| Варлаам Миславский в 1777 перев. из Харьковского Покровского, и в том же году в Ростовский Борисоглебский мнтрь. Тарасий Вербицкий 14 мая 1778 перев. из Иверского монастыря; в 1787 уволен на покой; † 24 февр. 1790, в Печерской Лавре. Варлаам Миславский (вторично) 8 мар. 1787 перев из Киево-Братского монастыря; † 30 июля 1791. Иероним Блонский 9 сент. 1791 перев. из Выдубицкого, а 27 июля 1795 перев, в Киево-Николаевский Пустынный мнтрь. Феофилакт Слонецкий , с 17 авг. 1795, из наместн. Лавры, а 10 дек. 1798 перев. в Киево-Николаевский Пустынный мнтрь. Иероним Яновский , наместн. Киево-Печерской Лавры, определён 1 янв. 1799; в конце года перев. в Новгород-Северский Спасский мнтрь. Указом 16 окт. 1799 велено пребывать в митре и управлять им викариям Киевской митрополии. 3 Братский Богоявленский, училищный, в Киеве на Подоле, предположен в начале XVII века; основан в 1620–22 гг.; училище с 1615, академия с 1658 г. Ныне первоклассный. Киевская духовная академия в нём помещается 499]. I. Ректоры училища Исаия Копинский , 1615, в 1616 игум. Межигорский. Кассиан Сакович , иеромонах, 1622. Тарасий Земка , игум., 1627–1631; † 13 сент. 1632. II. Игумены и ректоры Исаия Трофимович-Козловский , игум. Киево-Николаевского Пустынного монастыря, вместе и Братского, в 1633–38. Софроний Початский , в 1638–40; перев. в Ясский Молдавский мнтрь и там вскоре †. Леонтий Бронкевич , в 1640 приезжал и жил в Москве (с февр. по май). Игнатий Оксенович-Старушич , в 1641 и 1642, перев. в Киево-Выдубицкий мнтрь. Иосиф Кононович-Горбацкий , в 1643–1646; перев. в Михайловский-Златоверхий. Иннокентий Гизель в 1646 перев. из Минского Дятловицкого монастыря, а в 1650 – в Киево-Кирилловский. Лазарь Баранович , игум. Братского и Киево-Кирилловского мнтрей, с 1650; 8 мар. 1657 хирот. в еписк. Черниговского. [ Феодосий , строитель, 1653]. [ Амвросий , – 1655]. Иоанникий Галятовский , с 1658; 6 авг. 1669 перев. в Черниговский Елецкий мнтрь. Варлаам Ясинский, в 1669–73; перев. в Киево-Михайловский Златоверхий. |
| Вероятно, Д. участвовал в выработке условий заключенного 16(6) сент. 1658 г. в Гадяче договора о переходе Запорожского войска под власть Речи Посполитой. Договор предусматривал ликвидацию унии и передачу православным всех владений униат. Церкви. Православные митрополит и епископы должны были быть уравнены в правах с католич. иерархами и стать членами сената. Православные получали право занимать любые должности. Вместе с тем в пределах войска Запорожского католич. духовные учреждения должны были вернуть себе земли, к-рыми они владели до восстания Б. Хмельницкого. Разработка рядом представителей правосл. духовенства на рубеже 1658 и 1659 гг. проектов Собора православных и униатов для заключения новой унии шла втайне от Д. 29 апр. 1659 г. митрополит с делегацией правосл. духовенства прибыл в Варшаву на сейм, к-рый должен был ратифицировать Гадячский договор. В состав делегации вошли все епископы Западнорусской митрополии (кроме Черниговского еп. Лазаря (Барановича) ), архимандриты, среди к-рых главную роль играли ближайшие сподвижники Д. Иосиф (Нелюбович-Тукальский) и Феодосий (Василевич) , мн. протопопы. Поскольку архим. Киево-Печерского мон-ря Иннокентий (Гизель) отказался ехать на сейм. В ответ на это король обещал передать Киево-Печерский монастырь и его владения Д. Но это решение не было осуществлено. На встречах с лат. епископами православные настаивали на ликвидации унии. Участники сейма на это не пошли. При ратификации договора из него был исключен пункт о ликвидации унии. В договоре было записано, что в течение полугода назначенные сеймом комиссары должны вернуть православным имущество, которое им ранее принадлежало. Созданная во исполнение этого решения комиссия передала православным ряд храмов, но ее деятельность была прервана в связи с низложением Выговского. Уехав из Киева и опасаясь возвращаться на Левобережную Украину, к-рая стала ареной военных действий между Россией и гетманством, Д. универсалом от 2 нояб. 1658 г. передал Лазарю (Барановичу) под управление протопопии Киевской митрополии: Черниговскую, Менскую, Борзенскую, Глуховскую, Конотопскую, Новгород-Северскую и Стародубскую. |
| Впоследствии враги митрополита постоянно ставили ему в вину это вынужденное вероотступничество, но вряд ли справедливо: поступок Яворского был самым обыкновенным в то время; так поступали все сколько-нибудь известные южнорусские ученые, например, Иннокентий Гизель и Епифаний Славенецкий. Учение в католических школах не мешало им быть затем самыми ревностными борцами за православную веру. Как бы то ни было, но Яворский в польских училищах «прошел вся учения грамматическая, стихотворская, риторская, философская и богословская» и получил диплом, в котором назывался «artium liberalium et philosophiae magister, consummatus theologus». Образование Яворского, полученное им в этих польских училищах, дало ему, во-первых, все те духовные средства, которые были необходимы ему при его будущем высоком служении православной церкви, во-вторых же, определило и особенности его умственного развития и сильно повлияло на склад его убеждений, в основе которых всегда лежали идеи авторитета и традиции. Вероятно, отсюда же будущий митрополит вынес и особенное свое нерасположение к протестантизму. В 1689 г. Яворский вернулся в Киев; здесь он, конечно, немедленно отрекся от католицизма, и « церковь о чадех своих пекущися и Отцу небесному сообразная, примером блуднаго сына, Стефана приняла и властию ключей Христовых простила и разрешила», говорит одна последующая апология Стефана. В киевской академии Яворский был подвергнут испытанию и между прочим обнаружил при этом испытании такие способности слагать стихи латинские, польские и русские, что киевские ученые почтили его высоким титулом poeta laureatus. В это время Яворский находится опять под покровительством Варлаама Ясинскаго, который все убеждал его принять монашество. Наконец, в 1689 г. Яворский принял иноческий чин, будучи пострижен самим Варлаамом и получив при пострижении имя Стефана. В следующем же году покровитель и благодетель Стефана Варлаам был избран в митрополиты киевские, и Стефан, проходивший до этого времени монастырское послушание в Киево-Печерской лавре, был назначен в академии преподавателем риторики и витийства. |
| Люди старых веков, усердно старавшиеся о том, чтобы память о них была вечной, с великим трудом и немалыми затратами воздвигали непобедимые города, крепкие столпы, великие башни, высокие пирамиды. Размножившееся после потопа потомство Ноево, собравшись, рассуждает о таком деле: «Придите, построим себе город и столп до небес и прославим имя наше» ( Быт. 11:4 ). Точно так же и Авессалом, желая вечной памяти у людей, поставил себе столп в долине царской, говоря: «Нет у меня сына в память имени моего, и назвал столп именем своим» ( 2Цар. 18:18 ). Симон Маккавей, желая оставить о себе, и о родственниках, и братьях своих вечную память, «воздвиг гробницу отца своего и братии своих и вывел ее высоко, для благовидности, из камня тесаного сзади и спереди. И поставил на ней семь пирамид, одну против другой, отцу и матери, и четырем братьям, и сам сделал ограды, поставив вокруг высокие столпы, а на столпах знамение к памяти вечной» ( 1Мак. 13:27–29 ). Для прочности они созидали память себе из камня, мрамора и алебастра. Но все это подвержено времени, ибо поистине смерть и долгое время как их самих, так и память о них, этих городах, столпах, пирамидах, так изгладили, что теперь не найдешь их места. Поминаемый ныне, высокий в Боге, превелебный его милость господин отец Иннокентий Гизель, архимандрит Печерский, отец и пастырь наш, оставил после себя вечную память. В чем же? Не в мраморах и алебастрах, не в подверженных забвению времени башнях, столпах и пирамидах, а в добрых, набожных, благоразумных и богоугодных своих делах, которые никогда не бывают забыты у Бога и долгопамятны у людей. В великой святости своей он оставил после себя бессмертную память, так что может сказать о себе такими словами Соломона: «Через нее я достигну бессмертия и оставлю потомкам вечную память обо мне» ( Прем. 8:13 ). Чтобы лучше видеть и дольше хранить сию память о нем, я замыслил, слушатель преизрядный, подражая древним родам, с помощью Божией и своими похвальными воспоминаниями создать над гробом его, хотя бы и неискусно, пирамиду или столп, не из бренных, а из духовных материй и возложить на нем знамения – знамения особенных добрых дел в жизни преставившегося. И таким образом, желая создать столп на память вечную, мне не нужно садиться и считать имение, которое было бы потребно для исполнения (ср. Лк. 14:28 ), так как великие сокровища имения усопшего в Боге превеликого архимандрита еще не погрузились в забвение в памяти вашей. Ты же, Христос Спаситель, повелевший нам через апостола поминать наставников наших (см. Евр. 13:7 ), поспеши Своей благодатью в этом деле, а милость ваша помогите мне внимательным слушанием. |
| Но Хмельницкий скончался 27 июля 1657 г., прежде чем состоялись выборы митрополита. Теперь было не до этого: казацкая старшина была гораздо более озабочена вопросом выборов преемника Хмельницкого. В этих условиях епископ Лазарь Баранович обратился за содействием к царскому воеводе Бутурлиным, находившимся в Киеве. Бутурлин посоветовал Лазарю поставить перед духовенством вопрос о переходе Московского Патриарха и избирать митрополита уже по его благословению. В ходе совещания епископа Лазаря с духовенством выяснилось, что многие священнослужители согласны перейти в Московский Патриархат. Значительная часть духовенства желала видеть на митрополии Киево-Печерского архимандрита Иннокентия Гизеля. Причем нередко высказывалось пожелание, чтобы благословил его не Константинопольский, а Московский Патриарх. Между тем, состоялись выборы нового гетмана. 26 августа 1657 г. было решено, что по достижении совершеннолетия гетманом станет Юрий, сын Богдана Хмельницкого. Но до этого времени обязанности гетмана должен был выполнять Иван Выговский. Выговский давно уже вынашивал мысль о переходе из-под протектората Московского государя вновь под власть Польского короля при условии, что последний признает за гетманом права владетельного князя. По этой причине гетман никак не желал, чтобы новым митрополитом Киевским стал представитель промосковски ориентированных кругов. Выговский провел выборы митрополита так, что от участия в них оказались отстраненными Иннокентий Гизель и его единомышленники из числа киевского духовенства. Напротив, в числе кандидатов на митрополию при поддержке Выговского оказались исключительно подданные Речи Посполитой: епископ Луцкий Дионисий Балобан-Тукальский, епископ Львовский Арсений Желиборский и архимандрит Виленского Свято-Духова монастыря Иосиф Нелюбович-Тукальский. Выборы митрополита завершились в Киеве 6 декабря, в Николин день. Новым митрополитом Киевским и всея Руси стал Дионисий Балобан. Избрание Дионисия стало для Москвы неожиданностью. Когда в январе 1658 г. прибыл приводить гетмана Выговского к присяге царю Алексею Михайловичу окольничий Богдан Хитрово, к его удивлению в церемонии присяги принял участие новоизбранный митрополит, о котором в Москве еще не знали. Хитрово почтил Дионисия богатыми подарками, которые первоначально предназначались Лазарю Барановичу как местоблюстителю. 28 февраля 1658 г. Дионисий Балобан был утвержден на митрополии Патриархом Константинопольским. Разумеется, с полонофилами Выговским и Дионисием невозможно было вести переговоры о переходе Киевской митрополии под начало Патриарха Московского. Тем не менее, Патриарх Никон уже начал титуловаться " Патриархом всея Великия, Малыя и Белыя Руси " , что, впрочем, было зеркальным отражением титулатуры царя Алексея Михайловича, для которой имелись более веские основания. |
| о. Димитрия, что имя его стало известным в Украине и Литве, и его желали иметь проповедником разные места. Он проповедывал в Вильне, Слуцке и других местах; наконец переселился в Батурин, где было тогда пребывание гетманов Малороссии. В Батурине Димитрий был игуменом сначала Преображенского, а потом Николаевского Крупицкого монастыря. Около 1684 года архимандрит Печерской Лавры Варлаам Ясинский (бывший в последствии митрополитом Киевским), убедил его переселиться в Лавру и поручил ему составление, исправление и издание житий святых, или Чктиих-Миней. Не без страха принялся Димитрий за необъятный труд, за который почти бесплодно прежде его принимались: Петр Могила , митрополит Киевский, и Иннокентий Гизель, архимандрит Печерский, – труд, для которого не было и пособий, потому что рукописные жития святых, вместе с другими книгами, погибли при опустошении Киева татарами и ляхами. Около четырех лет трудился Димитрий над первою частию сих Миней, заключающею в себе сентябрь, октябрь и ноябрь месяцы, которая окончена им и напечатана в 1689 г., под собственным его надзором, в типографии Печерской Лавры. В 1695 году вышла вторая, а в 1700 году третья часть Миней. Между тем Димитрий был призван Провидением на служение архипастырское; в 1701 году Император Петр I-й призвал его в Москву и назначил митрополитом Тобольским и Сибирским, но из уважения к слабости здоровья дозволил остаться в Москве. Вскоре скончался митрополит Ростовский Иоасаф, и Димитрий назначен на его место 4 января 1702 года. В Ростове предстояло обширное поприще для неусыпной деятельности святителя. В духовенстве нашел он мало просвещения, и, желая приготовить для Церкви способнейших служителей, он завел в Ростове первые классы семинарии, сам надзирал за успехами учеников, сам объяснял им Священное Писание , а иногда, в небытность учителя, сам даже обучал их. Для вразумления же священников своей паствы, он написал и разослал им два окружных послания. И в пастве своей он нашел много зловредных расколов, рессеиваемых Брынскими староверами. Ревностно противодействуя этому злу, святитель часто объезжал свою епархию, проповедуя повсюду и привлекая отпавших чад Церкви. Для сей же цели написал он «Розыск о раскольнической Брынской вере», который разослал |
| Ок. 1658-1665 гг. И. являлся ректором Киево-Могилянской коллегии и игуменом Киево-Братского мон-ря (был назначен при содействии Лазаря (Барановича) и киевского полковника В. Дворецкого). Точно датировать время руководства И. Киево-Могилянской коллегией невозможно. Нижняя граница - это кон. 1658 - нач. 1659 г., когда И. в качестве ректора коллегии и игумена Киево-Братского монастыря занимался ликвидацией последствий пожара, в к-ром сгорели монастырские и училищные корпуса. Благодаря ходатайствам И. киевский полковник Дворецкий универсалом от 3 мая 1659 г. восстановил сгоревшие грамоты на владения Киево-Братского мон-ря ( Титов Ф. И., прот. Императорская Киевская Духовная академия в ее трехвековой жизни и деятельности (1615-1915 гг.). К., 20032. С. 50). 31 дек. 1659 г. по просьбе И. царь Алексей Михайлович дал жалованную грамоту на ремонт и строительство монашеских и учебных корпусов, Киево-Братскому мон-рю были пожалованы местечко Саворово и с. Мухоеды (с. Мухоеды принадлежало обители еще по универсалу Б. Хмельницкого 1656 г.), той же грамотой за монастырем были закреплены имения Плисецкое (Плесецкое) и Черногородка (ПВКДА. Т. 2. Отд. 1. С. 224-226). В годы ректорства И. в коллегии преподавали Иннокентий (Гизель) и Антоний (Радивиловский) . И., будучи ректором, продолжал вести курс риторики. В 1662 г. по его инициативе в новую академическую церковь была внесена чудотворная Киево-Братская икона Божией Матери . В нояб. 1663 г., когда польск. войска заняли Правобережную Украину, И. вместе с неск. правосл. иерархами (Перемышльским еп. Антонием (Винницким) , Львовским еп. Афанасием (Желиборским) и др.) был приглашен канцлером (впосл. примас Польши) Миколаем Пражмовским в Белую Церковь, где находилась ставка короля. Там состоялся диспут о примате папы Римского между придворным проповедником и секретарем кор. Яна Казимира иезуитом Адрианом Пекарским (Пикарским) и И. Материалы диспута изложены в соч. И. «Rozmowa biaocerkiewska...» (Nowogrodek-Siewierski, 1676). В 1-й пол. 60-х гг. (до 1665) И., оставив руководство Киево-Могилянской коллегией и Киево-Братским мон-рем, уехал из Киева. В лит-ре встречаются различные даты его отъезда: 1663 (В. О. Эйнгорн считал, что И. покинул Киев до поездки в Белую Церковь), 1664 или 1665 г. Издатели сб. документов akaдeмiя kih. XVII - поч. XIX ст.: Повсякденна icmopiя: Збiphuk дokyмehmib» (К., 2005. С. 500) на основании рукописных перечней ректоров датируют фактическое руководство И. Киево-Могилянской коллегией 1660-1662 гг. Путаницу создает тот факт, что, уехав из Киева, И. не отказался от должностей ректора и игумена, поэтому и в львовском изд. «Ключа разумения...» 30 сент. 1665 г., и в грамоте на Черниговскую архимандритию 1669 г. И. называл себя «ректором и игуменом Братского монастыря» (Письма Преосв. Лазаря (Барановича). 1865. С. 89), хотя по крайней мере с кон. 1665 г. Киево-Могилянской коллегией руководил Варлаам (Ясинский) . |
| «Память о нем не погибнет, и имя его будет жить в род и род; премудрость его прославят народы, и церковь исповедует хвалу его». Начиная созидать пирамиду, или столп на вечную память об исшедшем к Богу превеликом его милости господине отце Иннокентии Гизеле, архимандрите сей святой великой чудотворной Печерской Лавры, отце и пастыре нашем, я ищу для себя, слушатель преизрядный, образец, по которому бы мог начать строить сие здание. Не понравился мне образ столпа потомков Ноевых, ибо известно, что и Сам Господь Бог не благоволил о нем: «Сойдя, Господь увидел город и столп, которые строили сыны человеческие и сказал: «Сойдем же и смешаем язык их» ( Быт. 11:5, 7 ). Не понравился мне и образец столпа Авессаломова, потому что он и сам не сподобился, как думал, быть положенным в нем, ибо был ввержен где-то, как труп, в глубокую пропасть и завален камнями. Не понравился мне и рисунок пирамид Маккавейских, ибо поистине они были подобны тем пирамидам, которые созидались над трупами властителей в Мемфисе, исполненном идолопоклонничества и чарований городе египетском. В Церкви Божией гроб и память столь великого мужа надлежит украсить иным образом. Нахожу подходящий образец в столпах церкви Соломоновой, материей которых были медь и золото. Украшение их было из золота, сети, лилий и яблок, и такие же золотые украшения были возложены наподобие венцов по окружностям на капителях (см. 3Цар. 7 ). По подобию тех столпов соорудим и мы пирамиду усопшему в Бозе высоко превелебнейшему архимандриту. Такой столп мы духовно воздвигнем ему, уподобляя его столпу, стоящему в церкви Соломоновой и изукрашенному золотой сетью, лилиями и яблоками. Ибо он поистине был единым столпом в Церкви Божией, как всегда говорили уста всех сынов российских, что Иннокентий Гизель, архимандрит Печерский, – столп и подпора в Церкви Божией. И как тогда, при своей жизни, он был столпом Церкви, так по смерти да будет тем столпом вспоминаемая пред нашими мысленными очами его добродетельная жизнь, – столпом, стоящим во святом святых, столпом не военным, как прежде в воинствующей Церкви, а таковым, какой приличествует Церкви торжествующей, то есть таким столпом, каким Господь обещает сделать каждого поборника Церкви: «Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего» ( Откр. 3:12 ). |
| Первые послемонгольские известия о Кирилловском монастыре датируются 1539 г. Эти документы касаются его земельных владений и дают основания для вывода, что Кирилловский монастырь не просто существовал, а и функционировал до ст. как упорядоченная обитель. В начале ст. патроном Кирилловского монастыря стал князь К.К.Острожский, который поручил восстановление храма и управления им и монастырем своему любимцу — игумену Василию Красовскому — Чорнобрывцю, для чего перевел его туда с Острожского монастыря Святого Хреста. Наиважнейшим делом игумена Василия стала реставрация большого монастырского храма, который после татарского ига остался без крыши и постепенно разрушался. После смерти Василия Красовского игуменами в Кирилловском монастыре были выдающиеся деятели Православной Церкви: Киприан Жеребыло-Лобунский (1614 — 1626), Софроний Жеребыло-Лобунский (1626 — 1648), Иннокентий Гизель (1650 — 1652), Лазар Баранович (1652 — 1657), Мелетий Дзык (1658 — 1677). Наивысшего расцвета Кирилловский монастырь достиг при игумене Иннокентии Монастырском. Славную традицию святителя церкви продолжили его приемники, в частности, Димитрий Ростовский (Туптало) , известный православный писатель, автор “Житий святых”. Несмотря на кратковременное (лишь от января до июня 1697г.) игуменство в Кирилловском монастыре, имя святого Димитрия осталось памятным и священным в истории этой обители. В конце ст. по указу императрицы Екатерины о секуляризации (конфискации церковных земель в пользу государства) Киево-Кирилловский мужской монастырь, как и большое количество других монастырей, был ликвидирован. Свое существование, как упорядоченной обители, монастырь прекратил в 1786 году, а все строения, которые находились на территории монастыря с храмом Св. Троицы, во имя которой в ст. переосвятили Кирилловскую церковь, перешли во владения Киевского “Приказа Общественного Призрения” для устроения в них благотворительных и богоугодных учреждений. Впоследствии, на территории монастыря было организовано городскую больницу, а Кирилловский храм превратили на больничную церковь. |
| Повинуясь воле Пречистой, преподобный раздал членам сейма образки Купятицкой Божией Матери с «надписанием», содержащим в себе угрозу гнева и суда Божия за покровительство унии и притеснение Православия, и произнес в защиту его сильную речь в присутствии короля. Он подал ему подробное прошение, в котором говорит: «Если вы умирите Восточную Православную Церковь, то поживете лета ваши в счастии. Если же не умирите и не сметете с лица земли унию, то познаете гнев Божий. Образ Божией Матери да будет вам трубою и знамением». За это преподобному пришлось много вынести от «старших отцов», очевидно испугавшихся за себя. Он был объявлен помешанным, подвергнут многочисленным допросам, тюремному заключению, лишен пресвитерства и отправлен на суд к митрополиту Киевскому Петру Могиле. Там варшавское решение было признано незаконным, а сам Афанасий оправдан. Когда он рассказал, как его водили по городу от одного духовного лица к другому, то знаменитый проповедник, архимандрит Иннокентий Гизель, заметил: «Как от Анны к Каиафе!» Измученный пережитым, прп. Афанасий вернулся в свой монастырь: он искал только покоя и молитвы. Но опять он ясно слышит голос от Купятицкой иконы Божией Матери: «Афанасий! Проси еще, с помощью Моего образа, на будущем сейме перед королем и польским государством о полном уничтожении проклятой унии. Хорошо будет, если послушают и уничтожат ее: поживут еще счастливо в будущих летах!» Преподобный так устрашился, что пять дней не ел и не пил и не знал, что делать. Наконец решил исполнить волю Пречистой. Но в ноябре его арестовали и отвезли в заключение в Варшаву: его заподозрили в каких-то разоблачениях, когда он был в Москве. Из заключения своего он написал прошение королю, описывая гонение на Православную Церковь, и напомнил обещание, данное им при вступлении на престол, умирить Православную Церковь. Второе прошение его, более краткое, кто-то бросил в карету короля при его проезде. Король приказал освободить Афанасия, но при условии, что митрополит Киевский возьмет его к себе. |
|
|
