| Владимирский летописец в свою очередь готов считать чудом богоматери то, что местная столица удержалась, будучи без князя: «И прославиша же вси всемогущего бога и пречистую его матерь, скорую помощницю граду своему, заступившу его от великих бед, и люди своя укрепи, и не вложи им страха в сердци, ни убояшяся князя два имуще в волости еи, а боляр их прещение ни во что же вмениша, семь бо недель без князя будуще в граде, възложивъше всю свою надежю и упование к святей богородици и на свою Правду» 141 . Галичане, опасаясь оставаться без князя («а князя оу них нету»), не стали ждать уже приглашенного Ярослава Всеволодовича, а срочно призвали Владимира Игоревича 142 . Словом, выходит, что городской коммунальный строй не мыслился без участия князя. Занятие князем стола вольного города оформлялось «рядом» («порядом», «нарядом»). Прежде всего надо отметить, что и ряд имел несколько значений. Во-первых, это международный договор 143 , во-вторых, это договор между князьями о распределении ленов 144 или добычи в зависимости от того, «кто како страдал за Русскую землю» 145 , в-третьих, это порядок управления и суда: у Мономаха был «наряд» и в государстве, и в домене, где он правил «на посадники не зря, ни на биричи»; был у него и «ловчий наряд», наконец, он считал обязательным соблюдение «церковного наряда» 146 . Один старый киевский князь, который уже не мог «рядов рядити», т. е. править суд, говорил своему преемнику: «А се полк мой и дружину мою ряди и ведой» 147 . Ведать войском – еще одно значение ряда. Нас интересует ряд князей с городами. Здесь речь идет не о частновладельческих городах, будь то княжеских (вроде Любомля, Всеволожа, Шеполя и др.), боярских (подобных Плеснеску), церковных (как Полоный или Гороховец), а о вольных, имевших право самостоятельного выбора князей. Если вольный город видел гаранта своей независимости в сильном князе, то это не значило, что последний мог легко въехать в любой такой город. Требовался «ряд». Князь должен был быть достаточно сильным, чтобы охранять Правду, уставы и вообще интересы города от покушений других, и достаточно покладистым, чтобы вместе со своими боярами и дворянами не покушаться на них самому. |
| В Повести временных лет есть перечень народов, «иже дань дают Руси». Он не полон. Из народов Прибалтики в нем упомянуты литовцы (Литва – Аукштайтия и Нерома – Жемайтия), земгалы, курши (латыши), ливы, чудь (эстонцы); из народов Севера – емь (финны), коми (нермь, печора); из народов Поволжья – черемисы (мари), мордва. Упомянуты в этом списке и финно-угорские народы, уже не встречаемые в летописях XII b., видимо, в основном колонизованные в более раннее время – меря, весь, мурома. Этот перечень составлен, вероятно, тогда, когда через Белоозеро, Ростов и Муром утверждалось господство русской знати в северо-восточном крае, ибо в нем не упомянуты такие народы Поволжья, как буртасы и вяда, судя по «Слову о погибели», бывшие в зависимости от Владимира Мономаха . Нет в этом перечне и некоторых народов Прибалтики: латгалов, води и ижорян, а также народов северо-востока: корел, лопарей, чуди заволочской, югры, самояди. Можно думать, что в нем названы лишь народы, издавна попавшие в зависимость от южной Киевской Руси; народы же, зависимые от Новгорода, в перечень не включены. Нужно учесть и то, что с торжеством политической раздробленности часть народов, ранее бывших под властью Киева, попала под управление Новгорода, Пскова, Полоцка (эстонцы, латыши); земли заволочские, печерские, югорские стали объектом острых новгородско-киевско-суздальских противоречий; некоторые земли вовсе освободились от зависимости (Литва, Черкесия). Список Повести можно сопоставить со «Словом о погибели». Круг языческих земель («поганьския страны»), покоренных христианами, приведенный в «Слове», тоже грешит неполнотой: «Отселе до угор, и до ляхов, и до чяхов, от чяхов до ятвязи и от ятвязи до литвы, до немець; до корелы, до Устьюга, где бяху тамо тоймицы погании, а за Дышючим морем, от моря до болгары, от болгарь до буртас, от буртас до чермис, от чермис до мордви» 437 . Автор «Слова», видимо, не переяславец, как мы думали ранее 438 ; весьма вероятно, что он – киевлянин 439 , написавший «Слово» в пору кратковременного пребывания в древней столице князя Ярослава Всеволодовича. Поэтому он оставил без внимания такие связанные с Новгородом народы, как водь, ижора, лопари; вовсе не упомянул емь, в его время еще не захваченную Швецией (которую, как и Норвегию, он не назвал среди дальних соседей Руси). Полное представление о круге всех подвластных Руси земель можно будет получить лишь в результате сопоставления русских летописей с иностранными источниками. |
| В конце февраля пришла к великому князю весть о страшной гибели его столицы и всей семьи. Можно себе представить, чего стоил теперь ему каждый день промедления. Однако, без новгородских полков, имея, максимум, полторы тысячи профессиональной конницы, не более 8 тыс. городских ополчений и хаотичную толпу пеших мужиков, выступить на одоление захватчиков он не решался, хотя, как раз теперь их силы раздробились. Знали ли на Сити об этом? Великий князь и его окружение считали, что в их положении навязать более подвижному противнику свой план войны не удастся. Стоит сейчас великокняжескому стягу показаться из лесов, как стремительные «татары», уклоняясь вступать в бой по частям, в короткий срок соберут в кулак тумены, и Коломна повторится. Такого «тьмочисленного» врага можно было попытаться одолеть только в генеральном сражении, собрав максимум сил. Сицкие леса, казалось бы, надёжно скрывали русский стан от врага, но только не от такого опытного, привычного к войне в суровых зимних условиях и обладавшего огромным боевым опытом как монголы. Как же случилось, что даже скрывшись в лесах войско Юрия Всеволодовича оказалось застигнуто врасплох? Азбукой военного дела во все времена является организация боевого обеспечения, и в первую очередь – разведки и сторожевого охранения, на что, когда-то обращал внимание Владимир Мономах в своем Поучении, к тому же великий князь уже был предупреждён, что его разыскивают: «…и к тобе идуть». Что бы ни писал потом волынский летописец о беспечности Юрия Всеволодовича, следует думать, что в такой ситуации и то, и другое в какой-то мере присутствовали. Этим объясняется посылка 4 марта крупного отряда воеводы Дорожа (3 тыс. чел.) - Юрий Всеволодович от кого-то узнал о грозящей опасности. К сожалению, в силу краткости летописных сообщений, мы не можем определенно сказать, в каком направлении был направлен полк Дорожа, на Бежецк, или в сторону с. Кой - на Кашинское. Узкая долина средней Сити (в Ярославском варианте) давала бы более определенную картину и ей, вслед за Л. Сабанеевым следуют многие исследователи и литераторы (к примеру - В. Ян). |
| И все же с известной уверенностью можно говорить о двух редакциях, из которых Слово – более краткая и точная, а Моление – более многословная. Древнейшая редакция возникла, видимо, во второй половине XII в. Адресатом Слова, по всей вероятности, был князь Ярослав Владимирович, правнук Владимира Мономаха , а Моления – Ярослав Всеволодович Переяславский 1259 . Издания: после editio princeps К. Калайдовича (Памятники [прим. 218]. С.229–240) текст издавался неоднократно по отдельным спискам XVI–XVIII вв.; до настоящего времени сохранило значение первое критич. изд.: Зарубин Н.Н. Слово Даниила Заточника по редакциям XII XIII вв. и их переделкам. Л., 1932 (перепеч.: Das Gesuch Daniils [прим. 1259]); а. Слово: Зарубин Н.Н. С. 1–48; б. Послание (Моление): там же. С.49–107 [см. также: Моление Даниила Заточника/Подг. текста и комм. Д.С. Лихачева//ПЛДР, XII век. Μ., 1980. С.389–400 (по изд. Зарубина). – Прим. изд. (А.Н.)]; нем. перев. Послания/Моления по изд. Зарубина: Müller К. Sendschreiben Daniils des Verbannten//ZSl. 1960. Bd.5. S.433–445; Graßhoff H. (прим. 1250). S. 349–361; Zenkovsky S.A. Aus dem Alten Rußland – Epen, Chroniken, Geschichten. München, 1968. S. 233–237. В 1954–1956 гг. появились издания вновь обнаруженных списков, которые собраны в приложении к перепечатке издания Зарубина; с учетом совокупного текстового материала подготовлено новое критич. изд.: Colucci Μ., Danti А. (прим. 1260); а. Слово: Р. 129–165; итал. перев.: Р.247–255; б. Моление: Р. 167–193; итал. перев.: Р. 256–268. Ни Слово, ни Моление Даниила невозможно соотнести с каким–либо из обсуждавшихся выше жанров; многое в них почерпнуто из афористической литературы. Несмотря на неоднократные спорадические заимствования из византийских и древнерусских сборников и поучений, богословский элемент у Даниила выглядит тонким покровом поверх совершенно мирской основы. Да и цитаты из Библии или аллюзии на нее ничем не выделяются рядом с фольклорными мотивами или народной мудростью 1260 . Встречающиеся в конце Моления замечания против обмирщения монашества (хотя они и имеют в виду идеал “ангелоподобного жития” 1261 ) следует рассматривать как выражение скорее социального протеста (подобно Похвале глупости Эразма Роттердамского), нежели богословски обоснованного стремления к реформе монашеской жизни. Заключительная молитва о князе выглядит своеобразным контрапунктом предшествующим многочисленным жалобам и воздыханиям автора. Необычно его стремление дистанцироваться от Афин и их (классической) философии. Упомянем также и о распространенной в монашеской литературе метафоре – уподоблении книжника собирающей мед пчеле 1262 . Обращаем внимание на то, что эти наши замечания отнюдь не претендуют на исчерпывающую характеристику живого и в то же время загадочного сочинения Даниила во всей его специфике; мы коснулись только тех его черт, которые позволяют поставить его в связь с богословием (впрочем, весьма отдаленную). |
| Иконография цикла была близка рельефам трона. Согласно описанию, В. В. был изображен: восседающим на троне в палатах, выступающим в поход (в отличие от рельефной композиции был изображен в доспехах) и венчающимся на царство. Парадное изображение В. В. помещалось на стене, «что от Благовещения Пресвятыя Богородицы». Он представлен сидящим «под золотым царским местом» в полном имп. облачении: «В правой руке держит скипетр, на главе венец царский… на плещах диадима и крест на персях с чепью златой». Рядом с В. В. был написан образ имп. Константина Мономаха. Сходство их иконографий (одежды, регалии) подчеркивало «равночестность» рус. князя и визант. императора. «Портрет» В. В., поясной в медальоне, был расположен на стене, обращенной к Красному крыльцу; он был представлен в ряду др. вел. князей, сродников первого рус. царя, чьи изображения также были заключены в медальоны. Еще один цикл иллюстраций «Сказания» был создан для Лицевого летописного свода (Голицынский том. РНБ. F. IV. Л. 1-9, 70-е гг. XVI в.). Изображения В. В. присутствуют и на др. миниатюрах Лицевого летописного свода, где описаны события времени его княжения (Л. 16-23, 36-39). Он представлен либо как правитель в парадной княжеской одежде, либо как военачальник - на коне в доспехах. В обоих случаях его голову венчает круглая княжеская шапка цвета светлой охры с рисунком, имитирующим 2 нашивки, расходящиеся под углом от центра очелья (в таких головных уборах написаны все князья). У В. В. седые курчавые волосы и длинная седая курчавая же борода, раздваивающаяся на конце. Лишь на первых 2 миниатюрах (Л. 1, 1 об.) со сценами въезда князя в Киев и его вокняжения В. В. изображен с темными волосами и темной короткой бородой. Изображение В. В. помещено в Титулярнике 1672 г. (РГАДА. Ф. 135. Отд. 5. Рубр. III . 7). Он представлен как «средовек» с длинной окладистой бородой и короткими кудрявыми волосами, погрудно, в 3/4-ном повороте, на голове княжеская шапка с меховой оторочкой, ворот платья «расшит драгоценными камнями и жемчугом». Портрет выполнен в стилистике XVII в., его иконография, очевидно, восходит к изображениям Золотой палаты. Лит.: Подобедова О. И. К вопросу о составе и происхождении Лицевого летописного свода 2-й пол. XVI в.//ПИ. 1961. Т. 9. С. 280-232; Антонова, Мнева. Каталог. Т. 2. С. 132; Амосов А. А. Лицевой летописный свод Ивана Грозного. М., 1988; Сорокатый В. М. О содержании иконы «Благословенно воинство небесного царя»//Искусство Византии и Др. Руси: К 100-летию со дня рождения А. Н. Грабара. СПб., 1996; Морозов В. В. , Чернецов А. В. Легенда о мономаховых регалиях в искусстве Москвы XVI в.//Рим, К-поль, Москва: сравн.-истор. исслед. центров идеологии и культуры до XVII в.: Междунар. семинар истор. исслед. «От Рима к Третьему Риму» (Москва, 28-30 мая 1886). М., 1997; Соколова И. М. Мономахов трон: Царское место Успенского собора Моск. Кремля. М., 2001. Т. Е. Самойлова |
| После смерти Мономаха процесс феодального дробления Киевского государства усилился, и половцы начали регулярно совершать набеги на южные и юго-восточные земли Руси. Это заставило южнорусских князей принять срочные меры по борьбе со степными кочевниками. В 1170 г. состоялся съезд князей, на котором Мстислав Изяславич говорил: «Половцы отнимают Греческий путь (по Днепру), Соляной (по Дону) и Залозный (по Дунаю)». Святославу Всеволодовичу, великому князю киевскому, удалось в 1183 г. создать небольшую коалицию южнорусских князей, которые приняли участие в летнем походе против половцев 1184 г. Поход прошел успешно: половцы были разбиты, хан Кобяк захвачен в плен. Успех окрылил князей, и Святослав стал готовиться к летнему походу 1185 г. В походе 1184 г. должны были принять участие новгород-северские князья во главе с Игорем Святославичем. Однако дружина Игоря не могла поспеть вовремя из-за гололедицы. Выступая весной 1185 г. в поход против степных кочевников, новгород-северский князь понадеялся на удачу, мечтая о своей собственной славе и желая, возможно, поискать древнего Тмутараканя, которым некогда владели черниговские князья, и в частности дед Игоря Олег. Однако поход закончился страшным разгромом русских войск. Впервые в истории военных столкновений с половцами русские князья были захвачены в плен, а из всего войска остались в живых лишь 16 человек. Исторические события, связанные с походом и поражением северских князей – Игоря Святославича, его брата Всеволода из Курска, сына Владимира из Путивля и племянника Святослава Ольговича из Рыльска, – и легли в основу «Слова о полку Игореве». Описанию похода Игоря посвящены две дошедшие до нас исторические повести: одна – в составе севернорусской Лаврентьевской, другая – южнорусской Ипатьевской летописи. Историческая повесть о походе новгород-северского князя Игоря Святославича на половцев в Ипатьевской летописи отличается подробным последовательным описанием событий. Изложение проникнуто горячим сочувствием к участникам похода, их поражению. Летописная повесть не лишена художественности: ей присущи драматизм, образность и выразительность отдельных мест, живость повествования. Автором ее был либо непосредственный участник событий, либо человек, стоящий близко к новгород-северскому князю. |
| - Смерть Святослава Всеволодовича киевского. - Рюрик Ростиславич занимает его место по воле Всеволода суздальского. - Последний ссорит Рюрика с зятем его, Романом волынским. - Участие Романа в польских усобицах. - Война Мономаховичей с Ольговичами. - Роман волынский утверждается в Галиче по смерти Владимира Ярославича. - Он изгоняет Рюрика Ростиславича из Киева. - Рюрик опять в Киеве и отдает его на разграбление половцам. - Роман постригает Рюрика в монахи. - Роман гибнет в битве с поляками; его характер. - Малолетние сыновья его, Даниил и Василько, окружены врагами. - Рюрик снова в Киеве и воюет против Романовичей. - Последние должны бежать из Галича. - Галицкие бояре призывают к себе на княжение Игоревичей северских. - Бедственная судьба маленьких Романовичей. - Венгры овладевают Галичем и свирепствуют здесь. - Игоревичи северские изгоняют венгров, но вооружают против себя бояр, которые с помощью венгров возводят на престол Даниила Романовича. - Новые волнения бояр и бегство Даниила. - Боярин Владислав княжит в Галиче. - Венгры и поляки делят между собою Галич. - Продолжение усобицы между Мономаховичами и Ольговичами за Киев; Мономахович в Чернигове. - Усиление Всеволода III Юрьевича на севере. - Отношения его к Рязани, Смоленску и Новгороду Великому. - Деятельность Мстислава Храброго на севере. - Смерть его. - Перемены в Новгороде Великом. - Мстислав Мстиславич торопецкий, сын Храброго, избавляет Новгород от Всеволода III. - Предсмертные распоряжения Всеволода III. - Кончина его. - Усобица между его сыновьями Константином и Юрием. - Мстислав торопецкий вмешивается в эту усобицу и Липецкою победою дает торжество Константину. - Смерть последнего. - Юрий опять великим князем во Владимире. - События рязанские и новгородские. - Деятельность Мстислава торопецкого в Галиче. - Перемены в Киеве, Чернигове и Переяславле. - Дружина. - Немцы в Ливонии. - Смуты в Новгороде и Пскове. - Войны новгородцев с ямью. - Их заволоцкие походы. - Борьба суздальских князей с болгарами. - Основание Нижнего Новгорода. |
| Берладник, однако, испугался почти всеобщего союза князей против себя, убежал в степь к половцам, занял с ними подунайские города, перехватил два судна галицкие, взял много товару и начал преследовать галицких рыболовов. Собравши много половцев, присоединивши к ним еще 6000 берладников, таких же изгнанников, Козаков, как он сам, Иван вошел с ними с Галицкую область, захватил город Кучельмину и осадил Ушицу: засада (гарнизон) Ярослава крепко билась из города, но смерды начали перескакивать через стену к Ивану, и перескочило их 300 человек; половцы хотели взять город, но Иван не позволил, за что варвары озлобились на него и ушли, а между тем Изяслав прислал звать его с остальным войском в Киев, готовясь к войне. Мономаховичам южным, главным из которых на деле был Мстислав Изяславич волынский, открылся теперь удобный случай изгнать Давыдовича из Киева и опять перевести этот город в свое племя: все князья были сердиты на Изяслава за отказ выдать Берладника, и вот Мстислав и Владимир Андреевич согласились с Ярославом галицким идти на киевского князя. Изяслав, видя беду, спешил по крайней мере примириться с собственным племенем и послал сказать Святославу Ольговичу, что уступает ему два города - Мозырь и Чичерск, в Киевской волости. Святослав велел отвечать ему: " Правду сказать, брат, я сердился на тебя за то, что не отдаешь мне всей Черниговской волости, но лиха тебе не хотел; а если теперь хотят на тебя идти, то избави меня бог волоститься (помогать тебе из волости): ты мне брат, дай мне бог с тобою пожить в добре " . В Лутаве (4 версты от Остра) съехались все Святославичи - Ольгович с сыновьями и родным племянником Всеволодовичем, Давыдович с своим племянником Владимировичем, была любовь великая между ними три дня и дары большие, по выражению летописца: они немедленно отправили послов в Галич и на Волынь объявить тамошним князьям о своем тесном союзе, и это объявление достигло цели: Ярослав и Мстислав отложили поход. Но Изяслав видел, что он может быть покоен только на короткое время; вести приходили к нему из Владимира, что Ярослав галицкий и Мстислав волынский все думают идти к Киеву, и потому он решился предупредить их; обстоятельства были благоприятны, потому что Берладник получил приглашение от галичан: " Только покажутся твои знамена, то мы тотчас же отступим от Ярослава " , - приказывали они говорить ему. |
| Из ростовских бояр упоминается под ИЗО годом ростовский тысяцкий Юрий. В битве Глеба Юрьевича с Мстиславом Изяславичем у Переяславля в 1118 году последний взял в плен какого-то Станиславича, который был казнен казнью злою, вероятно, за крамолу с переяславцами; быть может, это был сын переяславского тысяцкого Станислава Тукиевича, о котором мы говорили выше; Станиславич в это время передался на сторону Юрия, за что и был казнен казнью злою. В другой раз Святославич, теперь племени Давыдова, получил родовое старшинство и Киев; успехом своим Изяслав Давыдович был обязан тем же самым обстоятельствам, какие дали возможность получить Киев и двоюродному брату его Всеволоду Ольговичу; старшим в племени Мономаховом был Ростислав Мстиславич, нисколько не похожий на доблестного брата своего, могший с успехом действовать только при последнем и резко обнаруживший свою незначительность, когда пришлось действовать одному в челе родичей; бегство его пред полками Изяслава Давыдовича по смерти Вячеславовой могло ли ручаться за успех вторичной его борьбы с тем же князем? Нет сомнения, что, заключая союз против Юрия с черниговским князем, Ростислав отказался от старшинства в пользу последнего, который по родовым счетам, точно, приходился ему дядею; Мстислав Изяславич, самый даровитый и деятельный князь в племени Мстиславичей, не мог действовать один ни в пользу дяди против воли последнего, тем менее - в свою собственную пользу: пример отца показывал ему, что нельзя затрагивать господствующих понятий о правах дядей, особенно старших, И вот вследствие этих-то причин Изяслав Давыдович в другой раз въехал в Киев, теперь уже по согласию всех Мономаховичей: о сыне Юрия, Андрее Боголюбском, не было, по крайней мере, ничего слышно. Но перемещение Давыдовича на стол киевский не могло не повлечь за собою перемещений в Черниговской волости: по родовым счетам Чернигов должен был перейти к Святославу Ольговичу, не только старшему по Изяславе в племени Святославовом, но и в целом роде Ярославичей, и вот Ольгович с племянником своим Святославом Всеволодовичем явился перед Черниговом, но не был впущен туда родным племянником Изяслава, Святославом Владимировичем, которого дядя, отъезжая в Киев, оставил здесь со всем полком своим; летописец говорит оставил, а не посадил - знак, что Изяслав не передал ему Чернигова во владение, но не хотел только, как видно, впускать туда Ольговича, с которым был не в ладах, потому что последний не согласился идти с ним вместе на Юрия. |
| Половцы, услыхавши об этом походе, бежали с вежами к морю; великий князь походил по зимовищам их возле Дона и возвратился назад. Скоро потом на юге явился сильный князь, который мог напомнить половцам времена Мономаховы, - то был Роман волынский и галицкий. В 1202 году зимою он ходил на половцев, взял их вежи, привел много пленных, отполонил множество христианских душ, и была радость большая в земле Русской. Но радость эта переменилась в печаль, когда в следующем году Рюрик и Ольговичи со всею Половецкою землею взяли и разграбили Киев, когда жителей последнего иноплеменники повели к себе в вежи. Потом Всеволод и Роман умирили было на время всех князей; южные князья в 1208 году, в жестокую зиму, отправились на половцев, и была поганым большая тягость, говорит летописец, и большая радость всем христианам Русской земли; в то же время рязанские князья ходили также на половцев и взяли их вежи. Но скоро опять встали смуты между князьями, знаменитый Роман умер, половцам некого стало бояться на юге, и в 1210 году они сильно опустошили окрестности Переяславля. В 1215 году половцы опять отправились к Переяславлю; тамошний князь Владимир Всеволодович вышел к ним навстречу с полками, но был разбит и взят в плен. В то время как Русь, европейская Украйна, вела эту бесконечную и однообразную борьбу с степными народами, половцами, в дальних, восточных степях Азии произошло явление, которое должно было дать иной ход этой борьбе. Исстари китайские летописцы в степях на северо-запад от страны своей обозначали два кочевых народа под именем монгкулов и тата; образ жизни этих народов был одинаков с образом жизни других собратий их, являвшихся прежде в истории, - скифов, гуннов, половцев. В первой четверти XIII века среди них обнаружилось сильное движение: один из монгольских ханов, Темучин, известный больше под именем Чингисхана, начал наступательные движения на других ханов, стал покорять их: орда присоединялась к орде под одну власть, и вот образовалась огромная воинственная масса народа, которая, пробужденная от векового сна к кровавой деятельности, бессознательно повинуясь раз данному толчку, стремится на оседлые народы к востоку, югу и западу, разрушая все на своем пути. |
|
|
