| 1. Сицилийское королевство и Западная империя Западная политика царя Иоанна обусловливалась сочетанием тех политических и народных сил, которые частию вновь организовались, частию выросли на прежних основах в начале XII в. Можно утверждать, что германская политика византийского царя внушена была боязнью неожиданного и опасного удара со стороны южноитальянских норманнов. Опасение серьезных затруднений с этой стороны вполне было основательно. Империя не могла не рассматривать как покушение на свои вековые права неожиданные политические события, происшедшие в Южной Италии: соединение Апулии и Сицилии под властью сицилийских графов в 1127 г. и венчание Рожера II королевским венцом в 1130 г. Но успехи норманнов в свою очередь зависели от того положения, какое заняли в то время угры и сербы, и от тех затруднений, какие Византия испытывала на своей западной границе и на Адриатическом море. В какой тесной связи находились указанные политические события с ролью христианских княжеств на Востоке, лучшим подтверждением тому служит известный факт, что браком вдовы сицилийского владетеля с королем иерусалимским Балдуином корона Иерусалимского королевства переходила к сицилийским норманнам. На этой политической основе выросли весьма характерные для XII в. родственные связи и дружественные переговоры между восточным и западным императорами. Так как западная политика Иоанна Комнина подчинялась создавшемуся в Южной Италии и отразившемуся на побережье Адриатического моря международному положению, то для историка является настоятельной и первой задачей выяснение роли южноитальянских и сицилийских норманнов в начале XII в. Мы уже выражали раньше мысль, что норманны в средней истории являются не только разрушительно-завоевательным народом, но вместе с тем творческим и созидательным элементом. Ряд даровитых деятелей появляется на небольшом пространстве времени, которые с замечательным искусством использовали современное политическое положение и придали небольшой группе авантюристов, начавших селиться в Южной Италии, громадное историческое значение. В занимающее нас время из южноитальянских норманнов происходили первые политические деятели, которым принадлежала руководящая роль в Европе и в Азии. Выше мы ознакомились с двумя князьями из этого поколения норманнов: с Робертом Гвискаром и Боемундом; первый в Европе, второй в Азии заняли первостепенное политическое значение и наполнили своими предприятиями и остроумными планами историю конца XI и начала XII в. |
| Византийское государственное законодательство о браке, удерживая, с одной стороны, объем родственного союза в, пределах, установленных в римском праве по отношении к наследству и опеке 13 ; с другой – усвоив те нравственные начала о влиянии родственной близости на брак, которые выражены в еврейских священных книгах и развитии в Христианской церкви, с VIII-ro века стало расширять родственный круг во влиянии его на брак приближаясь к тому объему, в каком определялся родственный союз в римском праве в отношении порядка наследства. В законодательных сборниках византийского права VIII и IX вв. запрещается брак между боковыми кровными родственниками, состоявшими в пятой и шестой степенях родства 14 . – С конца IX века и в начале Х-го к государственному законодательству Византийской империи в развитии и расширении родственного круга во влиянии его на брак примкнуло и законодательство поместной Константинопольской церкви. В течение X и XI веков церковная судебная практика и законодательство колебались относительно расширения родственного круга в размере между пятою и седьмою степенями кровного родства в боковых линиях 15 . После продолжительных колебаний, во второй половине XII века, на поместном соборе 1166 года, при константинопольском патриархе Луке Хрисоверге (1156 – 1169), было определено, чтобы на будущее время никто не мог вступать в брак в 7-ой степени кровного родства в боковых линиях, под опасением признания недействительности брака и извержения из сана священника, обвенчавшего таковой брак 16 ; но собор оставил не расторгнутыми подобные браки, заключенные до времени издания его определения. Синодальное определение Луки Хрисоверга получило утверждение императора Мануила (1143 – 1179) 17 . Но из этого общего закона бывали в XII веке случаи исключения (диспенсации), по особым распоряжениям императоров, в отношении к браку седьмой степени 18 . Таким образом круг кровного родства в боковых линиях, запрещенный в вступлению родственников в брак, был окончательно определен в Константинопольской церкви в XII веке семью степенями. С конца XII века юристы Византийской империи до ее падения и все канонисты константинопольской церкви до настоящего времени признавали не подлежащим оспариванию выводимое из канонического и византийско-гражданского права положение: брак, заключенный в 7-ми степенях кровного родства в боковых линиях, правилами церкви и государственными законами запрещается и признается недействительным 19 . |
| Как велико было число византийских монастырей в XII в., указание находим у русского паломника, архиепископа Новгородского Антония. «Мануил царь, – пишет он в своей книге, – испытывал во всей области греческой, колико есть монастырев от конец Суда и до другого конца. От греческого моря до русского моря есть... монастырев 14000». 1348 В этой цифре нет ничего невероятного. Известно, как много было монастырей в одной столице и ее окрестностях... О громадности же всего византийского монашеского института в конце XII в. находим неопровержимое свидетельство у Евстафия Фессалоникийского, современника Антония. Он считал подвижников своего времени бесчисленными. 1349 Они наполняли горы, пещеры, расселины земли и особенно столицу, ее окрестности и острова Пропонтиды. Вся Империя была покрыта монастырями и монахами, так что представлялась одним сплошным монастырем, казалась всецело монашеским царством. 1350 Таким образом, и в этот период Византия осталась верна своим принципам, в силу которых монашество составляло одну из существенных принадлежностей ее церковно-общественной жизни. Этой верности принципам не поколебало и тяжелое внешнее положение Империи, отразившееся неблагоприятно только на внешней судьбе монашества. Там, где византиец жил спокойной жизнью, монашество пользовалось всецелым благоденствием и процветанием. Доказательством тому служит св. Гора Афон. Здесь монашество достигло наибольшего развития именно в то время, когда другие иноческие пункты вследствие тяжелых внешних обстоятельств начали терять свое значение, т. е. в конце XII и начале XIII в. В это время Афон, расположенный вдали от мест бурных событий времени, начал приобретать славу главного центра византийской иноческой жизни, где по преимуществу находило удовлетворение религиозное чувство византийцев и сосредоточивалась византийская иноческая жизнь. Тогда вся Гора была покрыта монастырями и представляла как бы особое монашеское царство.... В то время как монашество константинопольского патриархата переживало в IX-XII вв. |
| При изучении темплонов XI – XII веков бросается в глаза еще один немаловажный факт: среди дошедших до нас архитравов лишь происходящий из церкви Влахернитиссы в Арте украшен полуфигурами святых (Богоматерь между двумя ангелами), все же остальные лишены антропоморфных изображений, будучи полностью заполнены орнаментом (стилизованные аканфы, арочки, кресты, розетки, плетенки и т. д.). Это говорит о том, что широко распространенный в более раннее время обычай высекать на архитраве изображения святых почти сошел на нет по причине появления таких сильно вытянутых по горизонтали икон, которые ставились на архитрав. Конечно, живописными средствами было куда легче, чем скульптурными, воссоздавать как образ «Деисуса», так и многофигурные евангельские сцены. По этому пути и пошло дальнейшее развитие темплона. Было бы естественно предположить, что уже в XI – XII веках начали размещать иконы в интерколумниях темплона, по сторонам от «святых дверей». Однако этому противоречат находки, сделанные в св. Софии в Охриде, в Дафни, в Нерези и в Самарина. Здесь на фланкирующих алтарную преграду восточных столбах храма найдены остатки декоративных скульптурных арочек, обрамляющих мозаические либо фресковые иконы Богоматери, Христа и патрона церкви (в Нерези им был св. Пантелеимон). Следовательно, эти иконы еще не перекочевали в интерколумнии, оставшиеся свободными. В сочетании с украшенными одним орнаментом архитравами темплоны XI – XII веков были, таким образом, полностью лишены изображений святых. А это, естественно, выдвигало на очередь задачу ставить иконы на архитраве, иначе верующим было не на что молиться (если, конечно, не принимать во внимание изображения на фланкировавших темплон восточных столбах). Посмотрим теперь, что говорят литературные источники о темплонах XI – XII веков. Довольно раннее свидетельство Льва из Остии не оставляет сомнения в том, что алтарная преграда уже в середине XI века украшалась иконами. Описывая алтарную преграду, воздвигнутую при аббате Дезидерии (1058–1086) на Монте Кассино, Лев говорит о шести серебряных колоннах, между которыми были подвешены под архитравом пять вытянутых в ширину икон; на архитраве стояли тринадцать икон квадратной формы. |
| Пентикостарион. XII в. (Vat. Regina. gr. 58. Fol. 33v) Пентикостарион. XII в. (Vat. Regina. gr. 58. Fol. 33v) Многие из творений мелургов палеологовского периода были созданы в виртуозном калофоническом стиле, предвосхищенном в песнопениях сборника «ρδβλθυοτεΑισμα», содержащего мелизматические большей частью анонимные песнопения и дошедшего в 4 южноиталийских списках XIII в. (Grottaferrata. Γ. γ. 4; 6; 7; Messina gr. 161). Для зрелого калофонического пения характерны перестановки текста, мелизматическая мелодика и вокализации не несущих смысловой нагрузки слогов - теретизмы (τερετισμο), к-рые обнаруживаются как в составе песнопений (напр., стихир, стихов псалмов и таких новых форм, как анаграмматизм ), так и в качестве отдельных композиций - кратим , иногда носящих характерные названия (напр., βιλα - виола, περσικν - персидское). Калофонические образцы присутствуют среди новых песнопений литургии и всенощного бдения в списках Аколуфий либо в качестве самостоятельных произведений, либо как факультативные расширения для песнопений с менее развитым мелосом. Среди примеров последних встречаются: вставки в херувимскую песнь для удлинения ее звучания во время разросшегося обряда великого входа ; развитые коды к таким песнопениям как прокимен субботы вечера и Трисвятое на литургии, муз. версиям к-рого предпослано указание «δναμις». Мелурги палеологовского периода также выборочно применяли калофонический стиль к др. репертуару, напр. к Акафисту Богородице или к песнопениям Стихираря. Эти гимнографические произведения записывались не только в Аколуфиях в качестве приложения к последованиям неизменяемых песнопений литургии и служб суточного круга, но и в отдельных книгах, таких как Икиматарий или Калофонический Стихирарь. Октоих. XII в. (Mess. S. Salvatore 51. Fol. 72) Октоих. XII в. (Mess. S. Salvatore 51. Fol. 72) В последние века истории В. и. наблюдается возрождение интереса к муз. теории, как классической, так и церковной. Древние и совр. традиции соединены в трактате под названием «Агиополит» (изд. |
| Этот богослужебный сборник содержал молитвы, ектении и возгласы священнослужителей во время Литургии и прочих церковных последований; в современной русской традиции материал Евхология разделен между Служебником, Требником и Архиерейским Чиновником (см.: Желтов М., диак. Евхологий //Православная энциклопедия. М., 2008. Т. 17. С. 699–700). Псалтири же, в отличие от Евхология, далеко не всегда предназначались для богослужения в храме и нередко копировались для частных нужд (см. замечательное исследование о Псалтири в византийской рукописной традиции: Parpulov G. Toward a History of Byzantine Psalters . Plovdiv, 2014). Часословы также могли предназначаться для келейной молитвы – как, например, Часослов Sinait. gr. 864, рубежа IX–X вв., не содержащий вечерни и утрени, которые совершались не в келье, а в храме (изд. и комм.: Livre d’Heures du Sinaï/Maxime (Leila) Ajjoub, Joseph Paramelle, éds. Paris. 2004. (=Sources Chrétiennes; 486.)). В приложении C2 к книге Parpulov. Toward a History… перечислены различные греческие рукописи XI–XV вв., содержащие отдельные молитвы или целые правила ко Святому Причащению (список не полон); перечень содержит две таблицы; Псалтири, наряду с Часословами и одним из Евхологиев, представлены во второй из них. Это следующие рукописи: Hieros. Taphou 53 + РНБ. Греч. 266 (две части рукописи хранятся в разных собраниях), 1053 г.; Paris. gr. 40, 1059 г.; Athos. M. Laur. B 12, XI в.; Oxford. Christ Church 44, XI в.; Paris. gr. 23, XI в.; Athos. Vatop. 1231, посл. треть XI в.; Athos. Pantokr. 43, посл. треть XI в.; Athos. Gregoriou 157, 1107 г.; Paris. gr. 22, 1125 г.; Oxford. Bodl. Canon. 114, XII в.; New York. Pub. Lib. Spencer 1, XII в.; Florent. Laur. Conv. soppr. 35, XII в. Мы не включили в это число рукописи Harvard. Houghton gr. 3, 1104 г., и Sinait. gr. 869, XII в., первая из которых представляет собой Псалтирь с Часословом, а вторая некогда составляла одно целое с Псалтирью Sinait. gr. 51 ( Parpulov. Toward a History… P. 58, fn. 37), поскольку в этих двух рукописях молитвы ко Причащению включены в часословную часть (см. ниже). |
| Еще один комплекс аналогичных молитв, который Тафт совершенно не учел в своем исследовании, сохранился в древнерусских рукописях Служебника и восходит, возможно, к богослужебной традиции Иллирика и Эпира . Согласно выводам автора настоящей статьи, он содержал две молитвы до Причащения: «Во множестве грехов моих не отверзи мене…» и «Даж[д]ь ми Господи…» – и две – после: «Буди мне Господи во отпущение грехов…» и «Тело и Кровь юже приях…» . В константинопольских Евхологиях подобное моление личного характера перед Причащением священнослужителей появляется лишь с XII века и в XII–XIII веках, как правило, ограничивается тропарем «Вечери Твоея Тайныя…» . В XIII–XIV веках этот тропарь начинает часто комбинироваться с краткой молитвой «Да не в суд или во осуждение…», которую мы уже упоминали в связи с южноитальянскими списками, и молитвой «Верую, Господи, и исповедую…», что получило отражение как в самом тексте Литургии, так и в Диатаксисах («уставах», т.е. описаниях порядка и особенностей ее совершения) , – в том числе и в том, редактором которого был патриарх Константинопольский свт. Филофей (Коккин) и который затем получил повсеместное распространение в православном мире . Вклейка с молитвами перед Святым Причащением в Служебнике РНБ. Q. п. I. 67 Следует, однако, отметить, что традиция личного моления священника перед Причащением – не то же самое, что традиция обязательных молитв каждого причастника во время (как в XI–XII вв.) или до (как с XIII в. и до настоящего времени) службы. Но взаимовлияния между этими очень близкими традициями, несомненно, были: так, например, современный греческий текст Литургии, помимо указанных молитв, предписывает священнику читать еще и несколько стихов из Последования ко Святому Причащению , а в самом Последовании присутствуют те же молитвы, что и в Служебнике, причем по русской традиции они обязательно громко прочитываются священником от лица каждого причастника, когда Святая Чаша выносится для приобщения мирян. Корпус личных молитв до и после Причащения в источниках XI–XII веков |
| В. Металлова и А. В. Преображенского. СПб., 1913. (ИздОЛДрП; 131); Лавров П. А. Палеографическое обозрение кирилловского письма. Пг., 1915. С. 93-94; Иванов Й. Български старини из Македония. София, 19312, 1970р. С. 296-305, 359-367, 387-390, 424-431, 468-474; Palikarova-Verdeil R. La musique byzantine chez les bulgares et les russes du IX au XlV siècles. Copenhagen, 1953. P. 76, 222, 227-230; Петров С., Кодов X. Старобългарски музикални паметници. София, 1973. С. 57-61, 149-157; Floros C. Die Entzifferung der Kondakarien-Notation//Musik des Ostens. Kassel, 1965. Bd. 3. S. 7-71; 1967. Bd. 4. S. 12-44; Кожухаров С. Нотни начертания в Орбелския триод - среднобългарски книжовен паметник от XIII в.//Бълг. език. 1974. 4. С. 324-343; он же. Новости в музикалната медиевистика: дванадесет новооткрити паметника на старобългарската музика от XII и XIII в.//Антени. 1978. 49/213. 6 декември. С. 13; он же. Палеографски проблеми на тита-нотацията в средновековните ръкописи от XII-XIII в.//Славянска палеография и дипломатика. София, 1980. С. 228-246; Raasted J. Musical Notation and Quasi-Notation in Syro-Melkite Liturgical Manuscripts//CIMAGL. 1979. Vol. 31a. P. 11-37; Vol. 31b. P. 53-77; idem. Theta Notation and Some Related Notational Types//Palaeobyzantine Notations & Reconsideration of the Source Material/Ed. J. Raasted, C. Troelsgård. Hernen, 1995. P. 60-62; Джурова А. 1000 години бълг. ръкописна книга: Орнамент и миниатюра. София, 1981. С. 36, 37. Табл. 126-133; Димитрова М. Проникване на старобългарската химнография в руските певч. сборници (XVI-XVII в.)//Лит. история. 1984. 12. С. 45-55; она же. Богослужебната книга миней като музикален извор: гръцки и слав. нотирани минеи от XI-XII в.//Пети достоитъ: Сб. в памет на С. Кожухаров. София, 2003. С. 601-623; она же. Богослужебната книга миней като музикален извор: Нотиране песнопения в гръцки и слав. нотирани минеи от XII-XIII в. 2007: Ркп. (Б-ка Ин-та искусствознания Болг. АН); она же. Тита-нотацията във визант. и слав. ръкописи (XI-XIII в.)//Българско музикознание. |
| После поражения византийцев в битве с тюрками-сельджуками под Манцикертом (1071) М. снова перешел под власть мусульм. правителей - им попеременно владели различные сельджукские эмиры, при к-рых в городе была построена мечеть и укреплена цитадель. С нач. XII в. М., вблизи которого находилась единственная стационарная переправа через Евфрат (Джиср-Манбидж), оспаривали друг у друга атабеги Мосула, эмиры Халеба и крестоносцы Антиохии и Эдессы. В 1111 г. франки захватили и разграбили М.; удерживая город очень недолгое время, они успели учредить здесь кафедру лат. епископа, но его титул в последующие годы оставался чисто номинальным. В 1127 г. правобережье среднего Евфрата вошло в состав владений Имад ад-Дина Зенги, правителя Мосула и Халеба, завоевавшего в 40-х гг. XII в. графство Эдесса. М. управляли эмиры-вассалы Зенгидов, а в 1176 г. город перешел под власть Салах-ад-Дина, основателя династии Айюбидов , вытеснившего Зенгидов из Сирии. На протяжении кон. XII - 1-й пол. XIII в. в М. правили различные ветви рода Айюбидов, иногда воевавшие между собой за обладание этим городом. Он приобретал все более мусульм. облик: в посл. трети XII в. там были построены шафиитская и ханафитская мадрасы, минарет соборной мечети. Путешественник Ибн Джубайр в 1184 г. отмечал благочестие местных жителей-шафиитов ( Ибн Джубайр . Путешествие/Пер. с араб.: Л. А. Семенова. М., 1984. С. 177). Мусульманские источники того времени упоминают традиции паломничества в М., в частности к гробнице доислам. прор. Халида ибн Синана аль-Абси. В нояб. 1240 г. район среднего Евфрата подвергся опустошительному нашествию хорезмийцев. Цитадель М. устояла, но остальной город был сожжен, а множество его жителей перебито. Вслед за хорезмийцами на Ближ. Восток двинулись монголы. В кон. 1259 г. войско Хулагу-хана перешло Евфрат и разграбило М. Егип. мамлюкам удалось отразить монг. натиск и отвоевать Сирию. М. оказался на переднем крае мамлюкских владений. В кон. 1299 г. он был снова разрушен во время очередного монг. вторжения в Сирию. В 1349 г. город был опустошен пандемией чумы, прокатившейся по всему Ближ. Востоку, а в 1400 г. пострадал во время нашествия Тимура. Причиной упадка М. помимо 400-летних войн, разоривших этот пограничный регион, и экологической деградации окружающих ландшафтов послужило и смещение в XIV в. к югу главного пути из Сирии в Ирак, в результате чего город остался в стороне от торговых путей. |
| Артели, работавшие на рубеже XI и XII вв. в Равенне, на о-ве Торчелло и в соборе Сан-Марко в Венеции, использовали много высококачественного камня и мрамора, а также очень широкую гамму оттенков смальты как в личном, так и в доличном. Характерно применение тессер разнообразной формы, что позволяет делать тональные переходы незаметными или, наоборот, выделять к.-л. части лица (глаза, скулы и др.). Очевидно, эти материалы мозаичисты привозили с собой. Цена привозных материалов была высокой, за работу квалифицированных мастеров приходилось платить большие суммы, необходимо было развивать ремесло мозаики на местах. Следующие поколения, особенно те, кому пришлось заполнять мозаиками обширные поверхности сводов собора Сан-Марко, неизбежно шли по пути упрощения как стиля, так и техники. Сокращается палитра, используются более крупные и простые по форме тессеры, рисунок становится менее тщательным. В этом, упрощенном, стиле местными мастерами в соборе Сан-Марко была исполнена большая часть мозаик XII в. Работы визант. артели, датируемые посл. третью XII в., отличаются высоким художественным качеством (использованы тессеры разнообразных форм, смальта ярких и насыщенных цветов, отличающаяся от той, что применялась в мозаиках рубежа XI и XII вв.). Однако за это время в Венеции не только появились свои мозаичисты, но и было налажено собственное производство смальты, что стало залогом успешного развития местной традиции искусства мозаики в XIII в. Лит.: Andreescu I. Torcello III: La chronologie rélative des mosaïques pariétales//DOP. 1976. Vol. 30. P. 247-341; eadem (Andreescu-Treadgold I.). Les mosaïques de Torcello et de Saint-Marc, problèmes d " ateliers et d " iconographie//Mosaïque, trésor de la latinité des origines а nos jours/Sous la dir. de H. Lavagne, E. de Balanda, A. Uribe Echeverría. P., 2000. P. 235-238; Pasi S. Osservazioni sui frammenti del mosaico absidale della basilica Ursiana//Felix Ravenna. 1976. Vol. 111/112. P. 213-239; Rizzardi C. Mosaici altoadriatici: Il rapporto artistico Venezia-Bisanzio-Ravenna in età medievale. |
|
|
