| 65 Острогорский Г. 1) Пронина (Прилог историки феудализма у Византии и jyжhocлabehckuмu земляма). Београд, 1951; 2) К истории иммунитета в Византии//ВВ. 1958. Т. 13. С. 24–58; 3) Пронин при Комнинах//Зборник Радова Византолошкого Института. 1970. Т. 12. С. 35–47. 67 Фepjanчu1) Б. 1) Деспоти у Византии и ]ужнославянскими земляма. Београд, 1960; Максимовин Т) Л. Византийка провинщцека управа у доба Палеолога. Београд, 1972; 2) Апанажи у Византии//ЗРВИ. 1969. Т. 14/15. С. 12–35. 68 Ангелов Д. 1) Принос към поземельните отношение във Византия през XIII в. Годишник на Софийский Университет. Филозовски и исторически факултет. 4.47. 1952. Кн. 2. С. 35–67; 2) О некоторых проблемах социально-экономической истории Византии//Вопросы истории. 1960. 13–16. 69 Основную работу по данному вопросу см.: Каждан А. Л. 1) Аграрные отношения в Византии в XIII-XIV вв. М., 1952; 2) Деревня и город в Византии IX-X вв. Очерки по истории византийского феодализма. М., 1960; 3) Загадка Комнинов//ВВ. 1964. 25. С. 7–28; 4) Социальный состав господствующего класса Византии XI-XII вв. М., 1974. 72 Липшиц Е. Э. Об основных спорных вопросах истории ранневизантийского феодализма//Вопросы истории. 1961. С. 103. 73 Сюзюмов М. Я. Некоторые проблемы истории Византии//Вопросы истории. 1959. 3. С. 102. – Ученый считал, что в X в. лично свободные крестьяне не были закрепощены государством. 74 Литаврин Г. Г. 1) Болгария и Византия в XI-XII вв. М., I960.; 2) Византийское общество... С. 178. 76 Остова К. А. 1) Аллиленгий в Византии в X в.//ВВ. 1960. Т. XVII. С. 31–35; 2) Развитие феодальной собственности на землю и закрепощение крестьянства в Византии X в.//ВВ. 1956. Т. X. С. 66–80; 3) Система класм в Византии//Византийские очерки. М., 1961. С. 174–185. 77 Хвостова К. В. 1) Особенности аграрно-правовых отношений в поздней Византии XIV-XV вв. М., 1968; 2) Социально-экономические отношения в поздней Византии. Их понимание византийцами-современниками (XIV-XV вв). М., 1992. 79 Сюзюмов М. Я. Суверенитет, налог и земельная рента//АДСВ. 1973. Т. 10. С. 23–26. – Выводы М.Я. Сюзюмова поддержал Г. Г. Литаврин: Литаврин Г. Г. Византийское общество... С. 46. |
| Michaelis Pselli Historia syntomos/Ed. W.J. Aerts. Berlin, 1990. Michaelis Pselli Orationes forenses et acta/Ed. G.T. Dennis. Stuttgart, 1994. Michaelis Pselli Orationes panegyricae/Ed. G.T. Dennis. Stuttgart, 1994. Nicéphore Bryennius . Histoire/Ed. et tr. P. Gautier. Bruxelles, 1975. Théophylacte d’Achrida . Discours, Traites, Poésies/Ed. et tr. P. Gautier, Thessalonique, 1980. Théophylacte d’Achrida . Lettres/Ed. et tr. P. Gautier. Thessalonique, 1986. Литература Алексидзе А.Д. Византийская литература XI-XII веков. Тбилиси, 1989. Арутюнова-Фиданян В.А. Армяно-византийская контактная зона (X-XI вв.): Результаты взаимодействия культур. М., 1994. Бармин А.В. Полемика и схизма: История греко-латинских споров IX-XII веков. М, 2006. Бартикян P.M. О значании завещания Евстафия Воилы (1059 г.) для изучения история Армении и Грузии в эпоху византийского владычества (XI век). М., 1960. Бибиков М.В. Византийский прототип древнейшей славянской книги: (Изборник Святослава 1073 г.). М., 1996. Златарски В. История на българската държава през средните векове, И. София, 1972 (3 изд.). Каждан А.П. Социальный состав господствующего класса Византии XI-XII вв. М., 1974. Каждан А.П. Армяне в составе господствующего класса Византийской империи в XI-XII вв. Ереван, 1975. Липшиц Е.Э. Законодательство и юриспруденция в Византии в IX-XI вв. Л., 1981. Литаврин Г.Г. Византийское общество и государство в X-XI вв.: Проблемы истории одного столетия, 976–1081 гг. М., 1977. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX – начало XII в.). СПб., 2000. Лихачева В.Д. Искусство книги: Константинополь, XI век. М., 1976. Лозовая И.Е. Древнерусский йотированный Параклитик XII века: византийские источники и типология древнерусских списков. М., 2009. Лосева О.В. Русские месяцесловы XI-XIV веков. М., 2001. Любарский Я.Н. Михаил Пселл , личность и творчество: К истории византийского предгуманизма. М., 1978. Максимович К.А. Пандекты Никона Черногорца в древнерусском переводе XII века: (Юридические тексты). М., 1998. |
| Безусловная связь изображений декора нашей рогатины с романским искусством западной Европы, а особенно с украшениями домонгольской Руси, позволяют достаточно уверенно датировать представляемый артефакт XII веком. В подтверждение обратимся к датировкам серебряных изделий с гравированными рисунками аналогичными нашим. « Итак, киевские серебряные украшения с чернью дают возможность проследить становление черневого дела в великокняжеских мастерских конца XI - начала XII в., его расцвет, связанный с деятельностью мастеров-художников и со сложнейшей технологией, и постепенный путь вниз, к более простой технологии и к менее художественным изделиям. Это относится уже к началу XIII в .» . « Все найденные на городище Старая Рязань украшения с чернью относятся не к первым шагам черневого дела, а к эпохе его расцвета в Киеве, т. е. к середине XII в. » . «... речь идет о XII в., когда византийский и тератологический стили в искусстве Киевской Руси уже сложились, причем первый прочно вошел в его сокровищницу. Перед нами смешение, взаимопроникновение жанров, которое было характерно для всех сфер искусства Руси в XII в. » . Стиль изображений декора нашей рогатины, безусловно, относится к наиболее высокохудожественным образцам и соответствует этапу творческого расцвета, который приходится на вторую половину XII века. « Не случаен и языческий фольклор, который они до нас донесли. Они (браслеты-обручи, И. Б.) создавались в эпоху повсеместного оживления язычества, которое было типичным не только для Руси эпохи Слова о полку Игореве, но и для Западной Европы. Именно на этой почве развивалась фантазия художников - творцов ярких образов и сцен тератологического орнамента. Древнерусские серебряные обручи - красноречивые и бесспорные свидетельства сложения этого орнамента в XII в » . Возможно, что обилие тератологических сюжетов связано не только и не столько с оживлением язычества, а вызвано повышением информированности населения, в том числе и благодаря широко распространяющимся «бестиариям - физиологам», восхваляющих Творца вселенной и разъясняющих красоту и осмысленность Мироздания. |
| К. говорил о недопустимости нарушать или игнорировать законы об охране памятников, о разрушении культурного наследия, к-рое приведет к тяжелым последствиям в морально-нравственном состоянии общества. Как историк искусства К. призывал спасать и беречь старые здания и города. Среди важнейших его трудов - «Архитектура и ландшафты России» (М., 2003. 3 т.), тома этого издания получили символическое название и оформление: «Белая» книга - сохраненные памятники; «Красная» - на грани исчезновения; «Черная» - утраты. За пренебрежительным отношением к московскому и ко всероссийскому архитектурному (и художественному) наследию со стороны чиновников, деловых кругов, общественных деятелей К. видел процессы профанации истории и духовной деформации общества. «Мы утрачиваем интерес и уважение к подлиннику, а если говорить шире - к подлинности вообще, ко всему настоящему» ( Комеч А. И. Сохранять наследие//Русское искусство. 2005. 23. С. 6-75; Хранитель. 2009. С. 138). Соч.: Рабочий метод зодчих Владимиро-Суздальского княжества XII в.//Сов. Арх. 1966. 1. С. 77-91; Построение вертикальной композиции Софийского собора в Киеве//Там же. 1968. 3. С. 232-238; Визант. архитектура IX-XII вв. и архитектура Киева кон. X - нач. XII в.: АКД. М., 1971; Роль княжеского заказа в построении Софийского собора в Киеве//ДРИ. М., 1972. [Вып.:] Худож. культура домонгольской Руси. С. 50-64; Символика архит. форм в раннем христианстве//Искусство Зап. Европы и Византии: Сб. ст. М., 1978. С. 209-223; Древнерус. зодчество кон. X - нач. XII вв.: Визант. наследие и становление самостоятельной традиции. М., 1987; Каменная летопись Пскова XII - нач. XVI вв. М., 1993, 20032; Архитектура Ломбардии и Верхнего Рейна XI-XII вв.: (К проблемам «русской романики»)//Византия, Русь, Зап. Европа: Искусство и культура: Тез. докл. конф., посвящ. 100-летию со дня рожд. В. Н. Лазарева. М., 1997. С. 14-15; L " architecture de Vladimir (1158-1180): La nature artistique et la genèse de l " art roman en Russie//Зограф. Београд, 1997. |
| II. Часть первая Римские катакомбы Отдел первый I. II. III. IV. V. VI. VII. VIII. IX. X. XI. XII. XIII. XIV. XV XVI. Отдел второй. I. II. III. IV. V. VI. VII. VIII. IX. X. XI. XII. XIII. XIV. XV. XVI. XVII. XVIII. XIX. Часть вторая Надписи и Символические Изображения Надписи I. II. III. IV. V. VI. VII. VIII. IX. X. XI. XII. XIII. XIV. Символические изображения Отдел первый I. II. III. IV. V. VI. VII. VIII. IX. X. XI. XII. XIII. XIV. XV. XVI. XVII. XVIII. XIX. XX. XXI. XXII. XXIII. XXIV. Отдел второй I. II. III. IV. V. VI. VII. VIII. IX. X. XI. XII. XIII. XIV. XV. XVI. Часть третья Изображения Спасителя, Богоматери и Апостолов у первых христиан I. II. III. IV. V. VI. VII VII. IX. X. XI. XII. XIII. XIV. XV. XVI. XVII. XVIII XIX. XX. XXI. XXII. XXIII. XXIV. XXV. XXVI. XXVII XXVIII. XXIX. XXX. XXXI. XXXII. XXXIII. XXXIV. XXXV. XXXVI. XXXVII. XXXVIII. XXXIX. XL Часть четвертая Было ли у первых христиан искусство? I. II. III. IV. Состояние римской живописи, при появлении христианства V. VI. VII Живопись в христианских катакомбах VIII. IX. X. XI. XII. XIII. XIV. XV. Стеклянные чаши с изображениями по золотым пластинкам XVI. Пластика у первых христиан XVII XVIII. XIX. XX. XXI. XXII. XXIII. XXIV. Памятники живописи первых христиан на востоке XXV. Памятники пластики первых христиан на востоке XXVI. Христианские мозаики XXVII. XXVIII. XXIX. XXX. XXXI. XXXII. XXXIII. XXXIV. XXXV. Памятники византийской живописи XXXVI. Христианские миниатюры до иконоборства XXXVII. Иконоборство и его влияние на византийское искусство XXXVIII. XXXIX. Христианские миниатюры после эпохи иконоборства XXL XLI. Византийская живопись на дереве XLII. Произведения византийской пластики из слоновой кости и драгоценных металлов XLIII. XLIV. XLV. Особенности произведений византийского искусства XLVI. Изменение в характере религиозных изображений первых христиан и причины, под влиянием которых оно совершилось. XLVII. XLVIII. XLIX. L LI. Влияние Византии в пределах искусства LII. Новые идеи, появляющиеся в религиозном искусстве Карловингской эпохи LIII. Новые религиозные начала, выраженные в искусстве эпохи готического полувозрождения LIV. Пробуждение арийской мысли, выражающееся в итальянском искусстве возрождения LV. LVI. LVII. LVIII. LIX. LX. LXI. LXII. LXIII. LXIV. LXV. |
| Старопечатный Канонник (Москва, 1636) В Псалтири Athos. Gregoriou 157, 1107 г., перед Причащением даны молитвы: ДоникП4 , ДоникП8 , а также «Иисусе Христе, Господи Спасе мой и Боже, помилуй, состражди и свободи мя вечнаго осуждения…» (молитва исповедального характера); после Причащения: ДоникБ2 , ДоникБ6 , а также ДоникБ4 . Таким образом, эта рукопись демонстрирует соединение первого, второго и третьего типов комплекса причастных молитв (( ДоникП4 + ДоникБ2 ) + ( ДоникП8 + ДоникБ6 ) + ДоникБ4 ), причем их предваряет текст, который можно назвать исповедью наедине с самим собой. Включение псалмов и особенно гимнографии – важная инновация, шаг к формированию цельного последования ко Причащению В ряде списков XII века появляется молитва ДоникП1. В частности, в Часослове Sinait. gr. 870, кон. XII в., перед Причащением указаны Пс. 21–22 вместе с несколькими тропарями (включение псалмов и особенно гимнографии – это важная инновация, шаг к формированию цельного последования ко Причащению) и ДоникП1 , а после Причащения – молитва ДоникБ1. Назовем эту комбинацию ( ДоникП1 + ДоникБ1 ) четвертым типом комплекса причастных молитв. Возможно, он также засвидетельствован в Псалтири Laur. Conv. soppr. 35, XII в., где сохранилась только молитва ДоникП1, но рукопись повреждена, и о возможном наличии других текстов сказать ничего нельзя. В Псалтирях XII века Bodl. Canon. 114 и New York. Pub. Lib. Spencer 1 перед Причащением приводятся вместе ДоникП1 и ДоникП4 . Таким образом, соединяются вместе первый и четвертый типы комплекса причастных молитв. После Причащения в этих двух рукописях сведены вместе молитвы из всех выделенных выше типов: в Bodl. Canon. 114 это молитвы ДоникБ1, «Благодарю Тя, Христе Боже мой, о всех и за вся и во всем…» и ДоникБ4 ; в New York. Pub. Lib. Spencer 1 – ДоникБ2 и ДоникБ6. Популярнейшая молитва «Верую, Господи, и исповедую…» впервые появляется в Евхологиях XII века, происходящих из Южной Италии Популярнейшая молитва «Верую, Господи, и исповедую…» (= ДоникП9 ) впервые появляется в Евхологиях XII века, происходящих из Южной Италии: Oxford. Bodl. Auct. E. 5. 13 и Vatican. gr. 1552 , причем в более краткой редакции, чем в печатных книгах . Немаловажно, что в указанных рукописях она еще не входит в состав молитв священника перед Причащением (см. выше), а выписывается среди молитв на разные случаи . На рубеже XIII–XIV веков она проникает и в древнерусские Служебники . Фактически эта молитва, без которой с XIV века уже не обходится ни Последование ко Святому Причащению, ни текст самой Литургии, составляет пятый тип комплекса причастных молитв, причем его возникновение достаточно хорошо локализуется в Южной Италии . |
| Мозаика апсиды собора Санта-Мария-Нуова в Монреале. 80-е гг. XII в. Мозаика апсиды собора Санта-Мария-Нуова в Монреале. 80-е гг. XII в. Несмотря на многочисленные разновременные поновления и реставрационные вмешательства, все 4 сицилийских ансамбля в целом хорошо сохранились. Эти памятники, представляющие образец взаимодействия визант. и зап. иконографических традиций и принципов монументальной декорации храма, принадлежат к числу произведений высокого художественного уровня. В этих мозаиках в разных вариантах нашли выражение доминирующие художественные концепции эпохи и отголоски предшествующих стилевых направлений, новые тенденции, дальнейшее развитие к-рых отразилось в мозаиках эпохи Вильгельма I и Вильгельма II. В мозаиках 40-х гг. XII в. господствует классическая тенденция, наиболее ярко проявившаяся в искусстве комниновского периода в мозаиках мон-ря Дафни (кон. XI - нач. XII в.) и продолжавшая существовать вплоть до конца столетия. Особенно четко приверженность классическим идеалам прослеживается в гармоничных, уравновешенных образах ц. Санта-Мария-дель-Аммиральо: спокойные позы, правильные пропорции, благородные лица с тонким рисунком черт, невозмутимым выражением и задумчивым взглядом, мягкая пластическая моделировка драпировок, светлые нежные краски. В мозаиках пресбитерия Палатинской капеллы и апсиды кафедрального собора в Чефалу к классической основе добавлена большая сухость, плоскостность, графическая стилизация. Эти тенденции наметились в к-польском искусстве еще в 1-й четв. XII в., а во 2-й четв. столетия получили широкое распространение (мозаика с изображением семейства Комнинов на южной галерее Св. Софии К-польской, 1118-1122; мозаика Гелатского мон-ря, Грузия, ок. 1130; фрески Преображенского собора Мирожского мон-ря в Пскове, ок. 1140, и др.). Активизация движений и мимики персонажей, увеличение яркости и контрастности цвета, замена пластической моделировки лиц и фигур условным световым рисунком - все это привело в 3-й четв. XII в. к сложению т. н. |
| По поводу помещённого в сборнике «Откровения св. апостолам», г. Соколов, напр., замечал, что эта статья, как и большая часть статей сборника, представляет собою перевод с греческого, но перевод, заключающий массу недомолвок, неясных выражений, и проф. Соколов склонен был думать, что это или небрежный пересказ греческого подлинника, или небрежный пересказ готового полного славянского перевода. «Составитель сборника – заканчивает покойный исследователь – не все статьи копировал буквально, а многие сокращал» 434 . Я склоняюсь ко второму предположению, именно, что составитель сборника не переводил вновь, а переписывал из готовых уже материалов; легче притом небрежно переписывать, нежели небрежно переводить 435 . Всё это свидетельствует в пользу того, что интересующий нас сборник Сречковича или переписан с ещё более древнего оригинала, подобного же сборника, составление которых не было делом необычным или, если и составлен впервые (что маловероятно), то на основании готовых в большинстве случаев материалов 436 . Статьи эсхатологического содержания, имеющиеся в сборнике, не носят характера первоначальности (см выше ссылку на Истрина); а известно, что много списков такого содержания, напр., списки «Откровение Мефодия Патарского », относятся к очень древнему времени, к XII–XIV вв. 437 . Элементы сборника восходят, следовательно, ко времени, более раннему, чем самый сборник; они не явились, таким образом, впервые на свет из-под пера попа Драголя 438 . В таком случае нет препятствий и текст чуда Георгия признать появившимся впервые не в XIII–XIV в. в., а напр., в XII–XIII 439 . Время появления греческого подлинника, т. е. 2-й редакции легенды, – XII–XI в., выведенное на основании свидетельств греческих списков, теперь как бы получает подтверждение на основании славянского перевода. Повторяя только что сказанное, скажу, что раз этот перевод относится к XII–XIII в., то временем появления подлинника можно считать XI–XII в., а ещё точнее (при латинском XII в.), и при наличности трёх редакций греческих, – век не позднее, даже раньше, если принять во внимание, что В 2 (тип) старше Пар и А и их ближайших оригиналов. |
| Высоко оценивая историческое и нравственное содержание поэм Гомера, Евстафий выше всего ставит их художественно-поэтическую значимость. Он осуждает «переработчиков» Гомера, выкидывавших из его поэм все поэтические места и оставлявших лишь голую сюжетную линию. Для образованного византийца XII в. Гомер более ценен своим «поэтическим океаном», а не историческими штудиями. «А что касается Гомера, он – поэт. И поэт, изобилующий словами. Лучше него сказать никто не может. Он необычайно силен в построении поэм. В рассказах весьма убедителен. Во всяком искусстве слова он наставник. Словно из некоего океана, вытекают из него источники разнообразных способов сочетания слов» (ПВЛ-Н 238). Интерес византийцев, и в частности, церковных деятелей к Гомеру, возникший еще в середине IX в. и достигший своего апогея в XII в. 189 , уже сам по себе свидетельствует о характере и ориентации византийской духовной культуры того времени, о широте эстетических представлений средневековых византийцев. Гомер и античная словесность привлекают их внимание прежде всего своей высоко развитой эстетикой слова. Выше всего почитая «мудрость поэзии» Гомера, Евстафий Солунский не без удовольствия говорит и о его риторике: «Словно бурные реки несутся с горных вершин, – так изобилует он риторикой» (ПВЛ-П 237). Искусство красноречия поднимается в Византии X-XII вв., пожалуй, на самую высокую ступень. Риторская эстетика занимает важное место в византийской эстетике того времени. Главным и, пожалуй, самым талантливым её представителем по праву считается Михаил Пселл , и к нему мы обратимся ниже, но почти все остальные представители гуманитарной интеллигенции X-XII вв. высоко ценили красноречие, в чем мы уже имели возможность не раз убедиться. Для Анны Комниной, выражавшей взгляды своего времени, красноречие являлось важнейшим признаком высоких достоинств человека. Известный писатель, ученый и ритор XII в. Феодор Продром 190 в слове, прославляющем красноречие Аристина, создал настоящий энкомий языку. В его речи язык представлен средоточием духовной жизни человека. Он – слуга разума и «вестник всех движений ума». В языке человека отражается его «внутренний образ»; он «музыкальный инструмент» ума. Поэтому красноречие, по Феодору, – свидетельство, красоты и глубины ума. Здесь он вступает в прямую полемику с раннехристианской эстетикой, выдвигавшей идеал простоты и безыскусности в словесности, осуждавшей красноречие, как защитника» ложного и пустого. «В данном случае я не хвалю Климента Александрийского , – заявляет Продром, – говорившего, что он никогда не и кал ни языка хорошего, ни гармонии слов, а довольствовался лишь тем, что неясно выражал свои мысли. Но в таком случае не было бы никакой разницы между мудрецом и бесчестным продавцом» (ПВЛ-П 209). Для образованного византийца XII в. красноречие становится показателем мудрости человека, обладающего им. |
| A. M. Лидов. Схизма и византийская храмовая декорация Значение изменений, произошедших в византийской храмовой декорации в XI–XII вв., трудно переоценить. Именно в эту эпоху утвердилась система росписи с символическим центром в сцене «Причащения апостолов» над алтарем, которая при всех вековых напластованиях сохранилась как основа иконографической программы православной церкви. Не менее важно, что именно эта новая система определила принципиальное расхождение западной католической и восточной православной традиций храмовой декорации. Связь иконографических нововведений с литургией хорошо показана в научной литературе 39 . В числе первых была работа А.Н. Грабаря о литургическом свитке из Иерусалима 40 . Заметное влияние на исследователей оказала статья Г. Бабич « «Службе св. отцов» в связи с христологическими спорами XII в. 41 . Систематизация литургических тем была предложена в книге К. Уолтера «Искусство и ритуал византийской церкви» 42 . Разными авторами выявлены и проанализированы целый ряд иконографических тем и мотивов, которые находят объяснения в литургическом контексте эпохи. Среди них можно назвать работы об образе «Христа во гробе» 43 , сцене «Оплакивания» 44 , об особых иконографических типах «Христа-архиерея, освящающего храм» и «Христа-священника» 45 . Практически каждое серьезное исследование памятников XI–XII вв. добавляет некое новое знание о литургическом влиянии на храмовую декорацию. Новые литургические темы дошли до нас в разновременных росписях XI–XII вв., поэтому исследователи предлагали разные даты появления тех или иных сюжетов. Попытки обнаружить прямые связи иконографии с решениями церковных соборов середины XII в. оказались не вполне плодотворны, поскольку во всех основных чертах новая система декора сложилась раньше и непосредственное влияние удавалось выявить только в отдельных непринципиальных мотивах 46 . Осознание произошедшей в XI–XII вв. особой литургической редакции византийской храмовой декорации подводит нас к необходимости ответить на два основополагающих вопроса: |
|
|
