| Князь Евгений Трубецкой. «Троица» Рублева Чтобы понять эпоху расцвета русской иконописи, нужно продумать и в особенности прочувствовать те душевные и духовные переживания, на которые она давала ответ. 7 июня, 2004 Чтобы понять эпоху расцвета русской иконописи, нужно продумать и в особенности прочувствовать те душевные и духовные переживания, на которые она давала ответ. Из большого числа научных, научно-популярных и просто популярных работ об иконописи, которые печатались в период после известной выставки древнерусского искусства 1913 года, до начала революции, выделяются три статьи, где русская икона ставится в теснейшую связь с национальным характером и нравственно-политической историей русского народа. Речь идет о статьях профессора философии Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920). Это, в сущности, лекции, которые и в печатных изданиях сохраняют стиль беседы, словесного общения их автора с аудиторией. Лекции читались Е.Н.Трубецким в Петербурге и Москве и собирали множество слушателей — не только потому, что лектор говорил об иконе, но и потому, что в разговор постоянно вплетались раздумья о бесчеловечности мировой войны, о необходимости осуществления в жизни того соборного начала, образец которого дает русская икона. Первая лекция называлась «Умозрение в красках», и это выражение стало ныне хрестоматийным определением русской иконописи. Затем были прочитаны доклады «Два мира в древнерусской иконописи» и «Россия в ее иконе». Два первых текста вышли в 1916 году отдельными изданиями, а третий напечатан в журнале «Русская мысль» в конце февраля 1918 года, в разгар революции, и долгое время оставался неизвестным даже специалистам. В 1965 году лекции Е.Н.Трубецкого были переизданы в Париже под общим названием «Три очерка о русской иконе». Эта публикация возвращает нас от прагматической истории древнерусской живописи к размышлениям о ее сущности, о связях этого искусства с действительностью. «Чтобы понять эпоху расцвета русской иконописи, нужно продумать и в особенности прочувствовать те душевные и духовные переживания, на которые она давала ответ. |
| Ослик для отца Иоанна В замечательной лекции князя Евгения Николаевича Трубецкого, посвященной русской иконе, – «Умозрение в красках» (прочитана она была еще до революции) – есть несколько страниц о новом жизненном стиле, утвержденном христианством в противоположность биологизму, законом которого является непрестанная кровавая борьба за существование. Этот стиль выражает собой новый мировой порядок, где вся тварь – не та, которую мы видим здесь, на земле, а та, какой ее замыслил Бог в Своей премудрости, – собрана в храм вокруг престола Божия, где «всякое дыхание хвалит Господа». Именно в нем восстанавливается первоначальное отношение, которое существовало когда-то между тварью и человеком. На смену узко утилитарному воззрению приходит новое мироощущение, для которого животные – меньшие братия человека. Идея эта – единого гармоничного строя – воплощена и в русской церковной архитектуре. На стенах древних памятников нередко встречаются изображения зверей и птиц. Храм включает в себя и новое небо, и новую землю, к нему устремляются ангелы, в нем собираются святые, а у его подножья вьются растения и теснятся животные. Вся природа ждет преображения в Воскресении, а меньшие и слабые создания – милости и сострадания здесь. Размышления Трубецкого вспомнились мне по случаю, после того как однажды на святом месте пришлось увидеть пример терпеливого немого ожидания… Кто были те благочестивые и, безусловно, благонамеренные паломники, решившие порадовать монастырь необычным подарком, неизвестно, да и не так это важно. Можно не сомневаться в том, что они очень любили Оптину Пустынь и, путешествуя по Святой Земле, от души хотели поделиться переполнявшей их радостью дома, на родине. Но чем можно удивить монаха, что вообще можно подарить монаху? И они понимали, что если дарить, то подарок должен быть исключительным, «частицей» Святой Земли, вобравшей ее дыхание, ее колорит. И, наверное, они не поскупились, когда согласно выбрали для этой цели маленького картинно-белого осленка. Как они представляли себе его жизнь и дальнейшую судьбу в монастыре, и представляли ли, сказать трудно. Скорее всего, они думали о моменте восторга, удивления, ведь известно: монахи как дети. Так пусть же будет в Оптиной живой символ, напоминание о последних днях земного подвига Спасителя! Для поклонников Оптиной здесь целая череда ассоциаций: и икона во Введенском храме, где Христос совершает Свой путь вратами вечного града на точно таком ослике, и последняя перед Пасхой 1993 года проповедь отца Василия «Се, восходим во Иерусалим». Ослик будет всеобщим любимцем, его будут гладить и тормошить дети, с ним и на его фоне будут фотографироваться батюшки! И так однажды трогательная белоснежная кроха появилась в обители. |
| Новая эпоха ждет творческого синтеза, целостного, чистого, «мерного» православного гнозиса (мудрости). Но единственное условие для него — школа мудрости. Не цензоры, не инквизиторы, не ересиологи создают богословие. Ссылки Л. Гринченко на Оригена и св. Григория Нисского весьма кстати — только не для его позиции. Даже в боговдохновенном творчестве христианской догмы отцы Церкви не были свободны от заблуждений, и первые создатели систем, первые мыслители, смело поставившие целью выразить содержание Откровения на языке эллинской мысли, потерпели и самые тяжелые неудачи. Но завершители их дела, основоположники православия не были «нигилистами», простыми искоренителями ересей. То были люди высокой культуры, соединившие свою мысль и культуру с духовной жизнью и церковным вдохновением. Св. Григорий Нисский из их числа, наряду с другими каппадокийцами, с великим Афанасием и Кириллом. Их вдохновенная мысль, а не «панарионы» (каталоги ересей) легла в основу вселенских соборных символов. Памяти Г. Н. Трубецкого 307 6 января (24 декабря) скончался князь Григорий Николаевич Трубецкой. Вся русская колония Парижа, без различия направлений, объединилась вокруг его гроба в безмолвной скорби. Наше Движение 308 потеряло в нем верного друга и покровителя, бывшего членом Совета движения, участником наших съездов, гостем кружков и праздничных собраний молодежи, согревавшего их исходившими от него лучами ясной и тихой мудрости. Князь Григорий Николаевич был сыном замечательной семьи, сохранявшей лучшие заветы старой России — то, что было в ней чистого, свободного, христианского. Двое старших братьев его, Сергей и Евгений Николаевич были крупными религиозными философами, из школы Влад. Соловьева, блестящими писателями и общественными деятелями. В воспоминаниях Евгения Николаевича прекрасно передана та атмосфера высокого идеализма и философских исканий, в которой протекала юность братьев Трубецких. Григорий Николаевич (род. 14/26 сентября 1873 г.) не был писателем, но достойно служил России на дипломатическом поприще. Окончив Московский университет, он поступил в министерство иностранных дел и служил атташе и секретарем в посольствах Вены, Берлина и Константинополя. |
| Но самыми яркими произведениями его этого периода, вышедшими в издательстве «Путь», были несколько брошюр, положивших начало осмыслению древнерусской иконописи вплоть до наших дней. Именно от этих трех брошюр начинается совершенно новое понимание иконы. Брошюры называются: «Умозрение в красках», «Два мира древнерусской иконописи» и «Россия в ее иконе». Очень интересно основное видение Евгения Трубецкого. Он говорит о том, что мир — это мир пожирания. Он вспоминает, как видел кинокадры о водяном жуке, который пожирал все, что находилось в аквариуме. «Это мне напомнило нашу жизнь», — говорит он (он написал это во время первой мировой войны). Железная военная машина пожирает все — и неужели жизнь такова? Неужели человек обречен так существовать? Дух человеческий открывает иное царство, иное видение, и это видение гениально запечатлели древнерусские иконописцы. И для нас открылось новое, когда сняли оклады, ризы, когда промыли иконы. Он говорит о том, что ризы — это результат благочестия, но примитивного, вульгарного: икона стала темная, ее надо было украсить, чтобы повесить. Он говорит: как бы выглядела Мадонна Рафаэля или Боттичелли, если бы ее одели в ризу? Можно ли это себе представить? Нет. A как же мы одели Владимирскую Богоматерь, Троицу в ризу! Действительно, для Трубецкого, как и для многих людей, это было откровением. Иконы, прежде бывшие лишь мрачными, темными пятнами на фоне позолоченных риз, заиграли всеми небесными красками, и выяснилось, что каждая краска имеет свою особенность; что солнечный свет обозначен золотом, а напряженность духа — алым цветом; что все эти линии, которые художникам–передвижникам казались просто неумением рисовать, — символы, как бы ноты таинственного видения, которое пришло к святым и которое передавалось через символику и музыку, художественную музыку иконы. Икона открывает перед нами небесный мир — мир света, красоты; мир, противостоящий нашему черному миру, миру смерти и вражды. И в этом — виденье света и гармонии. То, что Сергей Николаевич называл всеединством, соборностью, для его брата стало духовной мистической реальностью, которая отображена в иконописи. |
| Как мы уже говорили, софиологические настроения и построения составляют характернейшую черту культуры «русского ренессанса»; следы их — едва ли не во всех ее сферах, а в русском символизме они определенно господствуют. В философии их спектр довольно обширен. Недавно были впервые опубликованы сохранившиеся фрагменты самого раннего опыта — незавершенной студенческой работы С. Н. Трубецкого «О Святой Софии, Премудрости Божией» (1885-86). Это еще не «учение о Софии», но лишь осторожные подступы к нему — штудии, сбор материалов. Поздней ряд последователей нашла софиология Флоренского — под ее влиянием были Эрн, Дурылин, отчасти и Лосев. На каких-то своих этапах сближалась с софиологией философия Вяч. Иванова, Карсавина, даже Бердяева, не примкнувшего к метафизике всеединства (к нему София, как и многие другие идеи, пришла от Беме — в «Смысле творчества», «Этюдах о Якове Беме» она возникает в ряде избранных тем, в частности, об андрогине). Однако развернутых софиологических систем, помимо учений Флоренского и Соловьева, возможно указать всего две. На наш взгляд, они несут уже меньше творчески оригинального и принципиально нового — хотя софийное учение о. Сергия Булгакова является и самым обширным, и самым обсуждавшимся из всех. Софиология князя Евгения Николаевича Трубецкого (1863-1920) — усердная, честная и довольно неуклюжая попытка соединить вместе три явно несоединимых элемента: влияние софиологии Соловьева (с которым князь был в близких дружеских отношениях с юных лет) — стремление базировать свою мысль на солидном основании, на строгой и современной европейской философии — и твердую, незыблемую приверженность Православию в его канонических, церковных формах. Поистине — лебедь, рак и щука. Солидным и строгим основанием для философской мысли в начале нашего века представлялось неокантианство — направление, почти целиком ограничивающее горизонт философии гносеологическими и методологическими проблемами и в самой сути своей полярное софийным спекуляциям и визионерству — как веком назад сам Кант был резким противником Сведенборга, которого Соловьев числил в своих предшественниках. |
| Сестра Варвара собрала скромные его пожитки: образок (не тот ли образок св. Сергия, который висел над детской его кроваткой в Ахтырке?), Евангелие и воспоминания юношества. Участник похорон Е.Я. Архиппов вспоминал: «Февраль 1920 г. В окне книжного магазина на листе, наклеенном на стекло, прочел: 23 января скончался от тифа профессор Е.Н. Трубецкой. В двух газетах (Русское время и Свободная речь) были помещены поспешпые некрологи (М.З. и А. Тырковой) об умершем «ученом, юристе и философе, продолжателе Вл. Соловьева». Горьки были последние слова некролога: «Только когда же научимся мы беречь их живых, a не только чтить мертвых» (А.Т.). Но у Евгения Николаевича не было и того почета, с каким обычно провождают по смерти. На расщепленном, еле передвигавшем колеса автомобиле, окольными улицами везли его гроб на кладбище. Тесовый гроб стоял прямо на полу и как-то особенно неприютно и криво, как поклажа. Расщепленный бок бился и дребезжал унылым и раздражающим звуком. Ни венков, ни зелени. В городе с быстро сменявшимся и мятущимся населением никто не знал имени Евгения Трубецкого . Впереди два священника, за гробом 8–10 человек родных и близких. С трудом подъехал автомобиль к старому кладбищу, к запертым воротам. Позвонили в колокол: думали, что сторожа могут донести гроб до могилы. Долго и напрасно ждали. Пришлось нести самим, в том числе и Г.Н. Трубецкому с сыном. С величайшим усилием, без полотенец, без ручек, по обледенелым пригоркам, восемь человек пронесли гроб к могиле. Но гроб не вошел в могилу, пришлось удлинять ее и посылать за веревками. Когда гроб скрылся в могиле, Григорий Николаевич поклонился в землю и перекрестил брата. Ни одного слова не было сказано. Молчание объединило всех поклонившихся усопшему, и оно же надолго сковало им уста. И кругом над городом и заливом стояла тишина, бесприютность, виднелись оледеневшие дороги и космы седого норд-оста, тяжело и неотвратимо переваливавшего через Мархот» 706 . Публикация: Кн. Евгений Трубецкой . Из прошлого. Томск, 2000. С.3–41. «Московский авва» |
| Можно с уверенностью утверждать, что православие, как оно было воспринято на Руси, имело одну существенную черту: слабость социальной активности. Отсюда – внешняя пассивность перед лицом власти, смирение, часто перерастающее в глухую покорность и бездеятельность. Но историческая ситуация требовала идти в «мир». Это было понятно многим. Какой путь общественного влияния выбрать? Становилось ясно, что политику не обойти. Евгений Николаевич проницательно отмечал: «Отказ от борьбы за мир с религиозной точки зрения может показаться весьма соблазнительным. Особенно у нас в России, при нашей наклонности к пассивной религиозности, многие увлекаются этим отрицательным решением жизненного вопроса. Настроение «неделания» в ожидании непосредственно предстоящего конца мира и скорого пришествия Христова, – свойственно многим из наших религиозных сект. Также и отождествление мирского порядка с «царством антихриста» – уклон религиозной мысли или, скорее, религиозного мироощущения, довольно у нас распространенный. Тем более необходимо предостеречь против опасности, которая создается подобного рода настроениями. Именно признавая мирской порядок «царством антихриста», мы отдаем его во власть антихриста. А отказ от борьбы за мир есть недостойная человека, и в особенности христианина, капитуляция перед господствующим в мире злом». Забегая вперед, скажем, что именно поэтому Евгений Трубецкой и поступит на юридический факультет Московского университета: только это направление было непосредственно связано с политикой. Он будет предпринимать самые активные попытки вхождения в политику и влияния на атмосферу общественной жизни. «В гимназии мы проделали нигилизм» В эпохи перемен время словно уплотняется, становясь более насыщенным и «интенсивным». Событий, произошедших в жизни Евгения Николаевича, хватило бы на несколько судеб в более спокойные времена. Счастливое детство под крылом горячо любимой матери-христианки в кругу большой семьи (кроме Евгения, у Николая Петровича Трубецкого и Софьи Алексеевны (в девичестве Лопухиной) было 8 детей) сменилось периодом отрицания. «Переход к безверию, – вспоминал Евгений Трубецкой, – совершился внезапно и, в ту минуту казалось, – необыкновенно легко». |
| С Сергием Страгородским получилось не так. Он был одним из фаворитов на выборах в петроградские архиереи, его здесь знали и как богослова, ректор духовной академии, автор блистательной магистерской диссертации «Православное учение о спасении», многолетнейший опытнейший церковный администратор, член Синода. Для монархистов он – монархист, для либералов, в общем, – умеренный либерал. А обходит его Вениамин Казанский, викарий, которого знали прежде всего как пастыря. Это, кстати сказать, был первый тревожный звонок будущему митрополиту Сергию. Он был известен как богослов, был известен как церковный администратор, как церковный политик, но тогда, в условиях надвигающихся гонений, Церкви были нужны какие-то другие архиереи – архиереи-пастыри. Именно таким архиереем-пастырем и оказался для Москвы Тихон Белавин , который и становится московским митрополитом. Нетрудно предположить после этого, что на Поместном Соборе, открывшемся 16 августа 1917-го года, через два месяца после избрания на Московскую кафедру, митрополит Тихон оказывается его председателем. Почетным председателем – митрополит Киевский Владимир Богоявленский , а председателем – он. Вот так неожиданно проявивший себя в эвакуации в Москве именно как пастырь, этот епископ становится, по существу, одним из известнейших церковных иерархов, авторитет которого признается многими. Надо вам сказать, что открытие Собора сопровождалось очень большой дискуссией по вопросу о высшем церковном управлении. Число противников восстановления патриаршества неожиданно стало весьма ощутимо. Общий ажиотаж, связанный с желанием демократизировать всё и вся, неожиданно увлек в обратную сторону и многих епископов и членов Собора. Принято считать, что зловредные либеральные профессора духовных академий были главными сторонниками того, чтобы Церковь у нас управлялась коллегиально и выборно. На самом деле тот же самый архиепископ Финляндский Сергий Страгородский стал высказываться довольно критически по поводу патриаршества в первые же недели работы Собора. И понадобилась кипучая энергия митрополита Антония, его способность убеждать, увлекать, чтобы постепенно ситуация переломилась. Но, впрочем, убедительность его выступлений, выступлений других сторонников патриаршества (например, архимандрита Илариона Троицкого , профессоров Сергия Николаевича Булгакова и Евгения Николаевича Трубецкого ) подкреплялась и тем, что происходило в России. |
| См. Приложение II. 36 Св. Франциск де Саль (1567–1622), с 1602 г. епископ Женевы. Речь идет вой жизни», впоследствии перепраленной в Брюссель о. Александром. 37 Николай Онуфриевич Лосский (1870–1964), русский философ и богослов. 38 Дмитрий Сергеевич Мережковский (1866–1941), русский писатель, критик, эссеист. 39 Рукопись, архив Фонда им. Александра Меня. 40 Юлиус Велльгаузен (1844–1918), немецкий востоковед и исследователь Библии. Его книга «Введение в историю Израиля» (1878) вышла в русском переводе в 1909 г. 41 Речь идет о трех статьях Евгения Николаевича Трубецкого «Умозрение в красках» и о книге архимандрита Киприана Керна «Антропология св. Григория Паламы». Париж, 1950. 42 Кристофер Даусон (1889–1979), английский культуролог, католический мыслитель. 43 Подробнее о нем см. на стр. 119 прим. 2. 44 Митр. Николай (Ярушевич) (1892–1961), митрополит Крутицкий и Коломенский. С 1946 г. председатель ОВЦС. 45 См. Приложение II. 46 См. Приложение II. 47 Прот. Николай Голубцов (1900–1963), окончил Сельскохозяйственную академию, работал агрономом, сотрудником ВАСХНИЛ. В 1949 г. сдал экзамены за семинарский курс, рукоположен в дьяконы, а затем в священники. Служил в Малом соборе Донского монастыря (другие храмы монастыря были закрыты), приписанном к храму Ризоположения на Донской; его проповеди печатались в ЖМП. 48 Пьер Тейяр де Шарден (1881–1955), иеромонах, французский католический мыслитель, ученый–палеонтолог. 49 Василий Васильевич Болотов (18531900), православный историк Церкви. 50 Луи Дюшен (1843–1922), священник, французский католический историк древней Церкви. 51 См. Приложение II. 52 Подробнее об этом см. на стр. 129. 53 Свящ. Сергий Желудков (1909–1984), религиозный писатель, правозащитник. Подробнее о нем см. на стр. 181. 54 См. Приложение II. 55 Надежда Александровна Павлович (1895–1980), поэтесса, автор мемуаров о Блоке, об Оптиной пустыни, а также жизнеописания святителя Николая Японского. 56 См. Приложение II. 57 См. Приложение II. 58 Прот. Михаил Старокадомский (18891973), профессор. В начале 1950–х гг. о нем см. некролог в ЖМП, 1973, 11. 59 |
| Возникла идея объединить все многочисленные организации русской буржуазии, составить некий союз союзов. Так был образован Совет государственного объединения, куда были избраны представители каждого из союзов. Совет избрал Бюро. Трубецкой стал членом этого Бюро. Результаты же деятельности Совета за зиму 1918–1919 гг. он оценивал как равные нулю. Причину он видит в том, что вся деятельность этих антибольшевистских сил была ориентирована на помощь извне, а не на собственные силы России. На фоне этой призрачной действительности подлинной для Трубецкого была только Церковь и ее окружение: «Блуждая в дебрях политики, русские общественные деятели или постыдно забывали о России, приобретая ценой этого забвения помощь немцев, или же тщетно искали, но не находили пути к ее воссозданию. В политике мысль об единой России была только мечтой; в минуты тяжкого сомнения могло казаться даже, что это мечта утопическая, неосуществимая. Наоборот, в области сверхполитической она была реальностью. Утраченная в миру единая Россия сохранилась в Церкви» 695 . Наступление войск Петлюры вынудило перенести деятельность Совета из Киева в Одессу, куда и переехал Трубецкой. Одесса была удобна как место постоянных сношений с союзниками, на которых возлагались теперь все надежды. Трубецкой выехал в Одессу через единственный свободный путь на Харьков с фальшивым паспортом на имя Евгения Николаевича Торленко. Из Харькова через области, занятые петлюровцами и махновцами, на поезде приехал в Севастополь. В Севастополе велись переговоры с англичанами на английском броненосце. Англичане отказали в помощи освободить Киев и Харьков: «Мы кончили великую европейскую войну, а вы хотитс вовлечь нас в войну, может быть, еще более трудную. Нет, извините, о возрождении России должны заботиться сами русские. Мы занимаем здесь портовые города, которые нам нужны. А Киев и Харьков далеко. Позаботьтесь о них сами» 696 . В Одессу отправились морем. Прибыв, остановились в грязной гостинице третьего разряда. Сразу начали переговоры с французами. Французы и польские легионеры занимали прибрежную полосу вместе с портом. За пределами этой полосы властвовали петлюровцы. После встречи с французским консулом Энно тот предложил переехать в лондонскую гостиницу, где жил и он. Представители Совета доказывали опасность большевизма для всего мира. Эти соображения были изложены в мемуаре, отосланном на миноносце в Париж. После того как Энно получил разрешение на решительные действия, он помог шестистам добровольцам выгнать из Одессы петлюровцев. |
|
|
