| Напротив же этому, если отец по Богу старается управить их спасительно и богоугодно, и ученики, предавшиеся ему в повиновение, соблюдут себя в терпении и в непрекословном послушании, то такие истинные послушники и прежде смерти и по смерти будут благословлять и благодарить своего отца как споспешника и орудие их верного спасения. Исследуй и рассмотри все Святое Писание и житие святых преподобных, но нигде не найдешь, чтобы в новоначалии входили в советы со своим отцом или держались своего рассуждения, но только вседушно повиновались и радовались, что имеют отца по Богу, управляющего ими. Да и почему не хотеть во всем в точности повиноваться, если истинною домогаются о своем спасении? Ибо все делаемое за послушание непременно есть свято и богоугодно, потому что отец за них истязан будет от Бога и суд примет. Напротив же сему, упорствующие и прекословные и ропотливые сами себя удаляют от совершенного спасения, и житие свое провождают не сообразно монашеству, [почто таковые и предаются в повиновение и в руководство, если хотят держаться своего рассуждения?] и отцу благословно и праведно отречься таких. Не нарекут ли такого родителя безумным, который подрастающим уже детям не возбраняет и попускает грязью забавляться и домики на песке строить, а не понуждает и принуждает к делам благопотребным, нужным и полезным, свойственных их возрасту? То сколь более отец духовный восприемный безумнейшим окажется, более же отвержен будет от Самого Бога, если предавшимся ему о Господе в повиновение попустит о излишественных земных вещах печься или присваивать некое имущество, а не об одном духовном делании и преуспеянии печься. Вступившим в иночество и предавшимся в повиновение и послушание должно в таком быть нестяжании, чтобы ни иглы собственной не иметь, но как пищу, и одежду, и жилище, и всякое имущество своим не признавать, но как Божие общее почитать. Пищу употреблять по уставу, а о правиле и прочем беспрекословно повиноваться. Но хотя и на все такое склонны будут, несомненно веруя, что Бог так вразумляет и подвижет отца так ими управлять, но и тогда отцу не легко и не безбедно, и весьма нужно быть осторожным, чтобы предлагать им незаблудное, но спасительное наставление. И потому только отец может иметь надеяние на милость Божию, что помощью Его, что мнится ему самонаиполезнейшее, то заповедует ученикам своим о Господе. |
| Посещать скит, без благословной вины и благословения настоятеля, и тем нарушать безмолвие скитян строго воспрещается. Были в Коневской обители и совершенные отшельники, каковы например, монахи: Зосима Верховский и Василиск, и иеромонах Сильвестр. Они жили на довольно далеком расстоянии от обители и друг от друга, каждый в особой кельи, уединенной в густом лесу. «Невозможно, – говорит описатель жизни одного из них, Зосимы Верховского 100 , – с точностью изобразить все духовные их занятия и все тайные подвиги, какими они работали Господу в безмолвии своем, и всю любовь их к Нему, которая облегчала им всякие труды и услаждала их уединение». Но чтобы хоть сколько-нибудь изобразить их видимую отшельническую жизнь и вообще дать понятие об этой высокой жизни на острове Коневце, приводим в свидетельство одно место из книги под заглавием: «Историческое описание Коневской обители», изданное в 1822 году. Здесь на 42 листах сказано следующее: «Пища пустынника постная и самая умеренная. Одежда нищетная. Все нужное пустыннику доставляется из обители, а потому он в свободное время как для себя, так и для обители трудится. Дела его идут так, что молитве, псалмопению, чтению и рукоделию определено свое время и часы. Но как жизнь сия в единоборстве особенного мужества и терпения, то в оную вступать позволяется только таким инокам, которые имеют ум, благодатью просвещенный, страстями сердце непорабощенное, а наипаче гневом, завистью, унынием, тщеславием и гордостью; которые любовью к Богу воспламенены, и еще большего желают с Богом соединения, от коего проистекает неизреченное благодатное в душах услаждение. Пустынник так же, как и скитяне, в дни воскресные и праздничные приходит в обитель к службе Божьей, и бывает в трапезе с братией». Синодики и чин поминовения усопших и в живых сущих Синодики здешней обители приведены в должный порядок со времени настоятельства строителя Иллариона, возведшего обитель эту на степень организованных русских монастырей. Из них – один синодик о здравии, а другой о упокоении душ усопших братий и благотворителей обители. |
| Сего ради и глаголет Феодор Эдесский : «Со отцем духовным вселився и пользу ощутив от него, никтоже тя да отлучит от любви его и совокупления, понеже назнаменовавше разумеем и ясно научихомся, яко в покорении отеческом пребывающим зело завидят врази живота нашего, беси, скрежещуще зубы своими на ня, и всякия ухищряюще козни еже отступити им и лишитися отеческих недр. И вины показуют им, яко благословныя, в раздражение приводят, ненависть на отца восставляют, того наказания яко блядословия являют, обличения же яко стрелы изощрены подтыкают. Тебе же в покорении отчи сущу, вражия борющая тя лесть да не утаится, ни обещания своего еже к Богу забывай, но Владычнее в сердце положи слово: яко претерпевый до конца, той спасен будет». Итак, о возлюбленные рачители послушания! Паче же реку: рачители Самого сладчайшего и вожделенного Господа Иисуса! Молю вас, отриньте от себе далече всякое сомнение, противоречие и непокорство. Ей, всего мира сокровища и богатства недостойны и малейшей части того наслаждения, каковое уготовал Господь любящим Его. Не забывайте предложения вашего, помните, для чего вы оставили мир и восприяли на себя благое иго иночества. Носите крест свой с терпением! Когда же враг диавол начнет окрадать, прельщать и преклонять вас к непокорению, нанося помыслы, яко то и то не добре и худо повелевает отец, то и то было бы лучше и полезнее: отметайте и отражайте таковые прилоги без закоснения, и спешите очищать души ваши искренним исповеданием, и со смирением испрашивая прощения, несомненно утверждайтесь, что отец и начальник ваш непременно управляем есть волею Божией и сердце его в руках Божиих. И так без испытания с мирным духом и со утешением будете проходить послушание, и будете во извещении своего спасения. Аще же зрится тебе, яко повелеваемое от отца отнюдь не добро и многую тщету и урон приносит, и яко не можеши сам победити и отразити такового помысла, и по любви сыновней не терпиши прочее молчанием покрыть, – тогда вопроси со смирением, глаголя: прости мя, отче, аз готов есмь с помощью Божией повеленное тобою исполнити, но се зрю тщету и урон в вещи сей. |
| Облечеся иногда сатанаил возношением и неповиновением, – и абие превратись в диавола. Облечеся Христос смирением и послушанием – и абие обожи человечество и прославися вкупе Бог и человек. И всех, последующих Ему смирением и послушанием, спрославит Своею славою, увенчает пред Отцем Своим и водворит с Собою на бесконечные веки. Советование к начальникам Всякий начальник или игумен, поставленный званием Божиим и властию начальства, прияв жребий такового служения, должен сносить и терпеть немощи братии. Старцам же, особенно живущим, святые отцы повелевают от непокоривых скоро отлучаться и глаголют: аще от единаго слова не слушают, то несть к таковым ни единаго слова. От послушающих же и повинующихся убеждают не отметатися. Начальствующий же отец, аще не терпит брату падающему и кающемуся и не прощает ему, аще бо было и до седмьдесят крат седмерицею, по заповеданию Христову, то и сам падаяй и погрешая пред Богом, да не чает себе прощения и отпущения. Долженствует же паче брата падающаго поддерживать, увещавать и воспламенять душу его к раскаянию, сокрушению и подвигам; а не отметать и не отдалять от себя; понеже аще сам брат не отбегает, но держится еще своего наставника, то, следовательно, хощет спастися, и такового душу взыщет Господь от отца; и горе ему, аще не прилагает всевозможнаго старания о братнем спасении! Блажен отец и начальник, иже терпит братии до конца и вседушно печется об их исправлении и спасении. Таковый сам, и без всяких подвигов, примет венец жизни и дерзновенно речет ко Христу: Господи, аз тмократно был оскорбляем и смущаем от братии, но покорялся повелению Твоему, прощал и не отвергал их от себя; тем же и мене, бесчисленно оскорбившего и прогневавшего Твою благостыню, не отрини и помилуй. Токмо неисцельнаго вреда общего терпеть не должно, по правилам Василия Великаго ; кроме же сего несть никоей праведной вины, еже бы отцу смущатися на брата, ибо аще погрешает, то погрешает пред Богом; отцу же худым и слабым своим житием не может навести никакого вреда, напротив, ходатайствует ему мзду за терпение. Аще же сам отец чрез него вреждается, то да познает и возчувствует яко сам еще недугует и да молит Господа ниспослати ему свыше благодать Свою и милость и помощь к терпению и вразумлению. Тем же, пастырю и начальниче, не долженствуешь ли паче долготерпеть и все тщание прилагать об исправлении и спасении каждого брата? Ибо Господь наш милости хощет, а не жертвы; а потому за пост, бдение и изнурение и прочие пустынные добровольные подвиги судим и поречен не будешь, но за братство, вверенное от Бога, аще вознерадишь, то приимешь суд и осуждение. Еще к наставнику |
| Не полагай за совершенство того, яко исшел из мира монашествовати, и не мни, яко уже во спасении обретается, живя со иночествующими. Ниже за сие помышляй быти себе богоугодна, яко чтеши и слышиши всегда Святое Писание и познаеши чрез то, како пожиша святые отцы. Ниже по сему равна имей себе со угождающими Богу, яко обретаешися и живеши сам под руководством отца, наставляющего по подобию древних святых отец, и такожде посвятил еси себя Богу и по силе своей подвизается; не помышляй, яко сими делами одолжил ты Бога, удовлетворил за грехи своя и достиг уже спасительного пристанища. Помяни, яко израильтяне изыдоша из Египта и море преидоша и видяху и слышаху многия Божия чудеса и промысл о них и такожде под руководством и управлением Моисея быша и небесною манною питахуся; обаче за роптание на Моисея, противоречие, непокорность и нетерпение погибоша и падоша в пустыне, не достигши земли обетованной. А посему и ты, о иноче, должен бояться и блюсти себе опасно от пагубного роптания, непокорности и нетерпения, дабы, оставя мир, не пасть и не погибнуть в пустыне, не достигши блаженного упования, обетованнаго нам Подвигоположником нашим Господом Иисусом Христом во Царствии Его. О коварстве вражием Почто диавол не борет зельно иноков на великие грехи и беззакония, как-то: на прелюбодеяние, убийство, чародеяние, сребролюбие или на отвержение Христа? Понеже ведает бес, что в таковых беззакониях не послушают его, но отвергнут и посрамят его. Прельщает же и борет по мнению невеликими и маловажными грехами, как-то: сластолюбием, объядением, разным украшением, леностью, праздностью, смехом, кощунством, непокорностью, негодованием, завистью, роптанием, осуждением, гордостью, тщеславием, неправдами, ложью, хитростью, лестью, двоедушием, гневом, памятозлобием, клеветами, дерзостью и всякими нечистыми помыслами и чувствами и делами. Того ради, яко не за велико почитающее сия без опасения преклоняются и, скверняся в оных, не мнятся быть порочны и подлежать суду. Диавол же ухитряется и тщится, да чрез оные в большее ввергнет их осуждение и погибель; ибо ведает, яко противу легких искушений и подвига не требуется великого; нам же сущим многогрешным надлежало бы не отметаться и от великих подвигов и трудов; но вместо того, аще и в малых и нетрудных борениях и искушениях его удобно побеждаемся и творим беспечно его волю, и тем прогневляя и оскорбляя Создателя и Искупителя нашего Господа Иисуса Христа, лишаемся спасения своего, для которого Он пролил святейшую кровь Свою, аще токмо не покаемся и не исправимся, пришедши в познание сих мнимолегких грехов, кои не менее великих лишают нас милости Божией. Ибо великие грехи творящий ведает, яко зло творит, и негли обратится и покается. Небрегущий же о мнимо малых и не внемлющий очищению душевных язв како исправится и покается? Не очистившись же покаянием и смирением – како спасется? Сего ради злокозненный враг наш не тяжкими, по-видимому, но довлеющими к осуждению нашему борет нас грехами. |
| Чистосердечно, почти как исповедь, звучат слова письма: «Кольми паче я осужден буду за духовных моих сестер, так ко мне привязанных, если оставлю на предбудущее время в неизвестности? Ибо если я и вы, возлюбленный отец наш, умрем, а они, не имея всегдашнего содержания, принуждены будут скитаться среди мирского народа, приискивая себе на содержание, то будет ли угодно пред Богом теперешнее мое безмолвие?» И просил старец: «Ежели вы преклонными себя возчувствуете к такому для нас Христа ради пожертвованию, то уже решаетесь некое приличное духовное завещание сделать, чтоб после смерти вашей не лишилися бы сестры назначенной вашей от вас суммы на их содержание. ...Если услышу от вас на сие склонных, тогда познаю и я несумненно, что милосерднейший Господь Бог сжалился и надо мною, грешным, и, может быть, при конце уже дней моих возвратил мне мое возлюбленное безмолвие. Но глаголю: до гроба моего буду чувствовать и обносить в сердце моем и Богу о вас благодарение приносить в недостойных моих молениях за сию вашу милость». Исполнив просьбу пустынника, Семен Лонгинович распорядился в своем завещании о постоянном содержании Одигитриевской обители после своей смерти 169 . Отец Зосима удалялся на пять дней в неделю от своих учениц: или запирался в своей уединенной келий, или уходил на целый день в лес и только к ночи возвращался к себе. В субботу к утрени приходил к сестрам, а в воскресенье вечером опять возвращался к безмолвию. Тогда же его посетили два пустынных старца из Орловской губернии, бывшие проездом в Москве, и он принял келейно великий образ схимы. К этому периоду жизни старца относится случай, ярко его характеризующий. Лесную келийку о. Зосимы однажды дочиста ограбили. В воскресный день он был у сестер, а когда вернулся в келию с племянницей Маргаритой, то увидел, что похищены стенные часы, сапоги, все инструменты, которыми он работал, деревянная посуда, войлок, на котором спал, даже гардинка из простого черного холста, висевшая на окне. В ящике стола лежали обительские деньги, 30 рублей ассигнациями, и они были унесены. |
| Радость сестер при появлении их в монастыре была неизъяснима. Как пчелы, окружили они отца своего, и сама начальница приняла их благосклонно, но дочери ее не было в церкви. По окончании службы начальница просила старца с племянницами к себе в келью, где она и дочь ее упали к старцу в ноги и просили у него прощения, и он не уступил им в смирении. При этом Рахиль прочла вслух письмо свое, написанное ею от лица их обеих к преосвященному, в котором она обвиняла себя, говоря, что вопли невинных страдалиц пробудили ее усыпленную совесть, что она виновница всему злу и чувствует жесточайшие внутренние мучения, почему просит его высокопреосвященство примирить ее с Богом и совестью, вознаградить все обиды, оскорбления и неправды, которыми она несправедливо преследовала старца. Смиренный и сострадательный старец стал жалеть ее, что так беспощадно обвиняла себя в письме своем к владыке, и хотел было, чтобы она переписала его, смягчая его в свою пользу. «Нет, – сказала она, – не щади меня, отче, ибо когда в эту ночь я написала письмо, то почувствовала, что точно тяжкий камень свалился с моей души. Мне не только стало легче, но даже веселее, и я спокойнее теперь вижу тебя и всех сестер, это спокойствие стоит того, чтобы без пощады открыть всю вину свою». Письмо это Васильевы с первой почтой послали в Тобольск к преосвященному и письменно объявили комиссии о своем примирении, но комиссия отказалась принять их бумагу без ведома преосвященного. Между тем Васильевы всем говорили, что они виноваты, так что однажды на трапезе Рахиль кинулась в ноги сестрам, просила у всех прощения и говорила: «Я достойна, чтобы всякая сестра презирала меня, и если вы будете даже плевать на меня, то и это должна я снести, ибо всего достойна». Потом рассказывала, как на исповеди, когда и что доносила на старца, где какие употребляла хитрости, дабы свергнуть его и получить начальство, читала сестрам даже черновые свои письма. Такое ее истинное раскаяние и смирение склонило к ней сестер, а увещания архимандрита успокоили их, ибо он обещал им по решении дела совершенную свободу, а старец за послушание велел им до окончания этого жить вместе в монастыре. |
| И так чрез таковое размышление ухищряет душа понудить себя к большему постничеству за любовь Создателя своего, а потому и тепле припадает к Нему, прося от Него на то помощи себе и наставления. Аще ли же бы излишеством, коварством врага душ наших и наполнится келия; абие все удобно износит в казну монастырскую. Аще же случится за помрачение совести и ума или якоже аз еще страстный, тайно и неведения помущением ума валятися в каковом пристрастии о помянутых, и абие пришествием из мнимого своего отшельствия, сиречь из пустыни в обитель, вся моя скаредность и недостатки, яко в зерцале, открываются мне, внутреннее показующе явственно. И тут уже отнюдь ниже следа гордости и мнения ощущаю в себе, да аще бы и каменная кому душа была, мню не возможет гордости ощутить в себе; видя святое братство аки агнцев и страстотерпцев Христовых, овех смиренных дозела от чрезмерной кипящей благодати и в едином богомыслии все течение своего бытия изнуряющих, инех за любовь Божию крепце постящихся и в крайнем бессилии измождалую плоть обносящих святолепне в целомудрии, не дая по упокоению сна довольного: некоторые, яко купленные рабы и порабощенные любве ради Божией, в тяжелоносные и гнусные и всякие претрудные работы любовне денно и нощно нудят себя. Мшелоимство в них не зрится; сребролюбие от них отбеже; зависть от них попрана, коею и гордостью гнушаются. Чревонеистовством и чревоненасытством мерзеют аки мерзостью; всякого покоя и пространства отбегли, во всем свою волю отложили и похотение попрали и самочиние отметнули. И како возможно есть по тонкости описать тайные ихние подвиги, иже Единому Тайноведцу Богу сведомы! Но единогласно вопию и вещаю, яко всякими всячески тщатся ревностно Создателю своему благими делы служить во все часы живота своего. Аще ли же бы случилось ово от новоначальных, ово от развращенных нравы некое неустройство, или безчиние вред наносящих всему братству, то таковых, ово настоятель, ово из братии на то особенные, способствием всяческим тщатся уврачевать развращенный и вредный нрав их и обычай. |
| Недолго утешался любвеобильный отец усердием чад своих в служении Господу и в преданности ему искренним послушанием и святой любовью. Недолго утешались и сестры такой блаженной жизнью под покровом и руководством возлюбленнейшего о Господе отца своего. Враг душ наших, завистник спасения человеческого, Божиим попущением строил тайно свои козни и наконец открыл явную войну против старца, пекущегося всею душою о спасении душ ближних. Но не размыслил он, омраченный злобою, что Иов прославился еще более его нападениями, нежели праведной жизнью. Васильевы, мать и дочь, сколько ни старались скрывать свое любоначалие, зависть и немирное настроение против старца, но эти ядовитые страсти, усилившись тайно в душах их, открылись наконец следующим образом. В уставе этого общежития положено было, чтобы ни одна сестра не принимала в свою келью никого, даже родителей, не испросив прежде на то благословения старца; также не должна была без его благословения ни писать, ни получать писем. Васильевы иногда нарушали этот устав, а особенно часто они принимали, иногда и тайно, одну городскую девушку. Однажды две пожилые сестры, посланные в город за послушание по обительскому делу, нечаянно узнали, что эта девушка отправляется на богомолье в Верхотурье и в Оболак и будет в Тобольске, куда несет большой запечатанный пакет от Васильевых. Эти две старицы, сильно испуганные нарушением устава, убедили ее страхом Божиим не быть орудием такого искушения. Та, убоявшись греха и негодования старца и сестер, отдала им этот пакет, не зная сама, что в нем заключалось, и умоляла их, чтобы они испросили ей прощение у отца Зосимы и у сестер. Сколь велики были скорбь и удивление отца Зосимы и преданных ему сестер, когда старец, по праву устава открыв пакет, узнал о неожиданных кознях против себя и против всей обители. В пакете этом был белый, не писанный лист бумаги, на котором внизу мать и дочь и две их келейницы руки приложили. К листу прилагалось длинное письмо от Васильевых к их родственнику, Тобольскому прокурору Р., в котором они обращаются с просьбой написать на этом листе от их лица прошение к Тобольскому преосвященному. |
| И так убрав все плоды и овощи своего небольшого огорода: брюкву, свеклу и прочее отварив, а капусту и тому подобное оставив сырым, также напечь травяного хлеба на всю зиму (ибо они во все время пустынного жития своего не вкушали хлеба из одной чистой муки, но всегда смешивали ее с травой), сделав теста, называемого кулагою, и наварив какой-нибудь похлебки, все это, заморозя, поставляли на холод, чтобы во всю зиму не готовить кушанья, и тогда, когда топятся их печи, им или стоять на молитве, или сидеть во внимании умного сердечного делания, или заниматься чтением. А смотря на огонь вещественный и размышляя об огне вечном, они иногда сокрушались и плакали, иногда же распалялись огнем любви божественной. Когда же к трем часам пополудни оканчивали все свои молитвенные правила и духовные занятия, тогда отрубив топором мерзлого хлеба и мерзлой пищи своей какой придется и разогревая ее в печи, трапезовали. После этой трапезы они занимались рукоделием до позднего вечера, после же правил вечерних снова садились на молитву сердечную и иногда в этом умном внимании принимали немного сна, и опять будили друг друга на полунощную молитву, а иногда и до полуночи не приклонялись каждый на скорбное ложе свое, которое состояло из одной деревянной скамейки с деревянной же колодочкой в головах. Хотя они жили в разных кельях, но и молитва, и трапеза, и труды, и рукоделие, и скудное пустынное достояние их – все было нераздельное у них, и ежели иногда из любви к глубокому безмолвию по несколько дней и не сходились они, то, стуча палочкой, давали знать друг другу и о времени молитвы и о трапезовании, и другой таким же стуком отвечал, что он жив и здоров, слышит и соединяется с ним молитвою или трапезованием. Даже и ночью таким образом они будили друг друга, и в разных кельях, и в разных телах их души составляли как бы одну душу и жили одной жизнью. В зимнее время не видались они иногда дней по пяти до субботы, для того чтобы в благодарность Богу принести в жертву любви Его самое сладкое и драгоценное для них свое неразлучное сопребывание. |
|
|
