| Но производство в архимандрита блаж. Иннокентия сперва остановилось, а потом отменено по следующему обстоятельству. Состоявший в Пекинской миссии иеродиакон Филимон, выехавший из Пекина, по смерти архимандрита Илариона, разгласил, что Китайский император или богдыхан Канси или Канхи намерен принять христианскую веру. Это мнение казалось правдоподобным, так как этот богдыхан дозволил христианам свободное отправление богослужения во всём государстве и сохранял дружественное отношение к Петру I. Тобольский митрополит Филофей, узнавши об этом от иеродиакона Филимона, в своём письме от 12 апреля 1719 г. к Сибирскому губернатору, князю Гагарину, находившемуся в это время в Петербурге, выразил мысль, посоветоваться с преосвящ. Стефаном Яворским и доложить Государю, что при назначении доброго и мудрого человека в Пекин, полезно было бы, хотя бы чином архиерейским или архиепископом почтити и клиру с ним человек 15 послати; понеже то они китайцы, разумеют, что его царское величество для укрепления вечного мира таких людей пришлёт 30 . По этому Святейший Синод, под председательством бывшего местоблюстителя патриаршего престола, митрополита Стефана Яворского , вступив в управление делами церковными, благорассудил, вместо архимандрита, назначить в Пекин епископа, чтобы он мог заботиться о распространении христианства в Китае, и рукополагать своих священников из местных жителей по тому примеру, как действовали латинские епископы. Благоговейный Иннокентий избран был для этой духовной цели 31 . Между тем, пока производилось об этом дело, архимандрит Лавры Феодосий, указом 31 декабря 1720 года, назначен в епископа Новгородского, а блаж. Иннокентию поручено исправлять должность наместника Лавры 32 . 14 февраля 1721 года Святейший Синод докладывал Государю: определённого в Хинское государство иеромонаха Иннокентия Кульчицкого архиереем Иркутским и Нерчинским, для близости к оному государству посвятить-ли, и оного для удобнейшего обхождения от Сибирской епархии отделить-ли? Государь отвечал: в архиереи посвятить, но лучше без титула городов, понеже сии города порубежные к Хине, чтоб иезуиты неперетолковали низко и бедства б не нанесли 33 . |
| Эти положения составляют конечные результаты всего вышесказанного. Находим нужным дополнить нашу речь и наш разбор исторических свидетельств следующими замечаниями. Год крещения св. Владимира мы принимаем тот, который указан у мниха Иакова и Нестора, – принимаем потому, что не имеем решительно никаких оснований не доверять указанным древнейшим русским писателям. – В последнее время явилась попытка сблизить принятие киевским князем христианства с отправлением к нему посольства из Византии для переговоров о военной помощи. Думают, что это греческое посольство вместе с политическими целями преследовало и миссионерские, сделало попытку обратить киевского князя в христианство 180 . Предполагают даже и большее, а именно, что Владимир, после заключения условий о браке с греческой царевной, принял крещение в присутствии императорских послов и, может быть, даже из рук духовного лица, присутствовавшего в посольской свите 181 . Арабские историки действительно, как мы знаем, дают некоторые основания для подобных предположений. Однако нам думается, что нет особенной необходимости ставить крещение Владимира в тесную связь с прибытием в Киев греческого посольства и даже в зависимость от этого события. Мы не сомневаемся, что св. князь и раньше этого, т. е. до прихода послов от византийских императоров, не только сам был расположен к христианству, но и желал сделать его религией своих подданных (сомневающиеся в этом, по нашему искреннему убеждению, недостаточно хорошо понимают равноапостольный подвиг св. Владимира); почему же он лично не мог сделаться христианином? Ужели необходимо было дожидаться греческого посольства для перемены веры!?.. Не напрасно же мних Иаков говорит, что «Бог просвети сердце князю Володимеру приати святое крещение»; а по словам митр. Илариона, Владимир «притече ко Христу, токмо от благаго смысла и остроумия разумев, яко есть Бог един», не видя пред собой ни проповедников, ни чудотворцев. Лично сам св. князь мог принять крещение от простого киевского священника из варягов, мог сделать это без всякой торжественности, а по некоторым причинам (указанным в начале статьи) положительно тайно. Иное дело крещение народа. Светлый ум Владимира, понимание значения христианства внушали князю мысль, что мало крестить народ в водах Днепра или Почайны, нужно научить его новой вере, нужно, так сказать, привить к нему христианство, создать грамотность, школу и, если можно, просвещение. Вопрос о том, как достигнуть этого, был слишком серьезный; но св. Владимиру удалось разрешить его с успехом... |
| свом народу за II била према поданицима се односио с попут оца. У успоменама се чувало мноштво односа господара посебно према обичним Изузетно право цара било право на смртну казну: победа над универзалном правном нормом у изабранику, била веома изразито откривена. Цар често користио то право. При чему увек проверавао да ли се извршава наредба; а чак послао помилованог државног преступника на Крим да се лечи, - и то на рачун. Цар користио сваки да пружи прилику Светом Духу да у руском животу. Као и Александар III, II се у владавини и животном стилу придржавао руских начела. Према великом руском цару-реформатору Петру I он се односио веома суздржано. „То предак од свих волим због за западну културу и свих чисто руских - говорио господар. – Не треба одмах без прераде прихватати Цар снажно мистериозно са са народом и са свим што руско. у полу шали рекао: „Мислим да бити Рус од мене“. О томе колико цар био руски човек говори велика према руском управо а не нешто друго, самом непосредном сликом дух народа. Цар се борио са страних речи на свакодневни „Руски толико богат, - говорио он, - да у сваком страних израза руским. Ни реч несловенског порекла не треба да поквари наш Према II се односио не сентиментално, религиозно; домовини помазаника за се од Богу. Цар био представник националне руске културе и такве надсветске реалности као што Света Живот руског човека – од до цара био од живота Цркве. Изузетно много II урадио за али што посебно важно, и за благословеног блага. Дивно то што се с храмова и манастира у за више од десет За време владавине Руска Црква постала са осам нових за време владавине II, био велики преподобни Серафим Сарофски, чудотворац и молитвеник, слуга Господар и господарица су за време свечаног преподобног Серафима 1903. године) посетили Саров. Овде су се они понашали као обични ходочасници чему су се придружили дубинама живота свог народа. Цар дубоко продро у суштину руске узвишености. Одмах после смрти оца Кроштанског 1909. године он предвидео да о. бити Штавише, господар поставио тог тако што увео дан црквеног молитвеног помена. Заиста пророчка била реч II о Гермогену, канонизованом 1913. године. Цар говорио о светом Гермогену: „пример осветлити и али ли пример инспирисао светог Тихона, светог Владимира, Илариона Троицког и многе друге руске су пострадали у Цркве?.. Живот изабраног помазаника био ништа друго до подвиг: распознати у подсвести, у дубини душе глас значи чути одговор на сопствено молитвено Коначно, подвиг помазаника у то доба неизбежно треба да буде мученички подвиг; то видети мало |
| Страдания могут быть самые разные. Это может быть и телесный недуг, который, вопреки всяким ожиданиям человека, вопреки его желаниям, приковывает к постели. И тогда, полный сил, полный желания трудиться, человек вдруг оказывается недееспособным и понимает, что все его физические силы истощаются, хотя, казалось бы, еще не пришло его время готовиться к переходу в иной мир. А как часто бывает, что люди гонятся за иллюзорными благами, думая, что эти блага принесут им счастье и радость. Но когда, наконец, человек получает эти блага, оказывается, что радости и счастья в его жизни по-прежнему нет. Почему так происходит? Потому что подлинная радость — это Господь, Который и пришел в этот мир, чтобы дать радость всякому уверовавшему в Него. Ради нас Он понес человеческие скорби, чтобы мы не скорбели; Он понес наши болезни, чтобы мы не унывали в болезнях. Он в одиночестве пребывал в последние часы и минуты Своей жизни, чтобы мы не чувствовали себя одинокими или оставленными. Рядом с Ним всегда была Его Пречистая Матерь, Которая была предызбрана, чтобы стать Вместилищем Невместимого: Сам Превечный Бог вселился внутрь Нее и через Нее стал человеком, принял человеческую плоть, вышел на свет Божий. Он был воспитан Ею и Она вместе с Ним прошла весь Его крестный путь, и когда в страхе разбежались все Его ученики, Она не покинула Его и стояла у креста. Мы веруем, что Пресвятая Богородица, пройдя весь путь вместе со Своим Сыном, стала одесную Бога. Сегодня Она молится за нас перед престолом Господним. И потому мы говорим о Ней как о Радости всех скорбящих, ибо Она, через Свои чудотворные иконы, благодаря нашему упованию на Нее, способна подавать нам ту радость, которая исходит от Самого Бога и которую никакая земная сила не может отнять у человека. Из истории Церкви — и древних, и недавних времен — мы знаем, что мученики шли на смерть не с печалью, а с радостью. Они прославляли и благодарили Бога за то, что Он удостоил их мученической смерти. Они с радостью преклоняли свои выи под мечи палачей, претерпевали страдания, зная, что Господь за эти страдания дарует им вечную и небесную славу. И это чувство присутствия Царствия Божия для них было важнее любой физической, душевной и духовной боли. |
| Монашеское дело наше: смириться, да поклониться, да попросить прощения – тем и оправдан (прп. Иларион, 24). Монашество само по себе имеет великую важность духовную и приносит большую пользу душевную тем, кто приступает к оному с искренним расположением и проходит оное с простотой и незлобием во смирении (прп. Амвросий, 1). О монашестве должно разуметь, что оно есть таинство, покрывающее прежние грехи, подобно крещению. Крещаемый прежде крещения не может чувствовать того, что после получает, т.е. силу внутреннюю исполнять заповеди Божии (прп. Амвросий, 1). Чадце мое неблагодарное и неразумное! Да весть 181 малодушие твое, что никто из человек не имеет права дозволять кому бы то ни было оставить воспринятый им путь благочестивой жизни. Потому что воспринявшие монашество и оставившие оное уподобляются Иуде-предателю, который ни у кого не просил на это дозволения, а самоизвольно предал и сам терпит горькую участь свою во аде. У кого есть еще сколько-нибудь смысла, тот не должен решаться подражать такому жалкому и злополучному человеку, а лучше пусть потерпит временные неудобства и временную малую скорбь, чтобы получить вечную милость Божию великую (прп. Амвросий, 3, ч. 3). Вопрос: Отчего это, батюшка, – спросила одна особа, – игуменье дано право распоряжаться монахинями, как крепостными? Старец ответил: Более, чем крепостными. Крепостные могли хоть за глаза поворчать на своих господ и побранить их, а у монахинь и это право отнято: монахиня сама добровольно отдает себя в крепостное право (прп. Амвросий, 2, ч. 1). Ты единственный путь монашеский разветвляешь на многие стези, так ты мне и написала в письме своем... в котором говоришь: «Я не знаю и недоумеваю, каким я иду путем: путем ли молитвенным, но не вижу его, путем ли послушания и отсечения своей воли, – и это не заметно, путем ли безмолвия и уединения, – но сестра и келейница мне мешают». И еще каких-то пути два или более насчитала, забывая, что путь монашеский один, а все остальное – его принадлежности для монаха, как апостол говорит: Облекитесь во всеору жие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских ( Еф. 6, 11 ). А если кто захотел довольствоваться одним только оружием, тем или другим, оставляя прочие, такой уподобился бы человеку, который вместо правильного хождения прыгает то на одной, то на другой ноге, а когда устанет, ложится совсем и пыхтит и, видя, что неудобно такое прыгание, придумывает, нельзя ли ползти на руках и волочить ноги. Само собой разумеется, и такое ползание неудобно, а только без толку утомляет. Тогда такой чудотворец взывает: «Недоумеваю, как после этого ходить?» На что ему просто отвечают: «Ходи обеими ногами, делай обеими руками, смотри обоими глазами, слушай обоими ушами и не придумывай прыгать на одной ноге или ходить на руках – то и не будешь без толку утомляться и избежишь нерассудных недоумений» (прп. Амвросий, 3, ч. 2). |
| От таковой человеческой тщетной славы паче и паче разгордевся, потерял от Бога дарованное смиренномудрое наше и оттоле совершенно уже начал жить языческих обычаев погибельное, пространное и широкое, словолюбное и сластолюбное жиле и, забыв страх Божий, впал во всякия телесныя прелестный непотребный мира сего непрестанныя роскошные дела и забавы, в пиянство, в ненасытный блуд и многое прелюбодейство и в прочии безумныя дела и злодейства. И в таковой смрадной тине валяяся не до конца от благоутробнаго Бога был оставлен, но, по Его всемогущей, всещедрой, отеческой о мне милости, часто иногда чувствовал и напоминал основательное от юности моей воздержное и смиренномудрое христианское житие. И таковым помыслом некогда совершенно умилився и опомняся, прибегл тогда с молительными горькими слезами пред отческий, благословенный от родителя моего чудотворный образ пречистыя Божия матери, именуемой Знамения, стоящей тогда в доме моем. И егда пред оным образом совершенно из глубины сердечной сокрушился, тогда и спасающая благодать Христова совершенно коснулася заблуждующему, окамененному моему сердцу. С сущим уже покаянием очистил исповеданием окаянную мою совесть и, получа епитимию, сподоблен причащения тела и крове Христовы, и оттоле милостию Божиею паки начах жити во всяком воздержании, боряся денно и нощно с плотию, с миром и с сатаною, положа тогда во уме моем твердое намерение оставить мир и всю его суету и маловременную прелестную красоту; к тому ж тайно на теле моем ношением тяжкой и острой власяницы наипаче воюющую мою плоть до конца истлил и умертвил. Таковое мое житие хотя укрыть пред Государем и пред всеми людьми, часто оговаривался, яко бы имею чахотную тяжкую болезнь. В таковой же моей жизни аще и случались на меня от бесов и от самаго сатаны, и от угодников его, злоковарных, лукавых, завистливых человек частыя нападения: овогда разными нечистыми сонными привидениями смущая чистые мои помыслы, овогда и явно отстращивая от заложнаго жития моего разными прелестными помыслы, колеблюще чистую мою совесть; иногда ночью беси взломали подо мною пол светлицы моея, который обычно прибит был гвоздьми прибойными; иногда же на заре утренней в светлицах моих учинили страшный гром невидимой никакой тяжелой вещи катанием; овогда в бане мой так пол и полки взломали, что и смотреть было удивительно, и тоя ж ночи, увязя голову в ясличных поперечниках, удавили возника моего; и прочия множественныя малосносныя терпению человеческому между женою и всеми людьми моими смущения, уныния и пустошныя ссоры и неспокойства непрестанно наносили; но, по милости Иисус Христове, от злохитраго его сатанинскаго и угодников его лукавых человек многаго на меня злоковарнаго нападения сильно оборонялся трудолюбным и воздержным житием, молитвою и постом. |
| С самой первой беседы с ним я ощутил к нему глубокое уважение и душевную преданность. Его добросердечие, смиренное любвеобилие к ближним, начитанность и богатство опытов из области внутренней жизни, почерпнутые большею частию из наставлений отеческих, делали его как бы светильником на свещнице сей обители. Он имел хорошую библиотеку, занимался в то время переводом «Великого зерцала» и редких отеческих книг. – Вверив себя его руководству на новом поприще жизни, сколько услышал я от него светлых и глубоких истин относительно монашества! Как много раскрыл он мне познаний о внутренней молитве и сердечном делании, – познаний для меня новых и изумительных! Впоследствии удостоился я иметь его восприемным отцом при пострижении, и много лет пользовался его наставлениями: каждодневно открывал ему слабую мою совесть и получал от него мудрые решения моих недоумений, нередко целые ночи, до самой утрени слушая увлекательные его беседы и поучения. Он любил говорить о величии и покровительстве Божией Матери, которую чествуя от всей души, собрал и описал более тысячи Ее чудотворений. Часто также беседовал он и о богоугодных старцах, у которых жил, и с которыми был в духовной переписке; – и о многих молитвенниках, с коими имел сношения. Нередко мы вместе и молились, и, во время сей молитвы, весьма ощутителен бывал перелив молитвенной его силы в леностную мою душу.... Даже самое молчание его было поучительно: стоило только посмотреть на предстояние его во храме Божием; пламенная его душа как бы сквозила чрез внешний вид его! Притом смиренным и опытным своим словом он имел дар утешать и облегчать скорби и искушения. Посему не только из мирян многие, жаждущие спасения, прибегали к нему за наставлением и помощию; но и странники, и монашествующие других обителей и стран: все находили у него радушный прием, любовь, совет и успокоение, и на предлагаемые вопросы получали удовлетворительные и мудрые ответы. Некогда, например, спросили его: «как быть, если и по исповедании грехов человек впадает в прежние грехи? Не излишнею ли будет частая исповедь?» – Он прекрасно объяснял это следующим подобием: «Душа», говорил он, – «как бы таблица, на которую беспрестанно ложится пыль; а исповедь – как бы опахало, или крыло, которым сметается она, чтобы таблица была чиста. |
| Одной из особенностей суфизма является наличие в нем концепции святости (вилайа). Вали (святой) – это идеальный суфий по представлениям исламских мистиков. Он характеризуется безупречным поведением, образцовым нравственным обликом, великодушием, милосердием и исключительной покорностью Богу. К святости, разумеется, призван каждый мистик. Концепцию святости разрабатывали многие мыслители. Со временем сложилось представление о том, что вали – это тот, кто достиг последней ступени совершенства, последней «стоянки» и, обретя любовь, «исчез в Боге» и живет в Нем всецело. Достижение святости возможно двумя способами: неукоснительным следованием шариату и тарикату или же Божественной милостью. Несмотря на внешнюю схожесть с христианскими представлениями о святости, роль вали в исламском благочестии отлична от роли христианского святого. Как пишет А. Шиммель, «Она тесно связана с тайной инициации и с продвижением по духовному Пути; мусульманские святые образуют четкую иерархию, обусловленную степенью их любви и познания Аллаха» (см.: Шиммель Аннемари. Мир исламского мистицизма. М., 2012. С. 209). Главным фактором, который побуждал окружающих верить в то, что перед ними святой, обладающий особой духовной мощью, были чудеса. Такими чудесами могли стать внезапное исчезновение в одном месте и одновременное пребывание в разных местах. Святые могут совершать и чудеса, связанные с едой, когда, например, нежданного гостя суфия тот угощает молоком, которое дает самец (!) антилопы. Любопытно, что во многих легендах об известных святых-суфиях те демонстрируют удивительные способности с самого детства. Шиммель в качестве примера приводит историю об одном из святых, который, будучи младенцем, отказался пить материнское молоко в месяц рамадан и только после захода солнца прильнул к материнской груди. Иногда же чудеса совершались с целью обращения неверного. Несмотря на большое народное почитание святых, великие суфийские учителя предостерегали адептов от этого пути, считая чудеса ловушками на Пути к истинному богопознанию. Чудотворение способно соблазнить суфия мирской славой и поиском людского одобрения, что, в свою очередь, отвращает мистика от главной цели его Пути – обретения единства с Творцом. |
| Для повсеместночтимых святых необходимо было их житие, а при Ярославе Мудром оно не появилось. Это обстоятельство дает повод думать, что в то время еще не была составлена полная (с житием) служба Борису и Глебу, которая бы свидетельствовала об их официальной канонизации. (Подробнее об этом см.: Ужанков А.Н. О времени сложения служб и датировке житий святых Бориса и Глеба.) В определенной степени подтверждением такого положения дел может служить молчание о первых русских святых тех древнерусских произведений 30-40-х годов XI в., которые затрагивают проблемы русской Церкви. Прежде всего, это «Слово о Законе и Благодати» Илариона. Воздав хвалу Ярославу Мудрому, Иларион и словом не обмолвился о его стараниях по канонизации Бориса и Глеба, не упомянул и их самих, как первых русских святых и покровителей Руси, ибо, вернее всего, тогда, при Ярославе, его усилия не дали ожидаемых результатов: Византия не пошла на канонизацию невинноубиенных русских князей и не признала святыми кровных братьев Ярослава. На этот существенный факт уже обращали внимание исследователи. Когда же русские письменные источники стали называть Бориса и Глеба святыми? Никто прежде не задавался этим вопросом, а мне кажется, ответ на него поможет решить стоящую перед нами задачу. Древнерусские писатели — православные верующие, в большинстве своем — священники и монахи. И для них упоминание первых русских святых имеет особый смысл, подчеркивает достоинство русского христианина. Поэтому можно предположить, что сразу же после официальной (т.е. признанной и византийской Церковью) канонизации Бориса и Глеба, это событие нашло отражение в древнерусской литературе. И раз их не упоминает «Слово» Илариона, то, значит, официального признания святыми Бориса и Глеба в то время еще не было. Обратимся к основному нашему историческому источнику — «Повести временных лет» и посмотрим, когда в ней Борис и Глеб стали называться святыми. В летописной повести под 1015 г. сказано: «блаженый Борисъ венець приимъ от Христа Бога съ праведными, причетъся съ пророкы и апостолы, с ликы мученичьскыми водваряяся..., воспевая съ ангелы и веселяся с лики святыхъ», то есть, попал в рай к праведникам, но на протяжении всей статьи ни разу не назван святым. Также и Глеб, который по кончине «прия венець, вшедъ въ небесныя обители», в то время, как его убийцы возвратились к Святополку, как «грешници въ адъ». Правда, нужно подчеркнуть, что летописец отметил проявление у них дара чудотворений, поскольку они «с верою даета ицеленье: хромым ходити, слепымъ прозренье, болящим целбы, окованым разрешенье, темницам отверзенье, печалным утеху, напастным избавленье» и т.д. |
| По молитве она испросила себе елея из лампады пред иконою Богоматери, и этим елеем стала мазать голову больному своему сыну, когда возвратилась с ним домой; последствием сего было то, что на голове мальчика стал появляться весьма сильный пот, а с тем вместе и болезнь головы стала проходить и по времени совершенно прошла. В октябре месяце 1877 года у жителя города Вязьмы, Смоленской губернии, И. Ш. заболела жена его М. С. вследствие простуды воспалением и общею опухолью всего тела столь сильно, что местные врачи отняли у мужа надежду на ее выздоровление. Муж обратился с молитвою о помощи к Матери Божией и дал обещание в благодарность за исцеление болящей его жены, когда оно последует, приобрести снимок с Черниговской иконы Богоматери. Молитва его была услышана: исцеление ниспослано; данное им обещание исполнено; и благодарный муж во всеуслышание свидетельствовал о всем этом перед братиею Гефсиманского скита при посещении оного 7 октября 1879 года. Письмом из Санкт-Петербурга от 15 октября 1879 г. уведомлен был игумен скита еще о следующем чудотворении, совершившемся при посредстве елея из лампады пред Черниговскою иконою Богоматери: некто, по имени Георгий Иларионов, проживающий в услужении у господ, в декабре 1878 года подвергся столь сильной болезни, что все окружающие его, согласно с заключением лечившего врача, отчаялись в выздоровлении этого больного, ибо у него и пульс перестал уже биться. В этом состоянии посетил болящего один из друзей его, бывший некогда на богомолье в пещерах Гефсиманского скита, и с того времени хранивший у себя несколько елея из лампады пред иконою Черниговской; сей-то посетитель, видя изнеможение больного, предложил его родным намазать ему тело этим елеем. Доброжелательное предложение с радушием было принято; елей немедленно был принесен, и больной тотчас был им вымазан весь. И что же? К утру биение пульса начало возвращаться, больной из бессознательного состояния, в котором дотоле, по-видимому, находился, перешел в сознательное, и общее его состояние решительно изменилось к лучшему; лечивший его врач, по освидетельствовании его утром, признал опасность, в которой находился больной, миновавшею, причем принужден был сознаться, что с больным произошла перемена вышеестественная. |
|
|
