| Глава 5. Монашеская литература в IV веке: Евагрий Понтийский и преподобный Макарий Египетский Монашество – отнюдь не исключительно христианская идея: ее существование можно проследить вплоть до ее библейских корней. В поздний библейский период в Палестине происходил необыкновенный расцвет иудейских монашеских групп. К одной из таких групп, по-видимому, принадлежал и святой Иоанн- Креститель. Существует предположение, что он был связан с ессея-ми – той самой сектой, которой принадлежат свитки, найденные в пещерах у Мертвого моря. Связь Иоанна Крестителя с Кумранскими общинами можно оспаривать, однако монашеский характер всего его обличья – физического и духовного – сомнению не подлежит. Он жил в пустыне в посте и безбрачии, его призыв к покаянию и провозглашение близости Царствия Божия представляют собой типично монашескую тему эсхатологического ожидания, которую мы впоследствии находим и в учении Иисуса Христа. Интересно, что с приходом христианства монашество как таковое не было сразу же принято в лоно христианской Церкви: как массовое движение оно появилось только в IV веке, с началом Константиновского периода. Это объясняется тем, что ранние христианские общины и без того были изолированы от общества, существовали вне его. Но как только христианство стало официальной религией империи, как только Церковь опомнилась от гонений, устроилась, разбогатела, понастроила роскошные соборы, монашеское движение сразу же заявило о себе и приняло массовый характер. Оно появилось как пророческое движение, как призыв к бдительности, как напоминание о том, что Царство Божие приблизилось, но еще не вполне наступило, что «почивать на лаврах» еще рано. Основной чертой монашеского движения был его фундаментально библейский характер. Проявлялось это прежде всего в том, что монахи удалялись жить в пустыню. Пустыня – это место, где нет воды. На Ближнем Востоке, где зародилось монашество, наличие или отсутствие воды было вопросом жизни и смерти. Поэтому пустыня осознавалась как место, где нет Бога, где царствует смерть и диавол (ср. искушения Христа в пустыне, а также Иер. 2, 6 ; Лк. 8, 29 ; Мф. 12, 43 и т. д.). Согласно написанному святым Афанасием» Великим житию святого Антония, он, удалившись от мира, поселился на кладбище среди могил – то есть опять же в месте, где господствовал сатана (кладбища в те времена устраивались вне городских стен, а следовательно, опять-таки в пустыне). |
| Л.Ф. Шеховцова Глава 1. Страсть уныния Для более полного и точного представления о страсти уныния важно рассмотреть, как определяют ее богословы, какие виды и причины уныния выделяют, как эта страсть проявляется внешне и внутренне на разных этапах своего развития. 1.1. Описание страсти уныния Уныние – это страсть, которая знакома практически всем. Задолго до научных изучений такого рода состояний святые отцы описали достаточно точно и достоверно картину этого душевного недуга. «…Из всех восьми предводителей злобы дух уныния есть тягчайший», – говорит святой Иоанн Лествичник . «Уныние есть расслабление души, изнеможение ума, пренебрежение иноческого подвига, ненависть к обету, ублажатель мирских, оболгатель Бога, будто Он немилосерд и нечеловеколюбив» с. 113–114, П2]. Вследствие порабощения воли человека страстям происходит непроизводительная растрата его душевных сил. Это неизбежно приводит его к патологическим состояниям печали и уныния. По аскетическому учению, сущность страсти уныния – в совершенном угнетении и расслаблении души человека. Святитель Игнатий (Брянчанинов) определяет греховную страсть уныния следующим образом: «Леность ко всякому доброму делу, в особенности к молитве. Небрежение. Праздность. Излишнее успокоение сном, лежанием и всякого рода негою. Перехождение с места на место. Нерадение. Пленение. Лишение страха Божия. Ожесточение. Нечувствие. Отчаяние» с. 167]. Авва Евагрий Понтийский словом «уныние» определяет «состояние изнеможения души, в котором она не имеет того, что ей естественно, и не выдерживает мужественно искушений» [цит. по: 4, с. 55]. Как точно отмечает Евагрий, «уныние – это продолжительное и одновременное движение яростной и вожделеющей части души. Первая неистовствует по поводу того, что находится в ее распоряжении, вторая, напротив, тоскует по тому, чего ей недостает… Все доступное – ненавистно, все недоступное – вожделенно» [цит. по: 4, с. 63]. Сложный и «запутанный» характер уныния выражается в хитром смешении чувства подавленности и агрессивности. Отвращение ко всему, что есть , в сочетании со смутным желанием того, чего нет , парализует природные способности души вплоть до того, что уже никакой другой помысл не может войти в ум. Уныние делает человека «самопоедателем» – печаль и ярость, в нормальном состоянии обращенные в прямо противоположные стороны (печаль по Богу и отвращение ко всему недолжному, греховному), при унынии соединяются и превращают человека в объект «короткого замыкания» души. Схиархимандрит Гавриил (Бунге) говорит о «внутреннем параличе», «удушии ума», которое будто колпаком накрывает все жизненные способности души, и у человека «перехватывает» дыхание, даже на физическом уровне [см.: 4, с. 66]. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ЕВАГРИЙ ПОНТИЙСКИЙ [греч. Εϒριος Ποντικς] (ок. 345, г. Ивора Понтийская (совр. Сев. Турция) - ок. 399, пустыня Келлии (Египет)), монах, аскетический писатель, богослов. Жизнь Источники Помимо скудных автобиографических данных, содержащихся в сочинениях Е. П., основными источниками сведений о его жизни являются «Лавсаик» еп. Палладия Еленопольского ( Pallad. Hist. Laus. 38); копт. пространная версия «Лавсаика», написанная анонимным автором V в. (изд.: Am é lineau E., ed. De Historia Lausiaca. P., 1887. P. 104-124); «Изречения отцов» (Apophthegmata Patrum. Col. 173-176); анонимная «История египетских монахов» (Hist. mon. Aeg. 20. 80-87) и основанная на ней «История монахов» Руфина Аквилейского ( Rufin. Hist. mon. 27); анонимное арм. Житие ( Blanchard et al. 2000/2001. P. 25-37); письма современников Е. П.- свт. Григория Богослова ( Greg. Nazianz. Ep. 3//PG. 37. Col. 24; Idem. Testamentum//PG. 37. Col. 393) и блж. Иеронима Стридонского ( Hieron. Ep. 133. 3 и др.); сообщения церковных историков Сократа Схоластика ( Socr. Schol. Hist. eccl. IV 23), Созомена ( Sozom. Hist. eccl. VI 30) и Геннадия Марсельского ( Gennad. Massil. De script. eccl. 11). Из исследований нового и новейшего времени см.: Ceillier. 1860. P. 110-119; Z ö ckler. 1893; Sarghissian. 1907. P. 1-8; Guillaumont A. et C. 1960. Col. 1731-1733; 1965. S. 1088-1107; 1971. N 170. P. 21-28; Bunge. Briefe aus der Wüste. 1986. S. 17-111; 2005. С. 9-19; O " Laughlin. 1987. P. 6-71; Nie ci o r. 1998. P. 87-103; Vivian. 2000. P. 8-23; Guillaumont A. 2004. P. 13-177. Юность и константинопольский период Отец Е. П. был хорепископом . Вероятно, он был в тесных дружеских отношениях с семьей свт. Василия Великого , фамильное имение которого Анниса располагалось недалеко от Иворы, родного города Е. П. Предполагают, что 1-я встреча Е. П. со свт. Василием и его другом свт. Григорием Богословом произошла во время пребывания последних в 357-358 гг. |
| Слово akedia, которое в древнегреческом языке значило «небрежность, беззаботность», стало богословским понятием после того, как авва Евагрий Понтийский (345–399) при построении классификации восьми смертных страстей стал использовать его для названия шестой страсти – уныния: «Есть восемь основных помыслов, которыми объемлются все [другие] помыслы. Первый помысел – чревоугодия, а за ним [следует] помысел блуда, третий – сребролюбия, четвертый – печали, пятый – гнева, шестой – уныния, седьмой – тщеславия, а восьмой – гордыни» (Слове о духовном делании. 6). Авва Евагрий указывает на демонический источник этих губительных страстей: «Бес уныния, который также называется “полуденным” (Пс. 90: 6), есть самый тяжелый из всех бесов. Он приступает к монаху около четвертого часа и осаждает его вплоть до восьмого часа. Прежде всего, этот бес заставляет монаха замечать, будто солнце движется очень медленно или совсем остается неподвижным и день делается словно пятидесятичасовым. Затем бес [уныния] понуждает монаха постоянно смотреть в окна и выскакивать из келлии, чтобы взглянуть на солнце и узнать, сколько еще осталось до девяти часов, или для того, чтобы посмотреть, нет ли рядом кого-либо из братии. Еще этот бес внушает монаху ненависть к [избранному] месту, роду жизни и ручному труду, а также [мысль] о том, что иссякла любовь и нет никого, [кто мог бы] утешить его… И, как говорится, он пускается на все уловки, чтобы монах покинул келлию и бежал со [своего] поприща» (Там же. 12). В творениях святителя Иоанна Златоуста это слово тоже означает «уныние». Иногда он использует греческие слова athymia («малодушие, робость, тревога») и katefeia («уныние, подавленность»). Святитель Иоанн Златоуст, в отличие от Евагрия, возникновение болезненного состояния уныния не связывает исключительно с демоническим нападением: «Чрезмерное уныние вреднее всякого демонического действия, потому что и демон, в ком властвует, то властвует через уныние, а если уничтожишь уныние, то и от демона не потерпишь никакого вреда» (К Стагирию, подвижнику. Слово третье. 13). |
| Алексей Нестерук Глава II. Особое место богословия по сравнению с другими науками: святоотеческое понимание против современного Богословие как опыт богообщения: как святые отцы понимали богословие Оксфордский словарь (1990) дает богословию следующее определение: это «наука религии, особенно христианской». Поскольку в этом определении задействовано слово «наука», возникает вопрос: можно ли назвать богословие наукой в том же смысле, что и физику, биологию, психологию или социологию? История свидетельствует о том, что это определение богословия как особого предмета, которому можно учить и учиться, не совсем то, что имели в виду отцы церкви, когда они употребляли термин theologia. Термин «богословие» (или «теология») взят не из Писания: его нет ни в Ветхом Завете, ни в Новом. Апологеты II века относились к этому слову с некоторым подозрением, так как тогда считалось, что оно, подобно греческой философии, относится к рассуждениям о языческих богах. Термин «богословие» был введен в христианский контекст и узаконен Оригеном и Климентом Александрийским , которого некоторые авторы считают основоположником богословия 178 . Климент ввел философию в область веры с тем, чтобы установить более «научную и точную веру», – по Клименту, богословие, или наглядную веру, то есть знание (гнозис). Универсального же, общего для всех отцов определения «богословия» в греческой патристике не существует. Святые отцы разделяли мнение о том, что богословие – это систематическое изложение христианского вероучения, но каждый из них выражал свой подход к нему по-своему. Например, ярким контрастом дискурсивного определения богословия у Климента является известное изречение Евагрия Понтийского (ок. 345–399) о том, что богословие – это молитва: «Если ты богослов, то будешь молиться истинно, а если ты истинно молишься, то ты богослов» 179 . В этом изречении заключена бесценная мысль о том, что истина, являющаяся предметом богословских изысканий, достижима только через личное в ней участие через молитву – молитву, составляющую живой опыт истины, только в ней и возможный. В приведенной цитате Евагрий развивает мысли своего учителя св. Григория Богослова (Назианзина) о том, что необходимые предпосылки богословия – аскетическая жизнь, добродетель и нравственное очищение 180 . Говоря более категорично, богословие невозможно без очищения (katharsis). Ссылку на это определение богословия можно найти в Новом Завете: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» ( Мф. 5:8 ). |
| архимандрит Иоасаф (Морза) Скачать epub pdf Жизнь Дидима Литературные произведения Дидима Слепца В церковной истории IV век – это время великих мужей, великих соборов, великих богословских споров, это эпоха расцвета Церкви. Именно тогда святоотеческая письменность прославилась отцами и писателями, равных которым не было до тех пор. Достаточно упомянуть в области богословия имена таких великих писателей, как святитель Афанасий Александрийский , трех великих Каппадокийцев – святителей Василия Великого , Григория Нисского и Григория Богослова , славного учителя и проповедника Иоанна Златоуста ; церковных учителей и богословов святого Кирилла Иерусалимского , Дидима Слепца Александрийского, Серапиона Тмуитского и Амфилохия Иконийского . Не менее прославились экзегет и переводчик Библии блаженный Иероним Стридонский ; проповедник преподобный Ефрем Сирин , историк и знаток Писания Евсевий Кесарийский ; ересеолог святитель Епифаний Кипрский ; на Западе появляются богословы Иларий, епископ Пиктавийский и святитель Амвросий Медиоланский . Это же столетие дает зарождение монашеско-аскетической литературе, где прежде других должны быть упомянуты преподобный Антоний Великий , преподобный Макарий Великий , Евагрий Понтийский и другие. Цель предлагаемого обзора – показать образ и деятельность Дидима Слепца , одного из виднейших богословов Церкви IV века, родившегося и подвизавшегося в Александрии. Почему именно его? Ведь о нем говорено и написано достаточно много, к тому же он не имеет для нас такого авторитета, как, например, святой Афанасий Великий . Во-первых, тщательное исследование учения Дидима, используемых им догматических и философских определений и понятий, а также его вклада в богословие является необходимым подспорьем к пониманию той особой роли, которую сыграл Дидим в окончательном утверждении вероучения Православной Церкви. Явившись связующим звеном между богословской мыслью Александрии и Каппадокии, он во многом предопределил замечательные по точности определения отцов-каппадокийцев. Во-вторых, недавно (в 1941 году) в Египте были открыты ценнейшие рукописи с творениями Дидима и Оригена . И хотя в этих рукописях мы не находим никаких дополнительных сообщений ни о самом Дидиме, ни о его деятельности как церковного писателя, но в них содержится богатый материал, позволяющий точнее определить богословскую систему этого знаменитого в свое время подвижника. |
| В свое время его высокопреосвященство митрополит Иларион в своей книге «Мир Исаака Сирина » (М., 1998) выдвинул тезис о том, что учение прп. Исаака Сирина о «всеобщем спасении» (или апокатастасисе), основанное на новозаветном благовестии о Боге, хотящем спасения всех людей, «не имеет оригенистических корней» (С. 307). Владыка обосновывает свое утверждение, в частности тем, что прп. Исаак не был знаком с сочинениями Оригена и не воспринял никаких «платонических или других чуждых христианству идей» (Там же.). Однако учеными установлено, что прп. Исаак был хорошо знаком с трудами Евагрия Понтийского (сохранившимися преимущественно в сирийских переводах), в которых мы находим развитие и систематизацию многих мистико-аскетических и богословских идей Оригена , в том числе и учения о «всеобщем спасении». В нашем выступлении мы попытаемся обнаружить следы влияния эсхатологии Евагрия в учении прп. Исаака Сирина о «всеобщем спасении» 1 . Прежде чем рассматривать это учение, необходимо обратиться к вопросам космологии, так как оригенистическая эсхатология Евагрия напрямую связана с его космологией. Общепризнано, что в основе космологии Евагрия лежит представление о так называемом «двойном творении» 2 . Вначале, вне времени (χρονος) 3 , Бог сотворил из не сущего «первоначальные творения» (τ πρτερα γεγοντα) – так называемую «монаду» или «генаду» («единство») разумных существ (ο Λογικο, Λογικα φσεις) 4 , или «чистых умов» (νες γυμνο, νες καθαρο) 5 , созданных для познания Бога и единства с Ним 6 . Все разумные существа были сотворены равными между собой, безгрешными и благими, наслаждаясь совершенным познанием («существенным ведением») Бога в райском блаженстве, добре, единстве, согласии, мире (ερνη) и покое (στσις) 7 . Но затем вследствие «нерадения» (μλεια) и «небрежения» (φυλαξα) этих умов, которые по своей воле ослабили познание Бога и стремление к Нему, произошло распадение первичной «генады» разумных существ: это было их «первым движением» (πρτη κνησις, ατεξοσιος κνησις), в результате которого они не только отпали от Божественного единства, утратив истинное знание Бога и оказавшись во тьме неведения (γνωσαν), но и потеряли единство и равенство между собой, что привело к возникновению между ними различий 8 . Так, в зависимости от степени их падения, т. е. от большей или меньшей степени небрежения и ослабления познания Бога, они образовали разнообразную иерархию сущих, состоящую из трех основных «чинов», или порядков (τξεις): ангелов, людей и демонов 9 . |
| Д.С. Бирюков Содержание Ересь и еретики Ориген Арий Астерий Аэций Аэций. Синтагматион Евномий Евагрий Понтийский Мессалианство Несторий Бабай Великий Пелагий и пелагианство Севир Антиохийский Иоанн Филопон Иоанн Скот Эриугена Богомильство θεοτ σοι Катары Иоанн Итал Сотирих Пантевген Варлаам Калабрийский и Григорий Акиндин Никифор Григора Ересь и еретики Определить, что такое «ересь», так же сложно, как и определить, что такое «церковное предание» или что есть догмат. Ересь есть то, что противоположно преданию. На церковное предание же в его догматическом (и не только) аспекте можно указать – исходя из первичности учения о спасении в христианстве, – сказав, что это учение о том, Кто спасает (триадология и христология), кого спасает (экклесиология и антропология) и как спасает (антропология, христология). Причем нужно учитывать, что все эти подвиды «богословских наук», указанные нами в скобках, могут быть отделены друг от друга лишь условно, поскольку каждый из них подразумевает остальные, и вариации в одной области необходимо влекут изменения в другой. Поэтому, например, ересь пелагианства, т. е. учение о достаточности возможностей человеческой природы для спасения, казалось бы, не имеющая отношения к богословию, – не в меньшей мере ересь, чем остальные. Христианская религия понимает спасение как обожение и преображение каждой из составляющих человеческой природы. В этом смысле устойчивое ложное мнение о том, что относится к Богу и спасению, т. е. неверное расположение ума, – это не какой-то малозначащий факт, но следствие непреображенной составляющей 1 в человеке (его ума), не поддающейся преображению. Другой вопрос, что христианство знает множество святых, просиявших, например, аскетическими подвигами и не проявивших себя в качестве знатоков или выразителей догматических положений, однако можно сказать, что о правильной догматике в этом случае свидетельствует сама жизнь этих святых, и их ум содержит истинные догматические положения, но – в непроявленном, неформализованном виде, а если бы имела место необходимость в выражении соответствующих положений, то это выражение было бы в согласии с традицией. |
| М. А. род. и вырос в Александрии - отсюда его прозвание Городской ( Πολιτικς), данное ему для отличия от прп. Макария Египетского, его старшего современника. Согласно еп. Палладию, живя в Александрии, М. А. занимался торговлей лакомствами (τραγματα πιπρσκων - Palladius. Lausiac. 17); в копт. Житии рассказывается, что в юности М. А. был мимом по профессии и был очень знаменит. На 40-м году жизни он крестился, после чего прожил еще ок. 60 лет ( Palladius. Lausiac. 18). Приняв монашество и потрудившись в иноческих подвигах, ок. 355 г. М. А. был рукоположен во пресвитера и стал настоятелем мон-рей в пустыне Келлии. Палладий сообщает, что «сей святой имел разные келии в пустыне, в которых совершал подвиги добродетели: одну в Скиту, в самой глубокой пустыне, одну в Ливии, в так называемых Келлиях, и одну в горе Нитрийской» (Ibidem). Среди учеников М. А. был Евагрий Понтийский ( Socr. Schol. Hist. eccl. IV 23). Говоря о М. А. и о прп. Макарии Египетском, Сократ Схоластик так характеризует подвижников: «Оба они прославились многими делами - подвигами, образом жизни и совершавшимися через них чудесами... Несмотря на благочестие, Макарий Египетский был суров к приходящим, а Александрийский, сходный с ним во всем, разнился только тем, что с приходящими был приятен и ласковостью располагал молодых людей к подвижнической жизни» (Ibidem; о сострадательности М. А. упоминается и в копт. Житии - гл. 24). Сообщение Сократа Схоластика о суровости прп. Макария Египетского и снисходительности М. А. несколько расходится со свидетельствами апофтегм, где рассказывается о том, как между прп. Макарием Египетским и М. А. произошла размолвка из-за того, что М. А. слишком сурово поступил с согрешившими братиями (Apophthegmata Patrum. Col. 269-271). Во время гонений на православных в Египте при имп. Валенте и арианском архиеп. Лукии Александрийском оба Макария, «которые почитались отцами монахов», были изгнаны из егип. пустыни и сосланы на остров, населенный одними язычниками, где, как сообщает Сократ, преподобные изгнали беса из дочери местного идольского жреца и «через это обратили к Христовой вере и жреца, и всех жителей острова, а идолов тотчас низвергли и капищу дали вид храма, в котором приходящие крестились и с радостью учились христианской вере» ( Socr. Schol. Hist. eccl. IV 24). В копт. Житии содержится рассказ о том, как во время засухи М. А. по просьбе Тимофея I , архиеп. Александрийского (380-384), посетил Александрию и по его молитвам пролился обильный дождь (гл. 23). Согласно копт. Житию, М. А. умер 6 пашонса (1 мая). |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ИОАНН ЛИКОПОЛЬСКИЙ [Иоанн Ликийский, Иоанн Прозорливый; греч. Ιωννης ν Λυκ τ πλει, Λυκοπολτης] († 394 или 395), прп. (пам. 27 марта; пам. греч. 6 февр.; пам. зап. 27 марта; пам. копт. и эфиоп. 21 хатура/хедара (17 нояб.)), один из самых известных егип. подвижников IV в. Сведения о нем сохранились в греч., лат. и коптских источниках. На основании личных впечатлений от встречи с И. Л. незадолго до его смерти были составлены пространные описания (можно сказать, жития) автором «Истории египетских монахов» (Hist. mon. Aeg. 1) и Палладием , еп. Еленопольским ( Palladius. Lausaic. 35). Если автор «Истории египетских монахов» описывал свои впечатления вскоре после посещения И. Л., то Палладий опирался на воспоминания более чем 20-летней давности. Об И. Л. также говорится в сочинениях Созомена и блж. Феодорита Кирского. Упоминает об И. Л. и Евагрий Понтийский . Важнейшие из лат. источников - перевод «Истории египетских монахов» Руфина Аквилейского с собственными дополнениями и произведения прп. Иоанна Кассиана Римлянина «Установления общежительные» ( Ioan. Cassian. De inst. coenob. IV 23-26) и «Собеседования» ( Idem. Collat. XXIV 26). И Руфин, и прп. Иоанн Кассиан провели в егип. мон-рях по неск. лет, но, хотя И. Л. был жив во время их пребывания в Египте, подвижники скорее всего не были знакомы с ним лично. На копт. языке (саидском диалекте) существовала обширная подборка посвященных И. Л. текстов, к-рая включала его Житие (или Жития) и энкомий. Однако из этого собрания до нас дошли лишь отдельные фрагменты, в к-рых представлены как эпизоды «Истории египетских монахов» и «Лавсаика», так и неизвестные греко-лат. традиции факты биографии святого. Достоверных данных о времени и месте создания этих произведений, так же как и об их авторе (или авторах), не сохранилось (о возможных гипотезах см.: Peeters. 1936). Трудно оценить историческую ценность этих, зачастую легендарных, рассказов. Сведения об И. Л. содержатся также в копто-араб. и эфиоп. Синаксарях. |
|
|
