| Прав. Елисавета с младенцем Иоанном спасаются от преследования. Мозаика кафоликона мон-ря Хора (Кахрие-джами) в К-поле. 1316-1321 гг. Прав. Елисавета с младенцем Иоанном спасаются от преследования. Мозаика кафоликона мон-ря Хора (Кахрие-джами) в К-поле. 1316-1321 гг. В Византии десницей И. П. освящали воду на праздник Крещения Господня, она была одним из атрибутов, используемых в чине поставления на царство императоров (об этом сообщают Антоний Новгородский и Аноним Меркати, см. также: Kalavrezou. 1997. P. 73-74). В XIV в. десница И. П. хранилась в мон-ре Пресв. Богородицы Перивлепты в К-поле, о чем свидетельствуют рассказы многих рус. паломников: Стефана Новгородца, Игнатия Смолянина, дьяка Александра и диак. Зосимы ( Majeska G. P. Russian Travelers. 1984. P. 278). В 1403 г. святыню показывали в этом мон-ре Руй Гонсалесу де Клавихо ( Клавихо Р. Г., де. Дневник путешествия. 1881. С. 57). После завоевания К-поля турками (1453) десница нек-рое время хранилась в султанской сокровищнице, а в 1484 г. султан Баязид II передал ее в дар великому магистру родосских рыцарей-иоаннитов Пьеру Обюссону, желая завоевать их расположение при заключении мирного договора. Об этом известно из переписки султана с магистром ордена иоаннитов, опубликованной Гийомом Каурсеном в 1496 г. в составе «Родосской истории» ( Caorsin G. Rhodiarum historia (1480-1489). Ulm, 1496; ActaSS. Iun. T. 4. P. 769-772). После захвата Родоса турками в 1523 г. святыня была перенесена на Мальту. Сохранились описания реликвии: это была кисть с 3 пальцами, украшенная в XV в. золотом и драгоценными камнями. Она, в частности, упоминается историком Дж. Ф. Абелой в «Описании Мальты» 1647 г. После того как российский имп. Павел I стал гроссмейстером Мальтийского ордена, десница И. П., часть Животворящего Креста и Филермская икона Божией Матери были привезены в 1799 г. с Мальты в Россию, в орденскую капеллу в Гатчине. В честь этого события был установлен праздник 12 окт. и составлена особая служба. В том же году святыни были перенесены в ц. Спаса Нерукотворного в Зимнем дворце и ежегодно 12 окт. привозились обратно в Гатчину на 10 дней, где выставлялись в построенном императором храме во имя ап. Павла. |
| В 844 г. у побережья Астурии появились скандинавы. Совершив 2 неудачные попытки напасть на города А-Корунья и Хихон, они двинулись на юг вдоль зап. берега Пиренейского п-ова (атаковали Лиссабон, Кадис и Севилью). В эти же годы, воспользовавшись междоусобной борьбой в Андалусе, кор. Рамиро I попытался укрепить г. Леон. Король не смог удержать город; в 846 г. войска эмирата разорили захваченные Рамиро I земли и изгнали христиан. Присоединить Леон к королевству Астурия удалось в 856 г. кор. Ордоньо I (850-866). Военные столкновения королей Астурии с мусульм. правителями получили отражение в легенде о битве при Клавихо, якобы состоявшейся в 844 г. Впервые об этом сражении подробно рассказывается в хронике 1-й пол. XIII в. Толедского архиеп. Родриго Хименеса де Рады ( Roderici Ximenii de Rada Historia de rebus Hispaniae, sive Historia gothica. Turnhout, 1987. Cap. LXVI). По преданию, в самый опасный для христиан момент битвы явился ап. Иаков Зеведеев, разивший мавров (Santiago Matamoros; Сантьяго Матаморос - св. Иаков Мавроборец). Церковь Сан-Мигель-де-Лильо в Овьедо. Сер. IX в. Церковь Сан-Мигель-де-Лильо в Овьедо. Сер. IX в. Альфонсо III Великий (866-910) продолжил политику предшественников по расширению границ королевства: были подчинены земли до долины р. Эбро на востоке, на юге захвачены города Самора и Бургос. Завоеванные территории активно заселяли, строили там крепости. При Альфонсо III были составлены первые в испан. христ. королевствах хроники: «Хроника из Альбельды» (Chronicon Albeldense), «Хроника из Роды» (Chronica Rotense), или «Хроника Альфонса III» (Chronica Adefonsi III), «Пророческая хроника» (Chronica Prophetica) - с описанием событий после завоевания полуострова мусульманами в 711-718 гг. В этих сочинениях короли Астурии представлены как преемники и законные наследники вестгот. королей, а войны с мусульманами - как борьба христ. королей Астурии за возвращение отнятых у их предков земель. Перед смертью Альфонсо III разделил королевство на 3 части (Леон, Галисия и Астурия) и распределил их между сыновьями, что привело к усобицам. При кор. Ордоньо II (914-924) центр Астурийского королевства был перенесен в Леон (с этого времени королевство стало именоваться Астуро-Леонским). В Х в. Астуро-Леонское королевство не раз было разделено на 2 или 3 части, правители которых враждовали друг с другом, что замедляло продвижение христиан на юг. |
| Что эта топографическая точность и последовательность наших паломников зависит именно от задачи, ими преследуемой, которая сближает их с древними периэгетами, и что именно этому обстоятельству мы обязаны важнейшими указаниями по топографии церквей Константинополя, – из всего предыдущего достаточно ясно. Но для полноты дела можно сопоставить описание наших паломников с рассказами других и иного рода путешественников и посетителей Царьграда. Так известный кастильский посланник Клавихо 182 , пробывший в Константинополе довольно долго в конце 1403 года, передает, правда, очень подробно о церквах его и святынях, но в своем осмотре, видимо, руководился лишь желанием видеть самые замечательные памятники, когда был к тому случай, и те, кто его водил, не преследовали никакого плана, тем более, что это были лица важные – зять императора и его придворные. Клавихо со свитою остановился в Пере, а оттуда уже делал экскурсии свои во дворец, в монастырь Иоанна Крестителя в Петрионе и Перивлептон – на другом конце города – и Студийский монастырь по близости от второго – все это в первый день. В другой день осматривали св. Софию и Ипподром и Манганы – в одной местности; в третий, Влахернскую церковь Богородицы и пр. В последующие разы осмотрели церковь Одигитрии, цистерны – опять в местностях старого дворца. Правда, Клавихо застал город уже в состоянии сильного упадка; многие части его, холмы и долины опустели, и на них разведены были сады и огороды; эти части, говорит путешественник, привыкший к иному типу городов у себя на родине, походят на предместье. Многие здания, церкви и монастыри лежали во времена Клавихо уже в руинах. Рассказ Клавихо важен, однако, и для истории церквей и для поверки сказаний наших паломников. Так напр., весьма любопытно тождество рассказов Клавихо и Стефана Новгородца об иконе Одигитрии и ее «выходах» по вторникам. «Единому человеку – говорит Стефан, старику – прибавляет Клавихо, на плеча вставят раму, а он руце распрострет, аки распят.., а он не помнится, куда его икона носит». Клавихо сообщает, что этот старец из рода, благословенного на силу поднятия иконы, и что она сделана на каменной плите, окованной серебром и украшенной драгоценными камнями. Нашему паломнику ничего этого не сообщали, и тем более он дивился, что под тяжестью иконы человек «аки прост ходит, изволением Божиим». |
| Вот как описывает он после монастыря Иоанна Предтечи в Петрионе другую церковь во имя Крестителя: «она принадлежит обители очень многолюдной, управляемой игумном. Входная дверь в церковь очень высокая и богатой работы, и перед этою дверью имеется большой двор. Корпус церкви представляет залу совершенно круглую; она окружена тремя большими нефами, а все эти части имеют общий потолок. Церковь имеет семь алтарей и плафон залы и ненефов, как и самые стены покрыты богато мозаикою, изображающей деяния; зала опирается на 24 колонны из зеленого ясписа, а над указанными нефами подымаются еще галереи, также с 24 колоннами из зеленого ясписа, открывающиеся внутрь церкви. Плафон залы, как и стены, покрыты мозаикою (Клавихо часто повторяется); а в галереях, вместо решеток, небольшие колонны из ясписа. Вне церкви прекрасная капелла, украшенная удивительно богато мозаикою, с образом Божией Матери и построенная во имя Ее. При церкви большая трапеза (рефекторий) с длинным столом белого мрамора, и на стенах трапезы представлено в мозаике чудо Тайной Вечери Христа. Монастырь владеет множеством домов, садов, фонтанов и пр.». Издатель и комментатор путешествия Клавихо в Константинополь пок. проф. Новороссийского университета Ф. Брун 263 полагает, что Клавихо описывает здесь Студийский монастырь, восстановленный в 1293 г. Константином Палеологом. Но здесь описывается круглая церковь , хотя не купольная, так как плафон залы и нефов находились в ней на одном уровне. Далее 24 колонны этой церкви не могли сократиться до 14 колонн Студийской церкви. Наконец, Стефан Новгородец описывает эту последнюю церковь , как базилику: «церковь та велика вельми и высоко палатою 264 сведена». О мозаиках церкви он же не упоминает, но описывает какую – то, вероятно, запрестольную икону, которая «аки солнце сияет, вельми украшена златом, много дивитися, аки жемчюгом изсажена, и писцу тако немочно вписати». Церковь же, которую описывает Клавихо, всего вероятнее, знаменитый монастырь Иоанна Предтечи, находившийся близ Влахерн, имевший много богатств от поклонников, «Богом богатый», в котором, по Игнатию диакону, «жила Русь». |
| 69 Пользуемся случаем исправить свою невольную прежнюю ошибку: в соч. «Византийские церкви и памятники Константинополя», стр. 95 сообщено сведение из путешествия Клавихо, на основании французского перевода, изданного в 1883 г. проф. Ф. К. Бруном, что икона Одигитрии «сделана на Каменной плите», «image de S. Marie, représentée sur une pierre de taüle». Между тем, подлинный текст Клавихо, изданный И. И. Срезневским в «Сборнике Отд. Русск. яз. и Сл. И. Ак. Наук», т. 28, стр. 82, гласит: imagen esta pintada en una tabla quadrada. Ошибка повторена X. M. Лопаревым в издании Паломничества Антония, стр, XII. Клавихо сообщает, что икона помещалась в маленькой церкви Sancta Maria della Dessetria (из Hodegetria), но украшенной внутри мозаиками, что доска имеет 6 пальм в ширину и столько же в длину, стоит на двух ножках, покрыта серебром, н украшена изумрудами, сапфирами, бирюзою и жемчугом (alxofar). 70 Пока лучшее воспроизведение сделано в изд. Кн. Ширинского-Шихматова: Альбом Моск. Успенскаго собора, 1896, табл. 63. 72 Р. Raffaele Garrucci Storia dell’arte cristiana nei primi otto secoli della chiesa. 1876. Ill, tav. 107, 1; pag. 15–17. 74 Raccolta delle Imagini della В. M. Vergine, ornate della corona d’oro, data in luce da Pietro Rombelli incisore. Roma. 1792, IV pag. 81–90, tav. 75 У Rohault de Fleury 1 м, 40 с. на 0,75 м. Оклад покрывает все, кроме обоих ликов и десницы Младенца. 76 Rohault de Fleury, Vierge, p. 87, передает, что ему удалось осмотреть икону в оригинале (что–заметим кстати–вовсе не составляет особой трудности) и что он убедился в ее принадлежности к «первой византийской эпохе», хотя судил только на основании ликов, единственно открытых. Он указывает некоторые черты этого типа: удлинение носа, приподнятые ноздри, большие глаза, малый рост, удлинение надбровной дуги до век и пр. Но все это черты византинизма IX–X стол., и если память меня не обманывает, то я лично, осматривая оригинал, лет пятнадцать тому назад, относил образ только к этому времени. Помнится, меня поразила тогда же неслучайная близость известной Мадонны del Granduca Рафаэля к этому образу, и пришлось даже посетить вновь византийский образец, чтобы убедиться, что если он был, действительно, освежен уже в эпоху расцвета итальянской живописи, то черты оригинала лучших времен Византии еще в нем остались во всей силе, следовательно, говорят против того, чтобы этот список Одигитрии был наиболее ранним, как того, очевидно, домогается упомянутый издатель больших томов об иконографии Св. Девы. Хотя этот последний под «древним» или «примитивным византинизмом» разумеет именно эпоху VI–X вв., даже XI-XII стол., в отличие от позднейшего, от XV века и до нашего времени, однако временем происхождения римской иконы он также назначает V век. |
| В 1403 г. Клавихо 100 во Влахернской церкви видел следующее: монахи в процессии принесли большой красный ковчег или раку запертую и запечатанную, хранившуюся в пирге 101 . Из раки вынули: 1) серебряные блюда, для того чтобы в них класть святыни (и современный обычай), 2) круглый золотой ковчежец с хлебом, данным Спасителем Иуде и не съеденным, 3) золотой ковчежец с хрустальною коробочкою внутри, хранившею кровь Господа, 4) золотой ковчежец с кровью, истекшею от иконы Распятия в Бейруте, пораженной жидом, 5) хрустальный ящичек с волосами, вырванными из брады Господней, 6) ковчежец с кусочком камня миропомазания, 7) ковчег серебряный с золотою доскою, на которой укреплены были железо копья Лонгина, кусок трости и губки от орудий Страстей Господних и 8) одежду Господа, о которой метали жребий. Видимо, все эти ковчежцы не имели вовсе художественной отделки, потому что были назначаемы всегда лежать скрытыми в ящике. Напротив, в монастыре св. Франциска в Пере 102 Клавихо видел ряд богато убранных (ricamente guarnito) мощехранительниц, ковчежцев, оправленных в золото и серебро, с камнями, также в форме рук и пальцев, все святыни, доставшиеся будто бы латинянам во время латинского завоевания. Но в то время как в западных городских соборах раки и мощехранительницы, начиная с X века, стали представлять собою высшие произведения искусства, монастырский обиход на христианском Востоке мог довольствоваться простыми ящичками и свинцовыми коробочками. Здесь святые мощи не являлись предметом великих поисков, похищений, добычею войн и набегов, и считались в обители не единицами, а многими десятками. На Афоне в великих греческих обителях святые мощи хранятся в алтарях, в глухих шкапах, в мелких коробках и ящичках, 103 едва обитых листовым серебром и снабженных надписями, но без всяких украшений. Едва отдельные главы, руки, кости высокочтимых святых, отцов церкви покрываются, для сохранности, серебром, украшаются сканью и финифтью, но уже в XVI – XVII столетиях, когда этого требовало непрерывное поклонение паломников. |
| Иоанн VI Кантакузин, приняв монашеский постриг с именем Иоасаф. В 1370 г. игум. мон-ря Феодосий стал митрополитом Трапезунда. В XV в. о богатстве Манганского мон-ря упоминают путешественник Клавихо и анонимный рус. паломник. Они сообщают, что мон-рь был окружен обширными садами, имел нек-рое число жилых зданий; его собор был украшен мозаиками с изображением Вознесения в куполе, разноцветными мраморными плитами. Перед храмом находились баптистерий и бассейн. В 20-х гг. XV в. перестраивалась алтарная часть собора св. Георгия на средства имп. Иоанна VIII Палеолога и августы Марии. В те же годы диаконом мон-ря был известный ученый Марк Евгеник, он занимался богословием и собрал вокруг себя группу учеников, одним из к-рых был буд. К-польский Патриарх Дионисий I (1466-1471). В 1437 г. Марк Евгеник занял митрополичью кафедру Эфеса. В 1431 г. иером. и катигумен мон-ря в Манганах Макарий Курунас был включен в свиту имп. Иоанна VIII для поездки в Рим. Из-за смерти папы Мартина V путешествие было отложено, а позднее, когда Иоанн VIII действительно отправился на запад, Макарий Курунас отказался его сопровождать. В 1200 г. в мон-ре хранились шлем св. Георгия и рука мч. Прокопия, в нач. XIV в. сюда перенесли святыни из ц. Богородицы Фара - орудия Страстей Христовых (посох, пурпурный плащ, копие, губку). В описании Клавихо отмечено, что в нач. XV в. эти святыни были перенесены в мон-рь Христа Человеколюбца в К-поле, в то время как орудия Страстей находились в Манганах до 1453 г. Сохранилось неск. рукописей из монастырской б-ки, большинство из них XIV в. Среди древнейших рукописей - кодексы Heidelberg. Pal. gr. 398 (сочинения Арриана; 2-я пол. IX в.), Monac. gr. 356 (Гомилии Иоанна Златоуста; 2-я пол. X в.), Vindob. hist. gr. 20 («История» Иосифа Флавия; 2-я пол. X в.), Scorial. gr. III-8 (комментарии Василия Великого на прор. Исаию; кон. XII в.). В 1453 г. мон-рь прекратил свое существование и был занят общиной тур. дервишей, однако, вероятно, уже через неск. лет его земельный участок был включен в состав Сераля - новой резиденции Мехмеда II. |
| Замечательна и характерна, напротив, хроника построек при Романе III Аргире (1028 – 1034) и Зое: кроме переделок в церкви Богородицы Влахернской, возобновления приютов, водопроводов и проч., Роман, задавшийся обычною манией времени, построил (1031 – 4) громадный мужеский монастырь во имя Богородицы, прозванный t%hv Peribléeptou – «прекрасных видов» в кв. Триаконтафилла (нынче перестраиваемый армянский монастырь Сулу), по триумфальной дороге к Золотым воротам, следы которого ныне отыскиваются выше квартала Псаматии. Известно, что для громадных зданий монастыря, его украшений и содержания многочисленной обители не только истощены были средства государства, но и для населения вся постройка осталась памятною всякого рода тягостями. Клавихо, посетивший Византию в 1403 г., видел этот монастырь «Peribeliko» и оставил нам любопытное его описание. По его словам, при входе в церковь был большой двор с кипарисами, ореховыми деревьями, вязами. Самая церковь была снаружи украшена различными изображениями и фигурами (т. е. сценами иконописными и ликами), сделанными золотом, голубою и многими другими красками. Это мозаическое украшение фасада доселе известно было нам только на старинных церквах Италии. Налево от входа внутри было много картин, между которыми одна изображала Богородицу, а по сторонам ее императора и императрицу (имп. Михаила VIII, Феодору и сына их Константина). У ног Богородицы были представлены тридцать замков и городов с подписями их имен по – гречески. Говорят, что это все владения монастырские, пожалованные церкви императором Романом, здесь погребенным. Еще ниже были повешены грамоты, писанные на стали (?) и снабженные восковыми и свинцовыми печатями. Корпус церкви был круглый, имел пять алтарей, и главная зала была окружена тремя нефами; плафон ее был мозаический. Клавихо видел и порфировые саркофаги Романа и Никифора Вотаниата, хотя лишенные золота и камней, их украшавших, и десницу Иоанна Предтечи, перенесенную в 1484 г. на Родос, затем на о. Мальту и в Гатчину. |
| Затем идут, как известно, Стефан Новгородец между 1342 – 1350 годами, иеродиакон Игнатий около 1389 – 1391 г., бывший с митрополитом Пименом на короновании имп. Мануила, Александр дьяк около 1395 г. по торговым делам, диакон Зосима в 1420 г., – оставившие свои записки о хождении, и многие другие, от которых не дошли до нас их паломнические книги. Эти записки отличались живостью собственных наблюдений, ярко выделяются искренним чувством паломника, совершающего хождение и потому представляют, вместе с книгою Антония, лучшее основание для исследователя византийской древности. Правда, книги паломников почти ограничиваются одною святынею Царьграда, т. е. его церквами и монастырями и в них нередко упоминают только почившие мощи святых, говоря о них тем образным слогом древности, который сразу сближает читателя с далеким городом и делает ему наглядным самое хождение. «И оттоле поити из церкви в двери, или промеж стен со свещею, обходя аки кругом, стоит икона святой Спас» и пр. Далее, руководимые, очевидно, греками – гидами, наши паломники зачастую сообщают нам позднейшие, сочиненные легенды, передают имена не исторические, но народные, вошедшие в обиход прозвища (напр. Панагран, Панданасый, Аполликанти для монастырей Богородицы) и потому дают материал, в котором только со временем можно будет разобраться. Сведения, ими сообщаемые, притом отличаются необыкновенною краткостью, если сравнить напр. с записками хотя бы путника Клавихо (см. ниже): паломник редко, разве по поводу Софии, позволяет себе сообщить свои собственные впечатления. Взамен, мы выигрываем для топографии церквей драгоценные указании в наших паломниках. Очевидно 169 , что странник Стефана воспроизводит самое хождение его: в этом случае не были бы убедительны одни выражения: оттоле, здесь, ту, или поидохом, видехом и т. д. Напротив, обычно принятый в этом случае рассказ оживлен всякими вставками. Стефан пришел в Софию на страстную неделю; в церкви была большая теснота, и только, благодаря вельможе Ботарю, видевшему «нужду» русских, могли они попасть к орудиям Страстей Господних. |
| Две древние арки, опирающиеся на пилястры, открываются по бокам портика. Три двери, уже турецкого происхождения, ведут внутрь церкви. Войдя, вы поражаетесь величавым видом обширной базилики, по ширине своей не уступающей большим древним базиликам Рима. Но сохранился только левый ряд больших колонн из verde antico; правый же ряд, уничтоженный пожаром, заменен размалеванными под порфир кирпичными столбами. Бесследно исчез и верхний ряд или верхняя стоя: ее уродливое подобие из деревянных столбиков дает лишь очень слабое понятие о древнем устройстве хоров или гинекея. Канители обмазаны штукатуркой, скрывшею резьбу; арочные окна заложены (по 5 на каждой стороне) и вместо них пробиты четыреугольные. Алтарная ниша, устроенная почти во всю ширину среднего нефа, имеет уже четыре окна и перерезана под углом менбером. Стены давно лишены всех украшений, но средняя часть пола еще хранит мозаичный штучный набор, позднейшей эпохи, состоящий из восьмисторонних плиток. В правом нефе находится плита от разоренной древней гробницы. Таким образом, от древней церкви сохранилась, в собственном смысле, лишь схема древнехристианской базилики, удержанная монастырем отчасти по любви к своей древности, а главным образом потому, что он долго не имел сильных покровителей, был в опале и когда уже снискал себе таковых во времена последних Комненов и Палеологов, то было поздно для сооружения новых и больших купольных церквей. Как бы то ни было, местность около церкви должна скрывать в своих недрах массу остатков ранней византийской старины. Под штукатуркой наружных ее стен видны доселе мраморные косяки окон и местами проступают надписи, которые, однако, невозможно разобрать. В прилегающем с юга огороде, на ЮВ. от церкви, находится большая цистерна, замечательно сохранившаяся, с рядами великолепных колонн с кубовыми капителями. У входа в цистерну лежат груды битого мрамора и среди них капитель с грубою филигранною резьбой, изображающею два рога изобилия. В заключение мне остается сказать о важном месте у путешественника Клавихо, которое принимают за описание Студийского монастыря. |
|
|
