| Для доказательства этого положения он воспользовался правилами широко тогда распространенного аллегорического метода толкования литературных памятников. Применяя его к жизнеописанию патриархов, он изобразил их в виде живого олицетворения философской мудрости, сообщив им черты платонического и стоического морального идеала. Авраам – это тип человека, который при помощи философии достигает истинного познания о Боге и полного нравственного освобождения от соблазнов плоти и мира. Сначала, в Халдее, он изучает природу и ищет Бога среди предметов этого мира. Потом он переходит к изучению человека и энциклопедических наук. Это символизируется его брачным союзом с Агарью. Наконец, он достигает истинного богопознания и совершенной добродетели, образом чего служит изгнание Агари и подчинение воле Сарры. Исаак является типом человека, который остается всегда верен идеалам добра благодаря счастливым естественным задаткам Иаков – символ аскета, достигающего созерцания Бога усилиями своей воли, путем жестокой борьбы с самим собой. 471 В общем эту схему заимствовал от Филона и св. Амвросий. Чтобы дать понятие об отношении св. Амвросия к ветхозаветным праведникам и в то же время не прерывать повествования излишними подробностями, мы остановимся лишь на одном его сочинении «De Abraham» [«Об Аврааме»], составление которого относят приблизительно ко времени прибытия Августина в Милан. Так как это сочинение составилось из бесед и предназначалось для катехуменов, то с его содержанием Августин мог познакомиться тогда же по проповедям св. Амвросия. Моисей, говорит св. Амвросий, описал Авраама как пример, достойный подражания. Наши сердца, находящиеся во власти порока, при взгляде на этого мужа восстают, как из гроба. 472 Бог повелел Аврааму покинуть Харран, родство, дом отца и переселиться в землю Ханаанскую. Патриарх последовал Богу, самым делом предварив совет, высказанный впоследствии одним из семи мудрецов: που Θε [следуй за Богом]. Но покинуть землю свою и своих родственников значит освободиться от уз плоти, от приманок чувственных удовольствий, от забот о земном, чтобы отдаться высшей нетленной жизни. |
| К закону ужичества прибегают и для объяснения разности имён отца Иосифа – мужа Марии. Юлий Африканск ий – писатель 3-го века – по Преданию, сообщённому ему родственниками Иисуса Христа по плоти, рассказывает (у Евсевия, «Церк. Ист.» 1:7), что Есфа, жена Матфана, происходившего от Зоровавеля через Авиуда ( Мф.1:13,15 ), по смерти его вышла замуж за Мелхия, который происходил от Рисая, сына Зоровавелева ( Лк.3:24,27 ), и имела от него сына Илия. Этот Илий умер бездетным, и потому на его жене, после его смерти, женился Иаков, другой сын Есфы – от Матфана – и родил сына, Иосифа. Таким образом Иосиф по природе, в действительности, был сын Иакова, но по Закону был сын Илия. Другие толкователи, как уже замечено, предполагают, что Лука ведёт Родословную Иисуса Христа через Божию Матерь, тогда как Матфей ведёт через Иосифа – мнимого отца Иисуса. Хотя против такого мнения представляют то возражение, что у Иудеев не было обычая писать Родословия жены, то естественно было Луке назвать Её родителей по плоти, а таким родителем мог быть Илий. Из апокрифов и всеобщего Предания известно, что родители Марии назывались Иоаким и Анна; а имя Иоаким можно считать за одно и то же с именем Елиаким ( 4Цар.23:34 ), а сие последнее в сокращении за одно с именем Елий=Илий. Замечательно, что и Талмуд считает Марию дочерью Илия. В пользу же этого мнения толкуют и самый текст Луки: ησος... ν ς νομζετο υς ωσφ, του ‘Ηλ, переводя так: Иисус, считавшийся сыном Иосифа, был собственно сын Илия (то есть внук его по Марии) – или же допускают, что Иосиф назван сыном Илия, как зять и единственный наследник его имени, через женитьбу на Марии – единственной дочери Илия или Иоакима. Примечание. Для лучшего представления Родословия по закону ужичества приводим следующую таблицу: 6) Имя Каинана, послепотопного патриарха, внука Симова, помещённое в списке предков Богочеловека у Луки и взятое из греческого перевода LXX-mu, не находится в Иудейском тексте книги Бытия Быт.11:12 и 1Пар.1:24 , и в Вульгате; но по мнению лучших толкователей, должно быть внесено в Иудейский текст, откуда оно выпущено или по ошибке переписчиков, соблазнившихся сходством имени этого праотца с Каинаном допотопным ( Быт.5:10 ), или по намеренно какого-либо толкователя, считавшего до Авраама 10 родов от потопа, как от Адама до потопа. |
| И если такова была ее участь в прошлом, такова же должна быть ее судьба и в будущем. (Огюст Конт). Но при всеобщей замечающейся гармонии в природе, при удивительной стройности и целесообразности в неизмеримых пружинах вселенной, чем объяснить возмутительнейшее нарушение закона равновесия в высшем нравственном миропорядке? Какое значение тут могут иметь ссылки на природу, когда самый образ природы, как матери, взятый от женщины, должен был бы свидетельствовать скорее о чувстве благоговейного уважения к ней, чем об унижении ее. Истинные сыны природы, понимавшие ее лучше других, утверждают, напротив, что самый принцип равенства порожден жизнью природы. Какими же доводами науки, какими теориями философии, какими аргументами религии можно оправдать право деспотического господства одной половины человеческого рода над другой, примирить в совести нашей несчастный жребий женщин с торжеством эгоизма мужчин? История религии есть также история женщины и ее нравственного значения; как и вообще степень цивилизации данного народа всего лучше измеряется социальным положением женщины. Грубо-чувственный языческий политеизм отбрасывал самую темную тень на положение женщины в дохристианском мире. Ненравственная религия и безрелигиозная нравственность существовали тогда совсем раздельно, не имея ничего общего между собою. Но на общем темном фоне картины до христианского положения женщины мы не видим отрадного гуманного просвета даже и в положении ее у еврейского народа. Исключительным призванием женщины у ветхозаветных патриархов считалась замкнутая жизнь в супружестве. Многоплодие жены признавалось благословением Божиим, а бесплодие – отличительным знаком немилости Божией и поношением между людьми, позором не только для жены, но и для мужа. Бездетная жена Иакова Рахиль, волнуемая чувством зависти и ревности к сестре своей Лии, подарившей мужу уже четырех сыновей, раздраженно говорит Иакову: «дай мне детей; а если не так, я умираю» ( Быт. 30:1 ). Иаков не без гнева возражает на это несколько наивное требование жены: «разве я Бог , который не дал тебе плода чрева». |
| Вторая глава имеет своим предметом грот Апокалипсиса. Автор описывает находящиеся здесь храмы и пытается разъяснить, что именно здесь произошло откровение св. Иоанну Богослову. Любуясь с высоты этого уединённого места «спокойным стеклянным морем, подобным кристаллу усеянным многочисленными островами, горами причудливых форм, изрытыми множеством пещер и ущелий, лазурными светлыми облаками; прислушиваясь к шуму и плеску морских волн, автор невольно перенесся мыслью к тем картинам, которые проходят в Апокалипсисе. Страничка очень живая и увлекательная (103–104): не остановиться на этом предмете автор не мог. И несомненно, в сознании многих посетителей Патмосса проходили, как живые, эти картины Апокалипсиса. Для примера укажем на упомянутое уже описание Патмосса Маландраки (σ. 34 τοποϑεσα τζ Πτμου). Следующая глава III-я о патмосской академии отличается наибольшею полнотою, обстоятельностью и свежестью сведений. Основателем этой академии в начале XVIII века был иеродиакон Макарий, замечательный дидаскаль своего времени. Г. Дмитриевский характеризует личность Макария, причем значительную услугу оказывают ему заметки Барского, лично знавшего Макария, отчасти изданных, отчасти сохраняющихся в рукописях. Из приемников Макария заслуживаю особого внимания Герасим византиец и Даниил Керамевс, ученые труды которого приобрели ему славу глубокого эллиниста. Из учеников патмосской академии особенно замечателен Иаков Анастасьевич, бывший дидаскалом в Триполи, Дамаске и в Иерусалиме; далее – учредитель школы на острове Леросе Александр тырновский урожденец, Иерофей – дидаскал смирнской школы, Киприан – ректор афонской академии, Ефрем афинянин впоследствии патриарх иерусалимский, Василий Григорьевич Барский и многие другие. Автор старательно собрал все возможные сведения об этих лицах и представил их в такой полноте, какой нет ни в одном из относящихся к этому предмету изданий и исследований. Правда, очерк этот не может быть назван историей патомсской школы в точном смысле: здесь нет существенно важных разъяснений относительно самого строя школы, характера занятий учеников и т.п., но эти недочеты нельзя ставить в вину автору: они всецело зависят от наличного состава и характера первоисточников. |
| В конце главы изложен чин погребения патмосских иноков. Последняя глава – VI-я имеет своим предметом нравы и обычаи обитателей Патмоса. Понятно, что в короткое время пребывания своего на Патмосе автор не мог достаточно ознакомиться с этим предметом и изложить его главным образом по брошюре Маландраки «Ηϑη κα ϑιμα ν Πτμω. ϑην. 1890 τ. Очерк очень живой и составлен, очевидно, под влиянием непосредственных наблюдений и впечатлений лица, близко знакомого с бытом и нравами патмосцев. В дополнении и поправках (стр. 283–309) автор автор сообщает несколько ценных материалов, относящихся к истории патмосской академии и заимствованных им, уже после составления Патмосских очерков, из библиотеки иерусалимского подворья в Константинополе. Здесь он проводит письма патмосских дидаскалов Макария, Герасима и др., из которых становятся известными имена благодетелей патмосской академии; – патриаршую грамоту (сообщена г.Диамантопуло) об открытии академии и утверждении ее дидаскалов, исправляет ошибки, допущенные при составлении очерков (стр. 293–294; 302–303), приводит письмо Макария, основателя патмосской академии, к иерусалимскому патриарху Метелию, касающееся открытия школы в Иерусалиме, куда назначен был первым дидаскалом ученик Макария Иаков Анастасьевич, и оканчивает замечаниями об изданном Дилем (Byzant. Zeitschr. I, 3–4) инвентаре патмосской скевофилакии и библиотеки 1201 г. и о так называемом ктиторском диптихе, описанном Маврояни (Βυξαντιν τχνη) со слов А. Саккелиона. В целом Патомсские очерки представляют собой труд разнообразный и любопытный со стороны содержания, хотя и не с одинаковой полнотой обработанный во всех своих частях. Автор старался обнять все стороны предмета, все изучить, все объяснить; но достиг это только отчасти: многие наблюдения скомбинированы механически, многое осталось необъяснимым по недостатку наличных материалов, иное опущено по недостатку времени. Тем не менее, так как автор дает нам в своем труде не мало новых материалов, весьма ценных для православной науки и обнаруживает как замечательную энергию в достижении научных целей, так и весьма солидный навык в ученой обработке сырого материала, то и нужно признать Патмосские очерки ценным приобретением для русской науки; а потому было бы справедливо поощрить автора присуждением ему половинной премии высокопреосвященного митрополита Макария в размере 1000 рублей. Читать далее Источник: Покровский Н.В. К истории острова Патмоса//Христианское чтение. 1896. 9-10. С. 406-416. Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| После этого мог ли император Василий, до издания апрельской новеллы терпевший одни только неудачи, – мог ли говорить в своем акте иначе, чем говорит, хотя бы в то время на помощь Византии и явилась русская военная сила!» . Впрочем, мы вовсе не намерены утверждать, что непременно ранней весной 988 г. (к апрелю месяцу) русский отряд прибыл в Константинополь, настаивать на этом нет и необходимости. В своих исчислениях мы будем исходить из даты, принятой Васильевским, против которой трудно ожидать и серьезных возражений, что не весной, а летом 988 г. Фока стал грозить Константинополю; в это же, следов., время явились на помощь империи и русские от князя Владимира. Действительно, всего естественнее предполагать, что военный отряд был от правлен из Киева именно весной 988 г., так как это время года гораздо более, нежели зимнее, удобно для переправы войска, особенно войска значительного, каким вероятно и был военный отряд, отправленный Владимиром в Константинополь. Как много понадобилось времени на передвижение войска из Киева в Царьград, сказать не можем, но приблизительно – к лету 988 г. эта помощь могла достигнуть столицы византийской империи. Не стоит ли в какой-нибудь связи с этим фактом известие мниха Иакова о том, что Владимир «на другое лето по крещении к порогом ходи»? Не был ли этот поход, вообще не заслуживший никакого внимания наших историков, отправлением военной помощи в Константинополь, причем возможно такое цредположение, что сам великий князь или находил почему-нибудь нужным проводить свое войско до порогов (припомним, что здесь погиб воинственный Святослав Игоревич, отец Владимира), или же, имея в виду лично отправиться в столицу Византии, по стечению каких-нибудь неблагоприятных обстоятельств, должен был от порогов вернуться обратно в Киев 140 . Можно обратить внимание на то, что Иаков не обозначает ни того, чтобы упомянутый им поход был предпринят, для отражения каких-нибудь неприятелей, ни того, чтобы он был наступательным движением русских на кого-либо. Причина похода Владимира к порогам оставалась для Иакова неясной, может быть, благодаря той отдаленной цели, которую имел этот поход собственно для русской истории, а может быть, и потому, что дипломатические сношения Византии с Киевом, для большинства малоизвестные, скоро изгладились из памяти, осталось лишь воспоминание, что факт существовал, что поход к порогам был. События русской истории, черты из жизни св. Владимира затемнили собою русско-византийские отношения, так что от последних в наших отечественных известиях остался один голый остов... |
| Стих 8. Закон царский, то же, что выше Иак.1:25 : Закон совершен свободы. Это собственно Евангелие, Закон Христов. Он называется совершенным, как ведущий к совершенству; Законом свободы, потому что требует от человека свободной деятельности и освобождает от ига обрядового Закона ( Гал.5:1 ) и от рабства греху ( Ин.8:32,34 ); царским, как самым главным в ряду Законом. Если по связи мыслей разуметь здесь только одну заповедь о любви к ближнему, то и тогда мысль апостола будет совершенно верна, потому что заповедь о любви есть сокращение целого Закона ( Мф.22:39–40 ). Стих 10. Иже весь Закон соблюдет, согрешит же во едином, бысть всем повинен. Тесная связь всех частных заповедей обширного Закона с заповедью о любви к ближнему делает сразу понятным то, почему нарушитель одной заповеди становится виновным в нарушении всего Закона: он нарушил заповедь о любви к ближнему. Далее, по той же тесной связи этой заповеди с заповедью о любви к Богу, не любящий ближнего оказывается нарушителем заповеди и о любви к Богу (Ср. 1Ин.4:20 ). Стих 12. Законом свободным имущии суд прияти. По какому Закону человек живёт и располагает свой деятельность, по тому и судиться будет. А так как Закон Христов есть Закон свободы, то и христиане будут судиться только за те дела, который они совершали свободно, не по принуждению и неведению, вопреки своему желанию. И далее, так как христианский Закон есть вместе и Закон любви, то христиане и судимы будут главным образом за нарушение Закона любви. Стих 13. И хвалится милость на суде. Лучшим проявлением любви к ближнему апостол, следуя указанием Спасителя ( Лк.10:37 ), считает милость, и потому в ней полагает исполнение Закона и следовательно средство к достижению оправдания на суде. Милостивые помилованы будут ( Мф.5:7; 25:34–35 и далее). Поэтому милость (милостивый) не боится суда; она выше суда (в русском «милость превозносится над судом»)над милостивыми нет суда. Выражение относится одинаково и к судье, и к подсудимому. Стих 14. Кая польза, братие моя, аще веру глаголет кто имети, дел же не имать; еда может вера спасти его? Апостол Павел мыслит верою оправдатися человеку без дел Закона ( Рим.3:28 ; Гал.2:16 ) и в пример такого оправдания верой приводит того же Авраама, которого апостол Иаков представляет оправданным делами. |
| И чтоб всегда душа моя К тебе взывала: Аллилуйя!.. Лествица спасения Душой Святыню обнимая, Иаков зрел в отрадном сне, Как благолепно к Вышине Пред ним шла лествица Святая; Но мне в пути до райских мест Восходом служит Божий крест; И так, наитьем чудотворным Того креста, взведи мой ум От низких чувств, от грязных дум!.. Смерть Безсмертного Живых избранный Воевода! Господь небес и Царь земной!.. Когда роскошная природа Среди семьи Твоей родной Тебя, Безсмертного, на древе Узрела мертвым, то она Затрепетала вся во гневе И стала смутами полна!.. В Раю притихли ликованья, Светил затускнула краса, И ужаснулись небеса, И вздрогли мира основанья!.. Но убедившися теперь, Что смертью той Ты отпер дверь В чертог Отца всему созданью, Я оставляю мрак и тьму И поклоняюсь Твоему Безмерно кроткому страданью – Одной с разбойником мольбой Молюсь, Распятый, пред Тобой: «Мое нечестие велико; Я шел погибельным путем, Но помяни меня, Владыко, В предвечном царствии Твоем!..» Исцеляющие раны Прекрасен у меня мой Бог, Души невидимый Чертог, Но Ты прекрасней добротою И чище света в бытии, А раны знойные Твои Своею Силою святою, Как в заповеданный приют, Мне сладость Рая в сердце льют. И ты, Державный, здесь вовеки И, Повелитель горних стран, – Ты мне струи из этих ран Всеоживляющие реки. И приникая с Небеси, Ты смой, как тину, яд греховный Во мне той влагою духовной И убеленнаго спаси!.. Жертва неблагодарных Земля есть ног Твоих подножье, Но для Тебя, о Царь земли, На ней здесь терны возросли, А кровожадное безбожье, Чтобы насытить сердца зло, Из них венец Тебе сплело!.. Да, дочери Ерусалима! Спешите выйти вы из врат, Чтоб зреть самим, как Тот распят, Кем все живущее хранимо, И как в иглистом том венце Им здесь проявлена открыто Вся та любовь, какая слита И в Нем, и в Духе, и в Отце!.. 1846 Николай Гоголь Гоголь Николай Васильевич (1809–1852) – прозаик, драматург, поэт. Гоголь дебютировал именно как поэт. В двенадцатом номере «Сына Отечества» за 1829 год было опубликовано анонимное стихотворение «Италия», которое исследователи приписывают Гоголю, а весной того же года под псевдонимом В. |
| Он предлагает Спасителю совершить не какой-либо единичный поступок, несообразный с достоинством и призванием Его… Нет, он дерзко требует от Спасителя поклонения себе… Он требует, чтобы Спаситель отдал всего Себя, со всеми Своими силами в его власть, направил всю Свою деятельность на служение дьяволу , сделался полным рабом его. Как объяснить такую наглую дерзость, хотя бы то и со стороны дьявола? Возможно и вероятно, что дьявол не понял вполне своих предыдущих поражений. Потерпев посрамление в двух первых попытках, он мог объяснить свое первое поражение мыслью, что Иисус Христос, видимо, нелегко может быть уловлен в сеть похоти плоти и гордости житейской. Зато, наверное, – мог думать он, – удобнее возбудить в Нем властолюбие и корыстолюбие. И в самом деле, нередко человек забывает даже о пище, готов не есть и не пить, готов затем унизить свое достоинство, пожертвовать своею честью, лишь бы только удовлетворить своей страсти властолюбия или корыстолюбия. Мог дьявол дать и другое объяснение своим неудачам. Уклонение Иисуса Христа от совершения чудес могло привести искусителя к заключению, что он ошибочно считает Иисуса Христа чудотворцем, что Иисус Христос вовсе не обладает чудодейственною силою, и, не обладая ею, Он, естественно, не мог подпасть искушению совершать чудеса по приглашению искусителя ради собственных целей. И в самом деле, – так мог думать сатана, – Иисус не сотворил еще ни одного чуда во все время Своей жизни на земле, несмотря на видимую праведность Свою. Да и прежде немало было людей, которые были великими праведниками, а между тем чудес не творили. Таковы были Авраам, Исаак, Иаков, Иов и другие. Также, вероятно, и Иисус не чудотворец; а потому и нетрудно было Ему избежать искушений, склонявших Его к совершению бесцельных чудес. Очевидно, – мог думать сатана, – первые попытки обольстить Иисуса направлены ошибочно, не против слабых сторон Искушаемого; нужно сделать новую попытку, с иной стороны. И вот он решается уловить Иисуса Христа в сети похоти очес; он покушается обольстить очи Иисуса Христа зрелищем благ земных и тем возбудить в Нем похоть властолюбия и корыстолюбия. |
| 351 Если первое имя связано с ересью несторианства, о которой много написано (см., например: Сидоров А. И. Святоотеческое наследие и церковные древности. Т. 1. М., 2011. С. 178–199), то два следующих имени соотносятся с ересью монофизитства. Север (или Севир) – один из главных идеологов этой ереси, ставший патриархом Антиохийским в 512 году, до своей кончины в 538 году был главой течения в монофизитстве. О нем см.: Болотов В. В. История Церкви в период Вселенских Соборов: История богословской мысли. М., 2007. С. 395–404. По словам Л. И. Бриллиантова, выступление Севира, «давшего свое имя тому умеренному направлению в монофизитском учении, которое после него получило преобладание», составило «эпоху в истории монофизитства» (Бриллиантов Л. И. Лекции по истории древней Церкви. СПб., 2007. С. 406). Что же касается Иакова, то под ним, скорее всего, подразумевается Иаков Барадеус, который являлся неутомимым миссионером и «апостолом» монофизитства, который в период 542–578 годов сплотил и организовал это еретическое движение, создав во многом монофизитскую иерархию, конкурирующую в Сирии и Малой Азии с православной иерархией. См.: Frend W.U.C. The Rise of Christianity. Philadelphia, 1984. P. 847–848. Вряд ли здесь идет речь об Иакове Серугском – достаточно умеренном монофизитском писателе и богослове, который не пользовался широкой популярностью среди монофизитов. О нем см.: Ортис де Урбина И. Сирийская патрология. М., 2011. С. 111– 116; Chesnut R.G. Three Monophysite Christologies: Severus of Antioch, Philoxenus of Mabbug, and Jacob of Serug. Oxford, 1976. P. 6–7, 113–141. 352 Здесь речь идет о тех православных, которые оказались на территории, захваченной мусульманами. Ср.: «После арабского завоевания патриаршества завоеванных провинций попали в руки монофизитов. Однако мусульманские наместники предоставили известные привилегии православному населению Сирии, Палестины и Египта, и спустя некоторое время православные патриаршества Антиохии и Александрии были восстановлены. Эти патриаршества существуют и в наши дни. Арабский историк и географ X века Масуди утверждает, что четыре священные горы – “Синай, Хорив, Оливковая гора около Иерусалима и гора Иордана», то есть гора Табор, – оставались в руках православных. И лишь постепенно монофизиты и прочие “еретики”, включая мусульман, заняли у православных верующих места в культе в Иерусалиме и в святых местах. Иерусалим был позже, вместе с Меккой и Мединой, возведен в ранг священного мусульманского города» (Васильев A. A. История Византийской империи. Время до Крестовых походов (до 1081 г.). С. 296). |
|
|
