| Особые меры приняты и к возвышению успехов архиерейских певчих, так как назначение им особого учителя в 1857 г., вследствие предложения эконома архиерейского дома иером. Иоанникия, оказалось недостаточным. Поручено было наставникам особо следить за успехами певчих, сажать их отдельно от прочих, за непосещение уроков каждый раз записывать, чтобы потом, по справке о причинах непосещения, доносить митрополиту. В казанский же хор определено – предоставить настоятелю собора озаботиться приисканием певчих из всякого звания. Кроме того, вследствие ревизии Карпова, возникли предположения: об увеличении окладов наставникам, о составлении учебных руководств, о сокращении семинарской программы и усилении преподавания древних языков: все это, по определению академ. конференции и потом св. Синода, решено было иметь в виду при начавшейся уже в то время разработке проекта преобразования дух. семинарий. По причине значительного количества воспитанников в высшем и среднем отделениях, предположено открыть параллельные классы по богословским предметам и философии с патристикой. Помощник инспектора, бывший и экономом, освобожден от хождения в класс за отсутствующих преподавателей, а обязанность эта возложена на наставников древних языков. Учителям Фриману и Крестлингку сделано внушение за невнимание к своим обязанностям. С увеличением числа предметов, а так же и уроков, от части и числа учащихся, естественно, увеличивались и педагогические силы. Число всех преподавателей постепенно возрастало – с 10 человек (1841 г.) до 17 и иногда до 18, причем богословие напр. преподавалось большею частию ректором к его помощником, для новых языков приглашались особые преподаватели, некоторое время и на греческом языке были особые преподаватели, напр. в 1857–59 г. (Нищинский) и в 1865–67 г. (Евдокимов). Расписание классов изменялось правлением со введением новых предметов, или с поступлением особых преподавателей, – с целию уравнять по возможности количество уроков и труда всех наставников. Так, с приглашением на немецкий язык в 1856 г. |
| действования для упорядочения Епархии разнокалиберной. Желающий может прочитать об этом в книге о. Страшкевича о моем 25-летии архиерейства. Одно воспоминание о вынесенной мною туге сердечной в борьбе с партиею, поддерживаемой и недальновидными русскими, возбуждает и теперь во мне нервную дрожь. Время и результаты моего образа действий оправдали мою политику. Но как жаль, что представители нашей гражданской власти в Петербурге так ошибаются в своих суждениях, и поддаются внушениям интриганов. Пришлось мне разойтись по поводу Галичан с графом Толстым; пришлось терпеть недоверие и от Победоносцева, выносить уколы и от варшавских дипломатов, пока все выяснилось временем, и пока не увидели, что правда на моей стороне. Было время, когда разнузданные Галицийские выходцы громко говорили: «Вот мы спустили Иоанникия, спустим и Леонтия, а Маркелла посадим в Варшаве». Вот до чего доходила дерзость проходимцев, поощряемых надеждою на поддержку сильных мира! Однако ж время и благоразумие, позволю сказать, с моей стороны сделали мало по малу перемену и в поведении Галичан. Некоторых нужно было удалить из среды священников служителей Холмской Руси. Но вся вина падала на преосвященного Маркелла. В его администраторство названы были в Холмскую Епархию и Семинарию люди недостойные и по знаниям, и по поведению. Деспотизм и пристрастие были руководящими началами и в приеме в Епархию, и в приеме в Семинарию. Сам Маркеллл, не имевший никакого авторитета при Епископе Куземском, в бытность еще протоиереем, и обвиняемый в неблаговидных отношениях к некоторым особам женского пола, сделавшись епископом вместо Куземского, по необходимости должен был поблажать многим, то по родству, то по греховным связям. Это усугубляло трудность для меня действовать в управлении успешно. Большею частию, скажу более, почти всегда я узнавал о предосудительных поступках воссоединенного (из Галичан) духовенства из отношений ко мне генерал-губернатора и начальника жандармского управления. По назначаемым следствиям само же духовное правление старалось закрывать; проступки обвиняемых, и скрывать правду. Беспо- |
| С другой стороны, приходское духовенство не пошло в сельские школы учительствовать, ссылаясь на занятость. В 1869 г. приступили к реформе духовных академий, рассчитанной на 5 лет. План перехода на новый устав состоял в следующем. Учитывая циклы обучения в существовавших тогда 2-х годичных отделениях, решили, что в Петербургской и Киевской академиях, где в 1869 г. заканчивался двухгодичный курс и одни студенты должны были перейти в старшее отделение, а другие – быть приняты, поступить так. Из нового набора сформировать первый годичный курс по новому уставу, а из переведенных в старшие отделения – 3-й курс. В 1870 г. в них было три курса (без третьего), а в 1871 г. – тоже три курса, но уже непрерывно следующие друг за другом. Наконец в 1872 г. переход на новый устав в Петербурге и Киеве завершился. Подобным образом, но с 1870 г. по 1873 г., совершился переход в Московской и Казанской академиях 1214 . В последний год академической реформы Учебный Комитет провел через Синод единые для всех академий положения о порядке аттестации на присвоение ученых степеней и звания действительного студента 1215 . Новый устав, как известно, требовал, чтобы ректоры и ординарные профессоры академий обязательно имели ученую степень доктора. Специальным решением Синода их всех оставили на занимаемых должностях, но был установлен срок – 3 года – в течение которого не имевшие докторской степени обязаны были защитить диссертации или вместо них представить серьезные исследования для получения той же степени 1216 . В связи с этим пришлось взяться за перо ректору Казанской академии архиеп. Никанору (Бровковичу) , назначенному на должность в 1868 г. 1217 , и защищать докторскую диссертацию. Несмотря на трудности, новые уставы постепенно распространяли свое действие на внутреннее устройство духовной школы. Кое-где выборы привели к ректорству лиц белого духовенства. Поначалу известия о такого рода событиях воспринимались с большим удовлетворением и даже восторгами белым духовенством и со скепсисом – черным. Особенно много шума наделали выборы в Московской семинарии. 6 сентября 1869 г. ректором стал трудившийся там с 1862 г. наставником Николай Васильевич Благоразумов . Весть быстро распространилась по другим духовным школам, знакомые и незнакомые люди буквально ликовали. Иоанникий Надеждин, впоследствии ректор Якутской семинарии, в поздравлении писал: «В вашем избрании на высокий пост, доселе занимаемый одними монашествующими, фактически выразилась давно желанная идея – расширение служебных прав православного белого духовенства, задавленного, униженного, бедствующего во всех отношениях... Духовенство петербургское, с кем я только не виделся, торжествует за принципы... От всей души на новом вашем поприще желаю вам всех успехов, особенно поддержать и доказать разумность принципа; ведь не одни же монахи способны быть начальниками заведений, приготовляющих к служению Церкви» 1218 . |
| 1593 Оно заключалось в словах: «на Исидора надежды мало» – и только! Припоминается подходящая поговорка: «от копеечной свечи Москва сгорела». 1594 Митрополит Иоанникий Руднев, к чести его нужно сказать, не чужд был драгоценной черты – великодушия. (Он говаривал, как об этом носились слухи, что «из-под его начальства никто не уходит с волчьим паспортом»), а по нестяжательности был вторым Филаретом Московским ; за эти добродетели я преклоняюсь пред его памятью. 1595 Думаю, что он не позаботился объясниться с митрополитом и принять всю ответственность на себя, на себя, человека чуждого академии, пришельца со стороны, нас не понимавшего и к нам относившегося, как к своим послушникам (профессора по четверти часа ждали в передней, пока изволит выйти из своих внутренних комнат ректор). 1596 Проф. Н.Н. Глубоковский в блестящем реферате об учебном комитете, в одном примечании, пишет: «один профессор университета с грустью (я лично при встрече с фактом, переданным Н.Н. Г-ским, лишь порадовался бы) констатирует, что по его богословско-историческому предмету университетские студенты на экзамене в 1907 г. отвечали лучше, чем академические известных ему времен. И это при теперешних то университетских порядках», замечает референт и задает себе вопрос; «куда улетела или кем похищена слава духовно-академического студенчества» (стр. 25)? Для нас ответ на вопрос представляется достаточно простым. Слава эта не «улетала» и не «похищена», а выклевана хищною птицею, именуемою Уставом дух. академий 1884 г., ибо эта птица только и делала, что клевала мозги учащихся здесь. 1605 На эту тему см., печальные строки о смерти преподав. Н. Пограницкого в Церковн. Вестн. 1906 г. 46. стр. 1515. 1609 Н. Красносельцев , «Толковая служба» и др. сочинения, относящаяся к объяснению богослужения в древней Руси до XVIII века. Православный Собес., 1878, май, стр. 3 след. Стр. 11–19: текст Толковой литургии и Слова св. Григория. 1610 Н.В. Покровский , Стенные росписи в древних храмах греческих и русских. Труды седьмого археологического съезда, т. I, М. 1890, стр. 267–268. Греческий текст у Migne – a, Patrol, cours. compl., gr. ser., XCIX, p. 1689–1692. Перевод – в Сборнике на 1866 г., изд. Обществом древнерусского искусства, 117–118. |
| учебных заведений. Мнения эти с замечаниями местных преосвященных были представлены к об. -прокурору св. Синода в 1858–59 гг. и из них сделан общий свод, для рассмотрения которого, с представлением окончательных заключений, по определению св. Синода от 25 февр./8 марта 1860 г., учрежден особый комитет, вследствие предложения об. -прокурора, который при этом случае снова заявил, что «состояние дух. учебных заведений, сделавшееся в настоящее время предметом всеобщих рассуждений и обратившее на себя Высочайшее внимание Государя Императора, требует существенного изменения и многих улучшений Комитету «предоставлено приглашать к совещанию как духовных, так и светских лиц, и даже вызывать для сего, кого будет нужно, из других епархий... и затем окончательные соображения: о преобразовании дух. уч. заведений представить на рассмотрение св. Синода». В комитете переданы разные материалы, между прочим и замечания кн. Урусова об осмотренных им семинариях и училищах 375 . В тоже время в печати, как духовной так и светской, постоянно появлялись статьи и сочинения, имевшие предметом своим печальное состояние наших дух. заведений н требование их всесторонней реформы 376 . Комитет 1860 г. состоял, под председательством архиепископа херсонского Дмитрия (Муретова), из ректоров – спб. дух. ак. (еп. Нектария, потом Иоанникия Руднева, ныне моск. митр.) и семинарии (Платона), двух чередных архимандритов, (Феофилакта Губина, впоследствии еп. кавказского и Феодосия Шаповаленко впослед. еп. тамбовского), двух протоиереев, по избранию спб. митрополита (Дебольского и Крупского) к светских членов, по назначению об. -прокурора, (Н. Гаевского, чиновника за об. -прок. столом и Т. Филиппова, чиновника особых поручений при об. -прок., на которого возложено было и делопроизводство). Кроме того приглашены были законоучители: университетский – протоиерей В. Полисадов и, по особому Высочайшему повелению, состоящий при училище правоведения протоиерей М. Богословский . В 1861 г. эти протоиереи сделаны членами комитета, в замене выбывших чередных архимандритов 377 . |
| В своих речах и особенно во вступительном своем слове, из текста: «на Моисеовом седалище седоша книжницы и фарисеи», он обидел память старой Петроградской академии, как бы зачеркнул все ее прошлое. Между тем, родная академия гордилась этим прошлым, в особенности эпохой Преосв. Макария (Булгакова) , славного ее ректора и выдающегося духовного писателя, богослова и церковного историка. А нужно при этом заметить, что большинство преподавателей Петроградской академии того времени были питомцами именно Макарьевского периода. «Новый ректор, – говорили тогда (мне пришлось слышать это впоследствии от других, так как при вступлении о. И. Л. Янышева в должность ректора я служил в Московской академии), – сам еще ничего не сделал, а между тем осмелился так отнестись ко многим славным, во всяком случае, именам, к историческим традициям академии и установившемуся укладу ее жизни. Посмотрим, что он сам даст академии». В частности, и относительно академической дисциплины взгляды нового ректора резко расходились со взглядами старейших представителей академической преподавательской корпорации. Для них идеалом в этом отношении были строгие Макарьевские времена. Они вздыхали о строгом Макарьевском режиме, расшатанном при преемниках Преосв. Макария – Феофане (Говорове), Нектарии (Надеждине), Иоанникии (Рудневе) и Иоанне (Соколове) , в период от 1857 до 1866 г., и мечтали об его восстановлении. Новый же ректор, сам воспитанник тех же Макарьевских времен, далеко не был их поклонником и являлся поборником совсем другого строя студенческой жизни, несравненно большей свободы. Были еще и некоторые другие обстоятельства, содействовавшие усилению недоразумений между новым ректором и академическими профессорами, но об этом будет сказано далее. Ближайший его помощник, инспектор академии архимандрит Хрисанф (Ретивцев) 312 , мало был способен к улаживанию означенных недоразумений, напротив, по своему характеру и положению, в каком очутился, был склонен содействовать их усилению. По-видимому, он был далеко не чужд ревности монаха, подчиненного лицу из белого духовенства, да и личный его характер располагал его к тому же. |
| В телеграммах «Северного телеграфного агентства» говорится, между прочим, что из Болгарии явятся на коронацию князь и депутаты от народного собрания с Митрополитом во главе. Не Преосвященнейший ли Мелетий сподобится этой чести 896 ? Если так, то весьма было бы приятно мне, и я постарался бы увидься с прежним Моим другом. 3-го дня я отправил Его Высокопреосвященству огромное письмо с моими вопросами и суждениями по этому поводу; вероятно он не замедлит известить меня. Если отпустят нас к половине мая, то немедленно отправлюсь на родину, а оттуда и в Москву, надеясь, что добрые мои благодетели и отцы не оставят меня в приюте (сутки на двои-трои). Считаю долгом моим принять благословение и от незабвенного ректора моего, Высокопреосвящ. Митрополита Иоанникия. Вероятно, он не будет гневаться на меня, что я не последовал его совету и не постригся в монашество. Все же я служу Церкви Христовой и учу юношество Закону Божию. Да продлить Господь святые дни ваши, и да даст Вам силы и крепости на вашем трудном святительском поприще!» 27-го числа получил я письмо из Москвы от княгини Софьи Васильевны Мещерской 897 . Она писала от 24-го числа: «Преосвященнейший Владыко! Давно хотела я писать Вам, чтобы просить молитв ваших о здравии моего бедного мужа. Увы испытание, посланное всем нам Господом, продолжается. Первая болезнь почти миновала, но теперь Борис Васильевич 898 страдает болью в печени, которая совсм истощает его силы. Доктора и их наука как бы бессильны. Одна моя надежда на Господа Бога; Он один может поражать и воздвигать с одра болезни, – только бы вера наша не оскудевала. Сестра моя Карамзина возобновила свое ходатайство пред Ее Величеством о заветном своем желании привлечь женские монастыри к составлению рассадников сестер милосердия. Государыня Императрица приняла мысль эту с живым участием, передала ее г. Обер-Прокурору Св. Синода, для исполнения по возможности. Преосвященный Нижегородский 899 уже получил предложение передать проект этот мат. игумениям Нижегородских монастырей. Семя брошено, – от Господа возрастить его, и тогда может быть и мы увидим еще его плоды. |
| С небольшим только полстолетия прожила Академия, а сколько лиц, послуживших ей в деле духовного просвещения, уже нуждаются в её молитвах об упокоении душ их! Невольно при этом приходят на мысль слова премудрого: «число дней человеку много лет сто: яко капля морския воды, и зерно песка тако мало лет в день века» ( Сир.18:8 ). «Отдав 19-го февраля должную дань усопшим, 20-го Академия заявила своё благожелание живым лицам, трудами и вниманием которых она, когда-либо пользовалась и пользуется доселе. После литургии, которую совершал преосвященный Ректор в сослужении с указанными прежде лицами, отпет был благодарственный молебен, после которого возглашено было многолетие в следующем порядке: 1) Царствующему Дому; 2) Святейшему правительствующему Синоду и первенствующему члену его высокопреосв. Исидору, митроп. Новгор. И С.-Петербургскому; 3) бывшим начальникам и наставникам Академии, преосвященнейшим: Филарету митроп. Московскому и Коломенскому, Арсению митроп. Киевскому и Галицкому, архиепископу Евгению (Казанцеву), Иоанну (Доброзракову) архиеп. Донскому и Новочеркасскому, Афанасию (Соколову) архиеп. Казанскому и Свияжскому, Афанасию (Дроздову) архиеп. Астраханскому и Енотаевскому, Платону (Городецкому) архиеп. Рижскому и Митаевскому, Филофею (Успенскому) архиеп. Тверскому и Кашинскому, Евсевию (Орлинскому) архиеп. – экзарху Грузии, Евсевию (Ильинскому) архиеп. Могилевскому и Мстиславскому, Макарию (Булгакову) архиеп. Харьковскому и Ахтырскому; 4) Преосвященным епископам: Феофану (Говорову) Тамбовскому и Шацкому, Нектарию (Надеждину) Нижегородскому и Арзамасскому, Иоанникию (Руднёву) Саратовскому и Царицынскому; 5) Св. Синода членам протопресвитерам: Василию (Кучневичу) и Василию (Бажанову); 6) преосвященному Иоанну (Соколову) , епископу Выборгскому, Академии Ректору и богословских наук доктору; 7) всему Управлению духовно-учебному и главно-начальствующему в нём; 8) православного богословия докторам, в Академии нашей степень сию получившим и всем, особыми учеными трудами в Академии послужившим Церкви и духовному просвещению; 9) ныне в Академии начальствующим, учащим, служащим и учащимся; 10) всем в Академии прежде учившим, служившим и учившимся; 11) благочестивым ктиторам, попечителям и благотворителям академического храма и Академии. |
| 719 Исследование отличалось новым и самостоятельным освещением фактов и событий, связанных с личностью митрополита Гавриила, и помимо общенаучного значения представляло интерес для местных краеведов (см.: Стадницкий А. Гавриил Банулеско-Бодони, экзарх Молдо-Влахийский (1808–1812 гг.) и митрополит Кишиневский (1813–1821 гг.). Кишинев, 1894; рецензию Д. Щеглова см.: Кишиневские ЕВ. 1895. 12. С. 28–37). 10 июня 1894 г. Совет КДА признал работу Стадницкого соответствующей степени магистра богословия, отложив решение о присвоении степени до защиты, 2 декабря 1894 г. принято решение допустить А. Стадницкого к защите работы, назначенной на 19 декабря; официальные оппоненты – заслуж. орд. проф. И.И. Малышевский и заслуж. орд. проф. Н.И. Петров (см.: Извлечение из протоколов Совета КДА за 1894/95 учебный год. Киев, 1895. С. 67, 75–76). 720 См.: Труды КДА. 1894. 10. С. 152–165. Петров Николай Иванович (1840–?) – заслуженный ординарный профессор КДА по кафедре теории словесности и истории иностранных литератур; образование получил в той же Академии. 721 Согласно «Правилам о присуждении ученых степеней» (указ Св. Синода от 03.02.1889 г.), напечатанное исследование, представленное в Совет духовной академии на соискание магистерской ученой степени» давалось на рассмотрение преподавателю, к специальности которого сочинение относилось, и одному из членов Совета, а затем защищалось в присутствии Совета академии и приглашенных Советом сторонних лиц (§ 136, см.: Устав 1884 г. С. 241). Постановление о присуждении ученой степени магистра Совет академии представлял на утверждение Св. Синода (§ 81, лит. в, п. 6; См.: Там же. С. 237). На защите А.Г. Стадницкого присутствовали епископ Чигиринский Иаков (Пятницкий), епископ Уманский Иоанникий (Надеждин), наместник Киево-Печерской Лавры архимандрит Сергий (Ланин), начальники и преподаватели местных духовно-учебных заведений, законоучители светских учебных заведений и др. Кроме официальных оппонентов, по поводу работы высказался экстраорд. проф. В. Малинин. Защита признана удовлетворительной, А. Стадницкий удостоен звания магистра богословия, а 22 марта 1895 г. Св. Синодом утвержден в этом звании. 11 апреля 1895 г. последовало решение Совета КДА о выдаче А. Стадницкому диплома на степень магистра богословия (см.: Извлечение… за 1894/95 учебный год. Киев, 1895. С. 75–77, 104). |
| Так старец Архимандрит Иоанникий совершенствовался в добродетелях жизни подвижнической; и Господь не оставлял его без Своего покрова, но в ободрение и подкрепление его на пути подвигов не раз сподоблял его того или другого знаменательного утешенья. Однажды, старец задумался об участи своего покойного отца; ему хотелось узнать, имеет ли он надежду на получение блаженства в вечности. Помыслив об этом, он стал усердно молиться Господу и, между прочим, в следующих словах: „Господи, Спасителю мой! вем, яко не могу и помыслити от себе что доброе, от Тебе же источника благостыни вся исходят. Аще, по Своей благости Ты благоволивши усмотреть что благое в моей протекшей жизни, то, молю Тя, Спасителю мой, вмени то моему отцу! Меня же грешного спаси, имиже веси судьбами. О семь молю Тя, Владыко, яко человек; Ты же. Господи мой, твори, якоже угодно Твоей благостыни. Не якоже аз ходу, но якоже Ты!“– После молитвы во сне ему представилось следующее: он вдруг оказался в каком-то прекрасном месте; пред ним расстилалась низменная равнина с разнородною красотою растений; к востоку возвышалась небольшая покатость, на которой был расположен прекрасный сад. Посреди сада стоял величественный дом, но еде неотделанный: в нем не было ни окон, ни дверей. Проходя мимо дома, он увидел в нем своего покойного отца, который подозвал его к окну и сказал: „сын мой! ты строил этот дом для себя; но с того времени, как ты подарил его мне, он мне принадлежит. А ты теперь начинай для себя строить другой! “ Вскоре Архимандрита Иоанникий убедился, что это знаменательное сновидение было не без значенья для него. На третий день после сновиденья его пригласил к себе настоятель пустыни игумен Евстратий. Этот игумен был сам по себе прост, но в характере своем имел некоторым странности. Между прочими он страстно любил производить постройки 13 . Поэтому он постоянно нуждался в деньгах. Полагая, что Архимандрит Иоанникий имеет большие деньги, он предложил ему пожертвовать на обитель пять тысяч рублей. Когда Архимандрит объявил, что у него нет не только пятя тысяч, но даже не имеется и на своя келейным нужды, –игумен Евстратий вообразил, что тот не хочет дать, и, разразившись против него гневом, начал укорять его, обзывая „тунеядцем,“ „дурноедом“ и проч. и грозил выгнать его из Глинской пустыни. Возвратясь в свою келью, Архимандрит Иоанникий благодарил Господа за то, что Он услышал его молитву за отца. Видимо было для него, что материал для постройки другого дома, взамен отданного Иоанникием своему отцу, предлагался; нужно было только с терпением взяться за его созиданье. Поэтому Архимандрит Иоанникий приготовился с терпением и любовно переносить все оскорбленья, какие имели быть ему нанесены Божиим попущением для его же пользы. |
|
|
