| И восстановление социальной справедливости составляет неотъемлемую черту евангельского идеала, воплощенного в образе Царства Божия… Бог “низложил сильных с престолов и вознес смиренных. Алчущих исполнил благ, а богатящихся отпустил ни с чем”» . Неслучайно в описании митрополитом Иларионом первого опыта социальной помощи явственно ощущается именно эсхатологический контекст деятельности святого государя – как попытка осуществления Правды Божией, справедливости на русской земле: «Ты, о честная глава, был нагим – одеяние, ты был алчущим – насыщение, ты был жаждущим – охлаждение их утробы, ты был вдовам – вспомоществование, ты был странствующим – обиталище, ты был бескровным – покров, ты был обидимым – заступление, убогим – обогащение» . Масштаб этой деятельности убедительно свидетельствует о том, что борьба с бедностью была продиктована не просто сиюминутным благочестивым порывом «неофита во власти», а отражала решимость святого Владимира построить социальное государство, основанное на христианских идеалах и ценностях. Святитель Иоанн Златоуст: «Богач есть как бы приемщик денег, следующих к раздаче бедным» «Чтобы не оставалось у нас сомнения, что эта княжеская филантропия не ограничивалась столицей или пределами дворцовых имений, мних Иаков, касаясь этого вопроса, определенно поясняет, что святой Владимир установил это как систему решительно во всем государстве до деревенских захолустьев включительно. “Боле всего бяше милостыню творя князь Володимер: иже немощнии и стареи не можаху дойти княжа двора и потребу взяти, то в двор им посылаше; немощным и старым всяку потребу блаженный князь Володимер даяше. И не могу сказати многия его милостыня; не токмо в дому своему милостыню творяше, но и по всему граду, не в Киеве едином, но и по всей земле Русской, и в градех, и в селех, везде милостыню творяше, нагия одевая, алчныя кормя и жадныя напаяя, странныя покоя милостию; нищая и сироты и вдовицы и слепыя и хромыя и трудоватыя вся милуя и одевая и накормя и напаяя”» . Очевидно, что бедность и безвинные страдания русских людей святой князь считал общественным злом. Никто не должен был голодать и дрожать от холода в государстве, провозгласившем себя христианским. На причину общественного зла святой Владимир, вероятно, смотрел уже глазами святителя Иоанна Златоуста, ставшего за короткое время первым и самым любимым переводным автором на Руси. Великий же святитель утверждал, что «богач есть как бы приемщик денег, следующих к раздаче бедным… посему, если он истратит их на себя сколько-нибудь сверх необходимой нужды, то подвергнется жесточайшей ответственности» . |
| P. 201). В средневековых зап. Мартирологах VIII-IX вв. (Беды, Флора Лионского, Адона Вьеннского), а затем и в Римском Мартирологе (XVI в.) день памяти К. и И. закрепился под 1 нояб., пресв. Феликса и мон. Евсевия - под 5 нояб. В Римском Мартирологе (изд. в 2001) 1 нояб. указано поминовение только К., к-рый почитается как покровитель г. Террачина и коммун Чеза (обл. Кампания; праздник отмечается 19 июня), Сан-Чезарио-ди-Лечче (обл. Апулия; день памяти К.- в 4-е воскресенье июля), Сан-Чезарио-суль-Панаро (обл. Эмилия-Романья), а также как один из св. патронов еп-ства Латины, Террачины, Сецце и Приверно. В визант. синаксарях память К., И., Евсевия, названного пресвитером, и Феликса и краткое сказание о них содержатся под 7 окт. (Paris. gr. 1582, XIV в.). В совр. календаре греч. Церквей К. и И., а также Евсевий и Феликс поминаются под этим же числом, но отдельно друг от друга. В слав. стишных Прологах память К. и И. содержится под 7 окт. (ГИМ. Син. греч. 369(353) - Владимир (Филантропов). Описание. С. 520; Петков Г. Стишният Пролог в старата българска, сръбска и руска лит-ра (XIV-XV вв.). Пловдив, 2000. C. 148). Под этим же числом память отмечена в ВМЧ (Дни 4-18. Стб. 863-864) и в Житиях святых, составленных свт. Димитрием , митр. Ростовским. В календаре РПЦ 7 окт. указана память только К. и И., память Евсевия и Феликса отсутствует. Почитание К. получило широкое распространение в Риме, о чем свидетельствуют данные о неск. храмах во имя мучеников: согласно Сказанию о перенесении мощей К. и И. в Рим, в IV в. там был построен ораторий в честь мучеников в имп. дворце. Более точное место расположения оратория определить невозможно из-за разных сведений о нем в источниках. Так, в самом раннем датированном упоминании об оратории, к-рое относится к понтификату свт. Григория I Великого (590-605) говорится, что по указанию папы в этот ораторий, находившийся во дворце (intra palatium), в 603 г. были доставлены изображения имп. Фоки и его жены Леонтии (PL. 77. Col. 1349). Однако в Житии свт. Григория Великого, составленном Иоанном Диаконом, рассказывается, что изображения императора и его жены были перенесены в ораторий К., расположенный в Латеранском дворце ( Ioan. Diac. Vita S. Greg. Magn. IV 20). В жизнеописании Римского папы Сергия I (687-701) содержится указание, что ораторий находился «intra palatium» (LP. Vol. 1. P. 371), которое, по мнению Л. Дюшена, следует понимать как имп. дворец на Палатине (Ibid. P. 377. Not. 12). В жизнеописаниях пап Стефана III (IV) (768-772) и Сергия II (844-847) говорится, что ораторий был построен в вестиарии Латеранского (а не Палатинского) дворца (Ibid. P. 470, 481; Ibid. Vol. 2. P. 93). Т. о., можно предположить, что изначально было 2 оратория в честь К. При папе Каллисте II (ок. 1060-1124) на месте оратория К. в Латеранском дворце было начато строительство капеллы свт. Николая Чудотворца. |
| Архиепископ Савва (Тихомиров) нес послушание синодального ризничего с 1850 по 1859 г. Между прочим, именно он в 1855 г. был первым из ризничих сподоблен звания архимандрита; все его предшественники были иеромонахами. В этом проявилось особое внимание митрополита Филарета (Дроздова) к рукописной сокровищнице Синодального собрания и к ее хранителю, составившему «Указатель для обозрения Московской Патриаршей (ныне Синодальной) ризницы и библиотеки» (первое издание: М., 1855). С 1859 г. его преемником стал иеромонах (с 1862 г. архимандрит) Феодосий (Рождественский), впоследствии епископ Владикавказский. Архимандрит Владимир (Филантропов) был назначен исполняющим должность помощника синодального ризничего еще мирянином в 1880 г. и в этом же году был пострижен в монашество. Далее он был назначен синодальным ризничим и занимал эту должность до 1896 г., будучи с 1892 г. настоятелем московского Знаменского монастыря, а с 1895 г. — Заиконоспасского. Закончил он свое земное странствие епископом на покое в московском Новоспасском монастыре, где и погребен, в 1916 г. Его труд «Систематическое описание рукописей московской Синодальной (Патриаршей) библиотеки: Рукописи греческие» (М., 1894. Ч. 1), наряду с трудом протоиерея А. В. Горского и К. И. Невоструева, до сих пор является самым существенным вкладом в дело научного описания и изучения Синодального собрания. Однако по прошествии времени труд синодального ризничего стал нуждаться в уточнениях, исправлениях и дополнениях. Труды хранителей и исследователей Синодального собрания, в частности его греческой части, в стенах ГИМа, куда на основании постановления Наркомпроса от 1 сентября 1918 г. оно поступило из Патриаршей ризницы вместе с печатными изданиями, за последние десятилетия достаточно подробно отображены в многочисленных публикациях музея (см. например: Отделу рукописей и старопечатных книг Государственного исторического музея — 75 лет.//Русская книжность XV-XIX вв. М., 1989). Нужно воздать должное за сделанное как уже почившим, так и ныне здравствующим специалистам, работавшим в советский период с рукописями Синодального собрания. |
| В 1831 году князь Н.Б. Юсупов скончался и был погребён за алтарём Владимирского придела. Через год над его могилой наследниками была выстроена часовня-усыпальница. Квадратная в плане палатка, с двумя крыльцами у входов, с северной и южной сторон вплотную примыкала к апсиде северного придела. Тогда же, в 1832 году, был произведен ремонт церкви: растесаны оконные проёмы, по-видимому, изменилась и их форма. Облик храма был изменен во вкусе нового времени: стены были подняты на высоту усыпальницы, был срублен первоначальный карниз и по верху стен уложен новый - белокаменный - по периметру храма (при современной реставрации сохранились оба карниза). Такой же карниз был устроен и по верху четверика колокольни. Дверные проемы тоже были весьма расширены. Однако увидеть старинные размеры можно и теперь: вход и окна келии под ярусом звона колокольни не изменились. А также в ходе реставрационных работ было решено оставить более древний размер прохода из храма в придел (даже человеку среднего роста приходится наклоняться). Эти перестройки, по-видимому, заняли 4 года, так как заново освящен Владимирский придел был только в 1836 году. Борис Николаевич, предпринявший обновление храма, продолжал пополнять художественную коллекцию отца, хотя это был скорее умелый хозяйственник, что благоприятно сказалось на быте поместий и живших там крестьян. Его благотворительность, особенно в годы эпидемии холеры и страшного неурожая 1834-1835 годов, стяжала ему славу филантропа. В 1849 году Борис Николаевич скончался и был погребен в склепе рядом со своей супругой Параскевой Павловной в северо-западной части четверика. Их останки находятся там и сейчас. Они были открыты при разборке полов и, после служения панихиды, с честью заложены той самой первоначальной литой плитой, на которой написано: «Со святыми упокой». Важным моментом в строительной истории Спасской церкви явился 1850 год, когда при Н.Б. Юсупове (внуке знаменитого князя) был составлен проект нового южного придела во имя Св. Николая Чудотворца, значительно увеличившего церковное пространство. Сохранились проектные чертежи этой постройки, подписанные архитектором Василием Дрегаловым (возможно, крепостным Юсуповых), работавшим в это же время и на строительстве московских домов князя. Проект был утвержден Московской Духовной Консисторией 4 мая 1850 года. Облик нового придела был решен весьма тактично. По плану он был симметричен северному приделу и также устроен одноглавым. Только арочная форма окон отличает его от прежних построек, где они завершаются клинчатыми перемычками. Печи, устроенные в нем у южной стены в алтаре и трапезной были отделаны белыми, без рисунка, изразцами с клеймом " Власов. Москва " , фрагменты которых найдены под полом советских времен. Новый придел был освящен в 1853 году во имя святителя Николая. |
| В Синаксаре К-польской ц. (кон. X в.) и нек-рых др. визант. Синаксарях И. назван священномучеником и в этом чине почитается в наст. время на Кипре (SynCP. Col. 54; ГИМ. Син. греч. 369 (353), 1-я пол. XIV в.). Христофор Митилинский (XI в.) составил ямбический дистих в честь И., где говорится, что И. был сожжен на костре. Служба И. была написана в поствизантийский период, отредактирована иером. Парфением и опубликована в Венеции в 1774 г.; впосл. она многократно переиздавалась по разным рукописям. В ХХ в. мон. Герасим Микраяннанит составил молебный канон в честь этого святого. От мощей И. происходили исцеления больных и бесноватых. Честная глава и десница И. хранятся в построенном на месте погребения И. в Ираклидия мон-ре . Кроме того, частицы мощей святого находятся в Киккском и Махерасском мон-рях, в Кипрской архиепископии и в мон-ре Хрисорройятисса ( Meinardus O. F. A. A Study of the Relics of Saints of the Greek Orthodox Church//Oriens Chr. 1970. Bd. 54. S. 190). В XI в. в честь И. была построена церковь, ставшая соборным храмом Иоанна Лампадиста мон-ря . Открытие ежегодной ярмарки в день памяти святого близ мон-ря св. Ираклидия проходит при большом стечении народа. Ист.: BHG, N 743; Владимир (Филантропов). Описание. С. 518; ActaSS. Sept. T. 5. P. 467-468; Halkin F. Les Actes Apocryphes: De St. Héraclide de Chypre disciple de l " Apotre Barnabé//AnBoll. 1964. T. 82. P. 133-170; Esbroeck M., van. Les Actes armeniens de saint Heraclide de Chypre//Ibid. 1985. T. 103. P. 115-162; Acta Barnab. S. 291-302; Vita Sancti Auxibii/Ed. P. Van Deun, J. Noret//Hagiographica Cypria. Turnhout; Leuven, 1993. P. 208-236. (CCSG; 26); Νικδημος. Συναξαριστς. 1993. Τ. 1. Σ. 167; Ιερ Μον Αγου Ηρακλειδου. Λευκωσα, 2001. Лит.: Butler C. The Lausiac History of Palladius. Camb., 1898. P. 183; Сергий (Спасский). Месяцеслов. Т. 2. С. 286; Delehaye H. Saints de Chypre//AnBoll. 1907. T. 26. P. 236-237; Nau F. La légende des saints évêques Héraclide, Mnason et Rhodon ou l " apostolicité de l " Église de Chypre//ROC. 1907. T. 12. P. 125-138; Lucchesi G. Eraclide//BiblSS. 1964. Vol. 4. Col. 1280-1281; Τωμαδκης Ν. Β. Η κυπριακ γιολογα κα μνογραφα ν σχσει πρς τς κυπριακς κολουθας//ΕΕΒΣ. 1983/1986. Τ. 46. Σ. 201, 229, 237, 245; Τσικνπουλλος Ι. Π. Ο Αγιος Ηρακλεδιος ερ ατο Μον κα κολουθα Επσης δε Αγιος Μνσων κα ερ ατο Μον, Αγιος Θεδωρος Ταμασες κα ερς ατο νας. Λευκωσα, 1967; Aubert R. Héraclide//DHGE. T. 23. Col. 1342-1343; Σωφρνιος (Εστρατιδης). Αγιολγιον. 1995. Σ. 168; Χατζηωννου Κ. Π. Η ρχαα Κπρος ες τς λληνικς πηγς. Λευκωσα, 1985. Τ. 1. Σ. 306-339. |
| Но, разумеется, главною причиною малого распространения и влияния Библии в средневековом обществе было отношение к ней католической Церкви. Дело в том, что католичество, стремясь всю христианскую жизнь подчинить исключительно авторитету папы, отодвинуло Библию , как руководство к религиозно-нравственной жизни, на задний план. Католическая Церковь не давала Библии на народном понятном языке. Вместо евангелия распространялись в народе мнимоназидательные рассказы, полные грубых суеверий, а иногда и прямо безнравственности. Когда в XIII в. в южной Франции появился перевод Библии на народный язык, то экземпляры этого перевода отбирались, уничтожались, а владельцы их подвергались суровым наказаниям. Подобно этому в XIV и XV в.в. в Англии инквизиция сжигала на кострах тех, у кого находили перевод Библии, сделанный Виклефом. Средневековые соборы католической Церкви, напр., Тулузский 1229 г. и некоторые соборы в Испании, делали даже постановления, которыми мирским людям вообще запрещалось иметь Библию . Такое отношение к свящ. книге христианства продолжалось до времен реформации. Только реформация, объявив Библию единственным источником вероучения, возвысила этим авторитет её и оказала влияние на распространение её среди народов Запада. Библия теперь переводится на новые языки, усердно изучается, проникает в дома, становится настольной книгой в школе. Само собой понятно, что это достигается постепенно, и только уже в XIX в. Библия делается на Западе общедоступной, в полном смысле слова народной книгой. Великие услуги христианскому просвещению в этом случае оказало Британское Библейское Общество, основанное в 1804 г. и существующее до настоящего времени. Британское Библейское Общество возникло на почве того брожения умов, которое мы видим в конце XVIII и в начале XIX столетия. Оно было результатом того религиозного одушевления, которое, как реакция против идей конца XVIII в., проявилось особенно в Англии. В этой стране в девяностых годах XVIII в. обнаружилось чрезвычайное развитие духа миссионерства и евангельской пропаганды, основаны были миссионерские общества, миссионерские школы и разного рода филантропические учреждения. |
| Он и в героях своих исследований искал это качество и часто находил (по-видимому, настоящим ученым, ищущим абсолютной правды, оно вообще свойственно). Его заботили судьбы людей, причастных к истории палеографии, ученых и собирателей рукописей. Фонкич постоянно «продвигал» к публикации работы, посвященные тому или иному исследователю или коллекционеру, «забытому» или недостаточно освещенному в научной литературе. Так, его усилиями в историю науки были возвращены имена немецких ученых XVIII–XIX веков Христиана Фридриха Маттеи и Оскара фон Гебхардта, составивших важнейшие описания московских рукописных собраний, опубликованы статьи, посвященные таким важным фигурам, как Сергей Алексеевич Белокуров и епископ Владимир (Филантропов), в течение многих лет остававшихся на периферии научного знания. Незадолго до кончины Борис Львович издал книгу о деле уже упомянутого В.Н. Бенешевича, готовил публикацию его неизданных работ. В числе книг, которые Борис Львович начал, но не успел подготовить к печати (таких целая «обойма»), остался сборник статей о собирателях греческих рукописей. Некоторые из этих материалов уже публиковались, как, например, статьи об экспедиции келаря Троице-Сергиева монастыря Арсения (Суханова), привезшего в середине XVII века из восточных монастырей и с Афона полтысячи лучших образцов греческого книгописания, благодаря чему в собрании ГИМа находится коллекция греческих манускриптов мирового уровня. Еще одним любимым собирателем рукописей Фонкича был епископ Порфирий (Успенский) (1804–1885), чье дерзновенное обращение с кодексами (изымал страницы в библиотеках, в частности, в монастыре Святой Екатерины на Синае) Фонкич неизменно оправдывал научным интересом. И, конечно, архимандрит Антонин (Капустин) (1817–1894), первый начальник Русской духовной миссии на Святой Земле, которого Фонкич любил больше остальных и очень огорчался, что его наследием так никто серьезно и не занимается: 50 тетрадей его дневников — вся русская политика на Востоке на протяжении полувека — так до сих пор не обработаны и не изданы. «Не вкусен, да здоров» — девиз отца Антонина на его печати (обрамляет изображение кочана капусты), которой он маркировал собранные им рукописи и книги, — Фонкичу был понятен и близок. |
| Федор Степун, философ и социолог, в «Большевизме и христианской экзистенции» пишет: «Несправедливого и строптивого царя Иосиф Волоцкий за царя не признавал: «Таковой царь, — поучает он, — не Божий слуга, но дьявол и мучитель». Г. Флоровский так решительно подчеркивает эту сторону иосифлянства, что сближает Иосифа с монархомахами. Тяжелой вины Иосифа [апология казни еретикова и пр.] отрицать нельзя, но, с другой стороны, все же нельзя забывать, что он первый выдвинул проблему социального христианства, за которую впоследствии боролись Владимир Соловьев и его продолжатели — Булгаков, Бердяев и прежде всего Федотов [Степун выделяет Федотова, ибо тот, как раз, рисовал крайне мрачный, ультраконсервативный образ прп. Иосифа]. То, что Иосиф связал идею социального христианства с властью царя, осуждать не приходится, ибо с какою иною силою мог он ее связать в XV веке». Наконец (места мало, а так можно было бы продолжать в таком духе еще долго), историк и богослов прот. Георгий Флоровский в «Путях русского богословия» пишет: « Всего труднее понять преподобного Иосифа и его правду, которая так потускнела от малодушия и податливости его преемников. Но правда здесь была. Это была правда социального служения. Иосиф был прежде всего исповедником и властным проповедником строгого общежития. Он был суров и резок, но больше всего к самому себе. Все мировоззрение преподобного Иосифа определяется идеей социального служения и призвания Церкви. Идеал Иосифа, это своего рода хождение в народ. И потребность в этом была велика в его время, — и нравственные устои в народе были не крепки, и тягота жизни скорее сверх сил. Своеобразие Иосифа в том, что и саму монашескую жизнь он рассматривал и переживал, как некое социальное тягло, как особого рода религиозно-земскую службу. В его «общежительном» идеале много новых не византийских черт. Неточно сказать, что внешний устав или обряд жизни заслоняет у него внутреннее делание. Но самое молитвенное делание у него изнутри подчиняется социальному служению, деланию справедливости и милосердия. Самого Иосифа всего меньше можно назвать потаковником. И никак не повинен сам он в равнодушии или в невнимании к ближним. Он был великим благотворителем, «немощным спострадатель», и монастырские «села» защищал он именно из этих филантропических и социальных побуждений. Ведь «села» он принимает от владущих и богатых, чтобы раздавать и подавать нищим и бедным. И не только от страха, и не только из чувства долга, но именно из милосердия Иосиф благотворит, и обращает свою обитель то в сиропитальницу, то в странноприемный дом, и учреждает «божедомье» в погребение странным. Самого царя Иосиф включает в ту же систему Божия тягла, — и Царь подзаконен, и только в пределах Закона Божия и заповедей обладает он своей властью. А неправедному или «строптивому» Царю вовсе и не подобает повиноваться, он в сущности даже и не царь, — «таковый царь не Божий слуга, но диавол, и не царь, а мучитель». Здесь Иосиф почти что соприкасается с монархомахами ». |
| Однако для исследователей в области византийской письменности каталог архимандрита, впоследствии епископа Владимира (Филантропова), увидевший свет 100 лет назад, до сих пор оставался последним словом науки в отношении состава греческой части Синодального собрания. Уже поэтому труд Бориса Львовича Фонкича и Федора Борисовича Полякова, издаваемый нами, представляет исключительный интерес. Долог был путь этой книги к читателю. Своеобразный «скорбный список» безрезультатных попыток издать ее приводится в предисловии. Но это лишь сокращенный вариант такого списка. В некотором смысле эта ситуация типична для нашего века, ведь изданиям чисто научным и по-настоящему нужным приходится с великим угасанием искать свой путь в непроходимом лесу издательской конъюнктуры уже с начала нашего столетия. Возрожденная в 1987 г. Синодальная библиотека Московского Патриархата в меру сил стремится в своей научной и издательской работе сделать доступными труды ученых прошлых лет, работавших с рукописными собраниями, изъятыми после 1917 г. из церковных учреждений. Поэтому труды современных исследователей, славистов и византологов, продолжателей традиции старой русской гуманитарной науки, не знавшей деления на церковную и светскую, были и остаются в сфере ее интересов. «Собрати расточенныя» — сегодня эти слова особо точно характеризуют задачу, стоящую перед Синодальной библиотекой. Обрести сокровища, потерянные на перепутьях истории, нелегко, но еще труднее, найдя их, сохранить и передать тем, кто идет за нами. Выход в свет этой небольшой по объему книги, результата многолетнего кропотливого, а главное, необычайно квалифицированного труда — важное свидетельство развития отечественной традиции изучения греческих письменных источников, имеющих первостепенное значение как для богословов и церковных историков, так и для специалистов в области греческой филологии и палеографии. Священник Борис Даниленко, директор Синодальной библиотеки Московского Патриархата Источник: Греческие рукописи Московской Синодальной библиотеки. Палеогр., кодикологич. и библиогр. доп. к кат. архимандрита Владимира (Филантропова)/Б Л. Фонкич, Ф.Б. Поляков; [Предисл. священника Б. Даниленко]. – М.: Синод. б-ка Моск. Патриархата: Мартис, 1993. |
| …В этом году «пятаку» исполнилось 20 лет. Сюда привозят на вечное поселение тех, кого раньше бы, не мешкая, расстреляли. Ходишь по корпусам, смотришь на двери камер, читаешь таблички на дверях, рассказывающие, кто и за что здесь находится, и, знаете, иногда начинаешь соглашаться с некоторыми доводами сторонников отмены моратория на смертную казнь. Вот тут, например, сидит один из тех, кто захватил школу в Беслане. Тут – иркутский «молоточник». Тут – людоед. И так далее – всего здесь сейчас 135 человек. Седея, соглашаешься с теми древними епископами, которые убедили, по словам А.В. Карташева, князя Владимира вновь вернуть на Русь смертную казнь. Вот что пишет Антон Владимирович в своих «Очерках по истории Русской Церкви»: «Это положительно изумительно, что Владимир, по изречению митрополита Илариона, “токмо от благаго смысла и остроумия разумев”, захотел поставить на почву опыта применение сверхземного, евангельского идеала в отмену римско-государственного и уголовного права. Он этим поставил буквально в тупик весь соборный разум собравшейся около него иерархии. По слову Илариона, князь-креститель “часто собираясь с новыми отцами, нашими епископами, с великим смирением советовался с ними, как установить закон сей (то есть евангельский) среди людей, недавно познавших Господа”. Владимир считал последовательным перейти от римского права к евангельскому безвластию. И вот под 996 годом летопись записывает: “Живяше же Володимер в страсе Божием. И умножишася зело разбоеве и реша епископи Володимеру: " Се умножешася разбойницы, почто не казниши их? " Он же рече им: " Боюсь греха " . Они же реша ему: " Ты поставлен еси от Бога на казнь злым, а добрым на милование. Достоит ти казнити разбойники, но со испытом " . Володимер же отверг виры (то есть только денежные штрафы), нача казнити разбойников”. Проникаясь духом евангельским, Владимир переживал в своей совести со всей силой нравственную антиномию государственного права и личного всепрощения. Он тяготился долгом меча казнящего, и епископам приходилось успокаивать его чуткую совесть… Церковная мудрость отвергает насильственное введение в жизнь евангельских норм, через принудительный механизм государства. Мудрый князь не превратил в мертвый закон и своих широких филантропических мер, подсказанных ему лично его горячей христианской любовью. Он не создал карикатуры “христианского государства”…» |
|
|
