| Никита понимает психологию Фотия так: Фотий был связан с Асбестой узами тесной дружбы и глубокого уважения. В силу этих чувств, он яростно обрушился на Игнатия, врага Асбесты, и как будто на это поставленный в патриархи, всячески старался отомстить Игнатию, готовый лишить его не только священства, но если можно, и самой жизни. Поэтому он нарушил свою подписку и менее чем через два месяца после хиротонии начал жестоко преследовать сторонников Игнатия, а против самого патриарха пытался возбудить следствие по подозрению в государственной измене. Попытка увенчалась успехом; правительство начало сыск, правда, безрезультатный, но сопровождавшийся для Игнатия тяжелыми страданиями и ссылкой, во время которой Фотий и составил свой собор в храме Апостолов, анафематствовавший Игнатия (Vita Ignatii, p. 512–513). Трудно поверить Никите, чтобы дружба могла зародить в Фотии такую ненависть, какой не видно у самого Асбесты, вынесшего со стороны Игнатия личное оскорбление и преследования. Еще невероятнее, чтобы эта непонятая ненависть увлекла Фотия до преступной готовности убить Игнатия. Нарушать подписку и открывать преследование игнатиан без всякого с их стороны повода – это поступок, достойный какой-нибудь безнадежной административной бездарности, но не таланта первого, во всех отношениях, советника и протасикрита. Низкая роль инициатора сыска была для Фотия нравственно невозможна, насколько это видно из его приводимых ниже писем, и практически бесполезна: Варда более зорко, чем кто-либо, следил за враждебными ему течениями, и имел в своем распоряжении столько услужливого чиновничества, что не нуждался в добровольных доносах. Наконец, нельзя не задать вопроса: почему-же везде и всюду действует только Фотий? Где-же Асбеста? Ведь он не умер, завещав месть своему другу; следовательно, он сам мог вести козни против Игнатия. Между тем о нём Никита забыл совершенно и всю деятельность передал Фотию и только ему одному. Можно не останавливаться на неточности изложения Никиты, граничащей с подтасовкой фактов (через два месяца после хиротонии начались не преследования игнатиан, а открылся их собор в храме Ирины; об этом соборе Никита, как впрочем и Феогност с Стилианом, вовсе умолчал, вследствие чего могло получиться впечатление, что собор в храме Апостолов был выражением тирании Фотия, а не орудием его самозащиты). Достаточно и сказанного, чтобы выяснить, насколько мало удовлетворительно освещение личности Фотия, данное Никитой, всё сочинение которого написано в том-же духе, что и разобранная страница. Впрочем, авторская репутация Пафлагона установилась прочно; на него обычно указывают как на образец тенденциозности, вдохновляемой слепой ненавистью, готовой унизиться до неразборчивой клеветы (Ср. В. Г. Васильевский . В защиту подлинности жития патр. Игнатия. Визант. Временник VI, 1899). К Никите можно отнести его собственные слова, сказанные им по адресу Фотия (p. 532 А): οδν οτως δνει ψυχν χθρα κακ κα μσει προκατειλημμνην, ς κατ το μισουμνου λαλα. |
| Вместе с этим также и в соборных каталогах епископов, напр., второй вселенский константинопольский собор 381 года, появляются имена митрополитов Осроены и Месопотамии, тогда как еще на соборе никейском 325 года и антиохийском 341 года епископы будущей провинции Месопотамии, напр. Низибийский, подписывались в том ряду, во главе которого стоял епископ Едессы 1029 . Покончив таким образом с разногласием веронского перечня и списка имен отцов никейского собора мы можем признать, что ко времени никейского собора существовали на востоке империи следующие гражданские провинции, распределявшиеся по гражданским диэцезам таким образом: Префектура Oriens. Дiэцeзы Провинции Oriens Libya superior Libya inferior Thebais Aegyptus Iovia Aegyptus Herculia Arabia Palaestina Phoenice Syria Coele Augusta Euphratensis Cilicia Isanria Cyprus Mesopotamia Pontica Bithynia Cappadocia Galatia Paphlagonia Diospontus Pontus Polemoniacus Armenia minor Asiana Pamphylia Phrygia Asia proconsularis Insulae Pisidia Hellespontus Thracia Europa Rhodope Thracia Scythia Moesia inferior II. Никейский собор и церковно-провинциальное устройство Восточно-Римской империи С реформой Диоклетиана гражданские провинции на востоке Римской империи совпади, как мы видели, в большинстве случаев с церковными митрополичими округами. Вместе с тем, также в большей части митрополичих округов церковные центры, церковные метрополии, совпали с гражданскими метрополями. Как то, так и другое ясно можно видеть из следующей таблицы: Гражданские провинции Митрополичие округи Гражданские метрополии Церковные митрополии Libya superior Aegyptus Sozusa Alexandria Libya inferior Paraetonium Thebais Ptolemais Aegyptus Iovia Alexandria Aegyptus Herculia Pelusium Arabia Arabia Bostra Bostra Palaestina Palaestina Caesarea Caesarea. Hierosolyma Phoenice Phoenice Syria Coele Antiochia Antiochia Augusta Euphratensis Hierapolis Cilicia Cilicia Tarsus Tarsus lsauria Isauria Isaura Barata Cyprus Cyprus Paphos Salamis (Paphos ?) Mesopotamia Mesopotamia Nisibis Edessa Bithynia Bithynia Nicomedia Nicomedia Cappadocia Cappadocia Caesarea Caesarea Galatia Galatia Ancyra Ancyra Paphlagonia Paphlagonia Pompeiopolis Pompeiopolis (Gangra ?) Diospontus Diospontus Amasia Amasia Pontus Polamoniacus Pontus Polemoniacus Neocaesarea Neocaesarea Armenia minor Armenia minor Sebastia Sebastia Pamphylia Pamphyia Phrygia Phrygia |
| е. в тех случаях, когда стороны соглашались принести свое дело на окончательное решение не к местному экзарху, а к «престолу царствующего града». Само собой понятно, что такие дела поступали на рассмотрение константинопольского епископа всего чаще из ближайших к его кафедре трех диоцезов (фракийского, азийского и понтийского), которые, как выше замечено, фактически уже находились под его властью еще задолго до халкидонского собор. Только епископы восточного Иллирика обязаны были, по закону Гонория и Феодисия 421 г., представлять свои спорные дела на решение столичного иерарха и его σνοδος νδηοσα 24 . Таковы были судебные права этого иерарх в момент издания 9 и 17 правил халкидонского собора. Но вот, при особых обстоятельствах, в особом и как бы чрезвычайном заседании, тот же собор издает дополнительное постановление, которым формально подчиняет юрисдикции «архиепископа Нового Рима» три диоцеза, в качестве одной церковной области, одного церковного диоцеза. Как относилось это позднейшее постановление к предыдущим правилам того же собора? Очевидно – так, что он обращало прежнюю привилегию столичного епископа в обыкновенное право экзарха и, в этом смысле, отменяло ее. Правда, сам собор не исправил первоначальной редакции своих предыдущих постановлений; тем не менее ближайшие к его временам источники церковного права не оставляют никакого сомнения в том, что 9 и 17 халкидонские правила получили теперь такой смысл: право окончательного решения церковно-судебных дел в каждом диоцезе (патриархате) принадлежит исключительно местному патриарху. Таков закон Юстиниана 530 г., подробно изложенный и с большими натяжками истолкованный г. Барсовым (стр. 188 – 196). Установляя порядок церковно-судебных инстанций, закон предписывает: «ни один клирик не должен быть обвиняем прямо пред патриархом, но, согласно с священными законоположениями (т. е. соборными канонами), сначала – пред местным епископом апелляция на суд которого идет к митрополиту, а отсюда – к патриарху диоцеза, и здесь дело получает уже окончательное решение, неподлежащее обжалованию. |
| Еще менее может быть споров и пререканий относительно разных вставок и дополнений в первой половине Константинопольского символа, до слов: «и в Духа святого». Все речения подобного рода (для краткости речи их мы не перечисляем) носят, по замечанию Шмидта, следы лишь стилистического исправления текста Никейского в интересах большей его точности и ясности. С этим, по словам того же Шмидта, соглашаются и некоторые более рассудительные последователи взглядов Горта-Гарнака. Например, Каттенбуш все те вставки, о которых мы теперь говорим, подводит под понятие лишь легкой переработки текста Никейского символа. Дело иное пропуски, встречаемые в символе Константинопольском по сравнению с Никейским, в особенности пропуски таких выражений из этого последнего, которые были шибболетом православия в Никейскую эпоху. Подобные исключения или изглаживание некоторых выражений представляются делом непонятным и даже соблазнительным… Каким образом собор Константинопольский II вселенский, объявлявший себя верным охранителем Никейского учения, мог позволить себе такое дело, как исключение из своего символа очень важных изречений, находившихся в Никейском символе и составлявших его отличие от многих других символов, наприм., арианских? Разве мог сделать что-либо подобное собор, излагавший свой символ на основании этого, т. е. Никейского, символа? Значит, Константинопольский символ несроден —52— с этим последним и имеет другое происхождение; к такому заключению приходит Горто-Гарнаковская теория. Шмидту необходимо было распутать этот вопрос, что он и делает. В символе Константинопольском, наприм., не находится очень важных в догматическом и историческом отношении слов: «то есть из сущности Отца», служащих в Никейском символе пояснением для выражения: «рожденного от Отца, Единородного». Почему исчезли те слова, если первый символ есть только распространенный символ Никейских отцов? Шмидт пишет: главным антиарианским изречением Никейского символа были не вышеозначенные слова, имеющие форму вводного предложения, но слова: «единосущного Отцу» утверждающие единосущие Сына Божия с Отцом, а эти слова во всей неприкосновенности сохранены в изучаемом символе. |
| Между тем на эти вопросу г. Лебедеву нужно было обратить особенное внимание, потому что без рассмотрения их он собственно не имел оснований рассуждать даже и о том, что составляет главное содержание четвертой главы его сочинения, т. е. о самом факте составления или дополнения символа на Константинопольском Соборе. Об этом факте, как уже сказано, ни у одного из церковных историков V века, описывавших Константинопольский Собор, и вообще ни у кого из писателей, ближайших ко времени собора, прямых известий нет. Для нас это не может представляться основанием к какому либо сомнению относительно подлинности означенного факта. Живое свидетельство о нем церковного предания из времен, очень близких ко времени собора, свидетельство шестисот с лишком отцев Халкидонского Собора, называющих означенный символ символом ста пятидесяти отцев Собора Константинопольского, не оставляет нам никакого сомнения в том, что он, в качестве новой пополненной редакции символа никейского, отцами, собравшимися на 2-й Вселенский Собор, действительно был принят; а когда именно он принят, на Константинопольском Соборе 381 или 382 или 383 г., или хотя бы на предшествовавшем Антиохийском Соборе 369 г., этот вопрос, с нашей точки зрения и не представляет особенной важности, во-первых, потому, что на всех помянутых Соборах, отцы были большей частью одни и те же и, следовательно, символ во всяком случае мог быть назван исповеданием ста пятидесяти отцев, собравшихся в Константинополе, а, во вторых, как выше объяснено, эта новая редакция никейского символа на Константинопольском Соборе и не была заново составлена, а разве только окончательно принята. Но для таких писателей, которые (как г. Лебедев) предают особенное значение тому, что символ составлен был именно на Константинопольском Соборе 381 г., составлен заново, и как символ, отличный от никейского, а не представляющий только новую редакцию его, для таких писателей непременно нужно какое-нибудь основание из современных источников. И таким основанием единственно может быть неясное упоминание у Феодорита о каком-то изложении веры ( τo μo), составленном в Антиохии и потом в Константинополе. Поэтому-то западными писателями и предается такое значение известию об этом τo μo. Некоторые принимают константинопольский символ за самый этот τo μo, другие только за извлечение из него (Quint-Essenz). К числу последних принадлежат Гефеле и наш покойный профессор Чельцов, мнение которых г. Лебедев имел ввиду. Но вместо того, чтобы серьезно остановиться над этим мнением, он надумал только насмеяться над словом квинт-ессенция, которое, конечно, на немецком языке у Гефеле и не представляет в этом случае такой странности, как на русском, и подобных которому в книге самого г. Лебедева встречается очень немало. |
| Когда решения собора, одобренные Юстинианом, были приняты, собор закончил свою работу и был торжественно закрыт. Юстиниан и папа Вигилий жили за много столетий до того, как на свет родились Григорий VII и Иннокентий III. Ни Юстиниан, ни Вигилий ничего не знали о длительной традиции римской церковной власти, так как в их время эта традиция только брала свое начало. Таким образом, они не испытывали влияния предубеждений и старых мнений на этот счет. Их действия проистекали из современной им обстановки. Если бы решения и дела собора привели к результатам, на которые надеялся Юстиниан, то его заботы были бы вознаграждены; но на деле все обстояло далеко не так. Император поссорился с христианами Запада, не ликвидировав разрыв с теми монофизитами Востока, с которыми рассчитывал примириться. Папа, больной и встревоженный той очевидной изоляцией, в которой он оказался, приносил извинения и публично каялся; но его собратья – церковники Запада – не спешили поддержать его извинения и покаяние. Весьма сомнительно, что их взгляды, касающиеся воззрений Теодора, основывались на близком знакомстве с его трудами; но было совершенно ясно, что константинопольский император был некомпетентен в постановке вопросов, которые должны были обсуждаться на соборе. Действительным предметом обсуждения была сама компетентность императора в этом вопросе. Если и была власть, способная разрешать сомнения и устранять раздоры, то это была не власть Юстиниана. В этом мнении все прелаты были вполне единодушны. Монофизиты Востока и ортодоксы Запада могли не соглашаться друг с другом в богословских мнениях, но сходились в главном: нет такой власти, которая могла бы одинаково управлять греческим Востоком и римским Западом. VII Таким образом, Константинопольский собор принял важное решение, предопределившее окончательный распад Римской империи как мировой державы. Если перестала существовать вселенская власть, к которой могли апеллировать все люди, то и сама империя должна была сложить с себя свои функции. Империя когда-то возникла как воплощение власти, к которой могли обращаться все люди во всем тогдашнем мире. Как только власть была утрачена, неизбежным и близким стал конец империи. В течение последующего столетия монофизитские земли подпали под власть мусульман, а западные королевства образовали новое сообщество наций, созданное на основе ортодоксального христианства. Юстиниан начал с того, что выступил поборником восстановления древних границ империи, и вот что из этого вышло. |
| В декабре 2018 года состоялся так называемый «объединительный собор» раскольнических деноминаций. Собор проходил под сильным давлением режима Порошенко, лично присутствовавшего в президиуме мероприятия, и под контролем константинопольской стороны. Несмотря на острые противоречия между участниками мероприятия и единодушный отказ епископата Украинской Православной Церкви участвовать в нем (за исключением одного епархиального и одного викарного епископа), было объявлено о якобы «объединении» украинского Православия. В январе 2019 года новосозданная раскольническая структура была признана Константинопольским Патриархатом и получила статус так называемой «автокефалии». Вместо обещанного «объединения» Православия на Украине антиканонические действия Константинопольского Патриархата привели к фактической легализации и институционализации украинского раскола, в скором времени вновь разделившегося надвое. Более того, возможности действительного уврачевания раскола на Украине были подорваны. Появление раскольнической «автокефалии» на Украине спровоцировало волну захватов храмов канонической Украинской Православной Церкви и случаев массового насилия против ее общин, многократно усилило давление на ее епископат, духовенство и верующих. Глубоко сознавая угрозу, которую несли самочинные действия Константинополя не только для Православия на Украине, но и для единства Православной Церкви во всем мире, Святейший Патриарх Кирилл на протяжении 2018-2019 годов обратился с рядом писем к Предстоятелям Поместных Православных Церквей. С чувством глубокой скорби и тревоги за судьбы мирового Православия он информировал Собратьев-Предстоятелей о трагическом положении Украинской Православной Церкви и возросшем на нее давлении; опровергал претензии Константинополя на юрисдикцию над Киевской митрополией и указывал на неканоничность хиротоний раскольников, принятых в общение; демонстрировал очевидные противоречия действий Патриарха Варфоломея его прежней задокументированной позиции и обещаниям, данным в присутствии других Предстоятелей. В критический для всей Православной Церкви момент активная и принципиальная позиция Священноначалия Русской Православной Церкви позволила сохранить единство Украинской Православной Церкви в период наиболее острого на нее давления, удержать большинство Поместных Православных Церквей от опрометчивого признания новосозданной раскольнической деноминации, активизировать механизм соборного обсуждения и реакции мирового Православия на беспрецедентное нарушение канонов Константинопольским предстоятелем. |
| Затем, восточные патриархаты (за исключением константинопольского) после трулльского собора подвергаются тяжким политическим бедствиям 808 , что, в свою очередь, должно было ещё более затруднять в них созвание и составление общих соборов. Поэтому на деле пришлось обратиться и к сравнительно несовершенному выражению соборного принципа, которое отчасти было выработано практикой предшествовавшего времени, ещё до халкидонского собора. И в восточных патриархатах вскоре же после халкидонского собора, сначала в константинопольском 809 а потом и в других, в качестве высших органов церковной власти начинают выступать синоды. Они были сначала повременными, с течением же времени переходят в постоянные 810 и всё более и более приобретают значение обычных высших инстанций власти в патриархатах. Переход синодов из повременных в постоянные, по вероятному мнению некоторых учёных, относится к концу IX века, после константинопольского собора 879 года 811 . При отсутствии сколько-нибудь подробных данных из других патриархатов Востока мы рассмотрим (главным образом с конца IX века) новую, синодальную, форму окружного управления, как и всю вообще организацию высшего церковного управления, по патриархату константинопольскому, который находился и в лучших условиях церковной жизни и порядки управления в котором, по общему утверждению учёных 812 , были образцом для других восточных патриархатов. При кафедре константинопольского епископа ещё до халкидонского собора существовал так называемый συνδος νδημδυσα или νδημοντων. Происхождение этого учреждения по общепринятому взгляду таково. С того времени, когда Константинополь сделался столицей и резиденцией римско-византийских императоров, сюда к последним стали обращаться по тяжебным делам епископы различных христианских церквей. Императоры же поручали рассмотрение и решение таких дел именно константинопольскому епископу. Но этот последний, в силу канонических принципов, рассматривал и решал их не единолично, a вместе с другими, присутствовавшими в Константинополе по различным делам, епископами 813 . |
| В признании легатами этого символа нужно видеть влияние на них собора или точнее – левой стороны собора, ратовавшей за символ Константинопольский. В посланиях Льва, которыми руководились легаты, нигде не упоминается символ константинопольский. Правда, в них встречаются выражения, близкие к указанному символу (Leonis epist. Synodica, Hahn, p. 257. Дeяh. III, 517 ); но при внимательном рассматривании оказывается, что эти выражения заняты из символа латинского, известного с именем апостольского (Vid. Rufini, Comment. in symb. Apostol. Col. 340 et с. Migne. Lat. T. 20); да и сам папа дает все основания догадываться об этом (Epistolae Leonis, Concil. ρ. 15. 21. Дeяh. III, 56. 76 ). 859 Один из монахов, противников символа константинопольского, цитируя никейский символ, однако привносит в него формулы, принадлежали первому (напр. „от Девы») (Acta p. 241. Дeяh. IV, 72 ). Это оттого, что в это время в Константинополе символ Константинопольский начал влиять уже на редакцию Никейскую. См. ниже примеч. 67. 861 Из того, что в восклицаниях с похвалой произносится имя Льва, относительно православия которого долго и после было сомнение у лиц бывшей правой стороны, можно заключать, что восклнцания принадлежали восточным епископам по преимуществу. 872 См. подробнее об этом в моем сочнненин по истории последних четырех вселен. соборов, стр. 78–9. 876 В деяниях одного константинопольского собора замечоно, что вообще в собранные акты заносилось не все, о чем и как рассуждали присутствовавшие епископы (Acta Chalced. p. 113. Дeяh. III, 348 ), Какого дрогоценуого материала лишилась через это наука! 879 Извествый историк соборов Гефеле (В. II, 465) совершенно справедливо считает Анатолия жарким защитником вероопределения и вероятным составителем оного. Но у некоторых ученых встречается и противоположное мвение. Таков известный Неандер. Он думает, что Анатолий старался склонить прочих епископов к изменению вероопределения, т.е., что он принадлежал к противникам вероопределения. Очень странное мнение. |
| Византийское государственное законодательство о браке, удерживая, с одной стороны, объем родственного союза в, пределах, установленных в римском праве по отношении к наследству и опеке 13 ; с другой – усвоив те нравственные начала о влиянии родственной близости на брак, которые выражены в еврейских священных книгах и развитии в Христианской церкви, с VIII-ro века стало расширять родственный круг во влиянии его на брак приближаясь к тому объему, в каком определялся родственный союз в римском праве в отношении порядка наследства. В законодательных сборниках византийского права VIII и IX вв. запрещается брак между боковыми кровными родственниками, состоявшими в пятой и шестой степенях родства 14 . – С конца IX века и в начале Х-го к государственному законодательству Византийской империи в развитии и расширении родственного круга во влиянии его на брак примкнуло и законодательство поместной Константинопольской церкви. В течение X и XI веков церковная судебная практика и законодательство колебались относительно расширения родственного круга в размере между пятою и седьмою степенями кровного родства в боковых линиях 15 . После продолжительных колебаний, во второй половине XII века, на поместном соборе 1166 года, при константинопольском патриархе Луке Хрисоверге (1156 – 1169), было определено, чтобы на будущее время никто не мог вступать в брак в 7-ой степени кровного родства в боковых линиях, под опасением признания недействительности брака и извержения из сана священника, обвенчавшего таковой брак 16 ; но собор оставил не расторгнутыми подобные браки, заключенные до времени издания его определения. Синодальное определение Луки Хрисоверга получило утверждение императора Мануила (1143 – 1179) 17 . Но из этого общего закона бывали в XII веке случаи исключения (диспенсации), по особым распоряжениям императоров, в отношении к браку седьмой степени 18 . Таким образом круг кровного родства в боковых линиях, запрещенный в вступлению родственников в брак, был окончательно определен в Константинопольской церкви в XII веке семью степенями. С конца XII века юристы Византийской империи до ее падения и все канонисты константинопольской церкви до настоящего времени признавали не подлежащим оспариванию выводимое из канонического и византийско-гражданского права положение: брак, заключенный в 7-ми степенях кровного родства в боковых линиях, правилами церкви и государственными законами запрещается и признается недействительным 19 . |
|
|
