| Не без того, что бывали и злоупотребления властью со стороны этих тиранчиков, в роде прижимок, потачек и негласных поборов хлебом, бумагой, перьями, бабками. Между одноавдиторниками бывало такого рода, соревнование, что невыучившие «урока» мешали всячески выучившему ответить перед авдитором хорошо. Пишущий сии строки целые два года не выходил из уков и энбеев только потому, что попал в среду таких, для которых и е (произноси: je) ранс был предметом зависти. 10 Теперешний разговорный язык греческий много разнится от древнего эллинского, который обязательно изучается в школах, ради сего официально именуемых Эллинскими. Попытки говорить по-эллински у простого народа зовутся эллиникурами. 11 Это был третий Калуян. Первый был Иоанн Комнин, второй – Иоанн Ватаци, третий – Иоанн Палеолог. 12 παμπληϑε – по Пахимеру. Риторически «круглота», избавляющая читателя от труда счисления. Один писатель, на основании её, утверждал, что жители Каллиполя при этом избиты были – все до одного! 15 В обнародованной г. Григоровичем в 1859 г. Волошской летописи говорится, что император I Кантакузин, узнав о намерении Турков перебраться из Азии в Европу, просил для отражения их вспомогательного войска у кралей Сербского и Болгарского, но те отвечали: «Обороняйся сам, как умеешь». Император опечалился и послал сказать им: «Если теперь не хотите помочь мне, то после будете каяться». На каких основаниях всё это утверждается, не знаем. Нам кажется, что Кантакузин в своей истории не опустил бы случая похвалиться своею ревностью, встреченною с такою холодностью со стороны славянских «варваров». Но там нет ни слова об этом. 17 «Les rameurs du rang superieur… les Grecs les appelaient ϑρανται. Ceux du rang inferieur… portaient le nom de ϑαλαμται. Ceux enfin, qui êtaient attachés au rang du milieu, étaient nommes ζευγται». Dictionnaire der Antiquités Romaines et Grecques. Pag. 678. 18 Всего вероятнее по капризу. Был он человек – из ряда вон. Сын Асеня старшего и, следовательно, наследник престола, он выжидал, пока державствовали двое дядей и после них двоюродный брат. Боясь козней последнего, он бежал в Россию, где, собравши полк охотников, с ними возвратился в отечество, победил соперника, и 7 лет держал в осаде столичный город Тернов, где укрылся тот. Когда Венгерский король Андрей возвращался домой через Болгарию из Крестового похода, он захватил его и не выпускал дотоле, пока не вынудил его отдать за себя дочь (Марию). Когда временный император Солунский, нарушив мир с ним, объявил ему войну, он мирную грамоту того прицепил к своему знамени, и так сражался. Победив врага, он выколол ему глаза, а потом держал в чести при дворе своём и женился на его дочери... Ссорился и мирился с кем и за что попало, выдавал себя и за паписта и за православного. Акрополит пишет, что для него ничего не значила никакая клятва, и в виду малейшей выгоды он изменял своему слову, прикидывался другом, и поступал как враг. |
| Скачать epub pdf Слово первое Не знаю, против иудеев или за них покажется некоторым предпочтительнее озаглавить это сочинение. Мне же кажется, что можно и так и так. Ибо для смеживших умственное око и добровольно закрывших разум для света истины это будет ясным показателем и живым свидетельством либо их, так сказать, наивности, либо безумия; для более же культурных людей и более благосклонных к истине – своего рода путеводителем к более правильному, а для людей такого же образа мыслей из числа служителей Божьих – к большему и приятнейшему, если только в самом деле все другие блага ниже совершенствования души и желания таким образом полностью обеспечить спасение. Однажды, когда благочестивейший и христолюбивый император и самодержец ромеев Иоанн Кантакузин , ради божественного монашеского чина переименованный в монаха Иоасафа, оказался на Пелопоннесе и находился там, некто из местных жителей, называемый здесь Ксен, а вероисповеданием еврей, подойдя, поклонился ему, как он привык это делать раньше, и сказал: – Радуйся, царь! – Откуда ты пришел? – спросил император. – Встретившись с тобой, милостивейший царь, – сказал Ксен, – и зная о твоей широкоизвестной учтивости в обращении с каждым, с чем я и сам не хуже других знаком, я и подошел теперь, чтобы воздать еще должный тебе рабский поклон, что, я полагаю, как нельзя кстати. – И ты радуйся, – опять ответил император. – Поскольку же у меня сейчас нет никаких неотложных дел, хорошо будет, если ты объяснишь мне, какой такой рабский, как ты сказал, поклон ты пришел мне воздать. Ведь ты согласишься со мной, я думаю, что рабство дело не простое, а многообразное, ибо рабами мы называем и захваченных в плен на войне, и купленных людей, некоторые из которых сами под давлением нужды закладывают себя другим; рабствует опять же все покорное властям; с другой стороны, не будет, пожалуй, ошибкой назвать рабами греха и тех, кто не пользуется разумом для управления страстями и не совершенствует себя сознательно по образу Божию, а безрассудно покоряется наслаждениям и иным страстям и спускается вниз, словно имея некую всепоглощающую необходимость постоянно быть рабом наслаждений. Ибо чему из наших влечений кто покоряется, сказал один божественный муж, тому тот и рабствует (ср. Рим.6,16 ). |
| Русские источники не только XIV столетия, но также и позднейших эпох отводят патриарху Филофею необычайную, почти легендарную роль в судьбах Московского государства. Тщательное изучение личности патриарха Филофея – церковного деятеля, богослова и писателя – могло бы способствовать пониманию событий, характеризующих историю Восточной Европы в годы его жизни. Исследование такого рода может быть основано как на греческих, так и на славянских источниках, многие из которых остаются неопубликованными. Прозвище Коккинос (Рыжий), которое носил Филофей, относится Никифором Григорой к “его огнеподобному и дикому облику” (δι τ πυρδες κα γριον τς ψεως) 1362 . Β действительности же можно предположить, что это была его фамилия 1363 . Родился он в Фессалониках около 1300 года в семье еврейского происхождения – факт, который смаковался в явно недоброжелательном смысле его идеологическими противниками Дмитрием и Прохором Кидони, а также Никифором Григорой 1364 . В те годы, когда он был монахом и одно время даже настоятелем Большой Лавры на Афоне, Филофей поддерживал Григория Паламу в его богословском ратоборстве в период гражданской войны (1341–1347). После победы Кантакузина он был избран митрополитом Ираклийским во Фракии. События политической и религиозной жизни периода 1351–1354 годов, похоже, оставили существенный след в душе Филофея. В 1351 году генуэзцы, во главе которых стоял Паганино Дориа, подвергли разграблению его епархию в Ираклии. Митрополит, которого во время этого нападения не было в городе, потом потратил немало сил и энергии, помогая своей пастве, и сохранил твердую личную неприязнь к генуэзцам на всю жизнь 1365 . В качестве митрополита Ираклийского Филофей 10 июня 1350 года возглавлял поставление Каллиста в патриархи, хотя расхождения во взглядах на внутреннюю и внешнюю политику вскоре сделали их противниками 1366 . Конфликт, обозначившийся между двумя бывшими афонскими монахами и видными исихастами, имел неблагоприятные последствия на Руси. Отказавшись короновать Матфея Кантакузина, Каллист вынужденно покинул патриарший престол в августе 1353 года и нашел убежище сначала у генуэзцев в Галате, а позднее в Тенеде, где Иоанн V жил в уединении под крылом тех же генуэзцев. Β 1353 году Филофей был избран патриархом и короновал Матфея. Однако ровно через год он должен был последовать за Кантакузином в отставку и смириться с возвращением Каллиста на патриаршество, несмотря на то, что синод выразил свою поддержку Филофею, не отступив от прежнего решения о смещении Каллиста 1367 . Сам собой напрашивается вывод, что при этих обстоятельствах положение последнего во время его второго патриаршества не было спокойным, особенно если учесть, что изгнанный Филофей не признавал его избрание законным 1368 . |
| От немедленного столкновения временно удержала обе республики чума 1348 и следующих годов, парализовавшая их силы. Это страшное моровое поветрие, так называемая Черная смерть, будучи занесена из глубины Азии на побережье Меотиды (Азовского моря) и в Крым, перебросилась, благодаря зачумленным генуэзским торговым галерам, вышедшим из Таны и Каффы, в Константинополь, где унесла, по несколько преувеличенному, вероятно, свидетельству западных хроник, 89 или 23 населения. 879 Оттуда зараза перешла на острова Эгейского моря и на Средиземное побережье. Византийские историки оставили нам подробное описание самой болезни, указывая на полное бессилие врачей в борьбе с ней. 880 В своем описании этой эпидемии Иоанн Кантакузен подражал знаменитому описанию афинской чумы во второй книге Фукидида. Из Византии генуэзские галеры, как рассказывают западные хроники, разнесли заразу по прибрежным городам Италии, Франции и Испании. “Есть нечто невероятное, – замечает M. M. Ковалевский, – в этом безостановочном странствовании зачумленных галер по средиземноморским портам.” 881 Из последних чума распространилась на север и запад и охватила Италию, Испанию, Францию, Англию, Германию и Норвегию. 882 В это время в Италии Боккаччо писал свой знаменитый “Декамерон,” который, как известно, начинается “классическим по своей картинности и размеренной торжественности описанием черной смерти,” 883 когда здоровые люди еще “утром обедали с родными, товарищами и друзьями, а на следующий вечер ужинали со своими предками на том свете.” 884 Ученые сравнивают описание Боккаччо с описанием чумы Фукидида, а некоторые ставят гуманиста даже выше классика. 885 Из Германии по Балтийскому морю и через Польшу чума проникла во Псков, Новгород, Москву, где жертвой ее в 1353 г. стал великий князь Симеон Гордый, и распространилась почти по всей России. В некоторых городах, по свидетельству русской летописи, не осталось в живых ни одного человека. 886 Венеция деятельно, готовилась к войне. После того как ужасы морового поветрия несколько позабылись, республика св. Марка заключила союз с королем Арагонии, который, имея счеты с генуэзцами, согласился своими нападениями на берега и острова Италии отвлекать силы Генуи и тем самым облегчать действия Венеции на Востоке. После некоторого колебания к арагоно-венецианскому союзу против Генуи присоединился и Иоанн Кантакузен, обвинявший “неблагодарный народ генуэзцев” в том, что они забыли “страх Божий,” что они опустошали моря, “как будто бы их обуяла мания грабежа,” что они “старались непрестанно беспокоить моря и мореплавателей своими пиратскими нападениями.” 887 |
| В религиозном плане республика солунских зилотов не была изначально враждебна учению св. Григория Паламы . В тот момент, когда разразилось восстание, патриарх назначил архиепископом Фессалоники афонского монаха Макария, бывшего игумена Лавры, друга исихастов, правда, противника Кантакузина. Только в конце 1345 г., после еще одного бурного выступления зилотов против знати, попытавшейся открыть ворота города Кантакузину, Калека послал в Фессалонику епископа-антипаламита Иакинфа с заданием очистить свое стадо от «паламитской болезни», которая, следовательно, была здесь особенно распространена. Ни один документ не сообщает, что зилоты когда-либо чинили обиды монахам, а тем более исихастам, которые по-своему боролись с духовно гибельными последствиями обогащения крупных общежительных монастырей в XIII и XIV вв. Св. Филофей, напротив, рассказывает, что зилоты пытались снискать поддержку их земляка преп. Саввы Ватопедского, который, несмотря на нерасположение к богословию св. Григория, был одним из духовных вождей афонского монашества; очень благосклонно относившийся к Кантакузину, Савва не отвечал, однако, на их заискивания. В социальном плане зилоты были чувствительны к жалкому положению бедных классов. В живописном описании состояния Империи в 1347 г., подчеркивающем всеобщую бедность, св. Филофей рассказывает, как святитель Исидор, став патриархом, всеми силами старается помочь бедным и защищает их перед императором; впрочем, если верить завещанию св. Исидора, он был далеко не богатым человеком. Следовательно, нельзя сказать, что исихасты всегда поддерживали интересы «сильных». Новому архиепископу противопоставила зилотов, в основном, его верность Кантакузину. Как мы знаем, она была основана, в первую очередь, на убеждении, что только новый император способен сохранить единство Империи, которому угрожали все более и более опасные центробежные силы. Эта верность, как мы увидим, никоим образом не помешает св. Григорию Паламе яростно нападать в своих проповедях на социальную несправедливость, от которой страдало византийское общество. Значит, используя выражение Г. Острогорского, в вопросе о функциях и роли Константинопольского императора «политические зилоты» были противниками «зилотов религиозных». Защищая в лице Кантакузина средневековую теократию, св. Григорий Палама хотел сохранить ее как традиционную опору Православия; для него Империя не была самоцелью; мы увидим, впрочем, что он лучше многих современников был готов к тому, чтобы принять ее окончательную гибель под ударами турок. |
| Отсюда возникла еще одна упрощенная схема, объясняющая эти события. Ее сторонники упорно объясняли этот союз общими интересами земельной аристократии, которую представлял Кантакузин, и монахов, защищавших монастырское землевладение. Думаю все же, что для обоснования такой схемы следовало бы выяснить все аспекты т. н. «зилотского» восстания в Фессалониках. Это восстание было направлено против Кантакузина, но не имело ли оно также и религиозных мотивов? Нельзя ли предположить, что поддержка, которую получил от «зилотов» киприот-антикантакузинист Иоаким (с 1345 г. – митрополит Фессалоникийский), оказывалась ими и ввиду их богословских предпочтений? То, что политические и религиозные конфликты того времени тесно переплетены, обсуждению, конечно, не подлежит. Но столь же известно и то, что среди кантакузинистов встречались и ahmunaлaмumыz 697 , тогда как великий дука Алексий Апокавк, который вместе с патриархом Иоанном Калекой был главным оппонентом Кантакузина, выказывал симпатию к Паламе, несмотря на политические с ним расхождения 698 . Поэтому богословские споры паламитов и антипаламитов не могут быть сведены к социальному конфликту. Большинство их участников принадлежало к аристокраической и интеллектуальной элите, где Кантакузин пользовался высоким авторитетом и которой покровительствовал. С тех пор, как он оказался у власти (1347), в оппозиции к паламизму оставались лишь одиночки вроде Никифора Григоры или убежденные латинофроны вроде Димитрия Кидониса. Это не мешало некоторым из них, особенно Кидонису, по-прежнему играть важную политическую роль при императорском дворе. Союз Кантакузина и монахов имел четкую идеологическую и политическую основу во внешней политике. Продолжалось наступление турок-османов. На Балканах фактически господствовали сербы и болгары. В самом Константинополе навигация и торговля находились под венецианским и генуэзским контролем. В этих условиях власть императора становилась все более номинальной, чему много способствовали и внутридинастические распри. |
| берега Мраморного м. и Дарданелл). В 40-х гг. XIV в. распад улуса Хулагуидов позволил Османам поставить под свой контроль бывш. монг. территорию в сев.-зап. части М. Азии, до Анкары. Визант. имп. Иоанн Кантакузин в 1346 г. заключил союз с Орханом и привлекал его силы к визант. гражданской войне во Фракии. Это позволило Османам получить представление о ландшафте и ресурсах Балкан. В 1353 г. Кантакузин предоставил Орхану порт Цимпа (Чимпе) в Дарданеллах. В марте 1354 г. Османы захватили Галлиполи, воспользовавшись тем, что землетрясение разрушило городские стены. Отсюда они предпринимали дальнейшие походы во Фракию, сопровождавшиеся переселениями больших групп тюрок из М. Азии на Балканы. В XIV-XV вв. для Османского государства было характерно сосуществование и противоборство центробежных и центростремительных тенденций. Первую из них составляли тюрк. военная аристократия (включавшая бывш. христиан из анатолийских греков), племена кочевников и разбойничьи группировки акынджей. Вторую формировали институты создающегося бюрократического гос-ва, чиновники христ. происхождения и мусульм. богословы-правоведы. Внутреннее управление постепенно эволюционировало от примитивной племенной демократии кочевников к оседлой государственности со своей столицей; появился управленческий аппарат во главе с везиром. В гос-ве сочетались элементы тюрк. политической традиции и классического ислам. и визант. наследия. Появилось адм. деление, началась чеканка монеты (акче), наблюдался переход от малоуправляемого племенного ополчения к организованной армии, включавшей в себя как конные, так и пехотные подразделения. Воины получали тимары (земельные наделы), им стали платить жалованье. Распространялись ислам. религ. учреждения - мечети, медресе и обители дервишей, владевшие земельными угодьями, пожалованными правящей элитой. Были заметны и элементы христианско-мусульманского симбиоза, имели место случаи вовлечения христиан в гос. управление. Почти все османские правители XIV-XV вв. были женаты на представительницах визант. или южнослав. аристократии, вслед за к-рыми при дворе появлялись группы советников и чиновников-христиан. По мере приближения адм. устройства к моделям, характерным для городской цивилизации, племена кочевников, бывшие когда-то основой Османского бейлика, стали рассматриваться как деструктивная сила. Их пытались поставить под контроль и обложить налогами. Закрепившись на Балканах, Османы стали переселять племена беспокойных тюрок (туркмен) на земли вдоль своих границ в Европе, используя их в дальнейших завоеваниях. 2-я пол. XIV в.: создание империи При Мураде I (1360/62-1389) Османы развернули экспансию вглубь М. Азии, на севере вышли к Чёрному м., овладев Ираклией Понтийской (ныне Эрегли). К кон. 70-х гг. были захвачены бейлики Гермиян (столица Кютахья), Хамид, часть Карамана; Османы вышли к Средиземному м. близ Атталии (ныне Анталья). В 80-х гг. Мурад принял титул султана, отражающий растущее могущество и амбиции О. и. |
| Разумеется, Филофей твердо держался православного единства, но высокое положение, занимаемое им, неизбежно принуждало его к действенному участию в переговорах с Римом об объединении церквей. Так, в 1367 году он вместе с Иоанном Кантакузином усиленно пытался обеспечить возможно более широкое церковное представительство на вселенском соборе, который предполагалось созвать в 1369 году, и писал к главам различных церквей, добиваясь их участия в соборе 1375 . Поскольку одним из препятствий к созданию единого православного фронта был раскол, разделивший, начиная с 1346 года, патриархаты Константинополя и Печа, Филофей в 1376 году признал последний и тем самым восстановил единство 1376 . Та же заинтересованность в сохранении единства будет преобладать и в очень активной и изобретательной политике Филофея на Руси. Вряд ли приходится сомневаться в том, что он разделял в основе принципы, изложенные в актах Кантакузина, восстановивших в 1347 году единую Киевскую митрополию 1377 . По возвращении к патриаршеству после смерти Каллиста (1363) Филофей энергично утверждал те же самые принципы. Однако, поскольку политическая ситуация на Руси менялась быстро, Филофей провел необходимую дипломатическую реорганизацию, показав, что даже поддержка Москвы, которая составляла основу внешней политики Кантакузина, не является сама по себе целью, но скорее служит инструментом для сохранения целостности митрополии под контролем Византии и что московские интересы следует сдерживать, если они вступают в противоречие с высшими интересами византийского государства. Именно эта дипломатическая деятельность Филофея во время второго патриаршества и стала подлинной легендой на Руси, неоднократно всплывая впоследствии в целом ряде исторических, политических и агиографических документов. 2. Династические раздоры в Золотой Орде и усиление Москвы В течение двадцати четырех лет, последовавших за смертью хана Джанибека, погибшего от руки собственного сына и преемника Бердибека (1357), Кипчакское ханство переживало полосу кровавых внутренних распрей между членами правящей династии. Раздоры продолжались вплоть до 1381 года, когда власть захватил хан Тохтамыш. Во всех этих событиях, как в капле воды, отразились те драматические процессы, которые происходили на обширной территории некогда могущественной Монгольской империи Чингисхана, – конец монгольского ига в Китае, начало династии Мин (1368) и возвышение Тимура, или Тамерлана, который создал новую монгольскую империю и позднее нанес поражение утвердившемуся было в Сарае Тохтамышу 1378 . |
| Что же в таком случае значат слова Кантакузена? Так как некоторые патриархи предварительно не были в монашестве и становились монахами не сами по себе, не по своему произволению, а только по избранию в архиерейство, так что монашество принадлежало, так сказать, не личности их, а сану, который они получали, то вероятно в отличие от действительных монахов, т. е. таких, которые уже прежде были монахами, эти не монашествующее монахи носили клобуки не черные, а белые. Таким образом, не лучше ли указанное место Кантакузена обратить в пользу монашества епископов, чем против? Тоже место можно читать и так: «головной покров, обыкновенно носимый патриархами, хотя бы они были не из чина монашествующих, дотоле обвиваемый белым полотном», и проч.; и в таком виде слова эти подтверждают, что патриархи, избираемые не из монашествующих, тем не менее носили монашеские клобуки. Для чего же это, опять спрашиваем, если они не принимали пострижение в монашество? Наконец, как бы ни читать это место, если патриархи, избираемые не из монахов, не постригались в монашество, и именно в знак этого обстоятельства носили белые клобуки, то почему это предоставлялось только патриархам, а не всем архиереям, поставляемым из белого духовенства? Почему бы все вообще греческие архиереи изначала носили, и теперь носят клобуки черные? Ещё вернее то, что это было отличие собственно – патриаршего сана. И нашему новгородскому архиепископу Василию такой клобук, был прислан от цареградского патриарха совсем не потому, что Василий прежде был и будто бы оставался всегда в белом духовенстве (как писали в газете «День»), а как особенное отличие, в знак преимущественного уважения патриарха к нему или к его кафедре. Такой же смысл иметь может и означенное место у Кантакузена; оно показывает, что белый клобук только возвышал монашество патриарха и отличал от прочих архиереев, которые, как я другие монахи, все носили клобуки черные. Во всяком случае слова эти указывают только на предыдущее состояние патриархов, а не на действительное – во время их патриаршества. |
| Он составляет четыре трактата, опровергающих Коран, и четыре Апологии христианства, нацеленных против мусульман. Вдобавок к ранним византийским источникам он использует латинское Опровержение ислама, написанное флорентийским монахом–доминиканцем, Рикальдом из Монте Кроче (Ricaldus de Monte Сгосе, ум, 1309) и переведенное Димитрием Кидонисом . . Похоже, что Кантакузин посчитал издание анти–исламских сочинений главным делом своей жизни: в хорошо известном списке его богословских работ, заказанных самим Кантакузином для его частной библиотеки (этот список находится сейчас в Париже, Paris, gr. 1242), экс–император изображает себя держащим свиток с надписью «Велик христианский Бог», — слова, которые были Incipit (то есть «началом, источником» — его работы против ислама. И хотя его основной метод опровержения остается все еще академическим и отвлеченным, но нет никакого сомнения, что Кантакузин лучше, чем его предшественники, отдает себе отчет–в той новой ситуации, в которой живет. Он реалистично рассматривает противостояние с исламом и демонстрирует готовность к тому, чтобы искать сведения и доводы среди любых источников, даже в работе латинского монаха (он цитирует его сочинение: «монах Ордена проповедников — по имени Рикальд, отправился в Вавилон и, усиленно занимаясь, выучил наречие арабов»). И он молится не только о разрушении исламской веры, но и об обращении мусульман. Все это подтверждает, что он воспринял ислам намного серьезнее, чем кто–либо из авторов VIII или IX вв. Возможно, здесь стоит упомянуть, что друг Кантакузина, известный богослов–исихаст архиепископ Фессалоникийский Григорий Палама описывает в 1352 г. свое путешествие в оккупированную турками Малую Азию в довольно оптимистических тонах, надеясь, подобно Кантакузину, на последующее обращение мусульман, и подразумевая, что до тех пор будет принято дружественное сосуществование. 2. Византийская полемическая литература во многом определила официальное каноническое отношение Церкви к исламу, отношение, которое было отражено в чинопоследованиях принятия мусульман, обращенных в христианство. |
|
|
