| В 1650 г. французский гуманист, сенатор и советник короля Клод Сарро (Сарравиус) передал через Воссиуса королеве «рукописи, относящиеся к Флорентийскому собору». Очень вероятно, что это и были (или – среди них были) «Воспоминания» Сиропула. Когда королева в 1654 г. перешла в католичество и уехала в Рим, с ней уехала значительная коллекция рукописей, среди которых Сиропула не оказалось. Манускрипт остался в Швеции под опекой протестанта Воссиуса, который затем передал его для издания англичанину Роберту Крейтону. Инициатива издания принадлежала канцлеру английского короля Эдварду Хайду, который узнал о том, что Воссиус обладает рукописью Сиропула и направил к нему Крейтона, бывшего в то время придворным проповедником. Крейтон издал рукопись вместе со своим латинским переводом в Гааге в 1660 г. Это стало edition princeps данного сочинения. Возможно, что именно наличие этого издания удержало в конце того же века Иерусалимского Патриарха Досифея, активного издателя антилатинских текстов, от его повторной публикации. Издание вызвало негодование в католическом ученом мире, которое выразилось в «разгромной рецензии», а на самом деле в большом томе, выпущенном ученым греком-ренегатом Львом Алляцием по поводу издания Крейтона и сочинения Сиропула как такового 28 . Похоже, что именно Алляций на долгое время посеял среди католических исследователей сомнение в ценности «Воспоминаний» как источнике. В начале XX в. интерес к Сиропулу значительно вырос в контексте трудов французских ассомпсьонистов 29 во главе с Луи Пти, бывшем в то время латинским архиепископом Афинским. Среди прочего, их труды (и, конечно, тех, кто работал вместе с ними, на Востоке или уже в Западной Европе, иезуитов в первую очередь) привели к изданию восьми томов сочинений Геннадия Схолария и целой серии, посвященной Флорентийскому собору 30 . В этой же серии появилось критическое издание «Воспоминаний» Сиропула с французским переводом, комментарием и вступительной статьей, подготовленное В. Лораном. В своей небольшой заметке о «Воспоминаниях», опубликованной в 1939 г., М. |
| Лихуды, прибыв в Москву, явились здесь горячими и энергичными ревнителями греческого, строго православного направления, авторитетными защитниками его от натиска латинствующих москвичей и киевлян. В школе они давали решительное преимущество греческому языку перед латинским, так что их ученики были знатоками и приверженцами греческого языка, и останься Лихуды во главе московской школы, они воспитали бы, конечно, целое поколение русских ученых со строго греческим направлением, которое бы, прочно утвердившись в московской церковной школе, сделалось бы в ней с течением времени традиционным, всеми признаваемым и обязательным. Удаление же Лихудов из школы было решительным ударом для всех московских сторонников «греческого учения» и вместе прямым торжеством сторонников «латинского учения», так как вполне естественно было, что как скоро сторонники греческого учения сходили со сцены, их место сейчас же занимали сторонники латинского. Ввиду этого Досифей, напав на Лихудов и добившись их удаления сначала из школы, а потом и из Москвы, сделал очень крупную ошибку: этим он несознательно содействовал у нас торжеству латинского и вообще западного направления над греческим даже и в специально церковных школах, в которых всегда бы греческий язык должен был господствовать над латинским. Конечно, Досифей ошибку удаления Лихудов из школы мог бы отчасти поправить немедленной присылкой в Москву новых подходящих учителей-греков, хотя уже самая смена учителей должна была невыгодно отразиться на преподавании в школе, но, к сожалению, Досифей, несмотря на все просьбы Адриана, новых учителей не прислал, и преподавание в московской школе окончательно перешло в руки сторонников исключительно латинского учения. Таким образом, Досифей, боровшийся с Лихудами между прочим и потому, что они обучают в московской школе латинскому языку, который, по его мнению, никак не должен бы в ней преподаваться, удалением Лихудов достиг цели совершенно противоположной: из московской школы изгнан был греческий язык и все преподавание в ней стали вести теперь исключительно на латинском. |
| В противоположность этой неудаче, на Востоке Мануил, продолжая политику своего отца, сумел достичь больших успехов в борьбе с ослабевшими латинскими государствами. Армянский князь Торос, утвердившийся в Киликии и заключивший союз с Рейнальдом Антиохийским, был покорен в 1158 г., и император «включил его в число рабов римлян» 880 . Еще большее значение имело окончательное покорение Антиохийского княжества. Его правитель был вынужден признать суверенные права византийского императора и обязался поставлять вспомогательные войска. Кроме того, византийский император присвоил себе право назначать патриарха Антиохийского. В знак подчинения Рейнальд явился в лагерь императора с непокрытой головой, босой, с обнаженными до локтей руками и с петлей на шее, неся при этом меч в левой руке 881 . Также и иерусалимский король Балдуин III нанес визит императору и поставил себя под его покровительство. Современный византийский историк пишет: «Он поспешил к нам из Иерусалима, покоренный славой и благодеяниями императора, и признал его верховенство» 882 . Выдающееся положение византийского императора на латинском Востоке нашло свое наиболее впечатляющее выражение в торжественном входе, который Мануил совершил в Антиохию в 1159 г. Украшенный всеми императорскими инсигниями, Мануил ехал верхом на коне; король Иерусалимский следовал за ним на большом расстоянии, сидя на коне, но без каких бы то ни было знаков достоинства; князь Антиохийский шел пешком рядом с конем императора и «должен был следить за стременами императорского седла» 883 . Это был своеобразный спектакль, который самым наглядным образом демонстрировал иерархию держав 884 . Катастрофа, которая постигла Мануила в конце его правления во время войны с турками, не должна затмевать собой значительные успехи его политики на латинском Востоке. Трудные проблемы, перед которыми была поставлена Византия созданием крестоносных государств, трудности, с которыми на протяжении десятилетий боролись Алексей I и Иоанн II, казалось, были устранены, а византийская гегемония восстановлена. Византийский император владел всем христианским Востоком, а теснимые турками государства латинян видели в нем своего защитника. |
| Новый указ строго запретил им ездить на лошадях и мулах, или носить чалмы иного цвета, кроме голубого; церкви и монастыри были закрыты временно в Египте. Виною сих новых притеснений был визирь одного из владетелей магометанских западной Африки, который, посетив Каир на пути в Мекку, заметил султану, что нигде христиане и евреи не пользовались такими преимуществами, как в Египте. По смерти сильного Мелек-Незера двенадцать сыновей его, один за другим избираемые и свергаемые с престола, по прихоти буйных эмиров и малодушных халифов, наполнили смутами воинскими Египет и Сирию. Замок Карак, в каменистой Аравии, был обычным местом ссылки свергнутых султанов, до времени их нового воцарения, а Иерусалим местом изгнания эмиров, если они могли сохранить жизнь при своем падении. Некоторые из султанов посещали также богомольцами Св. град, но их милости не простирались на христиан палестинских. – Наконец, после сорокалетних смятений, могущественный эмир Берку, происходивший из пленников черкесских, низложил последнего султана из рода Бахаритов, Хаджи, внука Калаунова, и, воцарившись сам на его место, начал новую династию мамелюков черкесских 34 . Орды монгольские, наводнявшие Сирию, получили, наконец, оседлость в пределах Персии и в Багдаде, бывшей столице халифов, где царствовал спокойно род Чингис-Хана, доколе не явился новый завоеватель Востока, Тимур. – От стольких христианских княжеств, основанных крестоносцами в Сирии, два только еще держались по её соседству: малое королевство Армянское в Киликии, бывшее в союзе с Римом, и королевство Кипрское. Туда перешли все титла и чины бывшего королевства Иерусалимского и окрестных княжений, и ордена рыцарские. Когда сам король острова носил громкое имя Иерусалимского, братья его и бароны разделили между собою прочие звания: князей Антиохии, Сидона, Тира, Галилеи, графов Триполи, Яффы и Фавора, и так это продолжалось еще два века, до владычества венецианского. Но в Кипре не было латинских патриархов Св. града, ибо титло сие не принадлежало архиепископам острова. |
| См. арх. Св. Синода по канцелярии Обер-прокурора за 1858 г. д. 180 Наш Св. Синод не нашел ничего неуместного, или обидного в этих предложениях иерусалимского патриарха преосв. Кириллу. «Члены Св. Синода нашего, – писал гр. А. П. Толстой кн. А. М. Горчакову 30 января 1858 г., – не усматривают в сих условиях ничего стеснительного для нашей духовной миссии. Соблюдение местных обычаев даже необходимо, чтобы ни греки, ни иноверцы, не имели повода упрекать русских в пренебрежении того, к чему привыкли местные жители». См. арх. Св. Синода, по канцелярии обер-прокурора за 1858 г. д. 381. 181 Нам уже известен отзыв иерусалимского патриарха пред архим. Порфирием о миссии преосв. Кирилла. См. выше стр. 122–123 ср. архим. Порфирия. Второе путешествие по св. горе Афонской М. 1880 г. стр. 12–13. 182 Из других источников мы узнаем, что и вселенский патриарх в глубине души относился несочувственно к учреждению нашей миссии в Иерусалиме под начальством преосв. Кирилла. Когда 19 мая 1858 года архим. Порфирий (Успепский) посетил вселенского патриарха, то этот последний, прощаясь с ним, «выразил свое неудовольствие на посланного в Иерусалим нашего мелитопольского епископа Кирилла», хотя, впрочем, и по другим побуждениям, по крайней мере, на словах. См. архим. Порфирия. Второе путешествие по св. горе Афонской. M. 1880 г., стр. 12. 183 Последняя попытка собственно русского посла в Константинополе подготовить почву преосв. Кириллу для возможно более близких и доверенных отношений к латинскому духовенству в Иерусалиме, видимо, не встретила полного сочувствия у высшего духовного нашего начальства, которое не без основания видело в этом опасность для сохранения добрых отношений наших к православному греческому духовенству в Иерусалиме. Обер-прокурор Св. Синода гр. А. П. Толстой по этому поводу писал 30 января 1858 г. кн. A.M. Горчакову следующее: «В местах, где первые христиане слышали из уст Самого Спасителя проповедь о любви к ближнему, без сомнения, и прилично и необходимо нашим духовным иметь благоразумно вежливое и миролюбивое обращение с латинами и прочими иноверцами. |
| Мануил с огромной армией выступил в поход. Союзник Рейнальда, армянский князь Торос, был разбит и бежал в горы. Сам Рейнальд понял, что его единственный шанс на спасение - это полная покорность: он явился в имперский лагерь в рубище, босой, с веревкой на шее и головой, посыпанной пеплом. Несколько часов лежа в пыли перед походным имперским троном, он просил прощения. Наконец император «заметил» его и, после весьма неприятного разговора, простил. Условия были такими: цитадель должна предоставляться имперским войскам по первому требованию, франки направляли корпус в имперскую армию, и латинский патриарх должен быть заменен на греческого. Многие, в том числе и король Иерусалимский Балдуин IV, считали, что император должен как минимум лишить Рейнальда трона, но тот, очевидно, решил, что ему выгоднее иметь униженного и раздавленного Рейнальда в качестве своего вассала, чем срочно искать ему замену. К тому же Мануил любил делать красивые и великодушные жесты. Однако вскоре Рейнальд Шатильонский был все же наказан за свое злодейство: в 1160 г. он был захвачен мусульманами в плен. Это было громадным облегчением для всех, его возвращения не требовал никто, и он оставался в мусульманском плену долгих 16 лет. По завершении переговоров Мануил въехал в Антиохию: Рейнальд держал его стремя, король Иерусалимский, безоружный и с непокрытой головой, ехал за ним. Прибытие императора было отмечено грандиозными празднествами. Мануил лично принимал участие в турнирах, где был заслуженно признан сильнейшим рыцарем. Все мусульманские правители прислали свои посольства с дарами и клятвами верности Империи. Непосредственные соседи Антиохии обещали вернуть недавно захваченные франкские крепости и выплатить репарации, если только Мануил не будет против них воевать. Так без единой потерянной жизни, сам престиж Империи выиграл для крестоносцев то, чего им вряд ли удалось бы добиться даже в ходе самых кровопролитнейших кампаний. С тех пор началось широкое сотрудничество Византии с крестоносцами. Мануил даже предпринял совместно с франками кампанию против Египта. |
| В беседах с единомысленными местными купцами громко и ясно высказывалось желание и надежда, чтобы восточные берега Средиземного моря, при разделе Турции, поступили на долю Австрии и Германии. Здесь лежит почва, на которой наше отечество может завести свои земледельческие колонии и вступить в мирное состязание с другими великими культурными народами Европы» 25 . Таковы вожделения немецких культуртрегеров, везде (между прочим и в России) ищущих почвы для колонизации при тесноте помещения в своем отечестве и везде тяготеющих к своему фатерланду, а колонизация эта всегда сопровождается и распространением рационалистических религиозных понятий среди народа, в котором распространяются немецкие колонисты. Чисто миссионерские, независимые от культурных, стремления редки у немецких протестантов; да и такие, т.е. чисто миссионерские, стремления, ввиду особенностей Евангелического именно протестантского исповедания, при их осуществлении на той или другой, особенно же православной, почве, более ограничения требовали бы, нежели поощрения. Так смотрит на дело не только строгое православие, но и римский католицизм, порождением которого было протестантство. На учреждение протестантского епископства в Иерусалиме глава римско-католической церкви папа Пий IX ответил восстановлением в 1846 году латинского Иерусалимского патриархата, во времена крестовых походов учрежденного, а по удалении крестоносцев из Иерусалима остававшегося лишь титулярным (in partibus infidelium), с пребыванием титулярного латинского Иерусалимского патриарха в Риме, при папе. Ясно, что папе хотелось чрез такое восстановление, в противовес протестантству, усилить и утвердить влияние и значение латинства, главными представителями которого в Палестине дотоле были францискане. Выбор лица для такой цели со стороны папы был весьма удачен. Латинским патриархом в Иерусалим назначен был Иосиф Валерга, долгое время бывший миссионером, хорошо знавший несколько восточных языков, человек ума замечательно тонкого, дальновидного, дипломатического, вполне преданный своему делу, изобретательный, к тому же и внешнею фигурою весьма подходящий к своему новому назначению: его загорелое лицо, чисто восточного типа, его длинная белая борода 26 , его блестящие, черные 27 , полные жизни и энергии глаза, – все это давало понять, что человек этот был как раз на своем месте. |
| Не сразу сложились и отношения К. с Иерусалимским патриархом. К. сообщал в С.-Петербург о тяготившей его зависимости от патриарха и жаловался, что для каждой службы в Архангельском мон-ре требуется особое письменное дозволение (Там же. Л. 158 об.). МИД и Синод делали все возможное, чтобы скорректировать позицию начальства РДМ по отношению к Иерусалимской Патриархии и Святогробскому братству. И под влиянием наставлений из Москвы и С.-Петербурга К. удалось наладить корректные и даже дружественные отношения с Иерусалимским патриархом и епископами. В кон. 1861 г. К. писал: «Месяц назад прибыл сюда Блаженнейший (патриарх Кирилл.- И. Ю. Смирнова). Теперь мы с ним меняемся любезностями. Надобно сознаться, что большего внимания, расположения и доверия нельзя было и желать». Патриаршего наместника, митр. Мелетия, К. в том же письме называл добрейшим и почтеннейшим старцем, к-рого он любит «как отца родного» ( Кирилл (Наумов). Письма. 1890. 10. С. 190). О характере деятельности РДМ в течение 2 первых лет ее пребывания в Иерусалиме К. информировал митр. Филарета 17 апр. 1860 г.: «Что касается до православных, поддерживаем, сколько можем, надежды их на Православную Россию и ограждаем, по мере сил, безопасность их. Десяток школ, разбросанных по местам, угрожаемым более других натиском протестантства или латинства, приносит уже добрые плоды, подавая отрадные надежды в будущем. Поддержка духовенства и церквей, помощь бедным христианам, благовременная поддержка благоприятствующих православию турецких чиновников, преследуемых латинской пропагандой, деятельное участие в обезопасении участи православных в Ливане от беспокойных друзов,- привлекает к нам сердца единоверцев наших» (Письмо к митр. Филарету. 1900. С. 557). Эта большая работа во многом была возможна благодаря поддержке Благотворительного комитета имп. Марии Александровны, регулярно высылавшего епископу значительные суммы. Секретарь императрицы П. А. Мориц уже в мае 1858 г. сообщал К., что денежные приношения не оскудевают, и исправно посылал в Иерусалим церковные одеяния и др. приношения (АРДМ. П. 36. Д. 696. Л. 1). К лету 1858 г. общая сумма, переданная в распоряжение начальника РДМ, составила ок. 30 703 р. |
| Сельджукский султан Кылыч-Арслан поначалу не воспринял крестоносцев серьезным противником и был разбит. С помощью византийского флота рыцари овладели городом Никеей, а 20 октября 1097 г. подошли к Антиохии. После семи лет осады город сдался. Иерусалим крестоносцам удалось взять штурмом. Все мусульманское население города - около 70 тысяч человек - было перебито, пощады не было ни детям, ни женщинам. Перебили и часть евреев, а остальных загнали в синагогу и сожгли... Иерусалим стал столицей нового Латинского королевства, а один из предводителей Первого крестового похода Готфрид Бульонский был избран первым королем. В государствах крестоносцев существовала феодальная иерархия, подобная западноевропейской. Вся территория делилась на рыцарские феоды, обязанные военной службой сюзерену. Для пополнения убыли в рядах рыцарей и защиты своих завоевание пришлось многих пришедших с крестоносцами крестьян возвести в рыцарское звание и выделить им феоды. Ну а крепостными западных феодалов стали мусульмане и местные христиане. Замечу, что почти все христиане в Сирии и Палестине были православными и лишь небольшое число - монофизиты 4 . Причем, с монофизитами католики быстро нашли общий язык, мол, только признавай папу римского. «Франки» жили только в городах и замках. Зато мусульманам и православным запрещалось проживать в Иерусалиме и ряде других городов. Православные патриархи - антиохийский Иоанн Оксита и иерусалимский Досифей - были вынуждены бежать в Византию из захваченных крестоносцами Антиохи и Иерусалима. Зато крестоносцы назначили новых патриархов: папского прелата Бернарда Валенсина - антиохским и Роберта Руанского - иерусалимским. Но в декабре 1099 г. в Иерусалим прибыл папский прелат Даимберт Пизанский и сам себя объявил иерусалимским патриархом. Всего иерусалимскими патриархами с 1099 по 1291 год называли себя 20 католиков, из которых несколько человек даже не приезжали в Иерусалим. Параллельно в Константинополе существовали в «эмиграции» Антиохиский и Иерусалимский патриаршие престолы. |
| Какова же эта «новая форма»? Кардинал дает вполне однозначный ответ: та, что уже существует в «Восточных Церквах, находящихся в общении с Римом», то есть в униатских церквах. Кардинал напоминает нам, что в Католической Церкви уже существует две модели примата, описанные в двух кодексах канонического права — для Латинской Церкви и для Восточных Церквей: «согласно этим кодексам канонического права, примат осуществляется по-разному в Латинской Церкви и в Восточных Церквах» (according to these Codes of Canon Law, primacy is exercised in a different way in the Latin Church and in the Eastern Churches). Иными словами, нам в очередной раз предлагается вступить в унию с Римом. Если в этом заключается «прорыв», достигнутый на равеннской встрече, то боюсь, что этот прорыв не вдохновит православных верующих, для которых уния — в том виде, в каком она была осуществлена в истории — остается символом насилия над их совестью и предательства православия. В Баламанде в 1993 году и православные, и католики признали, что уния не является моделью церковного единства. И вот 15 лет спустя после Баламанда руководитель Папского Совета по содейдствию христианскому единству предлагает православным акцептировать униатскую модель примата римского епископа. Еще раз хотел бы подчеркнуть: добрые, конструктивные отношения между православными и католиками сегодня крайне необходимы. Отношения, построенные на сознании того, что мы не соперники, а союзники, что перед нами общее миссионерское поле и общие вызовы, на которые мы можем искать совместный ответ. Но нам не нужна очередная уния. Нам нужно стратегическое партнерство, исключающее любые формы прозелитизма. Продолжение богословского диалога тоже необходимо, но не с целью заключения новой унии, а с целью прояснения тех пунктов, по которым имеются наиболее существенные разногласия между православной и католической экклезиологией. К сказанному следует добавить, что, по утверждению кардинала, «в первом тысячелетии мы имели 5 патриархатов, а теперь мы имеем 15 патриархатов и несколько автономных церквей» («In the first millennium we had five Patriarchates, now we have 15 Patriarchates and some autonomous Churches»). Не совсем ясно, откуда взята эта цифра. В Православной Церкви сегодня 9 патриархатов: Константинопольский , Александрийский , Антиохийский , Иерусалимский , Московский, Грузинский , Сербский , Румынский и Болгарский . Остальные Поместные Церкви возглавляются митрополитами или архиепископами. |
|
|
