кое-как работающие над задачами социальной жизни, под кровом Высшего Промысла, от Коего чаем наконец воздаяния в лучшем мире. |
| Если на борьбу с внешним врагом византийское правительство выступало, до известной степени, под давлением необходимости, то в области внутреннего управления оно. проявляло и собственную инициативу. С именем Варды, который около 864 г. получил сан кесаря 2167 , связано возникновение —596— в К-поле важного учреждения – высшей Магнаврской школы. Зародышами этой школы можно признать те уроки, которые по распоряжению имп. Феофила давал Лев Грамматик при храме Сорока мучеников. Назначение в епископы Фессалоники в свое время заставило Льва прекратить занятия; но удаление с кафедры, после торжества православия, вернуло ему и досуг и прежнюю профессию вольного преподавателя. Варде пришла счастливая мысль дать Льву возможность шире и организованнее развить свою деятельность. При Магнаврском дворце была открыта высшая школа светских наук. Во главе ее поставлен Лев Грамматик, его помощниками сделаны его ближайшие ученики. Сам Лев руководил преподаванием философии, —597— из его учеников Феодор был преподавателем геометрии Феодигий – астрономии и арифметики, Комит – грамматики греческого языка 2168 . По-видимому, каждая наука была организована в самостоятельный факультет и, если положиться на показание Кедрина, только философская группа, самая важная (π πασν ποχος φιλοσοφα), помещалась в Магнавре; прочие размещались в других зданиях. Преподавание было бесплатным. Варда обеспечил школу содержанием и обнаруживал о ней редкую заботливость: часто ее посещал, входил в нужды учащихся, поддерживал в них рвение, награждал подарками и милостями преподавателей. С тех пор просвещение в Византии снова процвело 2169 , и хронисты, в общем враждебные к Варде, единодушно признают это лучшим из его дел 2170 . Но, единодушные в похвалах Варде, хронисты столь же единодушно молчат об участии Фотия в деле организации высшей византийской школы. Трудно думать, чтобы это молчание говорило о равнодушии Фотия к предприятию Варды и безучастности в нем. Человек широкой образованности, сам немало потрудившийся в деле распространения просвещения и создавший около себя целую школу, Фотий мог остаться в стороне от замыслов Варды лишь в |
| Начало всех вещей было Разум (Логос), и Разум (Логос) был Бог». Таков созданный Толстым фальшивый перевод текста Иоан.1:1 (см. Толстого – согласование Евангелий, Русское издание, т. 1, стр. 19 и 23). – «Свет явился, переводит Толстой, – в особом роде (λϑε εις τ δια: Иоан.1:11 ) и особый род его не принял». А буквальный перевод с греческого таков: «пришел к своим и свои его не приняли». Но Толстой, начавший учиться греческому языку в сорокалетнем возрасте, не признает родов в грамматике. «Τ δια», говорит он, означает нечто отдельное, индивидуальное, очевидно, противополагаемое миру вообще. Свет был во всем мире, и в особом роде, и потому, к слову, διος – особый, отдельный, я прибавляю слово, «род, народ». Казалось бы, что сочетание существительного мужеского рода с прилагательным среднего рода есть операция, совершенно неизвестная грамматике наших школ и университетов. Тут не одна только игра грамматических фантазий – тут самые корни Толстовства. Подлинный Толстой, добродушный хозяин Ясной Поляны, знает, что все мы несовершенные существа, большею частью, подобно ему, добродушные люди, кое-как умея работающие над задачами социальной жизни, под кровом Высшего Промысла, от Коего чаем наконец воздаяния в лучшем мире. «Убеждаюсь более и более (говорит он в октябрьском письме 1900 г. См. в листке свободного слова Черткова) в нереальности того мира, в коем мы живем. Не скажу, чтоб это был сон, но это лишь одно из бесчисленных проявлений жизни». Но философия лже-Толстого отвергает чаяние будущей лучшей жизни. Для лже-Толстого мир осеняет не благой промысл, но злой рок, в союзе с паразитами жизни. Жизнь есть борьба зла с разумом. Бог – не Правитель вселенной, но простой здравый смысл, слабый пособник человеку против преобладающей силы зла. Это нечто в роде мрачного буддизма, смягчаемого фантазией. Будущая жизнь, – тоже изобретение паразитов, одуряющий напиток для рабочего класса людей. Лже-Толстой, вынуждаясь искать себе опоры в Евангелии, прибегает к тактике самого странного свойства для устранения из Евангелия всяких обетовании будущей жизни. |
| (1898. Октябрь) – «О педагогической подготовке учителя». (1899. Январь). – «Примерные уроки чтения и бесед в старшем классе начальной школы». (1899. Январь). – «О письменных испытаниях учеников начальной школы». (1899. Март). – «Памяти Льва Ивановича Поливанова». (1899. Март). – Учительские курсы и съезды». (1899. Апрель). – «Школа на Пушкинском празднике». (1899. Кн. 5-я). – «Неотложные нужды земских школ». (1899. Кн. 6-я). – «В. И. Острогорский. К 35-летию его педагогической деятельности». (1899. Кн. 6-я). – «Заключительная беседа на педагогических курсах в Саратове». (1899. Кн. 7-я). – «Дух времени». (1899. Кн. 8-я). – «Основы обучения правописанию до грамматики». (1900. Кн. 1-я). – «Основы обучения правописанию до грамматики». (1900. Кн. 2-я). – «Профессор М. С. Корелин о популяризации исторической науки». (1900. Кн. 3-я). – «Мой идеал народной школы». – (1900. Кн. 3-я). – «Мирные завоевания». (Из вступит. беседы руководителя на педагогических курсах в Чистополе). (1900. Кн. 5-я). «Письменные упражнения. Чистописание. Правописание. Изложение». (1900. Кн. 6-я). – «Вступительная беседа руководителя на земских педагогических курсах в Вятке». (1900. Кн. 7-я). – «Уроки по объяснительному чтению в младшем и среднем отделениях». (1900. Кн 7-я). «Памяти народного учителя В. М. Нохратского». (1900. Кн. 7-я). – «Уроки родного языка, как средство для развития отвлеченного языка и мышления детей». (1901. Кн. 1-я. «Желательное и возможное из области знаний в курсе народной школы» (в связи с чтением книги «Вешние Всходы»). (1901. Кн. 2-я). – «Значение К. Д. Ушинского для народной школы». (1901. Кн. 3-я). – «Тихомиров, Дм. Ив. Автобиографический очерк» (1901. Кн. 6-я). – «Виктор Петрович Острогорский. Некролог». (1902. Кн. 5-я). – «Гоголь и Жуковский в народной школе». (1902. Кн. 6-я). – «О детях народных учителей и учительниц». (1903. Кн. 1-я) – «Дмитрий Андреевич Коропчевский». (1904. Кн. 2-я). – «Скорбный лист». (1905. Кн. 5-я). – «Накануне свободы просвещенной». (1905. Кн. 7-я). |
| За капитальными общегосударственного значения вопросами внутренней политики отступала до некоторой степени на второй план упорная и давняя и чуть не каждый год возобновлявшаяся война с арабами. Перестав быть той стихийной силой, которая нигде не встречала преграды, арабы в IX в. после испытанных поражений и разделения калифата обратились в чрезвычайно беспокойных и надоедливых соседей, которые делали наезды на пограничные области империи, грабили страну и уводили в плен население, чем наносили громадный ущерб благосостоянию византийского государства. В самом калифате произошли перемены, изменившие дальнейшую историю мусульманства в смысле перемещения центра тяжести и перехода главного влияния от арабской народности к персам, а от них - к туркам-сельджукам и затем османским. В политическом отношении это было устранение с исторической сцены Омейядов и победа над ними Аббасидов, победа, искусно и осторожно подготовленная в Центральной Азии, вследствие чего административный и религиозный центр мусульманства передвинулся из сирийского Дамаска в иранский Багдад. В то же время в центре мусульманства получают широкое развитие наука, литература и искусство; в развитии мусульманской культуры играют роль, впрочем, не арабы, а принявшие ислам иностранцы, и, главным образом, персы и арамеи: чрез посредство последних мусульмане усвоили плоды эллинистической культуры. Высокий культурный подъем в калифате нашел отражение, между прочим, в пространных и окрашенных вымыслами фантазии повествованиях о посольствах, отправляемых из Константинополя в Багдад и обратно от калифа к византийскому царю. Таковы посольства Иоанна Грамматика, геометра и астронома Льва, с другой стороны—путешествие арабского ученого Мухаммеда ибн Мусы в империю . Весьма вероятно, что эти сношения сопровождались значительными заимствованиями в Константинополе арабской архитектуры и искусства. Во всяком случае, сферы влияния калифата и империи часто до такой степени совпадают между собой, что периоды упадка и подъема мусульманства неизменно совпадают со слабостью или усилением империи. Занимающий нас теперь период, с точки зрения Византийской империи, представляет собой подготовку духовных и материальных сил к широкой и разнообразной деятельности; с точки зрения калифата — начало ослабления и действия разрушительных элементов; со второй половины IX в. это взаимодействие сил двух обширных миров чрезвычайно рельефно обнаруживается в истории калифата и империи. Для Византийской империи больше значения имела восточная граница, чем юго-западная, отделенная морем и защищаемая флотом. Но все попытки мусульман прорвать восточную границу и прочно утвердиться в Малой Азии разбились об упорное сопротивление царей Аморийской династии. |
| 1 . Угры, народ финского происхождения с примесью тюркского, выселились из своей родины – северного Приуралья на юго-запад в пределы России, между Доном и Днепром, в местности, приблизительно определяемой пределами губерний Тамбовской, Харьковской и смежных. Это переселение относят одни к концу VII века, другие, с большей вероятностью к началу IX века. А местность, где было главнейшее население их, известна потом у византийцев (Константина Порфирогенета) под названием Лебедии, происшедшим будто бы от славного воеводы угорского Лебедиаса, современника Мефодия. 244 В новых местах своих поселений угры оказались в соседстве с хазарскими владениями и поселениями славян, и отсюда ранняя связь их с хазарами и славянами и полузависимые отношения к первым, как сильнейшим и имевшим у себя начатки государственного устройства. Угры участвуют в войнах хазар, в качестве их союзников, подручников и по собственной, свойственной кочевникам, наклонности к хищническим набегам, какие делали они иногда и на самых хазар, также и на славян. Довольно долго (по словам Порфирогенета именно до упомянутого Лебедиаса) угры, разделенные на особые орды или поколения, не представляли политического союза, не имели общих вождей или князей. 245 По такому характеру своего быта и по той же, свойственной кочевникам, наклонности к передвижениям и хищническим набегам, отдельные орды или отряды угров, отрываясь от других, увлекаются в более далекие передвижения и достигают Дуная еще в конце 40-х годов IX века. Известия о том встречаются в хрониках продолжателя Георгия Амартола и Льва Грамматика (или, вернее, Симеона Логофета ), в рассказе о деле двенадцати тысяч македонских греков (или греко-славян) с болгарами в 838–839 годах. Находясь с 814 года в плену у болгар, македонцы решились, с помощью византийского правительства, силой переправиться через Дунай на родину, отразили болгар, хотевших помешать им, а болгары призвали к себе на помощь угров (называемых здесь также гуннами и турками), которые, впрочем, как хищные кочевники, готовы были не мешать македонцам под условием отдачи им последними своих имуществ, но встретили отказ и затем поражение. |
| Но как кончается его жизнь… Умирать не только во вражде с церковью, но и со своей собственной подругой, после почти полувековой общей жизни, имея целый сонм детей! Бежать из своего дома, кончать дни у начальника станции среди раздора домашних гвельфов и гибеллинов, враждующих между собой партий. И быть зарытым в яснополянском парке, где можно было закопать и какую-нибудь любимую левретку. Мало походит это на благоговейное шествование тетушки Ергольской среди крестьянских изб с требованием панихид у каждого дома. Велика тайна человеческих судеб. Но в сопоставлении двух этих жизней и смертей – ясно видно, как победила в смерти незаметная Татьяна Ергольская всемирно знаменитого Льва Толстого. 25 октября 1958 Вечная книга (29) Передо мной небольшая книжка, в черном переплете, с золотым крестом посредине, над ним надпись, тоже золотом: «Евангелие». Это новый перевод с греческого, изд. Британского и Иностранного Библейского Общества. Перевод епископа Кассиана в сотрудничестве с комиссией из нескольких лиц (проф. Карташев, В. Н. Раевский, проф. А. П. Васильев, Н. А. Куломзин и др.). Книжка получилась небольшая, издана очень изящно, облик православия в европейском виде (с указанием параллельных мест на полях, иной нумерацией стихов, чем в нашем синодальном издании, и т. п.). Синодальному переводу Евангелия почти сто лет. Многое изменилось с тех пор и в языке нашем, и в изучении, пополнении древних рукописей, с которых перевод делался. Перевод времен митроп. Филарета был хорош, но во многом устарел. Такая же картина повсюду теперь в Европе: рядом с прежними возникают новые переводы, разного достоинства и разного характера: более ученые и дословные, и более вольные литературные. На русском языке вот этот перевод есть первый, так сказать, «частный», неофициальный. Некогда Вольтер говорил, что теперь уже никто не будет переводить Священное Писание. Прошло, мол, время предрассудков. «Просвещенный разум» все разъяснил, устроил. Прежнее пора в архив. С тех пор Священное Писание было переведено столько раз, что Вольтер ужаснулся бы «темноте» нынешнего человека. Ныне Евангелие существует на 1800 языках (считая диалекты; конечно: в одной Индии их около 400). Надо сказать: главнейше потрудились тут протестанты, англичане особенно. (Но за последнее время и католики сильно взялись.) И куда только ни проникло Слово Божие – и к не дикарям в разных частях света, и к дикарям, разным зулусам, кафрам… Приходилось переводчикам-миссионерам чуть ли не создавать грамматику, иногда видоизменять текст, чтобы не вышло недоразумения (отец не даст сыну змею в снедь: для нас убедительно, а для чернокожего некиих племен змея – лакомство, он ничего не поймет из евангельского этого места, надо вместо змеи поставить что-то другое). |
| Далее, наше известие стоит в таком отделе, где источники Феофана (если только он был) неизвестен, и значит нельзя проверить чтение при помощи текста источников. Георгий Монах (пользовавшийся, по де Боору, рукописью Феофана приблизительно равного достоинства с анастасиевой), а также хроники цикла логофета (сочавский болгарский Симеон F IV 307 Имп. Публ. Библ., аноним Paris. 894, изданный в боннском корпусе до 813 г. с именем Льва Грамматика и т.д.) вовсе не воспроизводит интересующего нас пассажа. Зонара отходит от источника так далеко, и выражается настолько неопределенно, что невозможно решить, какое чтение он имел перед собою. «Ubi uterque (а и b) deficit, ad Anastasium confugiendum est». Методологически это правило де Боора безупречно; но мы должны быть готовы к тому, что во многих частных случаях не поможет и Анастасий, пока счастливое частное же наблюдение не укажет истины. Для ясности дела выписываем из де Боора стемму рукописного преданья Феофана. Предание Феофана раздвоилось, по де Боору, при патриархе. Мефодии, или даже раньше, при имп. Михаиле II или Феофиле; и ркп. δ, легшая в основу всего предания, кроме ав, была уже весьма неважная: в ней было множество схолий между строками, поправок, а также и произвольных переделок и интерполяций, по крайней мере в хронологическом остове Феофана; текст истинных чтений и схолий еще более спутался в общем оригинале греческих ркп. ε, где текст δ был искажен еще новыми поправками и прибавками, а также многими пропусками. Сильнее всего искажен класс z куда относится g, дающий ποιν; меньше всего отмен вошло в класс у, где нет поэтому многих интерполяций, но и многих истинных чтений. В результате предание Феофана, там, где мы не имеем текстов ab, весьма невысокого достоинства; лучшее из этого плохого дает Анастасий; но сам де Боор признает случаи, когда истинное чтение сохранено лишь в одном каком-либо классе греческих рукописей, и даже в одной рукописи одного класса; решительного предпочтения никому отдать нельзя. Оригинал Анастасия был добросовестно списан с δ, но все же представлял и ошибки ему одному свойственные; весьма возможно значит, что у него случались и недоразумения, в том смысле, что он, видя в δ поправки между строк, опустил и те из них которые давали истинное, полное чтение. В нашем случай πλιν рекомендуется смыслом и подтверждается нами изданной N и патриархом Никифором; а ποιν желательно грамматически и логически. |
| Установив таким образом грамматический смысл 211-й статьи Номоканона, перейдем теперь к рассмотрению исторически-бытового ее смысла. Если статья говорить о случаях совокупного воспринятая детей от крещения супружескою парою, то почему не предположить, что совосприемниками бывали и посторонние друг другу мужчина и женщина? Правда, ни в исторических, ни в канонических греческих источниках мы не находим прямого указания на такую пару восприемников. Зато имеются несомненные свидетельства о давнишнем существовании у греков обычая приглашать к воспринятию детей от крещения не одного или двух лиц, а многих. Такой обычай установился прежде всего при дворе византийских императоров. Известный обрядник Константина Порфирородного (X в.) о восприемниках императорских детей говорит не иначе, как во множественном числе (ο δ δεσπται μετ το πατριρχου κα τν ρισθντων ναδχων εσρχονται ες τν βαπτιστρα, κα τς εχς γενομνης κα το παιδς βαπτιζομνου, δχονται ο νδοχοι. Lib. II, cap. 22). Что эта множественность не была тогда нововведением, видно из свидетельств византийских историков о прежних примерах крещения греческих царевичей. Ученый издатель Константинова обрядника (Рейске) в примечании к приведенным словам его приводит два таких примера: в VIII веке к воспринятию) сына Льва Исаврянина, Константина приглашены были все высшие государственные сановники (νεδξαντο ο τν θεμτων προχοντες κα σγκλητος); сам Константин Порфирородный воспринят был своим дядею императором Александром и всею придворного знатью (δεξαμνου ατν το ’Αλεξνδρου βασιλως κα πντων τν ν τλει) 228 . О многих восприемниках (т.-е. вообще во множественном числе) говорят и некоторые рукописные греческие Евхологионы, писанные там, где греки жили вместе с латинянами (именно в Италии и на островах Средиземного моря) 229 . Понятно, что число этих многих не могло равняться числу воссприемников императорских детей. Есть прямое указание в одном официальном церковном документе XIII или XIV века на трех восприемников при крещении мальчиков и на большее число – при крещении девочек 230 . А если мы примем во внимание, что у латинян, у которых греки переняли обычай многовосприемничества, обычай этот выражался преимущественно в совокупном, воспринятии крещаемых детей двумя лицами – мужчиной и женщиной, и присоединим сюда намек на ту же пару восприемников, содержащийся в настоящей статье Номоканона: то позволительно будет заключать, что в такой же форме обычай многовосприемничества держался и в быту громадного большинства греческого населения указанных местностей. Наконец, в XVI веке об этом обычае, как о чем-то широко распространенном и пустившем в народную жизнь глубокие корни, свидетельствуют осуждающая его грамоты Константинопольских патриархов 231 . |
|
|
