| Из высшего духовенства на соборе присутствовали митрополит и пять епископов (Хребтович, Терлецкий, Балабан, Збируйский, Пелчицкий). Отсутствовали полоцкий архиепископ Афанасий Терлецкий и перемышльский владыка Арсений Брылинский. В связи с очень сложными отношениями внутри православного епископата стоит обратить внимание, что имя Мелетия Хребтовича, епископа Владимирского (чье место позднее займет Ипатий Потей) во всех соборных грамотах стоит на втором месте после имени Рагозы; в некоторых случаях он назван прототронием. И именно он был единственным из пяти епископов, кто, как и Рагоза, не подписал декларации об унии от 24 июня 1590 г. Согласно грамоте от 20 июня, напечатанной по приказу митрополита Рагозы в 1591 г., епископы прибыли в сопровождении значительного числа других духовных лиц («с всеми духовными иереи священными»). Та же грамота говорит о присутствии на соборе Потея, в то время еще брестского каштеляна, «и многых зыцных свецких станов» 519 . О присутствии на соборе многочисленных духовных лиц и «панов-рады и шляхты», которые приблизительно в эти же дни участвовали в сеймике 520 , сообщает в своей протестации от 7 июля 1595 г. и Дионисий Збируйский 521 . Ипатий Потей, по его словам, «заседал вместе с нами» 522 . Согласно судной грамоте от 22 июня, Потей был «везван» на собор, как и «вси крылошане, належачие до собору» 523 . Та же грамота сообщает, что 19 июня на соборе с жалобой на Гедеона Балабана предстали посланцы Львовского братства: греки Мануил Арфанис и Яней Афендикович, Иван Демидович Красовский, Юрий Кузьмич Рогатинец, Евстафей Мискович, Федор Матвеевич и Иван Пятницкий 524 . Однако в главной соборной грамоте, датированной 20 июня, которую условно называют «Деяниями собора» и которая содержала важнейшие решения, касавшиеся реформ в церкви, ни Потей, ни другие светские или церковные участники не упомянуты. Особенно трудно объяснить отсутствие имени Потея. Из этого следует предположить, что вопрос о преобразованиях внутри церкви обсуждался епископами скорее всего «за закрытями дверями», без участия мирян и даже без приглашения сенатора Потея. |
| На сейме в апр. 1606 г., после срыва сеймовой конституции против религ. смут, к-рая кроме защиты протестантов предполагала отмену унии, сформировалась оппозиция, в т. ч. из православных. На рокошовый сейм в Люблин прибыли среди прочих правосл. монахи из Львовщины и Виленщины, а также посланцы М. Сохранилось письмо М. на Люблинский съезд от 1 июня 1606 г. Владыка писал об опасности нарушения в гос-ве «равенства коронных прав». По его мнению, главными нарушителями из «нашей братии» были Ипатий Потей и Кирилл (Терлецкий), подчинившиеся Риму, где они самовольно решили судьбу в т. ч. М. Перемышльский епископ выступил в защиту правосл. духовенства всей митрополии против действий Ипатия Потея. Митр. Ипатий Потей вмешивался в жизнь всех западнорусских епархий, в т. ч. Перемышльской, «гвалтом и принуждением» приводя священников в унию. Митрополит опечатывал церкви, запрещал богослужения, результатом чего стали неслыханная разруха, вражда между христианами. М. просил защиты людей «греческой веры» от притеснений ( Maciejowski. 1852. S. 223-226). Отношения М. с митр. Потеем были враждебными. Впрочем, Потей считал Перемышльского владыку более «податливым» к унии, чем Гедеона (Балабана). В письме провинциалу доминиканцев от 14 янв. 1601 г. Потей намекнул на то, что М. под влиянием перемышльского старосты начал склоняться к унии (Ibid. S. 207). После смерти Гедеона (Балабана) в 1607 г. М. нек-рое время оставался единственным правосл. епископом Западнорусской митрополии. 1 марта 1607 г. кн. Острожский просил М., чтобы он повлиял на Львовское братство, члены к-рого не хотели признавать уневского архим. Исаию (племянника Гедеона (Балабана)) нареченным Львовским епископом. Очевидно, М. не удалось убедить львовян, т. к. братство добилось номинации своего ставленника - Евстафия Тиссаровского (см. Иеремия (Тиссаровский)) (АЗР. Т. 4. С. 169, 170, 173). Известно о контактах Перемышльского епископа с Россией. В Описи архива Посольского приказа 1626 г. (М., 1977. Ч. 1. С. 77) упоминается грамота М. |
| Нет оснований полагать, что приезд короля Сигизмунда III в Вильно был специально приурочен к приезду патр. Иеремии в этот город. Сигизмунд прибыл сюда для организации в Таллине встречи с отцом, шведским королем Юханом III (см. подробнее об этом: Флоря Б. Н. Русско-польские отношения и балтийский вопрос в кон. XVI — нач. XVII в. М., 1973. С. 36–37). Король представил патр. Иеремии возможность свободно и беспрепятственно заниматься устройством церковных дел на территории Речи Посполитой (АЗР. Т. 2. 157. С. 189), что вовсе не было связано с какими-то тайными расчетами сторонников церковной унии. Молодой король Сигизмунд III, только что вступивший на трон в обстановке острых конфликтов между разными группировками дворян (о них см.: Lepszy К. Walka stronnictw w pierwszych latach panowania Zygmunta III. Krak?ow, 1929), не хотел осложнять отношения с православной частью общества. Во всяком случае, он не удовлетворил просьбу собравшегося 2 октября 1588 г. в Петркове синода Гнезненской церковной провинции ограничить свободу действий патриарха (Chodynicki. Ko?sciˆo³ prawos³awny. S. 257). Особую значимость рассмотренному митр. Макарием эпизоду придает участие в нем тех, кто затем сыграл значительную роль при подготовке Брестской унии. Это — Бернард Мацейовский, с 1587 г. католический еп. Луцка, позднее кардинал и архиеп. Гнезненский (его биографию см.: Polski s³ownik biograficzny. Wroc³aw etc., 1974. T. 19. Z. 80. S. 48–52), и Ипатий Потей, в то время брестский земский судья, а позднее православный еп. Владимирский (его биографию см.: Левицкий О. Ипатий Потей, Киевский униатский митрополит//Памятники русской старины в Западных губерниях. СПб., 1885. Т. 8. С. 342–347; Трипольский Н. Униатский митрополит Ипатий Потей. Киев, 1878; Polski s³ownik biograficzny. T. 27/1. Z. 112. Wroc³aw, 1982. S. 28–43). Обстоятельства избрания Михаила Рагозы митрополитом уточняют сведения из послесловия к печатному Апостолу 1591 г.: в Вильно патриарх и митрополит «з преславным воеводою новгородским... и з иншими князми и панами православными и жителми града того мели намову и обмышленье друкованья книг до церквей Божих» (Зернова. Типография Мамоничей. С. 197). По-видимому, съезд литовского дворянства в Вильно в связи с приездом патр. Иеремии все-таки был. |
| в подготовке к унии, координатором к-рой был К., участвовали как еп. Гедеон, так и еп. Михаил. Несмотря на то что анализ грамоты королю об унии 4 епископов от 24 июня 1590 г. (РГИА. Ф. 834. Оп. 4. Д. 652. Л. 2) показывает, что текст и подписи в ней были сделаны в разное время, из хода событий в 1590-1594 гг. ясно, что в эти годы Гедеон и Михаил (Перемышльский епископ с 1591) были единодушны с К. в стремлении к переходу под власть папы Римского. В качестве представителей западнорус. епископата К. и Ипатий (Потей) находились в Риме в нояб. 1595 - марте 1596 г. с целью заключения унии с католической Церковью. Папа Климент VIII и его окружение в полной мере воспользовались затруднительным положением западнорус. архиереев. Представленные епископами условия унии официально не обсуждались, об их утверждении папой не было и речи. К епископам Киевской митрополии и их пастве отнеслись как к «схизматикам», ходатайствующим о их принятии в лоно Римско-католической Церкви. Акт подчинения Киевской митрополии Риму имел место 23 дек. 1595 г., когда Ипатий и К. зачитали перед папой исповедание веры «по форме, предписанной для греков, возвращающихся к единству с Римской Церковью». Сохранение духовенством Киевской митрополии к.-л. особенностей правосл. вероучения исключалось; Римская курия не предприняла усилий для того, чтобы побудить польск. Церковь согласиться на уравнение в правах католич. и униат. духовенства. К. и Ипатий не имели полномочий на заключение унии на таких условиях, но и отказаться от унии они не могли, т. к. в этом случае король не гарантировал западнорус. архиереям сохранение их кафедр. О действиях Ипатия (Потея) и К. в Риме было известно в Речи Посполитой. Во время генерального сейма в Варшаве (26 марта - 6 мая 1596) депутаты от воеводств Киевского, Волынского, Минского, Новогрудского, Полоцкого и др. подали от своих избирателей просьбы королю, чтобы Ипатий и К. были лишены сана, т. к. они без ведома православных и К-польского патриарха ездили в Рим, признали власть папы и изменили правосл. |
| Те организовали монастырь по старому плану, передав попечение о нем тоже братству, но униатскому. Православное братство, изгнанное в 1605 г., нашло возможность обосноваться в новом, построенном им монастыре Св. Духа, по близости, почти тут же, перейдя широкую дорогу, которая ведет к Острой Браме. Но Потей борьбы не кончил. В 1609 г. он отобрал в унию все другие Виленские православные церкви, кроме одной этой, монастырской Святодуховской. Неудивительно, что народное раздражение против гонителя православия дошло до покушения на жизнь Ипатия Потея. Напавший на Потея гайдук отсек у него только два пальца на руке, положенные потом на престоле Троицкой церкви, как мощи мученика. Умный и сознательный творец и вождь унии, митр. Ипатий вполне разделял взгляды правительства, что для Польши достигнутая церковная уния есть только переходный момент. Идеал не хранение восточного стиля унии, а скорейшая латинизация, чтобы эта «хлопская вера» поскорее переделалась в «веру господскую»,уподобилась латинству и исчезла в нем. Творцы унии понимали, что это не так легко, но пытались «идти напролом», достичь возможного максимума. В этом духе и действовал Ипатий, торопясь облатинить унию возможно скорее. В особой агитационной книжке «Гармония» Ипатий осуждал православие и хвалил латинство. Внушал униатской массе мысль, что нечего и задерживаться на дурной, трудно исправимой позиции. Надо скорее переходить в чистое латинство. Ипатий заключал свои теоретические рассуждения практической программой для своего духовенства в 12 пунктах. Эти пункты предписывали столь полное подчинение римской власти и латинским порядкам, что вызвали даже недоумение и волнения в униатском духовенстве. Для Ипатия это не могло быть неожиданностью, и потому он выдвинул на очередь создание и организацию мощного органа перевоспитания («перековки», по циничному изречению новейших мастеров этого дела), старого духовенства. Ипатию и не надо было творить ничего нового, а только копировать методы, уже оправдавшие себя на победе над реформацией через иезуитский орден. |
| Бурмистры с своими товарищами написали к Потею и просили, чтобы он не нарушал прав как их, так и виленского духовенства. В своем ответе бурмистрам (от 18 сентября) Потей, называя их сынами своего смирения, говорил, что вовсе не нарушал ничьих прав, что слова Сенчилы — клевета, что он, митрополит, скорее потерпит самую позорную смерть, чем допустит малейшую перемену в порядках святой Восточной Церкви, что Рутский готов присягнуть в том же и что хотя в городах епархии его, митрополита, Вильне, Новогрудке, Минске и других, есть протопопы, наместники его над местным духовенством, но он вправе иметь у себя и общего наместника над всею епархиею, подобно тому как в Римской Церкви хотя существуют в каждой епархии деканы вроде наших протопопов, но существует еще официал, простирающий свою власть на всю епархию. Гнев Потея прежде всего устремился на Сенчилу. Рутский поспешил сделать на него один за другим четыре доноса, в которых жаловался, что Сенчило а) оклеветал его пред бурмистрами; б) вовсе не повинуется ему как главному наместнику митрополита и своевольно отнял у Иоасафа Кунцевича церковные ключи; в) ведет совсем не монашескую жизнь и попускает распущенность братии; г) злоупотребляет монастырскими доходами. Потей потребовал Сенчилу на суд во владимирскую капитулу (которой виленский Троицкий монастырь как иноепархиальный вовсе не был подчинен), и, когда Сенчило не явился, осудил его (22 октября) в присутствии той капитулы, и предал проклятию как клеветника и возмутителя Церкви, дав ему только шесть дней сроку для покаяния. А чтобы разрознить Сенчилу с протопопом Жашковским и привлечь последнего на свою сторону, известил его, что освобождает его от подчинения Рутскому и по-прежнему оставляет своим самостоятельным наместником в Вильне. Но Жашковский не поддался. Осуждение Сенчилы и торжество Рутского до того возмутили виленское униатское духовенство, что оно решилось на крайнюю меру: архимандрит, протопоп и все священники вписались в православное братство церкви Святого Духа и в ночь с 29 на 30 число ноября, собравшись вместе с прежними свято-духовскими братчиками, духовными и светскими, в доме одного мещанина, постановили торжественно отречься от повиновения митрополиту Потею и изъять из-под его власти виленские церкви, а на другой день явились в виленский городской суд и подали следующее заявление: «Митрополит Ипатий Потей неоднократно уверял нас своею совестию и самою присягою, что не будет вносить в нашу Церковь ничего нового, противного нашей старожитной греческой вере и обрядам, и потому мы, не видя ничего нового, с покорностию сносили его верховную власть. |
| Духовского братства неуважительными, и с гордостью заявляло, что во главе их учреждения встал сам Ипатий Потей 89 . Эти успехи побуждали Потея к новым мероприятиям. В том же обильном событиями 1608 году Потей намечает своим преемником постриженного им в монахи Троицкого униатского монастыря Иосифа Велямина Рутского. Кончив курс наук в Риме, Рутский в 1605 году прибыл в Вильну вместе с папским нунцием Франческо Симонетти, помог Потею в устройстве униатского братства, и сблизился с фанатиком Кунцевичем, которого он уже застал монахом в Троицком униатском монастыре. Этого ученика иезуитов Потей назначил своим наместником во всей епархии и подчинил его власти всё западнорусское духовенство. Это избрание Рутского, как замечает учёный исследователь судеб Киево-Софийского собора (Описание сего собора, 1825 года, стр. 153) противоречило 76 правилу св. Апостол. Такое возвышение Рутского было явным признанием латинства и этого испытания не могло выдержать западнорусское духовенство, которое, в большинстве, скрепя сердце выносило унию, и думало, что, кроме этой жертвы, больших уступок от него не потребуют. 21 июля 1608 года вышла окружная грамота Потея Литовскому духовенству об определении иеромонаха Рутского епархиальным наместником; в этой грамоте указывалось, чтобы все духовные лица, были ему подсудны, и в частности, чтобы все доходы Виленского Троицкого монастыря поступали в его распоряжение 90 . Всё духовенство вос- —44— стало против Потея за поставление Рутского, вопреки закону и обычаю, наместником и начальником, так как оно считало себя в подчинении только одного митрополита 91 . Во главе недовольного духовенства стали: архимандрит Сенчило (отлучённый от церкви Потеем по проискам Рутского уже в октябре 1608 г.) и старшина Виленского духовенства протопоп Жашковский, права и интересы которых это назначение Рутского всего более затрагивало 92 . Боязнь окончательно отпасть от православия заставила Виленское духовенство искать опоры в св. Духовском братстве. Всё Виленское духовенство вписалось в состав этого братства, и 30 ноября принесло жалобу на Потея и Рутского в главный Виленский суд, и в этой жалобе указывало, что они вводят новизну в богослужение, желают подчинить православную церковь управлению римско-католической духовной власти, и стараются об извержении из сана православных духовных лиц; в конце этой жалобы духовенство торжественно заявляло, «что Ипатия Потея за пастыря иметь не хочем, а ксёндза Велямина Рутского за наместника его не знаем и знать не будем» 93 . |
| Что же теперь делать? – спрашиваете меня, Ваша милость. Но сердцеведец Бог ведает, что я не могу дать тут никакого совета. Одно только скажу: если бы мы захотели противиться всем, то как бы мы не напрасно трудились! Причин тому вижу много, но бумаге поверить не хочу. Желал бы видеться с Вашей милостью и наговориться о том». Таким образом, Скумин-Тышкевич сначала к идее отнесся без вражды. Ипатий Потей обманывает Острожского. Когда князь услыхал о поездке Кирилла в Краков, то письмом от 9.III из Турова запросил Потея: «где находится и что чудачит сейчас владыка Луцкий?» Потей, уже получивший от короля приветствие за унию, пишет 17.III князю из Владимира: «О бытности в Кракове о. Владыки Луцкого я узнал уже здесь, по приезде моем. Но чтобы он от кого-то посылался туда – Богом свидетельствуюсь – о том я и не слыхал и не думаю, чтобы он ездил туда от кого-нибудь послом. А чтобы мы хотели что-нибудь подобное постановить между собой, о том нам и не снилось. Разве мы не видим, что хотя бы и все мы – епископы согласились на ту унию, а христианство все не соизволяло бы на нее, то это было бы только напрасным трудом и бесчестием нам пред нашими овцами. Да нам и невозможно было заключать или начинать такое дело столь тайно, без собора и без ведома всех братий и наших меньших, но равных нам слуг церкви Божией, и прочих христиан, а особенно без Ваших милостей, панов христианских: – не дай Бог о сем и подумать!.». Но до Острожского уже дошла горькая правда. Осведомленный о секретных шагах архиереев-изменников, князь резко написал лжецу. Потей увидел, что скрываться уже поздно и 25-го марта откликнулся на вызов князя, представляясь как бы только идейно допускающим унию, но неповинным в ее практическом осуществлении. Он пишет князю: «Покорно благодарю за предостережение. И признаюсь, я считал бы унию полезной не столько для своей корысти и дальнейшего возвышения, как для умножения славы Божией. Разумею не такую унию, чтобы нам совсем принять другой образ, а такую, чтобы мы, оставаясь в целости, исправили только некоторые вещи, которых держимся больше по упорству, чем ради истины. |
| —25— церковным только после новой проверки и одобрения его всею Православно-Соборною Церковью Русскою, – только тогда, когда он как бы перестал быть трудом единоличным и прошёл бы чрез целокупное сознание всей Православно-Соборной Церкви Русской. И это потому, что глаголы Слова Божия, назначающегося в нашей Церкви для всех её членов – простецов и мудрецов, пастырей и пасомых – должны быть в каждом верующем как бы родною ему и живою частью его души и духа, изнутри проникаемых действенною силою божественных внушений. В протестантизме каждый может иметь свой текст Библии, – в католицизме никто не слышит живых и удобопонятных глаголов Слова Божия, – напротив, в Церкви Православно-Русской каждый верующий, внимая за богослужением речениям славяно-русского языка, слышит в них своё родное, а потому живое и действенное, Слово Божие. Поэтому в нашей Церкви, для передачи Слова Божия в слове человеческом, учёный истолкователь и богослов могут всегда находить источник высокохудожественного вдохновения и в языке чистого сердца правоверующих простецов. Эти две великие идеи, как вечные для Православно-Русской Церкви заветы, и шлёт нам с небес в своём земном труде Великий Святитель Киево-Московский и Всероссийский, – заветы, свято и непреложно хранимые Русской Православно-Соборной Церковью 49 . М. Муретов Папков А.А. Братства, как мощная защита Православия вплоть до восстановления православной иерархии в 1620 году (1600–1620)//Богословский вестник 1898. Т. 1. 1. С. 26–52 (2–я пагин.) (Начало) —26— Осенью 1599 года скончался первый униатский митрополит Михаил Рогоза и его преемником был назначен епископ Владимирский и Брестский Ипатий Потей, который в течение 14-летнего своего управления вёл ожесточённую борьбу с православными для совращения их в унию 50 . Главным местом борьбы была Вильна, и самые жестокие удары выпадали на долю местного православного братства 51 . На помощь братству снова появился ревностный борец за православие Стефан Зизаний, который возобновил свои проповеди в Троицком монастыре. Король и новый митрополит Ипатий Потей ополчились на смелого |
| Бароний, описывая это событие, говорит, что русская церковь после Флорентийского собора увлечена была греческой церковью вновь в схизму. А теперь post centum et quiqvaginta annos она как бы пробудилась от сна и поспешила прислать в Рим свое посольство (Annales, VII p. 738). И сам папа Климент VIII в акте об унии русского народа с римской церковью также говорит, что это произошло после 150-летнего перерыва. Подчеркнуть это важно потому, что униатская литература тенденциозно все время утверждала, что уния со времени Флорентийского собора никогда не прекращалась в Киевской митрополии. Эту натянутую теорию старался утверждать и сам Ипатий Потей. Так, в письме к кн. Острожскому от 3.VU.1598 г. он выражался: «Благодатью Бога Вседержителя, без воли которого ничто человеку невозможно, сталось соединение межи церковью греческою и римскою в папстве его королевской милости, пана нашего милостивого, которое по столь долгом времени сцызмы проклятое, мало не полтораста лет, недбалостью старших церковных, по соборе Флорентийском отлогом лежало, а теперь часов наших обновлено, постановлено и утверждено есть» (А. Ю. З. Р. I, 224. стр. 281). Ответная речь делегатов есть присяга на унию за весь епископат и народ. Она была выработана в течение тех 7-ми недель, которые протекли с момента приезда Ипатия и Кирилла, и при их, конечно, участии. По содержанию она является полным принятием латинства, как догматического и церковного учения. От тех условий и оговорок, с которыми делегатов направляла в Рим русская епископская группа, не осталось и следа. Это было подпиской под полнотой латинства. Вот ее текст: «Святейший и блаженнейший отец! Я, смиренный Ипатий Потей (во втором экземпляре имя Кирилла Терлецкого), Божиею милостью прототроний, епископ Владимирский и Брестский (в др. экземпляре: экзарх, епископ Луцкий и Острожский), родом русский, один из послов досточтимых во Христе отцов прелатов той же нации, а именно: – Михаила Рогозы, архиепископа, митрополита Киевского и Галицкого и всея Руси, Григория, нареченного архиепископа Полоцкого и Витебского, Ионы Гоголя, избранного во епископа Пинского и Туровского, Михаила Копыстенского, епископа Перемышльского и Самборского, Гедеона Болобана, епископа Львовского (!), и Дионисия Збируйского, епископа Холмского, – нарочито избранный ими и посланный, вместе с досточтимым во Христе отцом Кириллом Терлецким, экзархом, епископом Луцким и Острожским (в др. экземпляре – Ипатием Потеем, прототронием, еп. Владимирским и Брестским), той же нации, другим послом тех же господ прелатов и товарищем моим, с той целью, чтобы заключить и принять унию с Вашим Святейшеством и св. церковью римской и от имени всех их, всего их духовенства и всех вверенных им овец, принести должное повиновение св. престолу блаженного Петра и Вашему Святейшеству, как верховному пастырю вселенской церкви. |
|
|
