| —12— и в настоящее время имеет авторитет в римской церкви. Упоминаем о состоянии в ней богословской науки, потому что оно имело влияние на начало и развитие Догматического Богословия в русской церкви. Начало научно-богословского образования в русской церкви относится к XVII веку, к тому периоду в истории Догматики на западе, когда эта наука стала более и более освобождаться от господства средневековой схоластики в произведениях римско-католических и протестантских богословов. Влияние их на развитие Догматического Богословия в нашей церкви ограничивалось только подражанием тем научным способам исследования и формам изложения, которые были выработаны на Западе. Что же касается самых догматов православного вероучения, то задача науки по отношению к ним оставалась неизменною, равно как и сами догматы, излагаемые в тогдашних системах православного Догматического Богословия на латинском языке. Стоит заметить, что одновременно с началом научно-богословского образования в нашем отечестве, именно в Киевской Академии, появилось «Православное Исповедание» Киевского митрополита Петра Могилы , основателя Киевской Академии, как символическая книга, одобренная вселенскими патриархами. Из этого периода в особенности известны по своим системам Догматического Богословия бывшие профессорами богословия в Киевской Академии Феофан Прокопович , архиепископ Новгородский (преподававший богословие 1711–1716), епископ Ириней Фальковский (1795–1804) и в Московской Академии епископ коломенский Феофилакт Горский (1769–1774). Задача последующего развития науки Догматического Богословия состояла в том, чтобы вполне освободиться от влияния схоластики и удовлетворить научным требованиям своего времени. Первый опыт такого изложения на русском языке принадлежит Московскому митрополиту Платону. Движение в этом направлении, еще ранее подготовлявшееся в отдельных трактатах на славянском и русском языках в прошлом столетии в настоящем разрабатывалось в преподавании Догматического Богословия в высших учебных заведениях, в статьях духовных журналов, выражалось в печатных руковод- |
| По догматическому богословию замечательны три крупных систематических труда. Первым по времени было обширное “Православно-догматическое богословие” преосвященного Макария (Булгакова) . Вторым – “Православно-догматическое богословие” архиеп. Черниговского Филарета (Гумилевского) . И, наконец, третьим трудом, огромным по объему, является “Опыт православного догматического богословия” ректора Киевской Духовной Академии епископа Каневского Сильвестра (Малеванского) . “Современная русская догматика следует – в общем – заветам преосвященного Сильвестра и не выдвигает новой догматической системы” (Глубоковский). Руководство по догматике написал архимандрит (впоследствии архиеп. Казанский) Антоний (Амфитеатров) . Замечательную по ясности и отчетливости догматику составил владыка Ириней (Фальковский). Отдельные догматические сочинения имеются у архим. Сергия (Страгородского , будущий Патриарх), митроп. Киевского Антония (Храповицкого) , протопр. И. Янышева и других. Образцом обличительного (сравнительного, как говорят сегодня) богословия служит четырехтомное “Богословие обличительное” ректора Казанской Духовной Академии архим. Иннокентия (Новгородова) . Проф. о. А. Иванцов-Платонов издал работу “О западных вероисповеданиях” и др. Высокие достоинства его работ признавались и за границей, в частности, берлинским профессором Гарнаком. В 1912 году в самостоятельный предмет было выделено сектоведение. Известны труды профессоров прот. Т. Буткевича и С. Голубева о русских сектах. В Петербурге под редакцией В. Скворцова с 1896 года выходил журнал “Миссионерское Обозрение”. По нравственному богословию богатый материал был собран в “Записках” прот. П. Солярского . Огромным трудом являются сочинение проф. о. Н. Стеллецкого, “Очерк православного нравоучения” прот. о. С. Остроумова . Известны труды на эту тему прот. И. Янышева и проф. М. Олесницкого . Развитию православной аскетики огромную услугу оказали своими трудами епископ Феофан (Говоров), затворник Вышенский (†1894), и епископ Ставропольский Игнатий (Брянчанинов) . |
| В 1812 году полчища Наполеона принесли на Русскую землю горе, страдания и бедствия. Чтобы святыня не досталась французам, епископ Смоленский Ириней (Фальковский) отправил древний греческий образ Смоленской Одигитрии в Москву, где чудотворную икону поместили в Успенском соборе Московского Кремля. И вновь Матерь Божия явилась защитницей Святой Руси. При оставлении русскими войсками Смоленска из башни над Днепровскими воротами был взят чудотворный список иконы Божией Матери Одигитрии, сделанный в 1602 году. Этот особо чтимый список воспринял благодатную силу древнего образа. Накануне Бородинского сражения икону носили в стане русской армии, и воины, взирая на нее с верою и надеждою, воодушевлялись уверенностью в победе. В день Бородинской битвы вместе с Иверской и Владимирской иконами Божией Матери древний образ Смоленской Путеводительницы обносили вокруг Белгорода, Китай-города и Кремлевских стен, а затем отправили к больным и раненым в Лефортовский дворец. Перед оставлением Москвы чудотворная икона была взята в Ярославль, а после окончания войны 5 ноября 1812 года возвращена в Смоленск. В память изгнания врагов из Отечества в Смоленске было установлено праздновать этот день ежегодно. Прошло немногим более столетия и вновь земля Русская подверглась опустошительному нашествию с Запада. В 1941 году гитлеровская Германия развязала ужасающую по своим масштабам и целям войну против нашей Родины. В который раз, как и прежде, на пути врагов стал Смоленск. Русская Православная Церковь , неизменно верная своему патриотическому долгу, духовно возглавила и вдохновила освободительную войну верующего русского народа. Молитвы миллионов верующих были вознесены к иконам Пресвятой Богородицы, в том числе – к Смоленской. Матерь Божия невидимо покровительствовала русскому оружию и путеводительствовала защитников земли Русской к освобождению Отечества. В 1943 году в войне наступил решающий перелом и многострадальный Смоленск был вскоре освобожден. Чудотворная икона Божией Матери Одигитрия – одна из наиболее чтимых святынь Русской Церкви. |
| 2 . ЕВЛАМПИЙ Введенский, в 1809 году, Апреля 16, переведён из Архангельска. В 1813 году, Мая 22, скончался. 3 . ЕВГЕНИЙ Болховитинов. В 1813 году, Июня 29, переведён из Вологды. В 1814 году, Августа 30, пожалован Орденом Св. Владимира 2 степени большого креста. К стр. 165 79 . Прибавление: 45 . СЕРАФИМ Глаголевский. В 1812 году, Февраля 7, переведён в Минск Архиепископом. 46 . ИРИНЕЙ Фальковский. В 1812 году, Февраля 7, из Викариев Киевских. В 1813 году, Июля 6 переведён обратно с наименованием Коадъютора. 47 . ИОАСАФ Сретенский. В 1813 году, Июля 6, из Викариев Новгородских. К стр. 169 80 . Прибавление: 15 . ВЕНИАМИН II Румовский. В 1799 году наименован Нижегородским и Арзамасским. В 1800 году, Мая 18, пожалован Капелланом Ордена Св. Иоанна Иерусалимского. В 1806 году, Ноября 18, Кавалером Св. Анны 1 класса. В 1810 году, Декабря 12, Св. Александра Невского. В 1811 году, Марта 16, скончался. 16 . МОИСЕЙ Близнецов-Платонов. В 1811 году, Марта 28, переведён из Пензенской Епархии. К стр. 179 81 . Прибавление: 29 . ИОСИФ Курцевич. В 1624 году определён Епископом из Владимира Волынского, но вскоре пожалован Архиепископом. В 1633 году по суду лишён сана и сослан в Казанский Зилантов монастырь и там, в 1642 году, Июня 25, скончался и погребён в монастырском соборе на левой стороне. 30 . СЕРАПИОН, с 1634 года. 31 . ГЕРАСИМ, хиротонисан в 1637 году. 32 . ИОСИФ уже лишнее, а после Герасима непосредственно должен следовать СТЕФАН. К стр. 183 82 . Прибавление: 16 . КСЕНОФОНТ Троепольский. В 1801 году, Сентября 15, пожалован Орденом Св. Анны 1 класса, в 1814 году, Августа 30, Св. Владимира 2 степени большого креста. К стр. 188 83 . Прибавление: 30 . ФЕОФИЛАКТ Слонецкий. В 1808 году, Января 3, уволен на пребывание в Киево-Печерскую Лавру. В том же месяце 24 дня пожалована ему пенсия по 600 рублей в год. 31 . ЕВГЕНИЙ Болховитинов. В 1808 году, Января 24, переведён из Епископов Старорусских, Викариев Новгородских. В 1813 году, Июля 19 переведён в Калугу. 32 . ОНИСИФОР Боровик из Протоиереев и старших армии благочинных пожалован в 1813 году, Октября 13. По пострижении в монашество наречён в Святейшем Синоде с 1814 года Февраля 17, а 22 Февраля хиротонисан в Епископа. |
| Руководство по догматике писал архим. Антоний (Амфитеатров), впоследствии архиеп. казанский. Архиеп. Филарет отмечает, что владыка Ириней (Фальковский), не раз упоминаемый, составил замечательную по ясности и отчетливости догматику. Указывает Глубоковский на отдельные догматические сочинения: архим. Сергия (Страгородского), впоследствии митр. нижегородского, заместителя патриаршего престола; митрополита киевского Антония (Храповицкого); протопресвитера I.Д. Янищева и др. Образцом обличительного богословия служит четырехтомное " Богословие обличительное " ректора Казанской Духовной Академии архим. Иннокентия (Новгородова). Проф. о. А.М. Иванцовым-Платоновым издан был труд " О западных вероисповеданиях " и др. Высокие достоинства его научных работ признавались и за границей, напр. берлинским профессором А. Гарнак. Об унии писал проф. А.Л. Катанский. Известны труды проф. В.В. Болотова, о котором уже упоминалось выше. Архиеп. нижегородский, ранее еп. астраханский Хрисанф (Ретивцев), автор ряда богословских трудов, писал о протестантстве. В " Трудах Киевской Духовной Академии " (1867-70 гг). печатались статьи проф. А.Ф. Гуляницкого, в иночестве Августина, впоследствии еп. Екатеринославского (и 1892). По академическому уставу 1912 г. выделено было в самостоятельный предмет сектоведение. Известны труды профессоров прот. Т.И. Буткевича и С.Т. Голубева о русских сектах. Проф. Юрьевского университета К.К. Грасс написал на немецком языке обширное исследование о хлыстах и скопцах. В Петербурге, под редакцией В.М. Скворцова, выходил с 1896 г. журнал " Миссионерское Обозрение " . Догматика тесно связана с нравственным богословием. Богатый материал собран был в " Записках " прот. П.Ф. Солярского, но система его, по отзыву Глубоковского, носит совершенно отвлеченный характер. Известны труды о. I.Л. Янышева и проф. М.А. Олесницкого, Огромным трудом является сочинение проф. о. Н.С. Стеллецкого, в котором христианское нравоучение развивается и освещается с точки зрения закона Божия и нравственных обязанностей. |
| В известном смысле «западничество» было неизбежно в преобразованных духовных школах, именно в школьном порядке. Учиться приходилось по иностранным книгам и руководствам. Первой задачей преподавателей и было именно это введение в русский школьный оборот современного ученого и учебного материала западных богословских училищ. И с постепенным переходом преподавания на русский язык вопрос о составлении или переводе «классических» книг, т. е. учебников, стал особенно острым, каким он не был перед тем, пока латынь оставалась единым и общим языком богословского преподавания и учености на Западе и в России. Устав 1814-го поощрял преподавателей к составлению собственных записок или руководств, в эпоху «обратного хода», это было взято, напротив, под подозрение, ибо затруднялся контроль и проверка. В первые десятилетия прошлого века учились по иностранным руководствам, в переводе или в подлиннике, иногда в пересказе, — первые русские книги и бывали не более, чем пересказом. По Священному Писанию это были книги митр. Амвросия Подобедова (Руководство к чтению Священного Писания, Μ. 1799, книга Гофмана) и Рамбахия Institutiones hermeneuticae sacrae, — по Рамбахию была составлена диссертация Иоанна Доброзракова, одно время ректора Петербургской академии, Delineatio hermeneuticae sacrae generalis (1828), которая также применялась в качестве «классической книги». По богословию «созерцательному» (т. е. теоретическому, или догматическому) все еще оставались книги предыдущего столетия, — Прокопович, чаще всего Ириней Фальковский, редко русские книги Платона или Макария Петровича, изредка и святителя Тихона «Об истинном христианстве». В академиях появляются и новые авторитеты. В Киевской это был Добмайер, в Московской ректор Поликарп читал по Либерману, пользуясь и другими новыми курсами, вышедшими в Германии. Несколько позже Филарет Гумилевский читал по Клею и Бреннеру, [ 64 ] «не без внимания к мнениям германского рационализма». Рекомендовалось при этом обращаться к отеческим творениям, но практически в то время внимание почти всецело поглощалось новейшей литературой. Ректор Поликарп имел обыкновение по каждому вопросу приводить свидетельства отцов Восточной церкви и выписками из них занимал студентов старших курсов… |
| I. Богословие XIX в. Первые попытки богословского рассмотрения вопроса о каноне ВЗ относятся еще к XVIII в. Они не привели к общеобязательным решениям. Как отмечает П. А. Юнгеров: «На соборах русской Церкви вопрос о каноне не поднимался. У русских богословов XVIII в. было некоторое колебание в его решении. Довольно резко осуждали авторитет неканонических книг Феофан Прокопович (Христ. Прав. богословие), Ириней Фальковский (Догмат. Богословие. 1795 г.), Сильвестр Лебединский (Compend. theol. classicum. 1799), автор «Догматик. Христ. Православной Вост. Церкви» (М. 1831). Более благоприятный взгляд с частыми цитациями их высказывали: Стефан Яворский, Дмитрий Ростовский» ( Юнгеров. 2003. С. 152). Насущной темой, требующей богословского осмысления, проблематика ветхозаветного канона становится в XIX в. В это время были выработаны формулировки в отношении канона ВЗ, к-рые остаются определяющими в рус. правосл. богословии и в наст. время. Первым авторитетным богословским текстом, претендующим на решение вопроса о каноне ВЗ, стала 3-я редакция «Пространного христианского катихизиса Православной Кафолической Восточной Греко-Российской Церкви» 1839 г. свт. Филарета (Дроздова). (В редакциях 1823 г. и 1828 г. эта тема не затрагивалась.) Катехизис в определении нормативного состава ВЗ («Сколько священных книг Ветхого Завета?») ориентировался на состав еврейской Библии как на авторитетный,- «в вере набыша им словеса Божия» (Рим 3. 2). Термин «канон» свт. Филарет не употреблял. Говоря о количестве священных книг ВЗ («двадцать две»), он ссылается на свт. Кирилла Иерусалимского, свт. Афанасия Александрийского и прп. Иоанна Дамаскина; приведены названия перечисленных книг. Книги, входящие в состав ВЗ (судя по всему, подразумевался состав слав. Библии), помимо книг евр. Библии, согласно правилу свт. Афанасия, оценивались как «предназначенные Отцами для чтения вступающим в Церковь». Они не были ни перечислены, ни названы, кроме Книги премудрости Иисуса, сына Сирахова, указанной в качестве примера. Не были они обозначены и определенным термином. Это не позволяет считать представленную в Катехизисе т. зр. на ветхозаветный канон как на завершенный. В главном же тезисе он повторял позицию, признающую в качестве Свящ. Писания ВЗ исключительно книги иудейского канона. |
| 1414 Смирнов (1855). С. 112 и след.; Флоровский. С. 105 и след. 1415 Смирнов (1885). С. 308; ПСЗ. 25. 18726. 1416 Смирнов (1885). С. 109—114, 136, 140, 152 и след., 196, 198; Архангельский. С. 64 и след. Литературу о Феофилакте см. в § 8. Прим. 258; Харлампович. С. 650, 652; Титлинов. Гавриил Петров. С. 5—12. 1417 О системе Кроковского (читавшего лекции в 1693—1697 гг.) см.: Макарий. С. 69—74; Архангельский. С. 62 и след. Кроковский учился в Коллегии св. Афанасия в Риме (Макарий. С. 86; Флоровский. С. 104). О системе Феофана Прокоповича: Koch H. Die russische Orthodoxie im pemrinischen Zeitalter. Breslau, 1929; Карташов А. К вопросу о православии Феофана Прокоповича, в: Сборн. статей в честь Д. Ф. Кобеко. СПб., 1913; Титлинов Б. Феофан Прокопович, в: РБС; Флоровский. С. 91 и след.; Морозов. С. 123—152; Архангельский. С. 67—72; Червяковский. Введение в богословие Феофана Прокоповича, в: Христ. чт. 1876. 1—2; Stupperich R., в: ZSP. 18 (1940). S. 70—102. 1418 Макарий. С. 69—74, 86, 137—143, 145—148; Шпачинский. С. 430; Смирнов (1855). С. 294, 292 и след. Еще в конце 50-х гг. XIX в. архиеп. Филарет Гумилевский хвалил систему Георгия Конисского (Обзор. 2 (1884). С. 368; ср. с. 289, 357). Ср.: Архангельский. С. 72. Прим. 7. 1419 Флоровский. С. 104. 1420 Благовещенский. С. 65; Можаровский, в: Чтения. 1877. 2. С. 17; Мартынов. С. 79; Лебедев. Ук. соч. С. 85; Харлампович. С. 44, 82; Флоровский. С. 104 и след. 1421 Смирнов (1855). С. 293; Флоровский. С. 111 и след. Но в 1798 г., когда в Святейшем Синоде обсуждался вопрос о реформе преподавания в духовных учебных заведениях, Платон Левшин высказывался против преподавания богословия на русском языке (Титлинов Б. Митрополит Платон, в: Христ. чт. 1912. 11. С. 1242). 1422 Смирнов (1855). С. 291. Об Иринее Фальковском см.: Булашев Г. Преосв. Ириней Фальковский, епископ Чигиринский, в: ТКДА. 1883. 6—9 (здесь и записка Иринея о состоянии академии в 1802 г.: 8. С. 550 и след.); Флоровский. С. 104 и след. 1423 Макарий. С. 144; Шпачинский. |
| Серафим в 1787 году переведён был из учителей Троицкой семинарии в Заиконоспасскую академию и в том же году, 2 Декабря, вступил в монашество; в 1795 году возведён в сан архимандрита; в 1799 году сделан ректором академии, но в конце этого года, в самый день Рождества Христова, посвящён был в епископа викарным к митрополиту Платону; потом был Вятским, с 1805 года Смоленским; с 1812 года Минским, но в смутное время войны принуждён был оставить Минск и искал убежища в Смоленске, где епископом был Ириней Фальковский; но когда и Смоленск подвергся той же участи, он вызван был в С.-Петербург и с 1 Января 1813 года был присутствующим в Синоде. Товарищ Михаила по воспитанию, Серафим не имел ни тех дарований, ни той впечатлительности, ни той горячности к просвещению, какими отличался Михаил. «Не остался он, – писал Сушков, – в памяти народной. Нет рассказов о нём ни в Москве, ни в Петербурге. Редко беседовал он с паствой своей и вовсе не слыл проповедником. Не было у него ни пламенных почитателей, ни завистливых недругов. Мистическое воспитание как бы не оставило своих следов на Серафиме. Он как бы подавил в себе пытливость, столь общую лучшим питомцам «дружеского общества», которые влеклись духом ко всему таинственному, загадочному, сверхъестественному. Они стремились умом и сердцем в область духов, искали общения с бесплотными силами, жаждали чудес. Он затаил в глубине души своей мистические мышления и ощущения, гадания и убеждения» 159 . В одно время с Михаилом и Серафимом назначен, сперва временным, а потом постоянным членом Комиссии, ректор С.-Петербургской духовной академии архимандрит Филарет. Мотивом к его назначению князь Голицын указал в своём предложении на то, что он «по собственному опыту много узнал лично и подробнее изъяснит настоящее положение училищ». Назначение архимандрита Филарета членом Комиссии было отличием, какого удостаивались не многие. Он сразу входил в самый высокий ряд духовных сановников. В Комиссии заседали только члены Синода, а из присутствовавших в Синоде архиереев, во всё продолжение её существования, только трое были членами Комиссии – именно сейчас поименованные – архиепископы Черниговский Михаил и Минский Серафим, и впоследствии, Рязанский архиепископ Филарет (Амфитеатров) . Князь Голицын оценил его высокие дарования, соединённые с величайшим практическим тактом и со способностью к быстрой и продолжительно-неутомимой деятельности. Поставив его, как ректора академии, во главе С.-Петербургского учебного округа, а как члена Комиссии – в центре управления всеми духовно-учебными заведениями, он вёл с ним дело дальнейшего преобразования и усовершенствования духовных училищ. Вместе с тем, отдавая только справедливость его величайшим заслугам, он вёл его, пользуясь своим исключительным положением и полномочием, с небывалою быстротой к высоким ступеням в духовной иерархии, не стесняясь никакими условиями существовавших в этом отношении обычаев и порядков. |
| Народ вдохновляла церковная проповедь. «От мраков Запада двинулась сила Египетская, – витийствовал епископ Августин (Виноградский). – Тьмы иноплеменных… рассеялись по пределам любезного Отечества… Россияне! Господь с вами… Соедините мысли и сердца». Прозвучал голос немощного уже митрополита Платона (Левшина): «Дерзайте, стойте и зрите спасение!» Но слова и дела иногда расходились. При бегстве из Москвы, перед вступлением в нее врага, толпа с пиками и топорами обступила подворье епископа Августина, настаивая, чтобы тот вышел. Но «испуганный Августин сидел, запершись», утверждает дореволюционный историк Сергей Бахрушин. О том же другой дореволюционный автор: Августин велел закрыть ворота и готовить лошадей. Между архиереями и народом была огромная дистанция даже тогда, когда народ особо нуждался в наставлениях. Эта пустота заполнялась мистическими ожиданиями и суевериями. После Бородина Москва «наполнилась слухами о чудесных явлениях, голосах, слышанных на кладбище… Всякому пустяку придавалось таинственное значение и смысл». При подходе врага к Первопрестольной, «для предупреждения тревоги и смятения», епископ Августин велел запирать колокольни, помогал настоятелям монастырей нанимать подводы, сам выдавал виды клирикам для выезда из Москвы, а клирики шли к нему беспрерывно. Но в ночь на 2 сентября тайком, взяв с собой чтимые чудотворными Иверскую и Владимирскую иконы, в сопровождении духовных лиц, Августин сам покинул Москву. Он воспользовался безопасным путем на Владимир. Смоленскую икону ранее вывез епископ Смоленский Ириней (Фальковский). 5 сентября Августин прибыл во Владимир. Привезенные святыни вдохновили местных жителей. Владимирскую икону ежедневно носили крестным ходом. А местный епископ Ксенофонт (Троепольский), видимо, был занят иными заботами. 10 сентября, когда враг был еще в Москве, он внушал ключарю Успенского собора: «Сего дня отправлена из Владимира карета моя, две повозки с поклажей… надзор имейте неослабный за всем порученным…» (Труды Владимирской ученой архивной комиссии. 1910. Кн. 12. Материалы. С. 25–26.) |
|
|
