| Восхождение материи к божественному замыслу о ней (логосу) возможно постольку, поскольку она принадлежит человеку (как царю) и входит первоэлементами в его телесный состав. «Человек для вселенной есть ее упование благодати и соединения с Богом; но в нем также – опасность поражения и утраты. «Тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих» – пишет святой апостол Павел. И действительно, «тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде, что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению в свободу славы детей Божиих» ( Рим.8:20–21 ). Тварь, по вине человека, покорившаяся беспорядку и смерти, от него же, ставшего по благодати сыном Божиим, ждет своего избавления», – пишет В. Н. Лосский в «Очерке мистического богословия восточной церкви» 227 . Именно в этой связи он подчеркивает, что порядок миротворения, согласно «Шестодневу», не хронологический, а иерархический. Тема иерархии отмечена нами отчасти в связи с последующими рассуждениями, отчасти же потому, что у Григория Нисского она лежит в основе теории трихотомии. В природе человека запечатлен образ Бога-Троицы, поэтому, прибегая к мистическому истолкованию тайнозрения Моисея, святитель Григорий развивает святоотеческую дихотомию в теорию трихотомии, ставшую отличительной чертой его антропологического учения. Святой Григорий пишет о том, что в состав человека последовательно вовлекаются растительные и животные (наделенные психикой, но лишенные духа) силы природного мира. «Ведь мы едва не остались в неведении относительно порядка творения, – того, почему предшествует появление из земли растений, потом появляются бессловесные животные и затем, после их устроения – человек... Ибо Слово учит нас этим, что в трех различиях усматривается жизненная и душевная сила. Одна сила – только растительная и питательная, подводящая то, что нужно для роста питаемого; она называется природной и усматривается в растениях. Ведь и в растительном можно заметить некоторую жизненную силу, но не причастную чувству. |
| Григорий. Если бы святой муж захотел долее управлять людьми, единодушно ненавидевшими его и далеко не согласными с его образом жизни, то, может быть, потерял бы бодрость и спокойствие и отвратил бы око свое от самосозерцания; потом, утомленный каждодневно их неисправимостью, менее заботился бы о себе – и себя, вероятно, оставил бы, и их не приобрел. Всегда от сильного напряжения мысли мы выходим из себя и, будучи те же самые, не бываем с собою; потому что, не видя себя самих, мы блуждаем мыслями по другим предметам. Мы не говорим, что был с собою тот человек, который ушел на страну далече, расточил свое имение, потом пристал к одному из жителей той страны, пас у него свиней, видел, как они насыщались рожцами, а он истаивал от голода; о нем уже после, когда он стал размышлять о потерянных благах, написано: «Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом» ( Лк 15.17 ). Если б он был с собою, то откуда бы возвратился в себя? Вот в каком смысле я сказал об этом достоуважаемом муже (Венедикте), что он стал жить с собою: находясь постоянно на собственной страже, всегда поставляя себя пред очи Создателя, всегда испытывая себя, он уже не отвращал от себя ока своего ума. Петр. Что же значит написанное об апостоле Петре, когда он был выведен Ангелом из темницы? Он, «быв в себе», сказал: «теперь я вижу воистину, что Господь послал Ангела Своего и избавил меня из руки Ирода и от всего, чего ждал народ Иудейский» ( Деян 12.11 ). Григорий. Двояким образом, Петр, мы бываем вне себя: или чрез падение помысла опускаемся ниже себя, или чрез благодать созерцания поднимаемся выше себя. Тот человек, который пас свиней, опустился ниже себя блужданием ума и нечистотою; а изведенный Ангелом и восхищенный умом, хотя также был вне себя, но выше себя. Оба они возвратились в себя, когда у одного после греховных дел заговорила совесть, а другой с высоты созерцания возвратился в обыкновенное состояние. Итак, достоуважаемый Венедикт стал жить в той пустыне с собою, поколику охранял себя размышлением, но всякий раз, когда любовь к созерцанию поднимала его на высоту, он, без сомнения, был вне себя. |
| Григорий. Этого не можем утверждать о всех праведниках, не можем и отрицать. Ибо есть души некоторых праведников, которые отделены несколькими обителями от Царства Небесного. Что другое выражается в этом расстоянии, как не то, что они имели не совсем еще совершенную праведность? Впрочем, яснее света известно, что души совершенных праведников тотчас, как выйдут из оков сей плоти, принимаются в небесные жилища, как и Сама Истина Своими устами свидетельствует, говоря: «где труп, там соберутся и орлы» ( Лк 17.37 ). Где Сам Искупитель наш находится телом, туда, без сомнения, собираются и души праведников. И Павел желает «разрешиться и быть со Христом», потому что это несравненно ( Флп 1.23 ): Итак, кто не сомневается, что Христос на небе, не будет отрицать и того, что душа Павла на небе. Он же говорит о разрешении от своего тела и вселении в небесном отечестве: ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный. ( 2Кор 5.1 ). Петр. Итак, если души праведников теперь находятся на небе, что же они получат в воздаяние за свою праведность в день суда? Григорий. Воздаяние чудным образом возрастет для них в день суда: теперь они блаженствуют только душами, а после суда будут блаженствовать и телами, в которых переносили ради Господа болезни и страдания. О сей имеющей возрасти славе их написано: «потому что в земле своей вдвое получат» ( Ис 61.7 ). Еще прежде дня воскресения о душах святых написано: И даны были каждому из них одежды белые, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время, пока и сотрудники их и братья их ( Откр 6.11 ). Итак, если они теперь получили по ризе, то в день суда будут иметь по две ризы; потому что теперь наслаждаются только славою душ, а тогда будут наслаждаться славою душ и телес. Петр. Согласен; теперь желал бы я знать, каким образом умирающие часто многое предсказывают? Глава двадцать шестая. Каким образом умирающие нечто предсказывают? О монахах Геронтии и Меллите и об отроке Арментарии. |
| Петр. Чудное и в высшей степени изумительное дело! Григорий. О Единородном, Безначального Отца Сыне, написано: в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог . ( Ин 1.1 ); о силе же Его прибавлено: все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть ( Ин 1.3 ). Что же удивительного, Петр, если Само Слово, создавшее язык, возглаголало в них без языка? Петр. Да, твое замечание справедливо. Григорий. Эти епископы были тогда изгнаны из отечества и удалились в Константинополь. В то время как я был послан к императору по делам церковным, я встретил там одного старца епископа, который свидетельствовал, что сам видел, как уста их говорили без языка. Даже, отверзая свои уста, они громогласно говорили: «Смотрите, мы говорим, хотя и не имеем языков!» И, по его словам, желающие видели, что на месте вырезанных до корня языков оставалась как бы глубокая впадина в горле; и несмотря на то, что уста были пусты, слова образовывались вполне. Но как скоро один из них предался роскоши, то лишился чудесного дара. Так праведно судил всемогущий Бог, чтобы человек, вознерадевший о сохранении плотского воздержания, не мог и говорить без языка плотского. – Этих повествований об осуждении арианской ереси достаточно, теперь возвратимся к чудесам, недавно совершившимся в Италии. Глава тридцать третья. О рабе Божием Елевферии. Вышеупомянутый мною Елевферии, настоятель монастыря св. евангелиста Марка, находящегося в окрестностях города Сполетто, долго жил со мною в здешнем моем городском монастыре, но скончался в своем монастыре. Ученики его рассказывают, что он своею молитвою воскресил умершего. Он обладал таким смирением и сердечным сокрушением, что слезы, исходившие из очей столь кроткого и простого человека, имели великую силу пред Богом. Расскажу теперь об одном его чуде, в котором и сам он предо мною простодушно признался. Однажды во время пути, когда по наступлении вечера не было места где переночевать, он зашел в женский монастырь. В монастыре был малолетний отрок, который каждую ночь обыкновенно подвергался мучениям злого духа. |
| Посему хотя многое познаем мы из принадлежащего к тому миру, однако не совсем ясно постигаем; потому что видим то как бы в некотором рассвете пред восходом солнца. Петр. Мне нравится, что говоришь ты. Но относительно Пасхазия, такого святого мужа, невольно возникает вопрос: каким образом отведен был по смерти на место наказания такой муж, покров которого, положенный на одре, имел силу отогнать злого духа от бесноватого? Григорий. В этом деле можно познать, как многоразлично домостроительство всемогущего Бога. Своим судом Он определил: Пасхазий, такой святой муж, потерпел несколько времени наказание за то, в чем погрешал, и в то же время чрез свое тело по смерти творил чудеса пред глазами людей, которые знали благочестивые дела, совершаемые им до смерти, дабы и те, которые видели его добрые дела, поняли достоинство его милосердия, и он сам не остался без наказания за вину, которую не считал виною и потому не омыл слезами. Петр. Взвешиваю слова твои и побуждаюсь твоим доводом страшиться не только тех грехов, которые знаю, но и тех, которых не понимаю. Но скажи пожалуйста, так как несколько выше была речь о местах адских мучений, где мы должны полагать ад, на этой земле или под землей? Глава сорок вторая. Где должно полагать ад? Григорий. Не дерзаю неосмотрительно сказать об этом предмете ничего определенного. Некоторые полагали ад на какой-нибудь части земли, а другие думают, что он находится под землей. Однако ж должно заметить, что если мы потому называем ад преисподнею, что он находится внизу, то ад по отношению к земле будет то же, что земля по отношению к небу. Поэтому, может быть, и псалмопевец говорит: «избавил душу мою от ада преисподнего» ( Пс 85.13 ), чтобы показать, что земля есть как бы верхний ад, а под землей находится ад преисподнейший. С этим мнением согласны и слова Иоанна, когда он говорит, что видел книгу запечатанную семью печатями, и никто не нашелся достойным – ни на небе, ни на земле, ни под землею – раскрыть книгу и сломить ее печати; «и я много плакал» ( Откр 5.4 ). |
| Посему-то и глаголет нам Сама Истина: вы выказываете себя праведниками пред людьми, но Бог знает сердца ваши, ибо что высоко у людей, то мерзость пред Богом. Петр. Для меня очень удивительно, отче, как же могли оклеветать пред папою столь великого человека? Григорий. Чему дивиться, возлюбленный Петр? Не все ли мы как люди подвержены греху? Неужели ты не знаешь, что и Давид, этот муж, исполненный духа пророческого, осудил Ионафанова сына по наветам раба? ( 2Цар 16.3–4 ). Ведь мы веруем, что распоряжение царя Давида, по неведомому суду Божию, было справедливо, но в то же время не знаем, как согласить этот поступок со справедливостью по понятиям человеческим. Что же после этого удивительного, что мы, не будучи пророками, иногда дозволяем языку льстецов вводить нас в грех ? Тем более неудивительно, если подвергнется искушению кто-либо из верховных пастырей, на котором лежит так много забот. Внимание, рассеявшееся по многим предметам, тем менее останавливается на чем-нибудь одном; и чем обширнее круг предметов для наших занятий, тем легче ввести в обман ум наш по отношению к какому-либо одному из них. Петр. Совершенно справедливы слова твои, святый отче. Григорий. Не могу также не передать тебе, что я узнал из рассказов некоего достопочтенного мужа Валентина об этом святом настоятеле. По словам Валентина, тело св. Эквиция было положено в храме блаженного мученика Лаврентия. Случилось однажды, что на гроб этого святого один поселянин поставил сосуд с хлебом, ибо он не позаботился ни узнать, какой великий угодник тут покоится, ни поклониться его гробу. Тогда вдруг поднялся сильный ветер и, между тем как все прочее в храме оставалось неподвижно на своем месте, сосуд, поставленный на гробнице, был сброшен и далеко откинут, так что всем стало очевидно, сколь великого угодника Божия тело покоилось на том месте. Еще я тебе скажу нечто, что узнал из беседы с прежде упомянутым почтенным Фортунатом, которого я вполне уважаю как по его возрасту, так и по духовным подвигам и простоте сердца. На Валерийскую провинцию напали лонгобарды; тогда иноки монастыря св. Эквиция скрылись в упомянутый храм ко гробу угодника. Когда неистовые лонгобарды вторглись в храм и повлекли иноков вон, чтобы предать их мучениям и смерти, один из братии с воплем и глубокою скорбью воззвал: «О святый Эквиций! Неужели тебе угодно оставить нас на волю мучителям?» Тотчас после этой молитвы нечистый дух напал на неистовых лонгобардов, поверг их на землю и дотоле мучил, пока не сделалось это известно и прочим лонгобардам, находившимся вне храма. После сего ни один из них не дерзнул уже так нагло нападать на святое место. Св. Эквиций, защитивший таким образом своих учеников, и после того многим, прибегавшим к его гробу, оказывал помощь. Глава пятая. О Константине, парамонаре церкви св. Стефана. |
| И отвечал сатана Господу и сказал: разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его и дом его и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле; но простри руку Твою и коснись всего, что у него, – благословит ли он Тебя? ( Иов. 1:9–11 ). Прежде всего сатана здесь развивает мысль о том, что Иов боится Бога отнюдь не потому что Его любит, – не «даром». На самом деле Иов, по убеждению диавола, благочестив – причем лишь внешне, формально – только из-за того, что стремится получить от Бога исключительно материальные, житейские выгоды. С точки зрения сатаны, Иов сродни тем чтущим своих богов язычникам, которые стремятся через исполнение установлений их религии как бы задобрить высшие силы и получить от них все необходимое для земного благополучия. Так, по словам святителя Григория Великого , сатана здесь «лукаво утверждал, что Иов не для служения Богу обладал имуществом, но почитал Бога, чтобы иметь достаток. Есть люди, которые благоразумно используют этот мир, чтобы наслаждаться Богом. И есть люди, которые мимоходом хотят использовать Бога, чтобы наслаждаться этим миром... [Сатана] клевещет, будто Иов служит Богу не по любви, но только ради временного благополучия, что он праведно живет лишь внешне» 217 . Кроме того, по мысли сатаны, Иов живет безупречно еще и потому, что Сам Бог оградил праведника, его семью, а также его имущество от бесовских нападений, искушений, любых обычных в человеческой жизни несчастий. По убеждению диавола, Иову был создан Богом некий «режим наибольшего благоприятствования», не дающий ему никакого внешнего повода совершить грех , а тем более – отступить от Господа. В интерпретации святителя Григория, здесь «сатана говорит о том, что Иов и его дом защищены Богом так, что он [диавол] [до сих пор] даже не смог к нему никак проникнуть, чтобы искусить его совесть» 218 . При этом сатана, по мысли святителя Григория, словно намекает Богу: «Что удивительного, если тот, кто столько хорошего принял на земле, и сам при этом живет невинно? Он был бы действительно невинен, если бы пребывал добрым среди несчастья. Почему же он называется великим, если каждое его дело сопровождается многообразной наградой?» 219 |
| Однажды святой Григорий отправился в город с тем, чтобы посетить больных и нищих, и все жители, у которых только были больные, полагали их по дороге, по которой должен был пройти святой врач, который и исцелял всякие болезни одним прикосновением рук. Между прочим, у пресвитера Савина была расслабленная дочь, которая лежала на постели и совершенно лишена была сил, так что сама не могла сделать ни одного движения, и уже другие поворачивали ее. Мать ее, услыхав, что епископ пойдет мимо их дома, вынесла ее наружу и положила на пути святого. Когда Григорий приблизился, она с плачем упала к его ногам и сказала: — Помилуй меня, раб Божий, и умилосердись над моей расслабленною дочерью. Святой спросил ее, чья она жена. Тогда пресвитер Савин вышел из дома и, поклонившись епископу, сказал: — Это — твоя раба, господин мой, и моя жена. — Давно ли болеет ваша дочь? — продолжал епископ. — Девять лет, владыка, — отвечали они, — как она лишилась сил. Сотворив молитву, святой осенил девицу крестным знамением и сказал: — Во имя Иисуса Христа, девица, встань и стань на ноги твои. И тотчас девица встала совершенно здоровою и воздала благодарение своему исцелителю. Народ же, следовавший за святителем, удивлялся совершавшимся чрез него чудесам. Но чрез несколько лет ненавистник всякого добра — диавол восстал против святого и замыслил лишить его престола чрез того же самого Савина, дочь которого исцелил святой Григорий, и чрез упоминавшегося также Крискента. Оба они были пресвитерами в Акраганте и в свое время, как уже упомянуто, каждый из них добивался епископства, почему они и находились во вражде друг с другом. Теперь же они примирились и вместе стали действовать против святого Григория и, подвигнутые диаволом на зависть, говорили между собою: — Долго ли мы будем повиноваться этому человеку, — волхву, который творит чудеса своими чарами и изумляет простой народ? Или не знаем мы, что когда-то он бежал из нашего города, жил у одного волхва и научился от него волшебству, а теперь, возвратившись сюда, обольщает людей, утверждая, что он — человек Божий, на самом же деле, он подобен бесу, потому что не ест и не пьёт, как и бес?! |
| И мяса он не есть и вина не пьет, и еще никто не видел, чтобы он мылся в бане, и его вечерней снеди достаточно ему от вечера и опять до вечера. Но когда он говорит, то из уст его исходят слова мудрости, подобных которым не говорили никогда мирские философы» 14 . Услышав это, блаженный Григорий сказал кузнецу: «Бога ради 15 , брат мой! Как знаешь, – смотря по тому, что тебе подскажешь хитрость ремесла, – так приведи его сюда». Кузнец пошел назад в свой дом и сказал Александру: «у нас недостает железа. Пойдем в город Неокесарию». И когда они пришли в город, он привел его пред Григория. Но Александр, лишь только вошел, стал ребячески притворяться и говорить вздорные слова. Однако, при своем появлении в дверях, он показался тому, пред кем он явился, как сияющая звезда. И епископ Григорий воскликнул и сказал: «Вот, это – муж, лицо которого сияет как утренняя заря и душа которого просвещена сиянием небесной славы». И он поставил его пред народом и заклинал его и сказал: «заклинаю тебя Тем, Кто небо простер, как ковры, и на нем воздвиг престол Своей славы и поселил там в служение Своему величию ангелов огня и духа: заклинаю Тем, Кто землю на водах основал от начала и на них положил круг земной и определил в жилище для человека; заклинаю Тем, Кто Свои руки распростер на кресте и привлек землю в познание истины, – не полагай покрова на твои истинные качества (сир. «творение», т.е. твое нравственное состояние; или может быть вм. γνεσις происхождение), – но я хочу видеть тебя таким, каков ты для Бога, – если ты мудр, то как мудрого, если ты безумен, то как безумного». И когда Александр услышал это, он убоялся пред чрезвычайною силою его заклинания, и он сказал: «О господин, для чего это необходимо, что ты [так основательно] испытываешь твоего раба. Ибо насколько было в моих силах, Бог был для меня [целью моего] познания». Но Григорий сказал ему: «скажи мне, откуда ты, и какое твое занятие»? Александр открыл ему всю суть дела и сказал: «я, господин, был сыном Максимилиана из города Рима. |
| Григорий Палама . Триады... С.286) Образ мышления Варлаама, стремившегося поднять философию гораздо выше боговидения (именно это заставило святителя Григория назвать его не боговидцем, но философом), свойствен всем еретикам, которые желали заменить откровение философией, а созерцание Бога – знанием, основанным на гипертрофированном логическом мышлении. В самом деле, человеческая логика, если она господствует над человеком, приводит его к разнообразным еретическим «построениям. Я полагаю, что именно в этом проявляется разница между философами и богословами. Первые из них философствуют о Боге, вторые же, очистив свой ум, созерцают Его. Первые, обладая помраченным умом, все объясняют односторонне, с точки зрения разума, в то время как святые отцы, истинные богословы, умом приобретают опыт боговидения, причем разум играет роль слуги ума, облекающего этот внутренний опыт в словесную форму. Путь богопознания в святоотеческом богословии отличается от пути богопознания философов. Подлинное богопознание зиждется на смирении: Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное ( Мф.5:3 ), на очищении сердца: Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят ( Мф.5:8 ), на соблюдении заповедей Христовых: Всякий, преступающий учение Христово и не пребывающий в нем, не имеет Бога; пребывающий в учении Христовом имеет и Отца и Сына ( 2Ин.9 ), на любви: Но кто любит Бога, тому дано знание от Него ( 1Кор.8:3 ). С помощью человеческой мудрости, то есть богатства мысли и разума, никто не может познать Бога. Премудрость Божию никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы ( 1Кор.2:8 ). И в самом деле, душевный человек не принимает того, что от Духа Божия ( 1Кор.2:14 ). Вторая область – это отношение человека к самому себе, то есть познание самого себя. Под влиянием пифагорейского самопознания многие пытаются при помощи разума исследовать свое «я» и познать себя. Однако, по словам святителя Григория Паламы , такова ересь пифагорейцев и философов-стоиков. Пытаясь исследовать самого себя при помощи разума, человек может легко дойти до шизофрении, то есть приписать свои внутренние проблемы влиянию посторонних причин и из-за этого впасть в состояние уныния и подавленности. Путь же православного лечения и православного самопознания заключается в том, чтобы освободить ум от гордости и лукавства, но не рассуждением, умозаключением и расчленением, а многотрудным покаянием и усердным подвигом, как о том говорит святитель Григорий Палама и как мы объяснили в своем месте (Свт. Григорий Палама . Триады... С.73). Таким образом, мы достигаем познания своего внутреннего мира, но не с помощью разума, а трезвением, очищением ума, подвижничеством и покаянием. Пытаясь сохранить свой ум в чистоте, человек познает свои внутренние проблемы, открывает господствующие внутри него страсти. |
|
|
