| В 80-90-х гг. XII в. в Фессалонике Е. продолжил обучать не только жителей города, но и приезжих из К-поля. Архипастырская деятельность Е. вызвала неприятие паствы. Он жаловался в письмах на то, что враги не раз «ставили ему западни и устраивали скандалы» ( Eust. Thess. Opusc. P. 109. 17-19), они были бы счастливы, по его словам, видеть его мертвым (Ibid. P. 66. 13-17). Напряжение в отношениях с фессалоникийцами вынудило Е. на нек-рое время покинуть город. Жители города даже изготовили карикатурное изображение Е. с подписью: «Злопамятный человек, недавно назначенный фессалоникийским иерархом» (Ibid. P. 98. 42-64). Оно стало известно и за пределами Фессалоники. Трудно установить дату отъезда Е. из Фессалоники: по предположению Каждана, Е. уехал до захвата города норманнами в 1185 г. ( Каждан. 1967. С. 101-103), по мнению П. Вирта и В. Грюмеля, он покинул после этого события - в февр. 1191 г. ( Wirth. Die Flucht. 1960. S. 83; Grumel. 1962. P. 221-224). В отсутствие Е. его противники провели расследование деятельности архипастыря в Фессалонике. «Они хотели бы, если бы это было возможно, узнать, что я видел во сне и какие образы подсказывало мне воображение»,- писал Е. по поводу проведенного расследования ( Eust. Thess. Opusc. P. 164. 13-22). Когда Фессалонику захватили норманны, Е. попал в плен к бывш. пирату Сифанту, рассчитывавшему получить за митрополита выкуп. Через нек-рое время Е. был отпущен. Он постоянно общался с латинянами, вступал с ними в богословские споры, пользовался покровительством гр. Алдуина ( Idem. Esp. P. 126. 26-128. 2). Церковная и научная деятельность Е. пользовалась поддержкой представителей высшей знати Византии: внука Анны Комнины , дуки Никомидии и наместника о-ва Кос, севаста Никифора Комнина, и сына великого друнгария Андроника Каматира, дипломата и военачальника Иоанна Дуки, к-рому Е. посвятил комментарии к сочинениям Дионисия Периегета, а также логофета дрома Михаила Айофеодорита. Е. находился в центре кружка, объединявшего таких ученых, как Николай Айофеодорит, Евфимий Малаки, Михаил Хониат, Михаил Авториан (впосл. 1-й патриарх К-польский в изгнании в Никее) и Георгий Антиох, с к-рыми он поддерживал переписку на протяжении почти всей жизни. |
| Одним словом, – это было настоящее древо познания добра и зла, процветавшее, как некогда в Едеме, среди рынка и торговых площадей Византии. И как тогда красивый вид плодов заповедного дерева пленил наших прародителей, так и теперь золотистый их блеск соблазнил царских казначеев и вызвал с их стороны попытку к собиранию жатвы. Но лишь только они наложили руки на Каломодия, как это произвело ужасное смятение во всем городе, и таким образом царские казначеи, можно сказать, потерпели еще большую неудачу, чем прародители, – говорит историк: прародители, по крайней мере, успели сорвать и вкусить плод, не ограничившись грешным наслаждением от одного только созерцания его, и потом уже подверглись справедливому наказанию; а царским казначеям не удалось даже взглянуть в своих руках на деньги и они, напрасно обнаружив свою алчность, лишь испытали участь Тантала. Видя источник, они, однако, не могли напиться из него, и как ни порывались зачерпнуть, золото решительно ускользало из их рук. Все торговцы, имевшие с Каломодием коммерческие или денежные дела, услышав с вечера об аресте его и зная настоящую причину этого несправедливого действия, рано утром собрались большой толпой и направились в храм Св. Софии. Здесь они встретили патриарха Иоанна Каматира (1199–1206 г.) и обратились к нему с просьбой о защите невинного Каломодия. Толпа, взволнованная происшествием и материально заинтересованная в судьбе крупного византийского банкира, держала себя перед патриархом довольно возбужденно, кричала и грозила, настаивая на немедленном освобождении Каломодия, как унесенной и погибшей овцы. Патриарху Иоанну Каматиру стоило большого труда успокоить буйных торговцев. Он обратился к ним с красноречивым словом, выразил живое сочувствие их ходатайству и обещал тотчас отправиться к императору Алексею III с печалованием за невинно пострадавшего Каломодия. Успокоив народное волнение, патриарх поспешил во дворец, рассказал императору о несчастии с Каломодием, который без всякой личной вины был подвергнут заключению и находился в опасности лишиться своего громадного богатства, и просил царя не только освободить его из тюрьмы, но и обеспечить неприкосновенность его имущества. |
| В то же время Андроник в течение всей своей жизни любил читать послания божественного апостола Павла, часто наслаждался источаемой ими сладостью и нередко в прекрасных своих письмах цитировал неотразимо убедительные изречения апостола. Икону этого великого апостола – произведение древней художественной руки – Андроник украсил золотом и поставил в возобновлённом им величественном храме Сорока Мучеников. Никита Хониат рассказывает, что незадолго до смерти Андроника эта икона источала из глаз слезы. Царь, узнав об этом, сильно опечалился и сказал, что, вероятно, св. апостол плачет о нём и предвещает ему большое несчастье, так как он чтит его священное изображение и высоко ценит его боговдохновенные изречения. Действительно, Андроник трагически погиб во время дворцового переворота от руки мятежной столичной толпы. Таким образом, и династия Комнинов оставила крупный след в истории духовного просвещения в Византии. Басилевсы этой династии были просвещёнными деятелями Византии, с любовью относились к науке, покровительствовали учёным, окружали себя философами и риторами, любили с ними беседовать, сами занимались научно-литературными трудами и других поощряли к этому. Благодаря меценатству Комнинов, их эпоха прославлена в Византии целой плеядой блестящих представителей различных отраслей знания. Так, разработкой догматики, полемики и апологетики в царствование Комнинов занимались Евфимий Зигабен , Николай Мефонский , Феориан, Андроник Каматир, Никита Акоминат, Иоанн Фурнис, Евстратий, митрополит Никейский, «ипат философов» Феодор Куропалат, Никита Сеид, Михаил Гликис и многие другие; экзегетическими трудами прославил себя Феофилакт Болгарский , в области аскетики и мистики известны труды монаха Иоанна, впоследствии Антиохийского патриарха, и Евстафия Фессалоникийского, в области истории работали Никифор Вриенний, Анна Комнина, Иоанн Киннам и отчасти Никита Хониат (или Акоминат), Иоанн Скилица, Михаил Пселл (философ и богослов), Иоанн Зонара, Константин Манасси и др. V. 5. Династии Ангелов и Ласкарисов в их отношении к духовному просвещению |
| В Византийской империи А. воспринималась как пережиток язычества. Занятие А. сохранялось лишь в нек-рых очагах античной культуры, среди неоплатоников. Проклу Диадоху (V в.) приписывали авторство комментариев к «Четверокнижию» Птолемея. Его ученик Марин (V в.) снабдил биографию учителя его гороскопом. В 529 г. имп. Юстиниан I одновременно с запрещением преподавать языческие дисциплины запретил и деятельность астрологов. С угасанием античной цивилизации и распространением христианства массовая А. пришла в упадок, однако в период с IX по XII в. астрологи состояли при дворах мн. императоров. Благосклонно относились к А. Лев Математик , архиеп. Солунский (IX в.), и Иоанн X Каматир , Патриарх К-польский (XII в.), изложивший в 2 астрологических поэмах учение Птолемея. Однако отрицательное отношение Церкви к А. оставалось неизменным. Критиковали А. и визант. ученые. Михаил Пселл (XI в.), изучив методы и технику А., счел ее «суетной наукой», опасной для тех, кто, «обратившись к ней, забыл о нашем [христианском] учении» (Хронография. М., 1978. С. 134). Михаил Атталиат (XI в.) называл астрологов обманщиками (Historia/Rec. I. Bekker. Bonnae, 1853. P. 257). Анна Комнина (XI-XII вв.) указывает, что имп. Алексей I Комнин «объявил вражду астрологическому учению», потому что «оно побуждало многих наивных людей отрешиться от надежд на Бога и глазеть на звезды» (Алексиада. М., 19962. С. 186). В поздней Византии усиливаются эсхатологические настроения и сопутствующий им интерес к А. С кон. XIV по сер. XV в. в Византии действовала астрологическая школа Иоанна Аврамия (XIV в.), занимавшаяся собиранием, систематизацией и изданием трудов античных астрологов. Помимо последних в Византии к тому времени уже получили широкое хождение астрологические тексты, переведенные с араб. языка (см.: Pingree D. The Astrological School of John Abramius). Визант. астрологические рукописи составляют бóльшую часть «Корпуса рукописей греческих астрологов» (Catalogus codicum astrologorum Graecorum: In 12 vol. Brux., 1898-1936). |
| «Впереди нас ехал вселенский архипастырь, не имея ни дорожной сумы, ни денег в кармане, без жезла и без сандалий, в одном хитончике, как совершенный евангельский апостол» 422 . Изгнанник недолго пережил указанное народное бедствие; он скончался в городе Дидимотихе, во Фракии, мирной смертью 423 . Мы изложили – подробно или коротко – все важные сведения о патриархах Византийских изучаемой нами части периода. Между патриархами в течение всего XII в., как мы видели, не было ни одного, который действительно блистал бы познаниями и образованием, хотя иные из них имели светлый ум. Большинство из них лишено было и нравственных доблестей. За исключением патриархов Михаила Анхиала, Феодосия и Иоанна Каматира ни один архипастырь византийский не заявил себя истинно пастырской ревностью, не показал себя истинно достойным своего высокого места. А один из патриархов, Косьма, заявил себя неосторожностью, соблазнительной для Церкви. Второй класс патриархов изучаемой нами эпохи составляют Константинопольские патриархи, правившие Церковью из города Никеи, куда перенесена была столица из Византии по завоевании последней латинянами. Что известно о патриархах этих времен? Мало сведений имеем мы о Византийских патриархах XII в., еще меньше знаем о тех временах, когда патриархи имели резиденцией Никею и почти в течение 60-и лет управляли религиозными делами из этой временной столицы. Особенно скудны наши познания относительно первых четырех патриархов, живших в Никее. Главным источником сведений о жизни и деятельности этих и последующих патриархов в Никее служит византийский историк Георгий Акрополит, современник большей части этих патриархов, а второстепенным источником такого же рода сведений должны быть признаны византийские историки XIV в. – Никифор Григора и Ефремий. Но известия Акрополита о патриархах так отрывочны, что мы решительно не можем дать себе ясного отчета в том, за что иногда историк хвалит одних из патриархов и порицает других; а другие двое историков явно стоят под влиянием Акрополита и сообщают нечто значительное в сравнении с первым только относительно самых последних годов пребывания патриархов в Никее. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
| Отдаленным же предтечей того морально-нравственного подхода к проблеме папской непогрешимости, который мы видим в трудах Нила Кавасилы и Варлаама Калабрийского, можно счесть Никиту Никомидийского. Приводя в ходе переговоров 1136 г. с Ансельмом Хавельбергским цитату из 2Кор 5:10 , Никита замечает, что апостол обращает свои слова ко всем смертным – и к Римскому понтифику в том числе: memento mori! 122 Таким образом, «юридической кафоличности» 123 Иннокентия III и постгригорианского папства в целом византийцы старались противополагать иной – антропологический – подход, по их мнению, не столь далеко отстоявший от базовых истин Евангелия. В этом им помогала (как отметил Я. Спитерис) и экзегетика Библи 124 , и – прежде всего – иное духовно-антропологическое видение человека и его взаимодействия с нетварными дарами благодати Св. Духа, которые могут стяжать чистые сердцем и совестью (ср.: Прем 1. 4 ). В силу дарованной нам от Бога свободы это взаимодействие не исключает того, что, по словам прот. И. Мейендорфа , «каждый всегда может стать недостойным полученной им благодати и той функции, к которой призвала его благодать Св. Духа... Каждый епископ получает харизму учительства и хранения истины в Церкви, в которой он поставлен епископом. Если он изменит своему назначению, он его утратит, но оно останется в Церкви и будет принято на себя другими» 125 . 1.2.2. Образ Иоанна Векка у униатов и их противников как живая иллюстрация полемики вокруг Филиокве Более того, мы можем указать в поздневизантийской церковной истории такую фигуру (выступавшую, по сути, аналогом папы), по поводу которой было сломано немало копий с обеих сторон – униатов и православных полемистов с Римом. Фигуру, которая как бы иллюстрирует на своем живом и конкретном примере те теоретические положения, которые мы до сих пор анализировали, и в силу этого служит наглядной иллюстрацией данных положений. Речь идет об Иоанне XI Векке (1275–1282) и его образе в проуниатских и антилатинских церковно-политических сочинениях, по времени написания охватывающих период от Лионской до Флорентийской унии. Как теолог, Векк был глубоко противоречивой фигурой. Так, в частности, он перетолковывал текст «Священного арсенала» Андроника Каматира (ок. 1173–1174 126 ), чтобы отстоять свое мнение о равенстве по смыслу предлогов κ и δι 127 , тем самым уравнивая ипостасное исхождение Св. Духа от Отца с Его воссиянием и уделением через Сына (вопреки традиции, бегло рассмотренной в разделе 1.1.2). В очень важном канонически и догматически синодальном постановлении Константинопольского Собора апреля или мая 1283 г., составленном св. Григорием Кипрским , время патриаршества Векка названо «временем смуты (τς συγχσεως)» 128 . Не касаясь пока сложного вопроса о соответствии выдвигавшихся против Векка обвинений с характером его собственного богословия 129 , сравним образ Векка в двух таких сочинениях – православном и униатском. |
| Выступления Михаила Сикидита на темы евхаристического богословия и ответ на них со стороны епископа Пафосского Вакха вызвали в Константинополе бурные споры. Для решения поставленных вопросов и урегулирования ситуации при императоре Алексее III Ангеле Комнине (на престоле 1195–1203) и патриархе Константинопольском Иоанне X Каматире (на кафедре 1198–1206 296 ) был созван Собор, состоявшийся в период с сентября 1199 года по сентябрь 1200 года (точная дата неизвестна, в соборном определении указан лишь «третий год индикта» 297 , приходившийся в правление императора Алексея III Ангела именно на этот период). Собор ограничился решением запретить дальнейшие споры и повторением анафематизмов Собора 1157 года против мнений Сотириха Пантевгена. В отсутствие положительного решения поставленных вопросов полемика могла бы продолжаться еще долго, но сложные политические события и последовавшее в 1204 году взятие Константинополя крестоносцами прервали ее развитие и воспрепятствовали принятию соответствующего богословского определения. Алексей Дунаев. Богословие евхаристии в контексте паламитских споров298 I. Почти полвека назад, в 1959 году, появилась статья прот. Иоанна Мейендорфа о евхаристическом догмате в богословских спорах XIV века 299 . Поскольку она вошла в более или менее широкий научный оборот и выводы Мейендорфа повторяются православными учеными до сих пор 300 , доклад уместно начать с анализа основных положений этой работы. Вначале Мейендорф пишет о позиции Григория Акиндина, согласно которой в Евхаристии причаствуема сама Божественная сущность, и о критике Акиндином свт. Григория Паламы , утверждавшего, согласно Акиндину, абсолютную непричастность Божественной сущности в Божественных Тайнах и причастность «низшему божеству», то есть Божественным энергиям. Мейендорф , критикуя позицию Акиндина, утверждает, что ему будто бы недоставало четкого понятия об ипостасном единстве и «взаимообщении свойств». Резюмируя позицию свт. Григория Паламы , а также и свою собственную, ученый пишет: «Таинственное общение не есть приобщение некоему умаленному или низшему божеству, но личное единство с Лицом [Бога] Слова и реальное участие в Его энергии» 301 . Соответствия этого утверждения святоотеческому преданию мы коснемся ниже; заметим лишь, что в данном случае Мейендорф соотносит действие с Лицом Богочеловека, в то время как согласно учению прп. Максима Исповедника и постановлению VI Вселенского Собора действие соответствует не Лицу (Ипостаси), но сущности. |
| Были монастыри чисто национальные (сирийские, римские, армянские); были царские и патриаршеские; были ставропигиальные. Было и такое явление, акк обители «синизактов», общие, против чего восставали св. Григорий Богослов , Златоуст, Фотий, поместные соборы и новеллы императоров. Монастыри имели значение социально-благотворительное, просветительное и чисто религиозное 48 . В течение многовековой истории Византии много перемен произошло на вершине ее управления, как светского, так и духовного. От Константина Великого до Андроника III Палеолога, когда св. Григорий Палама выступил активно на церковное поприще, сменилось 77 василевсов. Всего история знает, считая последнего Константина XI Драгаша – 86 императоров. Каталог первосвятителей константинопольских до патр. Иоанна Калека, первого современника паламитских споров, насчитывает 146; последний, до занятия турками Константинополя, патриарх Григорий Мамма (1445–1450), если не считать проблематичное патриаршество Афанасия, был 158-м в этом списке. Оставляя в стороне не только эпизодических носителей порфиры, неожиданно выдвинутых на престол дворцовой ли интригой, случайными благоприятными обстоятельствами или военным пронунциаменто, и также быстро сошедших и не оставивших по себе следа; не говоря также об императорах, замечательных только, как полководцы, или, как хорошие правители, но мало сделавших в деле культуры, упомянем, далеко не исчерпывая всех имен, тех императоров, которые прославились, как государи – носители просвещения, любители наук, благочестия, богословия, словом, строителей культуры. Это: Юстиниан, Лев Мудрый, Константин Порфирородный, Роман III, Константин Мономах, Алексий Комнин, любитель богословских состязаний Мануил Комнин, Алексий III, Феодор II Ласкар, которого Крумбахер сравнивает, несмотря на его дегенеративную неврастеничность, с современным ему императором Фридрихом II 49 , Андроник и Мануил Палеологи, Иоанн Кантакузин , и, конечно, многие другие. Точно также и патриарший престол занимали, кроме посредственных и незаметных архиереев, или просто зилотов-обскурантов, явных поборников гносимахии, замечательные в смысле культуры святители. Оставляя в стороне времена свв. Иоанна Златоуста и Григория Богослова , упомянем (опять таки без малейшего притязания на полноту, Иоанна Схоластика, великого святителя Фотия и Тарасия, Михаила Кирулария, Михаила Анхиала, Феодосия I, Иоанна Каматира, Иоанна Векка, Григория Кипрского , Филофея Коккина. Об отдельных святителях и мирянах, строителях культуры, как церковной, так и светской, о замечательной плеяде епископов гуманистов, представится случай сказать несколько ниже, когда речь будет о самом состоянии просвещения. |
Не удалось извлечь искомое из базы ((( |
|
|
|
|
