| Рубрики Коллекции Фото Владимира Ештокина Рождественская кутья с маком от журнала «Фома» 1 мин., 04.01.2019 Поделиться Кутья (коливо, сочиво) — постное кушанье из варёной крупы (чаще всего пшеницы или риса) с добавлением изюма, мёда, орехов, которое готовят в канун Рождества, другие церковные праздники и постные дни. Кутью употребляют как поминальное блюдо. Ингредиенты — рис 150 гр — мак или сухая маковая начинка 100 гр — злаки 50 гр (у меня были семена подсолнечника, кунжута, льна и тыквы) — курага 50 гр. — изюм 80 гр. — грецкие орехи 80 гр — мед 2-3 ст. л Способ приготовления Рис варить до полуготовности, чтобы он не разварился, иначе ваше рождественское кушанье получится очень липким. В маковую смесь добавляем воду, чтобы получилась консистенция пасты. Если у вас обычный пищевой мак, то промойте его, залейте кипятком (1 стакан на 100 гр маковых зерен). Пусть он хорошенько пропарится и впитает воду. После мак нужно размять удобным для вас способом (можно в ступке, а можно растереть в блендере). Добавляем мак в рис. Перемешиваем. Засыпаем изюм, курагу, злаки и грецкие орехи. Последние желательно заранее замочить в тёплой воде и порезать (можно не очень мелко). Все хорошенько перемешиваем. Настала очередь мёда. Добавляем по вкусу, но чтобы получилось не очень жидко. Теперь кутью сверху можно украсить изюмом и орешками (отложите несколько ядрышек заранее). Наше рождественское блюдо готово! Рецепт и приготовление: Ася Занегина Видеосъемка: Владимир Ештокин Монтаж: Екатерина Черкасова Смотрите также наши материалы о Рождестве: Что такое Сочельник? Владимир Легойда. Рождество Христово: зачем Бог стал человеком? Сохранить Поделиться: Поддержите журнал «Фома» Журнал «Фома» работает благодаря поддержке читателей. Даже небольшое пожертвование поможет нам дальше рассказывать о Христе, Евангелии и православии. Особенно мы будем благодарны за ежемесячное пожертвование. Отменить ежемесячное пожертвование вы можете в любой момент здесь Читайте также © Журнал Фома. Все права защищены, 2000—2024 Наверх |
| На мелкой терке натереть отдельно морковь, свеклу, редьку (или репу). На крупной терке натереть яблоки в количестве, необходимом для трех салатов. Для сохранения цвета натертые яблоки сбрызнуть лимонным соком или раствором лимонной кислоты. Каждый из натертых корнеплодов в отдельной посуде хорошо перемешать с массой натертых яблок в равных количествах. Таким образом получится три сочных салата, различных по вкусу и цвету. Их можно выложить на одно блюдо разноцветными рядами. Салат из клюквы 2 - 3 ст. клюквы, 1 - 2 моркови или 0.5 брюквы, 1 - 2 репы, 1 корень сельдерея, сахар по вкусу. Клюкву промыть, размять деревянной ложкой, заправить сахаром. Добавить тертую морковь, брюкву, репу, сельдерей. Салат из брусники 2 - 3 ст. брусники, 1 - 2 моркови, ломтик брюквы, 1 - 2 репы, сахар по вкусу. Промытые и очищенные ягоды оставить целыми или размять, добавить сахар и держать 15 - 20 мин., чтобы сахар растаял. Добавить тертые овощи. Салат из зеленого лука с гранатом 150 г зеленого лука, 100 г граната, соль, специи. Зеленый лук промыть, мелко нарезать и смешать с зернами граната. При подаче заправить солью, специями. Салат из печеных овощей 2 свеклы, 2 моркови, 2 репы, зелень петрушки, хрен Вымытые овощи в течение 30 - 40 мин. запечь в духовке, очистить от кожуры, нарезать соломкой и заправить жидко разведенным тертым хреном. Посыпать зеленью петрушки. Салат «Освежающий» Небольшая редька, морковь, яблоко (лучше антоновское), 3 - 4 зубчика чеснока, 0,25 лимона, 0,5 ч. л. сухой лимонной цедры или свежая цедра с 1/4 лимона, соль. Редьку, морковь и яблоко натереть на мелкой терке. Тщательно смешать массу. Добавить толченый чеснок и цедру. В конце выжать в салат сок лимона, снова перемешать и слегка посолить. Салат десертный 2 - 3 моркови, 2 ст. л. меда. 2 - 3 ст. л. измельченных орехов. Очищенную сырую морковь (желательно каротель) натереть на терке, полить медом, посыпать мелко нарубленными орехами (грецкими, арахисом, миндалем) и хорошо перемешать. Салаты из сухих фруктов 250 г чернослива, 50 г сахара, 0,25 л кипяченой воды, 1 лимон, корица, гвоздика. |
| Задача 11. Назовите цвет стола, пола, потолка, стен, дерева, карандаша, чернил, мела. б) Ученический стол высок, длинен, узок; а шкаф? дом? пол? Задача 12. Назвать величину (объем): высоту, ширину, длину, толщину стола, книги, доски, комнаты, двора, печи, ведра, самовара. в) Яйцо кругло, овально; а апельсин? репа? наперсток? чашка? Задача 13. Определить форму копейки, доски, карандаша, коридора, улицы, площади, кадки, горшка, кувшина, чернильниицы, ковша, серпа, дома. г) Молоко жидко, густо; а камень? соль? Задача 14. Назвать плотность яблока, воды, мела, свинца, железа, стали, хлеба, песка, кирпича, мяса, смолы. д) Губка легка; а резина? кожа? сахар? Задача 15. Назвать вес (тяжесть) пера, книги, гири, копейки, трости, тарелки, стола, якоря, молота, топора. е) Сахар сладок; хлеб вкусен; а трава? хрен? редька? Задача 16. Назвать вкус яблока, огурца, капусты, лука, меда, уксуса, селедки. ж) Гвоздика душиста; воздух ароматен; запах скипидара остр. Задача 17. А лимона? сирени? одеколона? шиповника? земляники? черемухи? малины? мяты? аниса? з) Звук свистка пронзителен; удара (кулаком) – глух; грома – оглушителен. Задача 18. А колокола? выстрела? боя (часов, барабанного)? шагов? и) Приискать названия поверхности следующих предметов по отношению к осязанию: Задача 19. Стекло, кирпич, снег, огонь, дерево, лайка, железо. й) Написать ответы, в которых указать, из чего сделан (построен, сшит, приготовлен и проч.) каждый из следующих предметов: Задача 20. Замок, тетрадь, дом, тулуп, рубашка, сюртук, сапог. к) Написать ответы, в которых указать, кому принадлежит каждый из следующих предметов: Задача 21. Доска, книга, фуражка, метла, сад, огород, дом. л) Написать ответы, в которых указать отношение следующих предметов ко времени и месту: Задача 22. Урок, день, обед, житель, урожай, доска. м) Выписать следующие названия предметов, причем назвать действие или состояние (положение) каждого из них. Задача 23. Учитель., ученик, сторож, доска, карета, солнце, птица, ветер, молния, дождь, река, лебедь, мать. |
| Возможно, что случится невозможное: духовная цензура может найти, что Виргилий, не получивши специально-богословского образования, не имеет права трактовать религиозные предметы. – В таком случае сообщи мне, и я пошлю Стасюлевичу. Нет надобности пересылать именно этот экземпляр – у меня остается черновая. Как поживаешь, милый друг? Мое нездоровье продолжается… Кашляю, как овца, или как лев (Лопатин). Перевожу с Фетом Энеиду. Валяем по 80 стихов в день, начатого в вагоне Прессансэ продолжаю. О Востоке – жидко, но о Греках довольно хорошо. Получила ли мама мое письмо? Я пока имею только от Баратынской и от Анны Федоровны, от последней объемистое, буду читать с прохладой. Будь здоров, милый друг. Кланяюсь Ольге, целую Сережу (заочно он кричать не будет). Твой Влад. Письмо без даты. Из содержания ясно, что оно написано летом 1887-го года, в Воробьевке Фета. Анна Федоровна – Аксакова, жена И. С. Аксакова и дочь поэта Ф. И. Тютчева. Сообщил С. М. Соловьев Попов И.В. Жизнь и развитие бл. Августина до его крещения//Богословский вестник 1915. Т. 3. 9. С. 68–97 (1-я пагин.). (Окончание.) —68— Ослабление старой воли. Под влиянием Гортензия, Августин перешел от отроческой непосредственности к сознательности юношеских стремлений. Ранее в своем поведении он определялся исключительно инстинктивными побуждениями, теперь пред его сознанием стоял разумный идеал мудреца, презирающего вульгарные удовольствия плоти и полагающего цель жизни в блаженстве искания истины и обладания ею. Под обаянием этого идеала он предается поискам истинной религии и пытается освободиться от своих плотских пристрастий. Мы уже показали, под какими влияниями и в какой последовательности сложились и получили определенную форму его религиозно-философские убеждения. Теперь нам остается выяснить историю его постепенного освобождения от подавляющей силы господствующих страстей. Цицерон очень красноречиво рассуждал о мимолетности всех земных благ, о низменности чувственных удовольствий, непрочности богатства, суетности славы, и без труда убедил в этом Августина. Впечатлительный юноша, мечтавший о благе всеобъемлющем и несокрушимом, раз навсегда осудил свою чувственность и тщеславие, но это осуждение оставалось в области его мысли и лишь с большим трудом завоевывало его волю. Поэтому еще очень долго практически, в своей повседневной жизни, он руководился не идеалом мудреца, а преобладающими стремлениями своего «ветхого человека». Они дают общее направление |
| Приличная похвала подобным очам – сказать о них, что такая голубица, омываясь молоком, делается прекраснее. Ибо, действительно, примечается в молоке, что эта одна жидкость имеет такое свойство – не показывать в себе изображения и подобия чего бы то ни было. Все, что по естеству жидко, подобно зеркалам, делает, что по причине гладкой поверхности появляются подобия смотрящихся в эту жидкость. Но в одном молоке такое кумиротворение не имеет места. По сей причине для очей Церкви весьма совершенна такая похвала – не изображать в себе, вопреки действительности вещей, по обольщению ничего неосуществившегося, погрешительного и суетного, но иметь в виду действительно существующее и не допускать до себя блуждающих взглядов на эту жизнь и мечтательных представлении. Посему-то для чистоты очей совершенною душою признано надежным омовение молоком. Последующее же слово служит для слушателей законом, о чем надлежит прилагать рачение очам. Сказано: «седящия в наполнениих вод». Таковая речь тем самым, что ставит в похвалу чистым очам, требует постоянного со вниманием занятия Божественными уроками, научая и нас, как можем, приседя всегда «при наполнениих вод», приобрести свойственную очам красоту; так как многие из поставленных быть очами, оставив ведение при таковых «наполнениих», преселяются сидеть на реках вавилонских, приводя в исполнение то, в чем от лица Божии обвинены таковые: «Мене оставиша, источника воды живы, и ископаша себе кладенцы сокрушенныя, иже не возмогут воды содержати» ( Иер.2,13 ). Итак, вот урок: око, чтобы сделаться ему добрым, благоприличным и сообразным златой главе, должно быть непорочно, подобно голубю, непогрешительно и необольстимо, подобно естеству молока, не доверять никакому обману вещей неосуществленных, но с твердости и неотступностью сидеть при «наполнениих» Божественных «вод», подобно древу, насажденному при «исходищих вод» ( Пс.1, 3 ) и не пересаживаемому на другое место. Ибо в таком случае плод принесен будет в свое время, и ветвь сохранится всегда свежею, одетая доброцветностью листьев. |
| У меня есть заветные работы, котор[ые] здесь я не в силах выполнить. Я не хочу думать, чтобы в интересах власти было дать умереть с голоду больному русскому писателю. Дайте мне возможность приехать в Москву. Пришлите как[ую]-ниб[удь] охр[анную] грамоту или телеграмму, чтобы и нам и Ценскому (он шлет привет Вам) дали возможность дотянуть до весны. Ценский уже не одинок – он женился (вдова и девочка лет 12), и ему трудно. Уже ни одной коровы. В Москву он не едет, думает на Одессу, там большой город, м[ожет] б[ыть], найдет работу, журналы. По-моему – ошибка. Или Москва и через нее – выезд, или Москва, как центр. М[ожет] б[ыть], я букинистом стану или буду детям читать свои рассказы. Получить работу, конечно, трудно, – при сокращении культурной деятельности. Напишите, как и чем жив[ут] писатели в Москве. Вообще, обуслов[иях] жизни. Я чувствую Вас, В[икентий] В[икентьевич] – Вы отзоветесь. Я сколько раз писал Треневу – помочь нам с Ценс[ким] – ни звука. Я отдам, я верну все эти куски и фунты, если начну работать. О, мне стыдно писать все это, проклятая беспомощность. В Алуште нечем заработать. Слабость, едва держу топор, задыхаюсь, когда рублю кусты и пни. У меня есть неск[олько] кур, которых кормлю сух[им] листом и виноградн[ой] выжимкой – это последнее, что хотели сберечь, как память, но и их придется съесть – эти куриные скелеты. Они смотрят в глаза – дай, дай! Кругом голодающие семьи. Еще топография Алушты неблагоприятна – грабят в горах, трудно подвезти, а море бурно-бурно. Дождей нет уже 4 мес[яца]. Сегод[ня] ясно, t на солнце 15 o . Ночью морозы до 4-5. Земля в трещинах, скоро кончится и вода в бассейне. Буду ждать от Вас весточки, возможно [ли] проехать в Москву. Весной все-таки будут санаторные поезда, м[ожет] б[ыть], с обратн [ым] поездом можно будет? А пешком не дойти. Эх, пошел бы я с котомкой по Руси, от деревни к деревне. Но сто раз умрешь с голоду и снимут с тебя все, до рубахи (у меня, положим, лоскутья). О, как бы я мог написать теперь! Что «Голод» Гамсуна! Это мелко и жидко. |
| Не наткнувшись ни на один выводок, дошли мы наконец до новых ссечек. Там недавно срубленные осины печально тянулись по земле, придавив собою и траву, и мелкий кустарник; на иных листья, еще зеленые, но уже мертвые, вяло свешивались с неподвижных веток; на других они уже засохли и покоробились. От свежих золотисто-белых щепок, грудами лежавших около ярко-влажных пней, веяло особенным, чрезвычайно приятным, горьким запахом. Вдали, ближе к роще, глухо стучали топоры, и по временам, торжественно и тихо, словно кланяясь и расширяя руки, спускалось кудрявое дерево… Долго не находил я никакой дичи; наконец из широкого дубового куста, насквозь проросшего полынью, полетел коростель. Я ударил; он перевернулся на воздухе и упал. Услышав выстрел, Касьян быстро закрыл глаза рукой и не шевельнулся, пока я не зарядил ружья и не поднял коростеля. Когда же я отправился далее, он подошел к месту, где упала убитая птица, нагнулся к траве, на которую брызнуло несколько капель крови, покачал головой, пугливо взглянул на меня… Я слышал после, как он шептал: «Грех!.. Ах, вот это грех!» Жара заставила нас наконец войти в рощу. Я бросился под высокий куст орешника, над которым молодой, стройный клен красиво раскинул свои легкие ветки. Касьян присел на толстый конец срубленной березы. Я глядел на него. Листья слабо колебались в вышине, и их жидко-зеленоватые тени тихо скользили взад и вперед по его тщедушному телу, кое-как закутанному в темный армяк, по его маленькому лицу. Он не поднимал головы. Наскучив его безмолвием, я лег на спину и начал любоваться мирной игрой перепутанных листьев на далеком светлом небе. Удивительно приятное занятие лежать на спине в лесу и глядеть вверх! Вам кажется, что вы смотрите в бездонное море, что оно широко расстилается под вами, что деревья не поднимаются от земли, но, словно корни огромных растений, спускаются, отвесно падают в те стеклянно-ясные волны; листья на деревьях то сквозят изумрудами, то сгущаются в золотистую, почти черную зелень. Где-нибудь далеко-далеко, оканчивая собою тонкую ветку, неподвижно стоит отдельный листок на голубом клочке прозрачного неба, и рядом с ним качается другой, напоминая своим движением игру рыбьего плеса, как будто движение то самовольное и не производится ветром. |
| Незнакомый человек приблизился к бунтующему осетру, прижал его сапогом, взялся мерить четвертями. Грохотало хотел рявкнуть: «Нэ чипай!», но душевное торжество, предчувствие денег и выпивки, которой он не делился с «шыкалами» — так он именовал остальных браконьеров, приподнимали его чувства, не давали опуститься до пустого зла. Наоборот, нутро подмывало непривычной теплотой, позывало к общению, разговору. — Вот зачепыв рыбочку-у! — перехваченным голосом сообщил он и от возбуждения простодушно загагакал, почесал живот, поддернул штаны; не зная, что еще сделать и сказать, он принялся трепетной ладонью обтирать с осетра песок, воркуя что-то нежное, словно щекотал, почесывал молочного поросенка. — Повезло тебе! — Та уж… — скромно потупился Грохотало. — Уметь трэба. Место знать, — и, мрея сердцем, заранее прикинув, сколько грошей огребет за рыбину, но все-таки занижая вес осетра, дабы получить затем еще большее наслаждение, с редчайшей для него вежливостью поинтересовался: — Кил сорок будет? Мужчина скользнул по Грохотало утомленным взглядом и нехорошо пошевелил складками рта: — Ну зачем же скромничать? Все шестьдесят! Глаз — ватерпас! Ошибаюсь на килограмм, не больше. Грохотало, вышколенный осадной войною самостийщиков, трусливыми их набегами на спящие села, на подводы и машины, битый арестантской жизнью, способный почувствовать всякую себе опасность за версту, если не за десять, встревожился: — Кто такий? Человек назвался. И обвис Грохотало тряпично. Руки, щеки, даже лоб с бородавкой обвяли, жидко оттянулись, и всему справному телу рыбака сделалось как-то неупористо, вроде только одежда и держала его да мешок кожи, а то развалилось бы тело, что глиняное, в то же время в нем было ощущение какое-то неземное, словно оторвался он от земли и несло его, несло, вот-вот должно грохнуть меж холодных камней, и будет он лежать на берегу разбитый, всеми забытый, песком его присыплет, снегом занесет. Вот как жалко стало человеку себя, вот как ушибло его — прошлая жизнь вместилась в одну короткую минуту — все-то тащит его куда-то, кружит, кружит и раз мордой об забор! И все уж в нем кровоточит: сердце, печенки, селезенки, потому что всякая неприятность, всякая душеверть в первую очередь Грохотало несчастного находит. Извольте вот радоваться! Объявился новый рыбинспектор! Переведен из Туруханска вместо Семена. Там его, по слухам, стреляли, да не до смерти. «У-у, и-ёго батьки мать! Не я тоби стреляв…» — попробовал скрипнуть зубами Грохотало, да не было силы на злость, обида, боль бросали на привычное, спасительное унижение. |
| далее... 11 ноября исполняется 180 лет со дня рождения Федора Михайловича Достоевского. Но многие его идеи начинают совершенно по-новому звучать в современном мире. Например, те, которые изложены в публикуемой ниже статье из " Дневника писателя " , вошедшей в книгу " Избранное " Достоевского, подготовленную в издательстве Сретенского монастыря. далее... А если станет совсем невмоготу - позовите в гости других страждущих от депрессии, приготовьте вкусные антидепрессивные блюда (на столе рекомендуются соленые сорта сыра, красное вино, мясо со специями и инжир) и спойте вместе печальную русскую народную песню о несчастной любви. Пусть она даст выход негативным эмоциям - именно для таких случаев народ эти песни и сложил. У вас есть надежда. Противостаньте депрессии, и убежит она от вас, вместе со своим лукавым хозяином. далее... Не нужно беспрестанно горевать о всей стране, не нужно увлекаться бесплодными мечтаниями и благими замыслами вселенского размаха. Делай то, к чему приставлен, но делай так, как будто от этого зависит спасение твоей души. Эту древнюю заповедь мы крепко позабыли. И потому среди нас столько милых людей и так мало мастеров. Дворники метут грязно, врачи лечат смертно, повара варят жидко, ученые пишут, абы заметили. И такому халтурному отношению к делу некоторые находят даже православное оправдание: чего уж о мирском радеть, когда конец света у дверей! далее... К концу XX века после беспрецедентных явлений геноцида, особенно после немецкого нацизма, утвердилась неявная норма, по которой о народах не следует судить слишком определенно. Люди, государство, экономика, общественное устройство - могут быть плохими или хорошими, а говорить плохо о каком-либо народе - это шовинизм, национализм, расизм. Однако и возвеличивать свой народ - тоже дурной тон. Но народы, как и люди, весьма своеобычны и разнятся индивидуальными качествами. далее... В этом и заключается неоценимое приношение Минятия своей Родине: получив образование в Венеции, будучи воспитан в традициях венецианского гуманизма, он в душе все-таки православный грек, желающий Греции былого величества. Всю свою жизнь он проводит, неустанно преподавая в греческих школах и проповедуя с амвона, чтобы просветить народ, приобщить его к европейской культуре, но вместе с тем утвердить в вере как основной добродетели. Идеал Минятия - в первых веках христианства, о которых он тоскует и возвращения которых желает: " Удивительное дело! Нынешние христиане столько язычникам в пороках уподобляются, сколько древние христиане самих богов языческих в добродетели превосходили! " |
| Первый тон несколько светлее роскрыши, второй тон светлее первого, и этим тоном кремешки делались несколько уже, чем первым. Третьим тоном, более светлым, делалась оживка в виде лентообразной линии, завитков и кавычек. Деревья отделывались условными листочками в виде треугольников и инокопью, также, как было описано раньше, в три тона: первый тон слабо, второй сильнее, третья оживка более светлая, а иногда листва и стволы деревьев делались золотом. На постройках обводились окна, входы, выступы и орнаментальные украшения в три тона: первым слабым тоном широкими линиями, вторым тоном – менее светлым, делались оживки тонкими линиями. Вода, ее волны проплавлялись первым слабым тоном широкими линиями, вторым тоном из широкой линии проводились две тонкие линии, а третьим, более светлым тоном на крутых поворотах и завитках делалась оживка. По такому же принципу выполнялась отделка и других элементов композиции. Вся описанная работа проводилась мастером доличного письма. В таком состоянии икона передавалась мастеру-личнику для окончательного завершения голов, рук и других обнаженных частей тела. Личник (мастер, специалист по написанию ликов) в первую очередь «проплавлял» голову, руки, ноги и обнаженные части тела фигур общим темно-желтоватым тоном, который называется «санкирь». Потом на голове (лике) и обнаженных частях тела темной краской (в большинстве случаев сажей) прорисовывались тонкими линиями все черты лица и волосы, то есть выполнялись опись головы. После описи наносились на самых выпуклых местах лица, на лбу, скулах, на носу, на прядках волос белилами небольшие линии, «движки». Этими движками определялись места для плавей головы и намечался ее характер. Затем начиналась «выплавка». Первая плавь – охрение. Составлялся желтоватый тон, значительно светлее санкиря, им проплавлялись светлые места лба, носа, на щеках, на губах, на подбородке, на шее и ушах, а также на руках, ногах и на обнаженных частях тела. Вторая плавь – «румянцы». Тон румянца составлялся из коновари, которая разводилась жидко. |
|
|
