| церкви» 800 . В эпоху преобразования братств (с 1583 по 1590 г.) протестантским ересям и нововведениям нужно было противостоять гораздо более, чем католическим: потому что в это время протестантизм в Литве и Польше был гораздо сильнее католицизма – у протестантов научная и благотворительная деятельность их общин были гораздо более развитая и благоустроенная, чем у католиков. При братствах всюду заводятся школы, типографии, богадельни, между прочим, для того, чтобы противопоставить их протестантским образцовым школам, типографиям и благотворительным заведениям, которые, как известно, были главной жизненной силой протестантской пропаганды. Что касается до положительного непосредственного содействия протестантов важному делу обновления братств, то порукой за него может служить топография преобразованных братств. Преобразование это началось не со столичного Виленского и не с митрополитанского киевского братств: виленское, за ним киевское и все другие преобразования по образцу львовского, а львовское вступило в новую эру жизни в 1583–6 гг., когда оно, с благословения антиохийского патриарха Иоакима, (нарочито вызванного для того на пути его из Москвы в Антиохию в 1586 г.), устроило новую школу, друкарню, богадельню, больницу и странноприимный дом 801 . Почин в этом важном деле не напрасно принадлежал ему. Внутренних особенных побуждений к обновлению и «устроению» братства не видно. Опасности со стороны католицизма угрожали галицкой области в той же мере, в какой и всем другим западнорусским областям, не более. А находясь под усиленным непосредственным надзором первосвятителя западнорусской церкви она более других областей была оберегаема от иноверцев 802 . Дело не в гонениях, а в том, что львовское братство, по географическому своему положению, ближе всех находилось к отечеству гусситизма, протестантизма и к центрам высшего тогдашнего просвещения: Кракову, Праге, Виттенбергу, и следовательно, раньше и лучше всех могло присмотреться к образцовым учреждениям здешних протестантских общин: ученым, филантропическим, нравственно-дисциплинарным и проч., которые в данное время стояли у них на такой высоте, какой они никогда более не достигали среди тогдашней непроницаемой тьмы и варварства были единственным проблеском света и добра, с обаятельностью новизны соединяли в себе кажущуюся верность идеальному первообразу подобных учреждений, существовавшему во святом ангельском обществе первенствующих христиан, и в лучших образованных людях невольно возбуждали к себе чувства удивления, уважения, стремление к соревнованию и подражанию. |
| Многоразличное содержание актов исследуется в обширном введении, которое о. Титов справедливо назвал исследованием; в нем автор с обширной эрудицией и ученой опытностью уясняет вопросы о границах Киевской епархии, об устройстве и быте заграничных монастырей, их управлении, служебной администрации, о церковных братствах, о передаче заграничных монастырей в ведение Белорусских епископов, о заграничных протопопиях и приходских церквах Киевской епархии XVII–XVIII вв., о варшавских капелланиях и варшавских капелланах. Вообще исследование о. Титова о заграничных монастырях можно назвать превосходной ученой диссертацией, в которой автор опытной и искусной рукой ученого исследователя начертывает новые прекрасные страницы истории православной и русской народности в западной России в XVII–XVIII вв. Автор мог бы, если бы того пожелал, представить настоящий свой труд на соискание степени доктора церковной истории. Присуждение автору высшей ученой степени, хотя отчасти, вознаградило бы его за вполне бескорыстное и самоотверженное отношение его к порученному ему делу». Явление 3-е В том же заседании Совета, в котором прочитан был означенный доклад Комиссии «от 13 декабря» (1904 года), заслушано было нижеследующее «прошение экстраординарного профессора Академии священника Феодора Титова» от 12 декабря: «Узнав от членов комиссии, наблюдавшей за печатанием собранных мной церковно-исторических актов и рассматривавшей первый печатный том сих актов, что они признали возможным присудить мне за них степень доктора церковной истории, я, со своей стороны, покорнейше прошу Совет Академии принять первый том, в трех частях, напечатанных мной «Памятников православия и русской народности в Западной России в XVII–XVIII вв.», содержащий в себе, «исследование о заграничных монастырях Киевской епархии XVII–XVIII вв.», с приложением актов, для рассмотрения в качестве диссертации на степень доктора церковной истории». Постановление Совета: «Поименованное сочинение проф. священника Ф. Титова передать на рассмотрение заслуженному ординарному профессору С. Голубеву , с предоставлением ректору Академии назначить другого рецензента по своему усмотрению». Явление по счету 4-е, но по времени немного предшествовавшее 3-му |
| Многие вопросы остаются открытыми и после публикации книги Б. Гудзяка. Во-первых, наши источники о ситуации в Киевской митрополии в 1580-е гг., о пребывании патриарха Иеремии в Рутении, о взаимоотношениях епископов, светской знати и братств накануне унии, о шагах к унии в 1590–1596 гг. требуют более внимательного и критического прочтения. Во-вторых, многие аспекты как кризиса, как и обновленческих процессов в Киевской митрополии во второй половине XVI в. не получили освещения в книге Б. Гудзяка. В-третьих, остается неясным, почему же уния породила чудовищную конфронтацию вместо примирения, какую роль в генезисе унии сыграла католическая пропаганда воссоединения, политика курии и польского правительства, позиция польского епископата, насколько подходы к унии со стороны православных были иными, чем со стороны католиков, каковы были альтернативные тенденции в развитии церковного кризиса в Рутении. Попытка свести воедино накопившиеся данные по вопросу о генезисе Брестской унии, еще раз критически перечитав имеющиеся источники, и предложить обобщающе-концептуальный взгляд на это событие содержится в недавней коллективной работе московских авторов 94 . Ответ на центральный вопрос книги – вопрос о причинах унии, – подтвердив ряд мнений, сложившихся в научной историографии, содержит ряд новых утверждений. Во-первых, подчеркнуто, что тот кризис православной церкви, реакцией на который стала уния, был кризисом роста, сопровождавшимся обострением борьбы братств и духовенства за лидерство в церкви. Во-вторых, «обращение епископов к идее унии было связано с их неспособностью собственными силами положить конец оппозиции» со стороны братств, «с их опасением утратить собственное положение». В-третьих, епископы надеялись сохранить в неприкосновенности все традиции православия (а не одну лишь обрядность), и «уния с Римом рассматривалась епископами прежде всего как акт смены юрисдикции, за которым не должна была следовать рецепция отношений, характерных для католического мира». Соответственно, «не интерес к духовному наследию католицизма и признание его превосходства были главным движущим мотивом действий епископов». В-четвертых, констатирована утопичность выработанной православной стороной программы объединения с католиками. Нереалистичность их надежд «говорит о том, что епископы явно не представляли себе всех возможных последствий своего решения об унии с Римом». В-пятых, наконец, обращено внимание на кардинальное несходство представлений двух сторон о том, что такое уния. «Епископы представляли себе переход под власть папы как присоединение к некоему государству, от главы которого в обмен на признание его власти можно добиваться прав и привилегий, зафиксированных в особом акте, содержавшем обязательства сторон. |
| Славная эта роль перешла к виленскому братству не потому только, что она находилась в средоточии литовского латинства, иезуитизма, унии, но и потому, что оно было в центре протестантской образованности страны. Виленское братство достойно исполняло свою задачу только полвека, до 1633 г., когда оно вполне окрепло, возмужало, вдруг же ослабло и пало. На смену его являются младшие братства и впереди всех выступает киевское. Киевское получило первенствующее значение потому, что вместе со средоточием материальных сил в юго-западном казачестве, туда же, на юго-запад России и ее исторический центр Киев, совершился отлив моральных и интеллектуальных ее сил. Но другие братства в конце 17 и начале 18 века сошли с исторической сцены: некоторые из них приняли унию, а иные изнемогли, обессилели в неравной борьбе. С присоединением же западных областей к общему составу Российской империи и с принятием их церквей под официальное покровительство правительства, братства потеряли прежнее свое значение: теперь им не было нужды усиленно напрягать свои нравственный силы, и они должны были значительно сузить круг деятельности. 821 История Польской Литературы Людвига Кондратовича в переводе с польского языка Кузьминского т. I, стр. 165–187, 190 и 191, т. II, 236 стр. 823 Краковская академия, в числе семи своих бурс, имела бурсу для профессоров и студентов литовской Руси. Там же, I т., стр. 165, и II т., 236 и Обоз. Рус. Дух. Лит. Арх. Филарета Черн., т. I, стр. 278 и 279. 824 Но потом, по причине крайней запальчивости борьбы и усиления политических неурядиц, наука постепенно падала, мертвела, и к концу 17 века от нее остался один остов, пустоцвет: не зная никакой сдержки и приличия, споры и прения привели к вольномыслию, глумлению, кощунству и, расширяя до излишества круг политической свободы, бросили в народ ядро раздоров и несогласий, дошедших до междоусобной войны партий, сословий и всего государства. Истор. Польск. Лит. Кондратовича т. I, стр. XIV и XV и т. II, стр. 104–108, 449, 450, 458 и 459. |
| Такое или приблизительно в этом роде необходимо было предисловие в «актах» г. Федотова -Чеховского, чтобы возбудить интерес в читателях к исчезнувшему нежинскому греческому братству, о котором в печати не существовало до последнего времени никаких решительно сведений. Без этого предисловия целый рой вопросов теснится в голове читателя, даже при беглом просмотре напечатанных актов. Так напр., под именем «актов греческого нежинского братства» издаются в настоящей брошюре акты, не имеющие никакого отношения к братству и появившиеся на свет Божий гораздо раньше самого учреждения братства, которое фактически признано существующим лишь с 1696 года. Так напр., в брошюре изданы акты 1657, 1658, 1659, 1660, 1665, 1666, 1672, 1675 и др., годов, в которых о братстве не упоминается ни единым словом. Есть далее между актами и такие, которые хотя писаны после 1696 года, т. е. после учреждения братства, но об этом последнем в них ничего не говорится, а речь идет об устройстве греческого нежинского общества, о правах и привилегиях его (напр. грамота 10, 1699 года, указ 1735 года и др.). Все это ясно говорят нам за то, что название настоящей брошюре дано издателем весьма неточное и министерский журнал понял значение ее более правильно, охарактеризовав так: «сборник патентов киевских митрополитов и малороссийских гетманов, относящихся к греческому нежинскому церковному братству и гражданскому обществу». Отсутствием того же предисловия вызываются и другие вопросы при чтении актов г. Федотова -Чеховского, т. е. вопрос о месте, где списаны эти акты и об оригинале, с которого они списаны. Ответы на эти вопросы составляет издательскую тайну, но открыть ее весьма нетрудно. С первого взгляда, судя по заглавию брошюры, можно подумать, что местом хранения этих актов служит или само «греческое нежинское братство», замененное в 1785 году «греческим нежинским магистратом», или сей последний или, наконец, нежинская городская дума, принявшая в 1873 году к себе на хранение документы греческого нежинского магистрата. Но, по справкам, оказывается, что ни в том, ни в другом, ни даже в третьем месте подобных актов не существует и, следовательно, не отсюда заимствовал их г. Федотов -Чеховский. |
| «Киевские епархиальные ведомости» дают важные дополнительные сведения о пребывании Митрополита в Остроге: «Высокопреосвященный Михаил, желая посетить Кирилло-Мефодиевское Братство, в котором он состоит в числе главных братчиков, прибыл 9 ноября, в час по полудни, в г. Острог, и прямо с дороги… подъехал к церкви … Братства, где был встречен духовенством и братчиками, в присутствии попечительницы Братства графини А.Д. Блудовой. По окончании литии митрополит сказал краткую речь, в которой объявил, что он будет молиться о преуспеянии Братства. Из церкви Его Высокопреосвященство отправился в квартиру, предложенную ему графинею А.Д. Блудовой в её доме. Вечером того же дня было всенощное служение. 10-го ноября, по окончании обедни в Братской церкви, Высокопреосвященнейший завтракал с воспитанницами Братства у них в здании и потом, осмотрев крестьянскую школу и прогимназию, обедал в присутствии лиц, составляющих совет Братства; вечер провёл у графини А.Д. Блудовой, куда были приглашены на чай все братчики и братчицы, живущие в городе…» Можно утверждать, что Императрица Мария Александровна получила необходимые сведения о поездке Митрополита, поскольку Антонина Дмитриевна Блудова часто обменивалась с Государыней письмами и беседовала с Марией Александровной – что же касается непосредственной встречи Императрицы с Митрополитом, то о ней упоминается в сербском описании паломничества 1869 года лишь одной строчкой, без подробностей; кроме того, ни в Москве, ни в Санкт-Петербурге она состояться не могла: Императрица прибыла в Петербург из Крыма только 6 ноября, после перенесённого воспаления лёгких (возможно, это было проявление начинавшегося туберкулёзного процесса) и набралась сил для того, чтобы принимать участие в торжественных мероприятиях, не ранее Георгиевского юбилея 26 ноября 1869 г. До конца решённым вопрос о возможности встречи Императрицы и Митрополита всё же считать нельзя, так как Государыня находилась в Крыму в то время, когда Владыка был в Одессе, и, таким образом, теоретическая возможность встречи, хотя и небольшая, имеется. Дополнительные исследования источников, надеемся, помогут решить этот вопрос... |
| В 1458 году униатский Константинопольский патриарх Григорий Мамма, пребывавший в Риме, поставил литовско-галицким митрополитом Григория, бывшего в своё время протодиаконом у митрополита Исидора. Григорий попытался утвердить в своей митрополии унию и начал гонения на православное духовенство, но не нашёл поддержки у польского короля и в 1469 году сам присоединился к православию. Ягеллоны, впрочем, не желали покровительствовать православию и охотно урезали его права и ослабляли материальное положение Православной церкви и верующих. В XV и XVI веках в районах, которые теперь входят в Люблинское, Белостоцкое и Ряшевское воеводства, большая часть населения исповедовала православную веру, или, как называли её в официальных документах, «русскую веру», «греческий закон». В Люблинской унии 1569 года политическая программа Городельскаго сейма получила своё завершение. Если к этому Польша и Литва находились только в конфедеративного союзе и имели свои отличия в управлении, то Люблинская уния уничтожила самостоятельность Литовского княжества. Православное население Беларуси и Западной Украины, которое оказалось в составе Польши, начало ощущать систематический гнёт со стороны католицизма. Особенно тяжелым временем для Православной церкви было правление польского короля Сигизмунда III. Этот воспитанник иезуитов, проникнутый крайними католическими взглядами, ставил выше всего интересы Римского престола. Сложное положение было и с православной иерархией. До конца XVI век века большая её часть во главе с Киевским митрополитом Михаилом (Рогозой) приняла провозглашённую на Брестском соборе 1596 года унию и признала над собой власть Римского епископа. Но православные верующие преимущественно не приняли и стали на защиту Православной церкви. В настоящее время создается много полемических произведений, направленных на защиту чистоты веры от посягательств со стороны инославию и прежде всего Римско-католической церкви. Очень важную роль в защите православия от распространителей унии играли православные церковные братства. Необходимо особо упомянуть Львовское и Виленское православные братства, представлявшие собой сплочённые союзы городского населения. Согласно принятым уставам главным своим делом братства считали: открытие и содержание духовных училищ, подготовку образованной православной молодежи, создание типографий и издание необходимых книг. Однако силы в борьбе с наступающим католицизмом были неравны. Православные братства, лишившись поддержки со стороны шляхты, перешедшей в католичество, постепенно сокращали свою деятельность. XVII—XVIII века [ править править код ] |
| В XV и XVI столетиях в районах, которые теперь входят в Люблинское, Белостоцское и Жешовское воеводства, большая часть населения исповедовала православную веру, или, как называли ее в официальных документах, «русскую веру», «греческий закон». В Люблинской унии 1569 года политическая программа Городельского сейма получила свое завершение. Если до сих пор Польша и Литва находились лишь в конфедеративном союзе и имели свои отличные границы управления, то теперь Люблинская уния уничтожила самостоятельность Литовского княжества. Оказавшееся в составе Польши православное население Белоруссии и Западной Украины начало испытывать систематический гнет католицизма. Особенно тяжелым временем для Православной Церкви было правление польского короля Сигизмунда III. Этот воспитанник иезуитов, проникнутый крайними католическими воззрениями, ставил выше всего интересы Римского престола. Важнейшей своей целью король считал приведение всех своих подданных к подножию папы. Для достижения этой цели он применял всевозможные средства – и принудительные, и поощрительные. Правление Сигизмунда III сопровождалось целой эпопеей преследований и страданий православных верующих. Изменившие Православию получали различные льготы, допускались к государственным должностям. Оставшиеся же верными отцовской вере подвергались унижениям. Не лучше обстояло дело и с православной иерархией. К концу XVI века большая ее часть во главе с Киевским митрополитом Михаилом Рогозой приняла провозглашенную на Брестском соборе 1596 года унию и признала над собой власть Римского епископа. Но православный народ мужественно встал на защиту своей веры и борьбу с Брестской унией. В это время создается немало было полемических сочинений, направленных на защиту чистоты веры от посягательств со стороны инославия и прежде всего латинян. Весьма важную роль в защите Православия против распространителей унии играли православные церковные братства. Необходимо особо упомянуть Львовское и Виленское православные братства, представлявшие собой тесные союзы городского населения. В соответствии с принятыми уставами главнейшим своим делом братства считали: открытие и содержание духовных училищ, подготовку образованной православной молодежи, учреждение типографий и издание необходимых книг. Однако силы в борьбе с наступающим католицизмом были неравны. Православные братства, лишившись поддержки со стороны шляхты, перешедшей в католичество, постепенно сокращали свою деятельность. |
| Различие 2 типов партесного многоголосия, постоянного и переменного, не исключает тем не менее их единства и внутренних взаимосвязей - как в условиях реального исторического бытования, так и с т. зр. муз. организации произведений. Репертуар крупнейших певч. коллективов включал оба типа многоголосия, к-рые нередко входили в состав одних и тех же нотных рукописей, отражая равное положение в певч. обиходе. Взаимовлияние партесного концерта, партесных гармонизаций и канта проявляется в нотации, муз. языке, фактуре, способах формообразования. Первые этапы П. п., преимущественно концертного типа, на западноевроп. жанры концерта, мотета , мадригала, связаны со ставропигиальным Львовским Успенским братством (кон. XVI в.), Виленским православным Свято-Духовским братством , Киевским братством , Луцким братством и др., где уделялось немалое внимание обучению пению, существовали хоры, создавались произведения для 3, 4, 5, 6, 8, 9, 12 голосов (Реестр. 1904). В России П. п. впервые появилось в 40-х гг. XVII в., при патриархе Никоне. В сложный период общественных и церковных реформ, смены культурной парадигмы оно становится символом преобразований, вызывая как восторженное почитание, так и яростное неприятие. В 80-х гг. XVII в. П. п. постепенно вытесняет монодию и различные виды рус. безлинейного многоголосия и выходит на главенствующие позиции, сохраняя их до посл. трети XVIII в. 70-90-е годы XVIII в. можно считать временем угасания традиции в условиях нового, раннеклассического стиля, хотя сохранились свидетельства использования партесных рукописей в нек-рых певч. центрах до нач. XIX в. (Новгородский архиерейский хор) или даже до сер. XIX в. (Пермский архиерейский хор). Широкое распространение П. п. по всей России объясняется не только его мощной гос. поддержкой, но и наличием т. н. встречных течений (Д. С. Лихачёв), готовностью культуры принять и адаптировать внешние воздействия. П. п. является «одной из исторических первооснов русской профессиональной музыки» ( Протопопов. 1992. С. 42). |
| Они также хорошо понимали, что отделение духовенства от прочих верующих является началом по преимуществу католическим и несродным духу нашей церковности. Подмечая в организации инославных христианских приходов родственные нашему церковному строю явления, составители ученых статей в наших духовных журналах начала шестидесятых готов спешили познакомить читателей с этой организацией. Особенное внимание было обращено на образцовую во многих отношениях организацию шведских и датских приходов, а также отмечалось, что в Англии приходы составляют тесно сомкнутые общины, имеющие свои подати (самообложение), свои финансы, свои богадельни и больницы 94 . При изучении церковной жизни в лютеранских приходах Саксонии, Ольденбурга и других протестантских стран, указывалось, что в тех церквах, где общинам предоставлено было большое участие в церковных делах, там внутренняя церковная жизнь развивалась гораздо плодотворнее, чем в местностях, где все предоставлено одному только духовенству или, правильнее говоря, одному духовному начальству 95 . Кроме поименованных выше священников обеих столиц, делом восстановления православных братств и развитием приходской самодеятельности и самостоятельности увлекалось довольно много образованных и просвещенных лиц духовного и светского звания. Главное движение к широкому восстановлению древних братств обнаружилось в киевской епархии, благодаря вновь назначенному в 1860 году митрополиту Арсению, явившемуся покровителем братских учреждений и сторонником живых начал в церковно-общественной жизни, а также восстановителем введенной еще в начале XIX века в киевской епархии знаменитым митрополитом Евгением выборной системы в духовном управлении 96 . В киевских епархиальных ведомостях за 1862 год 8 – 10) был представлен исторический обзор братств в России с указанием их устройства, возможности и пользы возрождения этой угасающей общественной силы и в настоящее время. В этой статье между прочим, указывалось, что гонения за веру нет, препоны православию уничтожены, откупная система пала; одним из правил нового акцизного управления разрешалось сычение меда к храмовым праздникам, следовательно (говорилось в статье), представляется полня возможность восстановить один из главнейших источников доходов братских. |
|
|
