| Эти идеи были достаточно широко распространены в восточно-христианской традиции задолго до Григория Синаита . Так, Диадох Фотики йский (V век) говорит, что призывание имени Господа, или памятование о Боге (для Диадоха и Григория Синаита эти два выражения означают одно и то же) имеет своей целью открыть «исходы ума», отрубить всяческие мечтания (phantasiai), тем самым обращая ум к истинному видению самого себя 65 . Исихий Синайский (IX-X век) особо подчёркивает важность Иисусовой молитвы для очищения ума от мыслей и мечтаний, для него это прежде всего путь к хранению ума 66 . Иными словами, Иисусова молитва – это не некая медитация о конкретных событиях в жизни Господа, но способ управления мыслями, сосредоточения внимания и хранения ума, или, точнее сказать, способ держать ум в сердце. В обычной жизни внимание человека разбросано и рассеяно, устремлено ко множеству окружающих вещей. Для того, чтобы обрести истинную молитву, надо собрать ум воедино, привести его от раздробленности к цельности, от множественности к простоте и обнажённости, и тогда ум сможет войти в сердце и обитать там. Вот как определяет назначение Иисусовой молитвы Филофей Синайский (IX-X век): «Помня об Иисусе Христе, собери ум твой, рассеянный на чужбине» 67 . Вот почему Иисусова молитва должна быть одновременно непрерывной и необразной: лишь при этом условии она может способствовать единению ума в самом себе. Развивая эту мысль, Григорий Синаит связывает её с грехопадением. Первоначально человеческая память была единой и нераздельной, но вследствие адамова греха она распалась, раздробилась. Памятование о Боге и призывание имени Господа дают ей возможность вернуться в свою первозданную целостность. Взгляд св. Григория Синаита на Иисусову молитву как на молитву необразную хорошо выражен русским духовным писателем XIX века епископом Феофаном Затворником : «Стоя сознанием и вниманием в сердце, произноси непрестанно: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, без всякого образа и лика, по вере, что Господь зрит тебя и внимает тебе... Существо умной молитвы в хождении пред Богом; a хождение пред Богом есть неотходящее от сознания убеждение, что Бог , как везде есть, так и в вас есть, и видит всё ваше внутреннее, – видит даже более, нежели вы сами. Это сознание ока Божия, смотрящего внутрь вас, тоже не должно иметь образа, a всё должно состоять в одном простом убеждении, или чувстве» 68 . Признаки действия Иисусовой молитвы: радостная печаль, теплота и свет |
| " Сие же от св. отец опасне предано есть нам, - говорит Нил, - яко да от праведных трудов своего рукоделия и работы, дневную пищу и прочие нужные потребы себе приобретаем. Делати же дела подобает под кровом бывающая. Аще ли же не удовлимся в потребах наших от делания своего, то взимати мало милостыни от христолюбцев, нужная, а не излишняя. Стяжания же, яже по насилию от чужих трудов собираема, вносити отнюдь несть нам на пользу. Како бо можем сохранити заповеди господни, сия имеюще: хотя7щему с тобою судитися и одежду твою взяти, отдаждь ему и срачицу, и прочая елико таковая, страстни суще и немощни; но должны есмы, яко яд смертоносен, стревати и отгоняти. В купли же потреб наших и продаянии рукоделий подобает не отщетевати (не убытчить) брата, паче же самим тщету приимати. Излишняя же не подобает нам имети. А еже просящим даяти и заемлющих не отвращати, сие на лукавых повелено есть, глаголет великий Василий. Не имея излише нужные потребы, не должен есть таковый даяния даяти; и аще речет: не имам, несть солгал, глаголет великий Варсонофий. Явлен бо есть инок он, иже не подлежит творити милостыню; той бо откровенным лицем может рещи: се мы оставихом вся и в след тебе идохом. Пишет же св. Исаак: нестяжание вышши есть таковых подаяний. Сосуды златы и серебряны и самые священные не подобает нам имети, такожде и прочая украшения излишняя, но точию потребная церкви приносити. - Наипаче во время молитвы подобает подвизатися поставити ум глух и нем, якоже рече Нил Синайский, и имети сердце безмолствующе от всякого помысла, аще и отнюдь благ является, глаголет Исихий Иерусалимский. И понеже речено есть, яко благим помыслом последующе, лукавии входят в нас: того ради подобает понуждатися молчати мыслию и от мнящихся помысл десных, и зрети присно в глубину сердечную, и глаголати: господи Иисусе Христе, сыне божий, помилуй мя. И тако глаголи прилежно, аще стоя, или седя, или лежа, и ум в сердце затворяя, и дыхание держа, елико мощно, да не часто дышеши, якоже глаголет Симеон, новый богослов. А еже рекоша сии святии держати дыхание, еже не часто дыхати, и искус вскоре научит, яко зело пользует к собранию умному. О сущих в предъуспеянии и доспевших в просвещение рече (св. Григорий Синаит): сиа не требуют глаголати псалмы, но молчание и неоскудную молитву и видение. Святый же Исаак о сицевых высочайшая пиша, поведает тако: егда бывает им неизреченная иная радость, и молитву от уст отсецает, престанут бо тогда, рече, уста и язык и сердце, иже помыслом хранитель, и ум, чувством кормчий, и мысль, скоролетящая птица и бесстудная; и не к тому имать мысль молитву, ни движение, ни самовластие, но постановлением наставляется силою иною, а не наставляет, и пленением содержится в час оный, и бывает в непостижных вещех, иде же не весть " . |
| Сколько раз мы прелюбодействовали умом и ненавидели брата, столько раз и были прелюбодеями и убийцами. И это утверждает Сам Бог Слово. Так что, вот, поскольку мы с вами говорим о седьмой ступени греха – о грехе помышлением, то все мы тысячу раз прелюбодеи и убийцы. Потому что помышлением мы прелюбодействуем и помышлением ненавидим брата. Мы становимся убийцами и прелюбодеями, а нам всё кажется, будто мы монахи – или идолы монахов, или чучела огородные для отпугивания воробьёв, поскольку носим длинные одежды. Но бесы потешаются над нами, ибо видят, что у нас нет дел и жительства, а лишь одна форма. Но от внешней формы нам толку нет! Итак, на седьмой ступени человек согрешает умом через воображение, после того как согласился с помыслом на шестой ступени. Восьмая ступень греха – это грех делом. Восьмая ступень более тяжёлая. Только на восьмой ступени человек переходит ко греху делом. Обуреваемый духом блуда, или мести, или сребролюбия, или славолюбия, или гордыни – ведь все мы страдаем этим во всякое мгновение – до этой ступени ещё боролся с помыслом. Почему святые отцы всё учат нас: «Хранение ума, хранение ума»? Или трезвение внимания, блюдение ума от греха, ведь это то же самое. Скажешь ли ты «бодрствование ума», или «бдение ума», или «блюдение ума», или «трезвение внимания» – это одно и то же. Как если бы ты сказал: «хлеб», «кусок хлеба», «ломоть хлеба», «крошка хлеба», – это то же самое. В этом делании хранения ума заключается гениальное делание монахов. Поэтому святой Исихий Синаит говорит в «Добротолюбии»: «Никто из не имеющих хранения ума не избавится от князей тартара в час смерти и когда будет проходить через мытарства» 23 . Почему? Если он не хранил свой ум, то всю жизнь незримо был прелюбодеем, и убийцей, и сребролюбцем, и славолюбцем, и гордецом, но не знал этого. Он утопает в пучине грехов, но не ощущает их по причине своего нечувствия. Итак, на восьмой ступени человек, который до этого боролся, начиная с прилога греха и сочувствия, который избрал для себя путь брани, поборол все сомнения и грех помышлением, – теперь уступает греху делом. |
| «Когда диавол увидит кого плачущим о грехах своих, то бежит, палимый огнём смирения, как стрелами, уязвляется плачем». (Св. Григорий Синаит ). «Стяжи плач – и он сохранит тебя на всех путях твоих и привлечёт к тебе небесное утешение. Придёт к тебе Судия – БОГ твой и защитит вопиющую душу твою от демонов» (Исихий, 149). Господь наш также сказал: «Блаженны плачущие, яко тии утешатся» ( Мф. 5, 4 ). Утешатся чем? – Победой над врагом спасения, над гордыней бесовской. Но как научиться плакать? Когда кругом смеются, как научиться скорбеть? Когда кругом живые, весёлые лица. И когда нам плакать, если совсем не хватает времени на это. Дела житейские, как дракон пастью, поглощают все наше время. Поручение любящим мя Там, в земле холодной, спит Прах дитятки милой, Не забудьте совершить Память над могилой, Да скажите ей: «Отец Шлёт благословенье, Он от Господа сердец Послан с порученьем». И прибавьте: «Будь мирна Прахом и душою, И к святым сопричтена Девой Пресвятою...» И ещё есть дочь моя На другом кладбище; Ты зайди, зайди и к ней, Помолись почище И шепни тихонько ей, Дружеское слово: «Скоро, Ангел мой родной, Увидимся снова; Ты в тиши святой лежишь, Мы же – в грозной битве, Холод душу леденит В посте и молитве»... Спите ж, милые мои, Спите преспокойно; Бог вас в радостях Своих Наградит достойно. Не забудьте и о нас... Мы во мраке ночи, Плачем, боремся, кричим, Что есть силы, мочи... Младенчески любящим Господа и своих ближних, умерших и живых, есть о чем плакать, есть о чем вопить и рыдать. Они всегда чувствуют свою большую вину пред Владыкой своим, Спасителем и Искупителем Богом. Чувствуют свою вину и пред любимыми умершими и живыми, что мало за них молятся Богу. Маленький мальчик стоял под пушистым деревом и сильно плакал. Курчавая его головка то и дело тряслась от сильного приступа плача, все маленькое тело вздрагивало от внутреннего расстройства. Он стоял, уткнувшись в толстый ствол тополя, и жалобный его стон был слышен на отдалённой садовой дорожке. Проходившая женщина вдруг остановилась. «Где-то, будто, плачет, – сказала она себе, – кажется, в саду. Да, да, оттуда доносится приглушенный жалобный стон». Она быстро свернула в сторону заросшего сада и... увидела мальчика лет семи-восьми, прислонившегося к большому дереву и плачущего. «Как ты попал сюда? – подумала женщина. – Ведь дом стоит в конце сада, и его чуть видно». Мальчик, видимо, оттуда пришёл сюда поплакать. Может быть, мама его за что-то пожурила? Или шаловливые ребятишки любимую игрушку у него отняли и убежали? И вот он, бедненький, так сильно заплакался, что не может никак успокоиться. |
| Призвание к духовному трезвению учители подвижнической жизни, говорит Нил Сорский , усматривали в наставлениях Самого Господа, глаголющего: «от сердца исходят помышления злая, и та сквернят человека» ( Мф.15:18–19 ), и повелевающего «внутреннее сосуда очищати ( Мф.25:26 ) и кланятися Отцу духом и истиною» ( Ин.4:24 ). И сей подвиг духовного трезвения ревнители его предпочитали внешнему соблюдению уставов и заповедей. Так святой Агафон сказал: «телесное делание (т. е. внешние молитвы, посты и другие телесные подвиги благочестия) – не более как лист, внутреннее же, т. е. умная молитва , есть плод; а «всяко древо, не творящее плода, т. е. умного делания, посекаемо бывает и во огнь вметаемо» . Святой Варсануфий: «если не внутреннее делание с Богом поможет человеку, всуе труждается во внешнем». Святой Исаак Сирин телесное делание без умного уподобляет ложеснам неплодным и сосцам без млека, потому что оно не приближает к разумению Бога. Блаженный Исихий иерусалимский : «как невозможно жить без пищи и пития, так без хранения ума, или трезвения, невозможно душе достигнуть какой-либо степени духовной, хотя бы кто и удерживал себя от грехов страхом мук. От истинного исполнителя заповедей Божиих требуется не только то, чтобы внешними действиями исполнял оные, но чтобы и ум и сердце свое сохранял от нарушения того, что заповедано». Блаж. Филофей Синаит об иноках, держащихся токмо телесного делания, по простоте же своей неведущих мысленной брани, сопровождаемой иногда одолением, иногда же падением, и посему небрегущих об уме, повелевает молиться и поучать их, чтобы они огребались не только от явных злых дел, но и очищали свой ум, который есть око души. По учению богомудрых наставников духовной жизни в подвиге духовного трезвения с внимательным, зорким наблюдением ума над помыслами, должно соединяться усилие сосредоточить ум в сердце, или, как они выражаются, стать (установиться) в сердце, – усилие привести себя в такое духовное состояние, которое они называют безмолвием от помыслов, и в котором душа, не тревожимая никакими помыслами, и затворившаяся в сердце, единым Иисусом Христом и Богом всегда дышит и ощущает некоторую радостотворную теплоту (Никифор). |
| Нужно непрестанно каяться и молиться об избавлении от всякой страсти. Будущей же муке подлежат не за брань врага, а за свою нераскаянность. ◊ Разумная же и искусная борьба состоит в том, говорят святые отцы, чтобы отсекать и отгонять от себя дурной помысл, то есть прилог, в самом начале и непрестанно молиться; ибо кто сумеет противиться первому прилогу помысла, тот, так сказать, одним ударом пересечет все последующие его действия. Потому что, кто борется разумно, тот отвергается корня зла, то есть лукавого прилога мыслей. ◊ Особенно во время молитвы должно стараться сделать свой ум глухим и немым (к предметам посторонним, суетным), как сказал Нил Синайский , и иметь сердце безмолвным ко всякому помыслу, даже, по-видимому, доброму, говорит Исихий Иерусалимский : ибо за бесстрастными помыслами следуют уже страстные, как известно из опыта, и вход в сердце первых бывает причиной входа последних. ◊ И поскольку, как сказано, что за добрыми помыслами следуют и дурные, то и нужно принудить себя, не допускать и таких помыслов, о которых мы думаем, что они хороши, а постоянно созерцать глубину своего сердца и говорить: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!» Произносить эту молитву всю, а иногда половину ее: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» или же: «Сыне Божий, помилуй мя!», как это будет удобнее для новоначальных монахов, говорит Григорий Синаит . Не нужно, впрочем, часто переменять речения, но изредка. Ныне отцы прибавляют к молитве после слов: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» – слово «грешнаго». И это приятно Богу, особенно прилично нам грешным. И повторяй так всегда с усердием, когда стоишь, или сидишь, или лежишь, умом и сердцем... ◊ Когда же весьма сильно будут обуревать помыслы, тогда встань и молись об избавлении от них, потом принимайся за свое дело... Если же и после молитвы твоей помыслы одинаково будут одолевать тебя и умножаться настолько, что и ум не будет в состоянии блюсти сердце, – говори молитву беспрестанно, усердно и терпеливо. Если и нападет на тебя леность или недомогание – призывай Бога на помощь и принуждай, сколько достанет сил, не прерывать молитвы. |
| И прилог, говорят, есть голый помысл или образ какой-либо вещи, только что родившийся в сердце и представившийся уму; сочетание есть собеседование с представившимся (предметом или образом), страстное или бесстрастное; сосложение есть склонение души к зримому оком ума предмету со услаждением; пленение есть насильственное и невольное отведение сердца (в плен), удержание в нем и слияние будто в одну жизнь с предметом пленившим, от коего (слияния) исчезает доброе наше состояние (теряется покой), страсть же вообще, говорят, внедряется в душе долговременным пристрастием (к предмету какому-либо). св. Исихий Иерусалимский Первое есть прилог; второе – сочетание, когда наши помыслы и помыслы лукавых демонов смешиваются; третье – сосложение, когда обоего рода помыслы сговорятся на зло и порешат между собою, как ему быть; четвертое же есть чувственное деяние или грех. Итак, если ум, трезвенствуя, внимает себе и посредством прекословия и призывания Господа Иисуса прогоняет прилог с самого его приражения, то ничего из того, что обычно следует за ним, уже не бывает. Ибо лукавый, будучи умом бестелесным, не иначе может прельщать души, как чрез мечтание и помыслы. свт. Григорий Палама Поставлять же ум не вне телесного мудрования, а вне самого тела, чтоб там он улучал умные созерцания, есть верх эллинского заблуждения, корень и источник их зломыслия, изобретение демонов, матерь невежества, дщерь бессмыслия. Почему говорящие по наущению бесов, выступают из себя, не понимая и того самого, что говорят. Мы же не только внутрь тела и сердца, но и внутрь себя самого вводим ум. свт. Феофан Затворник Внутреннее надо налаживать с утра – как глаза откроются. Хранить его весь день, вечером подогреть, и так заснуть. св. Григорий Синаит Научить других сему чину не всех возможно. Послушливых простецов и неграмотных – да; потому что послушание ради смирения ко всякой добродетели способно, Непослушливым же, простецы ли они, или ученые, не преподается сия наука, чтоб не впали в прелесть; ибо самочинный не может избежать самомнения, которому обычно сопутствует прелесть, как говорит святой Исаак. Некоторые же, не помышляя об имеющем быть вреде, всякого прилучающегося учат своими усилиями держать память Божию для того, чтобы ум навык сей памяти и возлюбил ее, что невозможно, особенно для привыкших жить по своему чину. Ибо так как ум их нечист по причине нерадения и высокомудрия и не предочищен слезами, то они узревают паче срамные образы помыслов, нежели молитву, между тем как гнездящиеся в сердце их духи нечистые, будучи тревожимы страшным именем (Божиим), скрежещут, желая погубить уязвляющего их. Почему если самочинник услышит или из книг узнает о делании сем и возжелает держать его, то одно из двух постраждет: или, если нудить себя будет, впадет в прелесть и останется неисцельным, или, если нерадеть будет, во всю жизнь останется безуспешным. |
| В-третьих, заостряя различие между христианским и психологическим подходами к воображению, можно отметить, что оно, как нам кажется, вполне закономерно вытекает из их противоположных подходов к человеку и миру, из их общих мировоззренческих установок. Согласно христианскому вероучению современный человек и мир находятся в состоянии грехопадения, а поэтому они требует своего обновления и очищения – в том числе и от гипертрофированного воображения (ибо это является одним из последствий грехопадения). С секулярной точки зрения с человеком и миром все в порядке, и человеку необходимо максимально адаптироваться к внешнему миру в его актуальном состоянии. И здесь возникает двойная ловушка, из которой секулярному сознанию никак не выбраться своими силами: греховное воображение на протяжении тысяч лет преобразует этот мир под себя, а потом этот же мир таким же образом воздействует и приспосабливает к себя новых, вновь появляющихся, людей. Получается замкнутый круг: гипертрофированное воображение у отдельного человека нужно для того, чтобы он смог вписаться в этот мир, а мир, складываясь из подобных людей, поддерживает или, даже, увеличивает необходимую степень развития воображения. С христианской же точки зрения выход из этой ситуации есть и заключается он в преобразовании и очищении самого человека, и в первую очередь – его воображения. И психологам, как нам кажется, был бы интересен и полезен многовековой христианский опыт подобной работы. Литература Белинский В. Г. Полное собрание сочинений. ТТ. 1–11. СПб., 1900–1917. Т. 12. М.-Л., 1926. Григорий Синаит . Главы о заповедях и догматах, угрозах и обетованиях//Добротолюбие. 2-е изд. Т. 5. М., 1900, с.180–216. Игнатий (Брянчанинов) еп. Творения в семи томах. М.: Правило веры, 1993 (репр. переизд.: 2-е изд., СПб., 1886). Иерофей (Влахос) митроп. Православная духовность. Пер. с новогреч. Св.-Троиц. Серг. Лавра, 1999. Исихий Иерусалимский . О трезвении и молитве. 6-е изд. М.: Типо-лит. И. Ефимова, 1890. Каллист и Игнатий Ксанфопулы. Наставление безмолвствующим//Добротолюбие. 2-е изд. Т. 5. М., 1900, с.305–424. |
| Боримому же какою-либо страстью подобает старательно противиться ей, – сказали отцы. Скажем, например, о блудной страсти: если кто борим страстью к какому-нибудь лицу, то подобает [ему] всячески удаляться от того: и от собеседования, и от сопребывания, и от прикосновения к одежде его, и от обоняния. Ибо кто всего этого не остерегается, тот совершает страсть и любодействует помыслами в сердце [своем], – сказали отцы, – сам [в себе] печь страстей распаляет, как зверя вводя лукавые помыслы. II. О нашей брани с вышеописанным и [о том], что должно побеждать [всё это] памятью Божией и хранением сердца, то есть молитвой и безмолвием ума, и о том, как это делать. Здесь же и о дарованиях Определяют отцы, чтобы борьба против вышеописанного велась с силой, равной [силе] противника, [когда боримый] по своей воле или побеждает, или терпит поражение в уме своем; проще сказать, должно сопротивляться лукавым помыслам, сколько есть у нас сил. Это – причина венцов или мучений. Венцы – победившим, а муки – согрешившим и не покаявшимся в этой жизни. Согрешение, подлежащее мукам, – говорит Петр Дамаскин , – это когда доходит до дела; крепко же борющимся и не изнемогающим в сильной брани с врагом светлейшие сплетаются венцы. Разумная и искусная брань, – говорят отцы, – состоит в том, чтобы отсекать начало пришедшего помысла, что называется прилогом, и непрестанно молиться, ибо, – сказали они, – сопротивляющийся первому, то есть прилогу помысла, разом отрезает всё последующее. Потому разумно борющийся отметает [саму] мать зол, то есть [приступающий] к уму лукавый прилог. И подобает во время молитвы подвизаться удерживать ум глухим и немым, как сказал Нил Синайский , и иметь сердце, – говорит Исихий Иерусалимский , – безмолствующим от всякого помысла, хотя бы тот и вполне благим представлялся; потому что, говорит, за бесстрастными помыслами страстные последуют, как опытом познано было, и вход первых причиной [для входа] вторых бывает. И поскольку сказано, что, благим помыслам последуя, лукавые входят в нас, то подобает понуждать себя молчать мыслью и в отношении помыслов, кажущихся правыми, и взирать постоянно в глубину сердечную и говорить: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя» – все; иногда же половину: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя»; и, опять изменив, говори: «Сыне Божий, помилуй мя», – что и удобнее новоначальным, [как] сказал Григорий Синаит . |
| Его называет святой Исихий Синаит «всеобъемлющим деланием всякого доброго дела и всякой добродетели» 7 , — почитайте в «Добротолюбии», ибо оттуда мы говорим, и в «Патерике». Первый грех, рождающийся в рациональной части души, — это забвение. Из забвения рождается холодность души. Марк Подвижник говорит, что существуют три великана, убивающие душу: забвение, неведение и разленение 8 . Видишь? Может, кто-то и трезвен умом, да ослеплен неведением. И опять же, трезвения внимания нет и у него. Ты слышал, что неведение — это слепота души. Святой Максим говорит: «Жизнь для ума — свет ведения, а неведение — слепота души» 9 . А значит, кто-то может ослепнуть не только от забвения, но и от неведения. А если он сказал и о разленении, то ты слышал, что он поставил сначала? То же забвение. Ибо и неведение, и разленение приходят вслед за забвением. Святой Григорий Нисский классифицирует в «Пидалионе» все грехи по трем частям души, и первым грехом, возникающим из рациональной части, является забвение 10 . И причина нашего охлаждения к духовному, даже во время молитвы, также проистекает из забвения. А у кого есть трезвение внимания, тот, прежде чем придет забвение, чувствует его. Почему? Трезвение рождается из страха Божия. А страх Божий — из веры в Бога. Святой Максим Иповедник говорит: «Кто верует, тот боится, и кто боится, тот трезвится»! 11 Посмотри, пришел помысл! Теперь я должен различить его: плох он или хорош! Что делать? И кто трезвится, тот сразу должен призвать Господа Иисуса, ибо трезвение внимания состоит в трех деланиях: трезвиться умом, противиться греху, как только он вошел в ум, и взывать: «Господи Иисусе Христе…». Трезвение наше не имеет никакой силы без Иисуса Христа. А забвение — это первый шаг к холодности, как показывают божественные отцы. Если же мы боремся против забвения, то ум всегда трезв и потому избавлен от остальных борений на следующих ступенях греха. перевела с румынского Зинаида Пейкова Перевод выполнен по: Ne vorbete Printele Cleopa. Vol. 1. Ed. a 2a. Vântori-Neam: Editura Mnstirea Sihstria, 2004 |
|
|
